Теоретический материал для самостоятельного изучения. «Двенадцатого июня силы Западной Европы перешли границы России

«Двенадцатого июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть свершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Так Л. Толстой описывает начало Отечественной войны 1812 года.

Война входит в мирную жизнь просто и страшно. Яков Алпатыч, управляющий в имении князя Болконского, едет в Смоленск к губернатору, чтобы разузнать обстановку: «Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы. С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба... В присутственных местах, в лавках, на почте, все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга».

На фоне толпы в этой городской сцене рельефно выписаны фигуры отдельных людей: жалобно причитающей кухарки с разбитым снарядом бедром, «человека во фризовой шинели», поджёгшего собственный дом, купца Ферапонтова.

Любимые герои Толстого, отбросив всё личное, становятся единым целым с народом. Князь Андрей после сдачи Смоленска твёрдо решил остаться среди самых нужных на войне людей – солдат и офицеров действующей армии; Пьер на свои деньги снаряжает целый полк; семья Ростовых, покидая Москву вместе с другими жителями, отдаёт свои подводы под раненых, не думая, что почти всё имущество придётся оставить на разорение французам.

В главе V третьей части тома III Толстой авторской характеристикой подводит итог поведению мирных жителей: «Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя своё имущество; беднейшие оставались и зажигали, и истребляли то, что оставалось… Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего … они уезжали каждый для себя, а вместе с тем, только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшею славой русского народа». В этом, по Толстому, и проявилась «скрытая теплота патриотизма» с его естественной, от души идущей силой.

Центральным эпизодом в изображении войны 1812 года является Бородинское сражение. Оно считается кульминационным моментом в развитии действия – и потому, что в действительном ходе войны после этого сражения наступление французской армии было остановлено, и потому, что это событие – точка пересечения судеб главных героев, и от пережитого ими зависит и их собственная жизнь, и жизнь тех, кто связан с ними духовными или семейными узами.

Большинство сцен до сражения и во время него показано глазами самого «невоенного» героя – Пьера Безухова. Такая подача материала не случайна: Толстой стремился показать настроение воинов как главную причину победы. Пьер, не занятый непосредственно в сражении и ничего не понимающий в военном деле, воспринимает войну с психологической точки зрения, наблюдает за духом войска, настроением солдат.

Именно желанием доказать, что Бородинское сражение было нравственной победой русских, объясняется введение в роман плана сражения (ч. II, гл. XIX). Автор утверждает, что сражение произошло на случайной, неудобной и не выгодной для русских позиции, и тем не менее, победа была предрешена.

Перед сражением Пьер видит и слышит вокруг себя то, что говорит о необходимости победы и уверенности в ней. Пропуская обоз с ранеными под Можайском, он слышит слова солдата: «Всем народом навалиться хотят, одно слово – Москва, один конец сделать хотят». (гл. XX)

Его потрясли мужики-ополченцы «в белых рубашках… оживлённые и потные», готовящие линию обороны на огромном кургане. Их вид «подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты».

О том, что ополченцы, готовясь к смертному бою, надели белые рубахи, узнал и Кутузов. Это произошло во время молебна накануне сражения. «А!.. чудесный, бесподобный народ», – произнёс главнокомандующий.

В ночь перед сражением состоялась последняя встреча Пьера с князем Андреем. Болконский тоже уверен в победе.

В день Бородинского сражения Пьер оказывается в его эпицентре – на батарее Раевского (Т.III, ч. II, гл. XXXI – XXXII). Он напуган, вокруг кровь и смерть. Пьер изумленно смотрит на солдат, которые подносят снаряды, заряжают орудия, шутят – над Пьером, над гранатой, над собой. «А они, – думает Пьер после сражения, – всё время до конца были тверды, спокойны…»

Пьеру хочется «войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими» (Т.III, ч. III, гл. IX). Постепенно, наблюдая за «разгоранием внутреннего огня», Пьер и сам стал участником боя, вызвался подносить снаряды, когда рядом не оказалось никого в живых. Там, на батарее Раевского, «он понял ту скрытую… теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти».

Бородинское сражение, по убеждению Толстого, стало нравственной победой русских войск. Потеряв половину своего состава, русские стояли так же грозно в конце сражения, как и в начале его. Французы поняли нравственное превосходство противника, что впоследствии предопределило исход войны. «Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – пишет Толстой, – есть одно из самых поучительных явлений истории». (Л. Н. Толстой. «Война и мир». Т. IV ч. III, гл. I).

СПРАВОЧНЫЙ МАТЕРИАЛ.

