Тамара Григорьевна Габбе
Город мастеров, или Сказка о двух горбунах
Габбе Тамара Григорьевна
Город мастеров, или Сказка о двух горбунах
Тамара Габбе
Город мастеров
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Герцог де Маликорн - наместник чужеземного короля, захватившего Город Мастеров.
Гильом Готшальк, по прозвищу Большой Гильом, - советник герцога.
Нанасс Мушерон Старший - старшина цеха ювелиров н часовщиков, бургомистр города.
Нанасс Мушерон Младший, по прозвищу "Клик-Кляк", - его сын.
Мастер Фирен Старший - старшина златошвейного цеха.
Фирен Младший - его сын.
Вероника - его дочь.
Мастер Мартин, по прозвищу "Маленький Мартин", - старшина оружейного цеха.
Мастер Тимолле - старшина гранильного цеха.
Тимолле Меньшой - его внук.
Мастер Нинош - старшина пирожного цеха.
Жильберт, по прозвищу "Караколь" - метельщик.
Бабушка Тафаро - старая гадалка.
Торговки:
Матушка Марли'
Тетушка Мимиль
Подруги Вероники:
Лориана,
Маргарита.
Одноглазый человек.
Гранильщики, оружейники, башмачники и другие жители Города Мастеров.
Латники и телохранители наместника.
Лев.
Медведь.
Заяц.
Улитка.
Пролог
Занавес опущен. На нем изображен герб сказочного города. Посередине щита, на серебряном поле, гривастый лев сжимает в когтях опутавшую его змею. В верхних углах щита - головы зайца и медведя. Внизу, под ногами у льва, улитка, высунувшая рога из своей раковины.
Из-за занавеса справа выходят лев и медведь. Слева появляются заяц и улитка.
М е д в е д ь. Не знаете ли вы, что сегодня будут представлять?
З а я ц. Сейчас погляжу. У меня с собой афиша. Ну-ка, что там написано? "Город Мастеров, или Сказка о двух горбунах".
М е д в е д ь. О двух горбунах? Значит, о людях. Зачем же, в таком случае, нас сюда позвали?
Л е в. Дорогой медведь, вы рассуждаете, как трехмесячный медвежонок! Ну что тут удивительного? Ведь это сказка - не так ли? А какая же сказка обходится без нас, зверей? Вот возьмите меня: я на своем веку перебывал в стольких сказках, что их и пересчитать трудно, - по крайней мере в тысяче и одной. Уж верно, и сегодня для меня найдется роль, хоть самая маленькая, да и для вас тоже. Недаром же на занавесе нарисовали нас всех! Вот поглядите сами: это - я, это - вы, а это - улитка и заяц. Может быть, мы здесь и не слишком похожи, но зато еще красивее, чем на самом деде. А это чего-нибудь да стоит!
З а я ц. Вы правы. Тут нельзя и требовать полного сходства. Рисунок на гербе - это не портрет и уж во всяком случае - не фотография. Меня, например, нисколько не беспокоит, что в этом изображении у меня одно ухо золотое, а другое - серебряное. Мне это даже нравится. Я этим горжусь. Согласитесь сами - не каждому зайцу удается попасть на городской герб.
М е д в е д ь. Далеко не каждому. За всю свою жизнь я, кажется, ни разу не видал на гербах ни зайцев, ни улиток. Вот орлам, барсам, оленям, медведям - тем иной раз выпадает такая честь. А уж про льва и говорить нечего - для него это дело привычное. На то он и лев!
Л е в. Ну, как бы там ни было, все мы занимаем на этом щите достойное место, и надеюсь, что нам найдется местечко и в сегодняшнем представлении.
М е д в е д ь. Одного только я не могу взять в толк: что будет делать на сцене улитка? В театре поют, играют, пляшут, разговаривают, а, насколько мне известно, улитка не умеет ни плясать, ни петь, ни говорить.
У л и т к а (высовывает голову из раковины). Всякий говорит по-своему. Умей только слушать.
М е д в е д ь. Скажите на милость - заговорила! А почему же ты молчала столько времени?
У л и т к а. Ждала подходящего случая. В сегодняшнем представлении у меня самая большая роль.
З а я ц. Больше моей роли?
У л и т к а. Больше.
М е д в е д ь. И длиннее моей?
У л и т к а. Гораздо длиннее.
Л е в. И важнее моей?
У л и т к а. Пожалуй. Могу сказать без ложной скромности - в этом представлении у меня главная роль, хоть я вовсе не буду в нем участвовать и даже ни разу не покажусь на сцене.
М е д в е д ь. Это как же так?
У л и т к а (неторопливо и спокойно). Очень просто. Я вам сейчас объясню, дело в том, что в наших краях улитку зовут "Караколь". А от нас это прозвище перешло к тем людям, которые, как и мы, целый век таскают на плечах тяжелую ношу. Вот посчитайте-ка, сколько раз повторят нынче это слово "Караколь", тогда и увидите, кому досталось самое почетное место в сегодняшнем представлении.
