– А ну-ка работай как следует, кутила!
Дикоглазая, необузданная женщина в ярко-зеленой мантии подставила Тайгеру Салазару подножку, и тот грохнулся на ковер. И почему только эту тонюсенькую тряпку называют пышным словом «ковер»? От синяков она не спасает. Ее как будто и нет на тиковой веранде пентхауса, где проходит их спарринг. Вообще-то Тайгеру было до лампочки. Даже со скрученными болевыми нанитами он наслаждался потоком эндорфинов в ноющем теле. Это еще лучше, чем ставить кляксы! Конечно, к прыжки с высотных зданий вызывают зависимость, как от наркотика, но точно такой же адреналиновый прилив вызывает и рукопашный бой, только в отличие от клякс поединки каждый раз протекают по-разному. Единственное, что как-то разнообразило прыжки с крыш, было когда Тайгер обо что-то ударялся на пути вниз.
Тайгер быстро вскочил на ноги и продолжил бой, нанеся несколько неплохих ударов раздосадованной Рэнд. Он выбил ее из равновесия, отправил на ковер и расхохотался, что разозлило противницу еще больше. Этого он и добивался. Невыдержанность была ее слабостью. Даже несмотря на то, что Рэнд была гораздо подкованнее в жестоком искусстве бокатора «Черная Вдова», злость делала ее неосмотрительной, и ее было легче перехитрить. На мгновение Тайгеру показалось, что она сейчас набросится на него, и поединок перейдет в драку. В припадке ярости Рэнд вцеплялась противнику в волосы, выдавливала глаза, рвала любой доступный кусочек плоти ногтями, вполне способными процарапать кремень.
Но не сегодня. Сегодня она держала себя в руках.
– Хватит, – сказала Рэнд, пятясь из круга. – Иди в душ!
– Не присоединишься? – поддразнил Тайгер.
Она одарила его кривой улыбкой:
– Смотри, как-нибудь возьму и словлю тебя на слове. И тогда ты не будешь знать, что делать.
– Ты забываешь, что я профессиональный тусовщик. Кое-что умею.
Тайгер стянул с себя промокшую от пота майку, демонстрируя скульптурный торс. Сказав всем своим видом «знай наших!», Тайгер неторопливо удалился.
Полоскаясь под душем, он с восторгом размышлял о своей завидной судьбе. Повезло так повезло! Когда он только прибыл сюда, он думал, что предстоит обычная тусовка. Но здесь не было ни гостей, ни вечеринки. Прошло уже больше месяца, а «тусовка» не выказывала ни малейших признаков скорого конца. Хотя, по соображениям Тайгера, если его и в самом деле взяли в подмастерья, то ученичество рано или поздно должно было кончиться. А пока что он жил в роскошном пентхаусе и ел изысканную пищу. