В канун выборов только ленивый не отметил, что президент Путин находится вне конкуренции. И уже всем очевидно, что нас ждут не столько выборы, сколько всенародное подтверждение мандата Путина в качестве национального лидера. У Путина нет реальных конкурентов, нет реальной оппозиции. Путин один. Ему противостоит ничто, пустота. Можно было бы только порадоваться, но эта пустота несет в себе скрытые риски, опасности, неуловимую и от этого еще более зловещую угрозу.
Он слегка «подсобрал» Россию
Путин пришел к такой безальтернативности не сразу. Первую волну популярности ему дала жесткая позиция по Чечне, его державный стиль, который так контрастировал с размазанным и вялым ельцинским периодом. Народ понял, что Путин намерен «подсобрать Россию»: на тех условиях, с его стороны, что он оставит как есть либеральную экономику, продолжит рыночные реформы и сохранит добрые отношения с Западом. На это пошли практически все игроки российской большой политики. Державность и жесткий стиль импонировали патриотам, и даже коммунистам, либерализм и умеренное западничество — либералам. Путин стал тогда фигурой консенсуса элит. На его фигуре сошлись все основные силы. Но тот Путин был другой, нежели сегодня, накануне второго президентского цикла. Он действовал далеко не в вакууме — ему приходилось считаться со многими силами, факторами, игроками, учитывать позиции многих влиятельных фигур и кланов. За эти годы Путин добился того, что к нынешним выборам этих сил, фигур и кланов практически не осталось. Не то, чтобы они исчезли вовсе, но их влияние, самостоятельность и свобода были снижены до критической черты.
Структура непустоты
Как шел Владимир Путин к этой предвыборной пустоте? Ведь в начале его президентства рядом с ним, почти вровень с ним, были: «семья» — группа влиятельнейших личностей, правивших ельцинской Россией; региональные фрондирующие бароны, структурно объединенные во влиятельный орган — Совет Федерации, и политически — в умеренно оппозиционную партию «Отечество — Вся Россия»; неуклонно повышающие степень независимости от центра национальные республики — Татарстан, Башкирия, Чувашия, Саха и т. д.; неугасимый (как казалось тогда) очаг сепаратизма и террора в Чечне; всемогущие собственники СМИ, медиамагнаты, способные легко превратить черное в белое; крупные олигархические кланы, опирающиеся на международные концерны и корпорации, и почти независимые от национальной администрации, действующие как нечто «транснациональное» и «экстерриториальное»; влиятельные оппозиционные политические партии, претендующие на равный диалог как «справа» (СПС, «Яблоко»), так и «слева» (КПРФ). Вся эта «непустота» постоянно предъявляла ультиматумы, боролась за влияние, ставила условия, плела интриги, враждовала между собой, устраивала шумные пиар-акции национального масштаба. За всем этим, собственно, народ, россияне, простые люди как-то терялись, размывались, превращались в смутное пятно «молчаливого большинства».
Целых два срока Владимир Путин расчищал эти завалы, методично и последовательно сокращая количество независимых игроков. Сегодня эта задача в основном успешно завершена. Вокруг Путина, рядом с Путиным практически никого нет: независимость от «семьи» достигнута (от семейных остался лишь Владислав Юрьевич Сурков); Совет Федерации реформирован и обескровлен; «Отечество — вся Россия» слилась в пропрезидентскую «Единую Россию», поставленную на беспрекословную службу Путину; национальные республики, шаг за шагом, сдают свои претензии на суверенитет, не отваживаясь более открыто конфликтовать с центром; Чечня отвоевана и в целом «замирена» и отремонтирована; самые буйные олигархи выдворены из страны или сидят; СПС не существует, «Яблоко» больше не парламентская партия, а КПРФ количественно, организационно и морально усмирена. Путин остался наедине с самим собой. Предстоящие выборы — это бой с тенью, танец в пустоте…
Что дальше?
Сегодня остро стоит вопрос, но уже не английский — «Who is Mr. Putin?», а русский: «Что дальше, Владимир Владимирович?» Чтобы угадать, пусть приблизительно, ответ, давайте посмотрим, что объединяло все те силы, которые сегодня исчезли с авансцены российской политики, и отсутствие которых порождает эту новую угрозу — «угрозу пустоты». То, что выступало в первую восьмилетку правления Путина в качестве «самостоятельных игроков», число которых неумолимо сокращалось до нуля, в целом можно определить как «силы распада». Они возникли на обломках империи, способствовали ее исчезновению, эксплуатировали энергии распада (экономики, государства, культуры, общества, нации), планировали и в дальнейшем способствовать разрушительным процессам, видели себя «посторонними» в отношении России, «временщиками». И олигархи, и либералы, и сепаратисты, и демократы-западники, и медиамагнаты ставили на понижение котировок акций России как корпорации, сбывали их по демпинговым ценам, налаживали механизмы «тотальной ликвидации». Это были различные департаменты единой операции — операции Sale, «распродажа». Они и были влиятельными именно потому, что платежеспособные фигуры находились в это смутное время только за рубежом: оттуда и исходил многомерный заказ на «распродажу» Родины — в идеологическом, экономическом, культурном, территориальном выражении.
Не надо строить иллюзий: «на Путина» «продавцы России» согласились как на временный ход, считая, что реальный контроль за ситуацией останется у них в руках, и они — вместе с зарубежными заказчиками — смогут сохранить структуру управления за собой.
Но эти расчеты не оправдались. Путин начал методично и неторопливо выкорчевывать из российской политики основные полюса «внешнего управления», понижать влияние его проводников до критически низкой шкалы.