Л е в. Да за что же тебе столько чести?
У л и т к а. А за то, что я, такая маленькая, могу поднять тяжесть больше себя самой. Вот попробуйте-ка вы, большие звери, носить на спине дом, который больше вас, и при этом делать свое дело, и никому не жаловаться, и сохранять душевное равновесие.
Л е в. Да, сих пор мне это не приходило в голову.
У л и т к а. Так оно всегда и бывает. Живешь, живешь и вдруг узнаешь что-нибудь новое.
М е д в е д ь. Ну, уж теперь совсем нельзя понять, что это будет за представление, о чем эта сказка! То есть я-то понимаю, я старый театральный медведь, а вот публика наверно, ничего не понимает.
У л и т к а. Что ж, мы ей расскажем, а потом и покажем. Слушайте, дорогие гости!
Мы нынче сошли
С городского герба,
Чтоб вам рассказать о том,
Как в городе нашем
Кипела борьба,
Как двух горбунов
Рассудила судьба,
Но первый горбун
Был горбун без горба,
А второй был горбун
С горбом.
М е д в е д ь.
Когда то было?
В какой стороне?
З а я ц.
Об этом сказать мудрено:
И цифры и буквы
У нас на стене
От времени стерлись давно.
Л е в.
Но если от времени
Стерлась резьба,
Года не могли стереть
Рассказа, где есть и любовь и борьба,
Где встретились люди и звери с герба
И заяц, и лев, и медведь.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Раннее утро. Площадь старинного города. Все окна и двери еще закрыты. Жителей не видно, но по цеховым гербам и вывескам можно угадать, кто здесь живет: над окном башмачника в огромный башмак, над дверью пирожника красуется крендель; моток золотой пряжи и огромная игла указывают на жилище злато швея. В глубине площади - ворота замка. Перед ними неподвижно стоит латник с алебардой. Против замка возвышается старинная статуя изображающая основателя города и первого старшину оружейного цеха - Большого Мартина. На поясе у Мартина - меч, в руках - кузнечный молот. На площади, кроме часового, только один человек. Это горбун Жильберт по прозвищу "Караколь", метельщик. Он молод, движется легко и стремительно, несмотря на свой горб. Лицо у него веселое и красивое. С горбом он справляется так, как будто это привычная ноша, которая мало мешает ему. В шляпу его воткнуто несколько пестрых перьев. Куртка украшена веткой цветущей яблони. Караколь подметает площадь и поет.
К а р а к о л ь.
Моя метла в лесу росла,
Росла в лесу зеленом.
Еще вчера она была
Осиной или кленом.
Была вчера на ней роса,
На ней сидели птицы,
Она слыхала голоса
Кукушки и синицы.
Моя метла в лесу росла
Над речкой говорливой.
Еще вчера она была
Березой или ивой...
Словно подхватывая его песню, на дереве щебечет птица. Караколь поднимает голову и прислушивается.
Вот как? Ты говоришь, что знаешь эту иву? На ней было гнездо, в котором ты выросла? Там и теперь есть гнездо, а в гнезде - птенцы, должно быть, твои младшие братья и сестры... Ну да, я сам их видел - живы, здоровы!.. Что? Ладно! Завтра я опять буду в лесу и все им передам. Так и скажу. (Заливчато свистит.)
Часовой сердито ударяет в землю алебардой.
Сердится... Видно, нам теперь не только с людьми - и с птицей поговорить по душам нельзя. Ничего не поделаешь, сестричка! Были мы с тобой вольными птицами, а теперь попали в сеть. (Опять берется за метлу. Подметая, доходит до подножия статуи.) Здорово, Большой Мартин! Как дела? Ох, сколько сору накопилось у твоих ног! Площадь и не узнаешь с тех пор, как пожаловали сюда эти чужеземцы!.. Ну да ничего! Все это мы выметем, выметем... И будет у нас опять чисто, хорошо... А пока вот тебе привет из лесу, с гор. (Укрепляет цветущую ветку над щитом Мартина.)
Часовой еще грознее ударяет в землю алебардой.
И этого нельзя? (Соскакивает с пьедестала на землю и снова принимается мести площадь. Шаг за шагом он добирается до часового и подметает у самых его ног.) А не угодно ли вам немного посторониться, почтенный чужеземец?
Часовой замахивается на него алебардой.
Не угодно? Ну, как хотите. Сор - к сору.
Где-то вдалеке бьют часы. Почти одновременно открывается лавка пирожника Ниноша и лавчонки уличных торговок - матушки Марли н тетушки Мимиль. Первая из них торгует овощами и фруктами, вторая - пряжками, лентами, всякими дешевыми украшениями.
В нише отдергивается темная занавеска. Там, сидит бабушка Тафаро, старая гадалка. Она тасует карты и что-то варит на жаровне. Около нее стоит клетка с птицей.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Доброе утро, соседки? А! И Караколь здесь! Вернулся? То-то и на площади у нас чисто, и Большой Мартин такой нарядный.