Отечественная война 1812 года для русскихбыла справедливой, национально-освободительной войной. Наполеоновские полчища вступили в пределы России и направлялись к ее центру — Москве. На борьбу с захватчиками выступил весь народ, тесно сплотив­шийся вокруг своей армии.

Простые русские люди — крестьяне Карп и Влас, старостиха Василиса, купец Ферапонтов, безвестный дьячок и многие другие враждебно встречают наполеоновскую армию, оказывают ей со­противление, понимая разбойничий характер войны со стороны французов. Чувство любви к родине охватило все слои насе­ления, в том числе передовых людей из дворян. «Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли... проис­ходило то же самое, что и в Москве»: богатые уходили, оставляя свое имущество, бедные оставались и истребляли все оставшееся. Толстой говорит, что «для русских людей не могло быть вопроса хорошо или дурно будет под управлением французов»... Уезжают из Москвы Ростовы, отдав подводы раненым и оставив на произвол судьбы свои вещи; покидает родовое гнездо Богучарово княжна Марья Болконская. Переодетый в простое платье граф Пьер Безухов вооружается и остается в Москве, намереваясь убить Наполеона. Так «дубина народной войны,— по выражению Тол­стого,— поднялась со всею своей грозною и величественною силой и.., не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоз­дила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».

На фоне общего национального патриотического движения омерзительны отдельные представители чиновно-аристократиче­ского общества, которые в дни всенародного бедствия действовали в эгоистических, корыстных целях. Враг был уже в Москве, а придворная «петербургская жизнь шла по-старому»: «те же были выходы, балы, тот же французский театр.., те же интересы службы и интриги». Патриотизм московских аристократов заключался в том, что они вместо французских блюд ели русские щи, а за французские слова назначали штраф. Гневно обличает Толстой московского генерал-губернатора и главнокомандующего москов­ским гарнизоном лжепатриота графа Растопчина, в силу своей беспечности и трусости не сумевшего организовать подготовку пополнения для армии Кутузова. Растопчин боялся доверить оружие жителям города. Этот вельможа «не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять». С возму­щением рассказывает писатель о карьеристах — иностранных генералах Вольцогене, Клаузевице и других: они отдали Напо­леону всю Европу и «приехали нас учить — славные учителя!»

Среди штабистов Толстой выделяет «восьмую, самую большую группу людей.,, желающих только одного, и самого существен­ного: наибольших для себя выгод и удовольствий», писатель метко называет их «трутневым населением армии». «Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины...» По «неписаной суборди­нации» служат в армии штабные офицеры-карьеристы Жерков, Несвицкий, Друбецкой, Берг, которые не думают о народных страданиях: они ловко используют войну для устройства своих мелких личных дел. Приспособленец Друбецкой пристраивается в безопасном месте и быстро продвигается вверх по службе. Вы­скочка полковник Берг тоже занимает «покойное и приятное место» в штабе. Он перешел из кавалерии в пехоту, чтобы выслужиться побыстрей и получать больше жалования. В тот момент, когда Ростовы, покидая Москву, бросают имущество, он по случаю приобретает изысканную мебель.

Бомбардировка Смоленска, движение французов от Смоленска к Москве, Бородинское сражение, военный совет в Филях, вступ­ление французских войск в Москву, сражение при Тарутине, уход неприятеля из Москвы, беспорядочное бегство армии Напо­леона по Смоленской дороге, партизанская война — таков не­полный перечень военных картин 1812 года, которые Толстой воспроизводит с точностью историка и мастерством гениаль­ного художника слова.

Центральным событием Отечественной войны1812 года явилась Бородинская битва, знаменовавшая собой победу русского оружия (см. т. III, ч. 2, гл. XIX—XXXIX).

Если при описании сражений, происходивших на чужой территории (в период войны 1805—1807 годов), автор сосредо­точил внимание читателя на нескольких героях (Тимохин, Тушин, Болконский), то на Бородинском поле он рисует массовый героизм народа и не выделяет отдельных персонажей. И солдаты, и офи­церы — все воюют не за георгиевские кресты, а за Отечество.

Мужественное сопротивление русских войск, их несокруши­мость удивляют самоуверенного Наполеона, не знавшего в Ев­ропе поражений. «Непобедимый» император сначала никак не мог понять, что происходит на поле боя, так как «вместо ожида­емого известия о бегстве неприятеля, стройные массы (француз­ских) войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами». Потом его тревожит мысль, что «русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого». Расстроенный и озадаченный, он едет по линии фронта и повсюду натыкается на неподвижно лежащих солдат. «Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видели еще и Наполеон и никто из его генералов».