Т е т у ш к а М и м и л ь. Да и сам Караколь сегодня принарядился. Смотрите-ка: и куртка на нем праздничная, и на шляпе цветные перышки... Что это у тебя за праздник нынче, Караколь?
К а р а к о л ь. Праздник небольшой, да не будь его, не было бы для меня и других праздников.
М а т у ш к а М а р л и. Это как же так?
К а р а к о л ь. А как вы думаете, матушка Марли, если бы я не родился сегодня на свет, разве пришлось бы мне справлять какие-нибудь праздники масленицу, неделю хлебной Марии или день Большого Мартина - Майский день? Боюсь, что нет.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Так, значит, сегодня день твоего рождения, Караколь?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. А то как же? В один день родились они оба, Караколь и этот... как его... К л и к - К л я к. Один как родился, так и закричал - звонко, весело, словно молодой петушок. А другой только на третий день голос подал. Уж как мы его ни шлепали. как ни щипали, Молчит - да и всё тут. Зато потом до того раскричался, что и до сих пор унять нельзя.
М а т у ш к а М а р л и. Это который же три дня молчал, а потом всю жизнь кричал?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Да, уж конечно, не Караколь, а тот, другой, ровесник его. Сынок нового бургомистра, Мушерона Старшего.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Ну, дружок Караколь, живи долго да распевай свои песни, как молодой петушок. Дай-ка я тебя угощу первым своим сегодняшним пирогом. Он нынче на славу удался, видно, в твою честь. (Подает Караколю пирог.)
К а р а к о л ь. Спасибо, дядюшка Нинош! Ну и пирог! Недаром его испек сам старшина пирожного цеха, лучший мастер слойки и сдобы!
М а т у ш к а М а р л и. А от меня вот тебе ко дню рождения два самых лучших персика. Только что с дерева!
Т е т у ш к а М и м и л ь. А от меня две самые красивые пряжки - на шляпу и на пояс.
К а р а к о л ь. Спасибо, матушка Марли! Спасибо, тетушка Мимиль!
Б а б у ш к а Т а ф а р о. А мне, внучек, нечего тебе подарить. Разве погадать тебе ради твоего рождения?
К а р а к о л ь. А что мне гадать, бабушка Тафаро? Люди гадают на счастье, а мое счастье всегда при мне, как и горб на спине.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Что верно, то верно. Ты хоть и горбат, а в сорочке родился. Да ведь я, кроме гадания, ничем тебя угостить не могу. Уж позволь мне, старухе, судьбу твою сказать. (Разбрасывает перед Караколем колоду старинных карт.) Выбирай? Каждый сам себе судьбу выбирает.
Караколь берет три карты.
Ну, покажи, какие карты тебе выпали? Что ж! Счастлив будешь, красив будешь, женишься на первой красавице в городе. А ты не смейся! Нельзя смеяться, когда тебе гадают.
К а р а к о л ь. Да уж лучше мне смеяться, чем плакать, бабушка Тафаро. Так она и пойдет за меня, за горбатого метельщика, первая красавица в городе! (Оглядывается на тот дом, где живет старшина златошвейного цеха.)
В это время на балконе появляется дочь старшины, Вероника.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Метла-то у тебя к руке не приросла.
К а р а к о л ь. Зато горб к спине навсегда прирос.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. А что горб? Горбы всякие бывают. Вот хоть на птицу мою погляди. Если ей крылья поднять да сложить, сбоку покажется, будто у нее тоже горб за спиной. Как у тебя. А расправь птица крылья - и никакого горба нет.
К а р а к о л ь. Эх, бабушка Тафаро, я бы и рад расправить свои крылышки, да не умею.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Ты-то не умеешь! Ну ладно, погоди. Сам увидишь. Не будет у тебя горба. Хочешь - смейся надо мной, хочешь - верь!
К а р а к о л ь. А когда же это будет, бабушка?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Когда твой день придет и час настанет.
К а р а к о л ь. А когда же он настанет, мой час?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Так тебе всё и скажи! Да уж ладно - слушай! Когда маленький у большого меч из рук выбьет, когда эта площадь лесом покроется, когда горбатого возьмет могила, тогда и ты и город от горба избавитесь.
К а р а к о л ь. Вот разве что так? Погоди, горбатый, пока тебя могила не исправит, а до той поры и с горбом походи. Велика ли беда! Улитка целый дом на спине носит, да и то не жалуется. Ну, спасибо тебе, бабушка, на добром слове.
В е р о н и к а (с балкона). А ты разве не знаешь, Караколь, - за гаданье нельзя благодарить, а то не сбудется. Подойди-ка сюда! Отчего тебя так давно не было видно? Весь город по тебе скучал: утром никто не поет, вечером никто не смеется. Ты где пропадал?
К а р а к о л ь. В лесу был, где метелки мои растут. Столько веников нарезал, что весь сор из города можно вымести. А какое дерево я приглядел к Майскому дню! Вот вам с него веточка (понижая голос), а заодно и весточка.
В е р о н и к а. Ах, милый Караколь!
К а р а к о л ь (взбирается на выступ стены, подает Веронике цветущую ветку вместе с какой-то запиской и говорит почти шепотом). В лесу пока что тихо. Цветы уже цветут, а ягодки еще впереди.
В это время под балконом появляется сын нового бургомистра, часовщика Нанасса Мушерона, Нанасс Мушерон Младший, по прозвищу "Клик-Кляк". Он одет чрезвычайно нарядно. На пальцах - перстни чуть ли не до самых ногтей, на шляпе, на поясе - блестящие пряжки. Из всех карманов тянутся и свешиваются цепочки от часов.
К л и к - К л я к. Доброе утро, прекрасная Вероника! Зачем этот горбун вскарабкался под самый ваш балкон? Кажется, он вам что-то принес?
В е р о н и к а. Да... Принес... Вот эту веточку.
К л и к - К л я к. Гм!.. И ради этой веточки он залез так высоко? Смотри, Караколь, ты сейчас свалишься и у тебя вырастет второй горб.
К а р а к о л ь. Не бойся за меня, дорогой К л и к - К л я к. У меня в горбу спрятаны крылья. Я умею не только взлетать вверх, но и спускаться вниз. (Легко соскакивает с уступа прямо на плечи Клик-Кляка, а потом на землю.)
К л и к - К л я к. Ах!.. (Приседает.)
К а р а к о л ь (заглядывает ему в лицо). Видишь, как это просто. А вот удается ли так же ловко спрыгнуть на землю твоему папаше, нашему новому бургомистру? Уж больно он высоко забрался.
К л и к - К л я к. Молчи, мерзкая улитка! Знаешь, что тебе будет за такие слова?
В е р о н и к а. А что будет?
К л и к - К л я к. А то же самое, что случилось с вашим братом, Фиреном-младшим. Уж не от него ли весточку принес вам этот бездельник?
В е р о н и к а. Я запрещаю тебе, Нанасс Мушерон, даже упоминать имя Фирена! И ты бы хорошо сделал, если бы убрался подальше от нашего дома. А то видишь - у меня тут много горшков с цветами. Они очень тяжелые и могут случайно упасть тебе на голову. Прощай! (Хочет уйти.)
К л и к - К л я к (жалобно). Прекрасная Вероника! Куда же вы? Простите меня! У меня сегодня такой большой праздник - день моего рождения.
Б а б у ш к а Т а ф а р о (выглядывает из-за своей занавески). Что правда, то правда. Я как сейчас помню: вот в такой же денек, в такой же часок родился этот бедняга.
К л и к - К л я к. Как ты смеешь называть меня беднягой, старуха? Кажется, в городе нет никого богаче Мушеронов. Одни эти часы (вынимает из кармана большие золотые часы) стоят больше, чем вся твоя лавка с тобой в придачу! А у меня их вон сколько! (Показывает самые различные часы - большие и маленькие, на длинных и коротких цепочках, с боем и без боя.)
К а р а ко л ь. И что же, все они у тебя показывают разное время?
К л и к - К л я к. Нет, на всех часах у меня без четверти десять.
К а р а к о л ь. Зачем же ты носишь столько часов, если все они показывают одно и то же время?
К л и к - К л я к. Но ведь это мои часы! Кому же их носить, если не мне?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Вот я и говорю - бедняга!
К л и к - К л я к. Какая глупая старуха!
В е р о н и к а. Это старуха-то глупая? Нет, она знает, что говорит. Только не все ее понимают.
К л и к - К л я к. А я и не хочу ее понимать. Много чести! (Смотрит на часы.) Ого! Время идет. Мне пора собираться домой - переодеваться к обеду. У нас сегодня обедают гости - все старшины цехов с женами, сыновьями и дочерьми. Но вы, как всегда, будете прекраснее всех девушек, Вероника. Вы, конечно, придете со своим отцом?
Слышен топот тяжелых ног и звон цепей. Из-за угла показываются несколько чужеземных латников. Они ведут двух горожан - старика и молодого. Горожане в цепях. Головы их опущены. Все молча смотрят им вслед.
К л и к - К л я к. Так вы придете, Вероника?
В е р о н и к а. Нет, благодарю за честь. Мы сейчас никуда не ходим.
К л и к - К л я к. Как же так? Весь город будет у нас обедать.
К а р а к о л ь. Обедать-то он будет, да боюсь, что не у вас.
К л и к - К л я к. Не с тобой говорят, нищий горбун. Не беспокойся, тебя с твоей метлой не позовут.
К а р а к о л ь. А моя метла и не ходит по таким домам, где на первых местах сидят чужие слуги, а хозяева прислуживают им и не смеют при них даже присесть.
К л и к - К л я к. А ты откуда все это знаешь? Кто тебе рассказывал? Не слушайте его, Вероника! У нас бывают не только слуги наместника. Три дня назад у нас был его старший егерь, вчера - главный конюший, а сегодня обещал прийти сам господин Гильом.
В е р о н и к а. Вот как? Сам господин Гильом! Скажите на милость! А что, Нанасс Мушерон, правду ли говорят люди, будто у этого вашего Гильома какой-то особенный меч?
К л и к - К л я к. Ну конечно, особенный. Я сам его видел. У него черная рукоятка, черные ножны, а на клинке золотая надпись, говорят.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. А что же на нем написано?
К л и к - К л я к. Ну, этого я еще не знаю. Пока я видел его только в ножнах. Но говорят, что вся сила в этой самой надписи...
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Надпись надписью, а меч мечом. Надписью не колют и не рубят.
К л и к - К л я к. Да ведь недаром же этот меч зовут "Гайан Непобедимый"!
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Мало ли кого как зовут! Вот тебя прозвали "Клик-Кляк", а что это значит?
К л и к - К л я к. "Клик-Кляк", конечно, ничего не значит, а вот "Гайан Непобедимый" значит кое-что. Подумайте-ка сами: куда они ни придут, они всех побеждают. А почему побеждают? Потому что у них непобедимый меч.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Покуда не победили - непобедимый. И не такие мечи из рук выбивали.
К л и к - К л я к. Уж не ты ли, старуха, собираешься воевать с наместником и с Большим Гильомом?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. И посильней меня найдутся и помоложе.
К л и к - К л я к. Это кто же такие?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Поживешь - увидишь.
К л и к - К л я к. Что, что? Пожуешь - увидишь?.. Вот еще! Стану я жевать всякую дрянь!..
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Ох-хо-хо! Какое брюхо, такое и ухо.
Все смеются.
К л и к - К л я к. Смейтесь, смейтесь! Как бы плакать не пришлось.
В е р о н и к а (сдерживая смех). А что, Клик-Кляк, наместник такой же большой, как Гильом? Ты уже видел его?
К л и к - К л я к. Тоже в ножнах... То есть в носилках... Носилки у него великолепные - сверху донизу украшены золотом и перламутром. Перед носилками - барабанщики, кругом - телохранители с алебардами, а справа Большой Гильом со своим волшебным мечом Гайаном.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Носилки-то и мы видели...
М а т у ш к а М а р л и. И чего он прячется за занавесками? Хоть бы высунулся когда!
Т е т у ш к а М и м и л ь. На людей бы поглядел, себя бы показал...
В е р о н и к а. Неужели он не покажется даже на майском празднике?
К л и к - К л я к. Майского праздника в этом году, пожалуй, не будет.
В е р о н и к а. Как - не будет? (Повернувшись к дверям, кричит.) Отец, ты слышишь? Майского праздника не будет!
На площади собирается взволнованный народ. Из дому на балкон выходит отец Вероники, старшина златошвейного цеха Ф и р е н С т а р ш и й.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Кто сказал, что майского праздника не будет?
М а т у ш к а М а р л и. Как это не будет?
Т е т у ш к а М и м и л ь. Неужели не будет?
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Никогда еще такого не случалось! Всякий год бывала весна, а весною - май, а в мае - Майский день!
М а т у ш к а М а р л и. Мастер Фирен, хоть вы скажите нам, неужели совет старшин отменил нынче майский праздник?
Ф и р е н С т а р ш и й. Нет, в совете старшин об этом и разговора не было.
П и р о ж н и к Н и н о ш (Клик-Кляку). Так кто же это хочет отменить наш праздник? Уж не твой ли папаша Мушерон, новый бургомистр?
Г о л о с а. Слышали? Это Мушерон отменил праздник! Двести лет праздновали, а теперь нельзя!
Толпа на площади растет.
К л и к - К л я к. Да я вовсе не говорил, что майский праздник отменили. Я только сказал, что его не будет.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Это еще почему?
К л и к - К л я к. Мой отец говорил... Нет, Большой Гильом сказал моему отцу, что его светлость запретил собираться, зажигать цветные фонари и плясать на площади перед замком наместника.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Это не площадь перед замком наместника, парень, а площадь Большого Мартина! Тебе бы следовало это знать. Ты родился и вырос в этом городе.
К л и к - К л я к. Да площадь-то ведь одна... Не все ли равно, как сказать!
П и р о ж н и к Н и н о ш. Нет, не все равно! Да разве тебе втолкуешь! Легче из соломы сделать слоеный пирог!.. Ну, а больше-то он ничего не говорил, ваш Гильом?
К л и к - К л я к. Не помню.
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Да что вы его спрашиваете? Где ему, бедняге все запомнить!
К л и к - К л я к. Это, может быть, ты, старая, ничего не помнишь, а я все помню. Самого главного вы еще не знаете. Большой Гильом говорит, что за шляпы будут сажать в тюрьму.
М а т у ш к а М а р л и. За шляпы - в тюрьму?
К л и к - К л я к. Да, да. За шляпы! Кто не снимет шляпы перед господином наместником, или перед господином Гильомом, или еще перед кем-нибудь из замка, того сразу же посадят за решетку.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Ну, что вы скажете на это, мастер Фирен?
Ф и р е н С т а р ш и й. Что же на это скажешь, друзья? Сперва с нас снимут шляпы, а потом и головы.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Вот так новость! До сих пор мы снимали шляпы только перед теми, кого уважаем, да еще перед покойниками. А ведь эти господа еще не отправились на тот свет.
К а р а к о л ь. Хорошо нашему Большому Мартину! С него шляпу не снимут, хоть он и стоит перед самим замком.
О д и н и з п р о х о ж и х. Да, с него-то не снимут. А вот нам как быть?
К а р а к о л ь. Если у человека голова на плечах, а не только шляпа на макушке, он уж придумает, как быть. (Быстро взбирается на дерево, снимает шляпу и укрепляет ее в развилине ветвей.) Пускай в моей шляпе птица гнездо вьет, а я пока что и без шляпы похожу. Ну, что теперь с меня возьмешь? У кого нет шляпы, тот ее ни перед кем не снимает.
П р о х о ж и й. Караколь! Караколь! Повесь на ветку и мою шляпу.
Г о л о с а. И мою! И мою! Лови, Караколь!
Со всех сторон к Караколю летят шляпы. Он ловит их и развешивает на ветвях.
К а р а к о л ь. Вот и отлично! Эту сюда! А эту широкополую - между сучьями. В ней большая птица птенцов выведет - галка или ворона.
В е р о н и к а. Отец, принести и твою шляпу?
Ф и р е н С т а р ш и й. Опомнись, дитя мое! Где же это видано, чтобы в шляпе старшины златошвейного цеха, бывшего бургомистра, галка или ворона вила себе гнездо! Ну, да уж так и быть! Коли на то пошло - принеси обе, и праздничную и будничную!
Г о л о с а н а п л о щ а д и. Ай да мастер Фирен!
Вероника быстро убегает и приносит две шляпы: одну - гладкую, черную, другую - всю расшитую золотом.
В е р о н и к а. Вот, Караколь! Черную вешай пониже, а золотую - на самый верх. (Бросает обе шляпы Караколю.)
К а р а к о л ь (подхватывая их на лету). Ну и шляпа! Так и сверкает золотом, смотреть больно! Значит, ваше золото, мастер Фирен будет теперь блестеть на дереве, а серебро - у вас на голове.
П и р о ж н и к Н и н о ш. Верно, Караколь! А вот что будет блестеть у меня на голове, когда я сниму с нее шляпу? (Снимает свою шляпу. Голова у него совсем лысая, без единого волоска.)
Все смеются.
А все-таки повесь и мою шляпу возле почтенных шляп мастера Фирена. Надеюсь, я достоин такой чести - я ведь тоже старшина. (Бросает шляпу Караколю.)
К а р а к о л ь (ловит шляпу). Ладно, Я найду ей хорошее местечко. (Вешает шляпу на ветку.) Славно мы украсили этот старый каштан - не хуже майского дерева! (Наклоняется и смотрит вниз.) А что же ты, Клик-Кляк? Куда повесить твою шляпу?
К л и к - К л я к (придерживая шляпу обеими руками). Я не отдам свою шляпу. Ни за что не отдам! Мало ли что вы тут придумаете, а я за вас отвечай!..
Стук барабана. На площадь выходит барабанщик, потом отряд чужеземных латников. За латниками люди в расшитых золотом кафтанах несут наглухо закрытые носилки. Рядом с ними идет рослый угрюмый человек в темном кафтане и тяжелом плаще. Это Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Большой Гильом поднимает руку. Носилки останавливаются. Барабанщик опускает свои палочки. На площади становится совсем тихо.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что такое? Что здесь происходит?
Молчание.
Почему на дереве шляпы?
К а р а к о л ь (с дерева). Это наш старый городской обычай, ваша милость, отдавать свои шляпы весенним птицам для их будущих птенцов.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Странный обычай! (Наклоняется, чуть раздвигает занавески носилок и что-то тихо говорит наместнику. Потом, выпрямившись, грозно спрашивает.) Как зовут человека, который сидит на дереве?
К а р а к о л ь. Я Караколь-метельщик, ваша милость.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. А если ты метельщик, почему же ты сидишь на дереве?
К а р а к о л ь. Таков уж обычай у метельщиков, ваша милость. Наши метлы растут на дереве - вот и приходится нам по сучьям лазить. Свяжешь метелку из веток, а потом и метешь улицу.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ты что, смеешься над нами? Кто позволил тебе ломать ветви на дереве, которое растет перед замком его светлости? Ты ответишь за это! И ты и все, кто толпится на площади.
К л и к - К л я к (бросаясь к нему). Ваша милость! Я тут ни при чем!..
Б о л ь ш о й Г и л ь о м (несколько секунд неподвижно смотрит на него). Взять его!
Солдаты хватают Клик-Кляка.
(Солдатам.) Держите его крепче! Это, видно, главный зачинщик. Все кругом без шляп, а он один осмеливается стоять перед носилками его светлости, не снимая шляпы.
К а р а к о л ь. Видишь, Клик-Кляк, говорили тебе: сними шляпу! А ты не хотел. Вот теперь мы все без шляп, а ты в шляпе.
К л и к - К л я к (задыхаясь от страха). Господин Гильом! Я не снял шляпу потому, что я знал, что надо снимать шляпу перед господином наместником и перед вами, господин Гильом. Я хорошо знал, что надо снимать шляпу...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Знал и не снял?
К л и к - К л я к. Потому и не снял. Уверяю вас. А они сняли шляпы, чтобы не снимать шляп. Только для этого, клянусь вам!..
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что такое он болтает, этот человек? Он сумасшедший?
К а р а к о л ь. Не в себе, ваша милость!
Б а б у ш к а Т а ф а р о. Это уж он от рождения такой неудачный. Первые три дня молчал как рыба. Уж мы его шлепали-шлепали, а он молчит и только пузыри пускает...
К л и к - К л я к. Какие пузыри? Это все неправда! Они меня совсем запутали. Господин Гильом! Будьте милостивы, посмотрите на меня! Разве вы меня не узнаете? Господин Гильом...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Кто ты такой? Как тебя зовут?
К а р а к о л ь. К л и к - К л я к.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что?
В толпе сдержанный смех.
К л и к - К л я к. Не слушайте его, ваша милость. Меня зовут Мушерон. Нанасс Мушерон Младший.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Сын бургомистра Мушерона?
К л и к - К л я к. Сын бургомистра Мушерона!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Как же вам не стыдно вести себя так на улице! (Наклоняется к носилкам и что-то говорит наместнику, потом громко латникам.) Отведите его к отцу и скажите, чтобы его никуда не пускали одного.
Клик-Кляка уводят.
А этого шута (показывает на Караколя) сейчас же снимите с дерева!
Л а т н и к и. Которого? Горбатого?
Носилки вздрагивают.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Тс!.. Тише! делай, что приказывают, и не разговаривай. На дереве только один человек - его и бери!
П и р о ж н и к Н и н о ш. Что? Караколя взять?
Г о л о с а. Не дадим Караколя! Прячься, Караколь! Сюда, Караколь! Перебирайся на крышу! Мартин! Где Маленький Мартин! Где оружейники?
Сквозь толпу проталкивается огромный человек, очень похожий на Большого Мартина. За ним - несколько рослых парней.
М а р т и н. Кто меня звал? Вот я! (Быстро оглядывается.) А ну, Караколь, прыгай сюда! К нам! Уж мы тебя в обиду не дадим!
Караколь соскакивает с дерева. оружейники его окружают.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Рубите их!
Латники замахиваются алебардами. Оружейники хватаются за ножи. В это время из-за за высовывается тощая рука. Она касается плаща Большого Гильома.
Стойте!
Латники опускают алебарды.
(Опять наклоняется к носилкам, почтительно слушает, потом, выпрямившись говорит громко.) На первый раз его светлость отпускает вас всех по домам. но за дерзкое ослушание город повинен заплатить в казну его светлости по триста золотых с каждого цеха. Его светлость приказал мне также предупредить вас, что он не будет щадить ни старых, молодых, ни мастеров, ни подмастерьев, ни жен их, ни детей, если они не будут повиноваться ему и оказывать должное почтение его особе. А сейчас мирно разойдитесь по домам и занимайтесь своими обычными делами.
Барабанная дробь. Носилки трогаются. Вдруг из-за занавесок опять высовывается рука. Шествие останавливается. Большой Гильом наклоняется к наместнику.
Погодите! Его светлость желает знать, почему этот человек столь высокого роста называется Маленьким Мартином.
М а р т и н. Почему? Да, видно, потому, что я еще не дорос до моего деда. Старик на много голов выше меня.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вот как? (Наклоняется к носилкам.) Его светлость спрашивает, жив ли еще твой дед.
М а р т и н. Еще бы! Он каменный старик и, пожалуй, переживет нас всех, да разве ваша милость не приметила его? (Показывает на статую.) Вот он, перед нами. Теперь он живет на площади. Вы себе выбрали квартиру как раз против него. А когда-то мой дед жил в том самом доме, где теперь живу я, на улице Оружейников, и учил подмастерьев в той самой мастерской, где нынче я работаю. Только при нем наш город назывался "Вольный Город Мастеров", а теперь он вольность свою потерял.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, ты! На вопросы отвечай, а лишнего не говори, а не то вы все потеряете не только вольность, но и головы. Иди своей дорогой и помни, что его светлость шутить не любит...
Опять барабанная дробь. Нос удаляются. На площади остаются несколько латников, разгоняющих людей.
Л а т н и к и. По домам! По домам!
Взволнованные люди постепенно расходятся.
Ф и р е н С т а р ш и й (с балкона). Мы-то у себя дома, почтенные чужеземцы!
В е р о н и к а. А вот вы - в гостях. Шли бы к себе домой!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина вторая
Замок наместника. Мрачная и пышная комната. Тяжелые драпировки. У стола - высокое кресло. обращенное к зрителю спинкой. На нем сидит наместник, но его пока не видно. Сбоку у стола стоит Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Он молча подает бумагу за бумагой для подписи. Наместник молча подписывает их и возвращает Гильому. Гильом, кланяясь, принимает. Это длится довольно долго. Зритель видят только сухую руку наместника в кружевной манжете. В комнате очень тихо.
Н а м е с т н и к (отрывисто и негромко). Душно! Открой окно.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Слушаю, ваша светлость. (Раздвигает занавески и приоткрывает окно.)
Становится светлее. На столе шелестят бумаги. Наместник и Гильом продолжают свое дело. Снизу, со двора, доносятся различные звуки, напоминающие о будничном дне: стук молотка, топот лошади, окрик конюха, плеск воды. Чей-то голос поет.
Кто от солнышка таится,
Верно, сам себя боится!
Змеи прячутся в земле,
Серый сыч сидит в дупле...
Тра-та, та-та, та-та, та-та...
Серый сыч сидит в дупле...
Н а м е с т н и к. Что это за песня? Кто ее поет?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Не знаю, ваша светлость. Сейчас погляжу.
Г о л о с.
Кто от солнышка таится,
Верно, сам себя боится...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м (выглянув в окно). Это наш конюх, ваша светлость.
Н а м е с т н и к. Чтобы больше я не видал этого человека и не слыхал этой песни! А кто выдумал ее - узнать сегодня же!
Большой Гильом молча кланяется.
Бургомистру велено явиться в замок?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Он с утра здесь, ваша светлость. Ждет в передней вместе со своим сыном.
Н а м е с т н и к. Позвать обоих!.. Погоди. Закрой окно!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Слушаю, ваша светлость. (Закрывает окно и подходит к дверям.) Позвать бургомистра с сыном!
В комнату входят Клик-Кляк с отцом. Они низко кланяются и останавливаются около дверей.
М у ш е р о н. Добрый день, господин Гильом. Осмелюсь спросить вас, как здоровье его светлости?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Благодарю вас, бургомистр. Его светлость пребывает в полном здоровье.
М у ш е р о н. А ваше здоровье, господин Гильом?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Как видите, мне не на что жаловаться.
М у ш е р о н. А как здоровье...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Все здоровы и благополучны. Вы лучше расскажите мне, что говорят в городе.
М у ш е р о н. О чем, ваша милость?
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, например, о штрафе, наложенном на цеховых мастеров за ослушание, о казнях мятежников, об изгнании молодых людей, которые дерзнули непочтительно вести себя в присутствии высокой особы наместника. Одним словом, что думают и говорят в городе о благодетельных заботах его светлости?
М у ш е р о н. Все - от мала до велика благословляют его светлость.
Н а м е с т н и к (со своего места). Не лгите!
Мушерон и Клик-Кляк вздрагивают и со страхом смотрят на спинку кресла, из-за которой донесся голос.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Не смейте лгать, бургомистр Мушерон! Не думайте, что вам удастся обмануть нас. Попробуем узнать правду у вашего сына. Надеюсь, молодой лисенок еще не успел перенять все уловки старой лисы. Отвечайте вы: что говорят про нас в городе?
К л и к - К л я к. Проклинают, ваша милость!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Кто?
К л и к - К л я к. Все, ваша милость!
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Все?
К л и к - К л я к. Простите, господин Гильом, я хотел сказать: все, кроме меня, моего отца, наших родных, друзей и знакомых...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. А много ли у вас знакомых и друзей?
К л и к - К л я к. У нас? Почти никого не осталось, ваша милость. С тех пор как моего отца сделали бургомистром, с нами никто и знаться не хочет.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Ну, господин Мушерон, ваш сын, как видно, не похож на вас. Если у вас лисий хвост, то у него ослиные уши.
М у ш е р о н. Таков он от рождения, ваша милость.
К л и к - К л я к. Простите, господин Гильом, я совсем не то хотел сказать...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вы, кажется, всегда говорите не то. Молчите! Я буду разговаривать с вашим отцом. Скажите, бургомистр, почему на дереве против ратуши висело вчера столько шляп? Правда ли, что у вас такой обычай?
К л и к - К л я к. Нет, они повесили шляпы для того, чтобы...
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Я приказал вам молчать!
Н а м е с т н и к. Пусть говорит.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Что вы хотели сказать, молодой человек?
К л и к - К л я к. Вот теперь я и забыл... Ах, да... Они повесили шляпы, чтобы не снимать их перед его светлостью.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вот как! Кто же это придумал?
К л и к - К л я к. Да кто же, как не этот проклятый горбун!
Кресло наместника скрипит. Гильом вздрагивает.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Вы хотите сказать - тот метельщик, который сидел на дереве?
К л и к - К л я к. Да, да. Горбатый метельщик.
Б о л ь ш о й Г и л ь о м. Называйте людей <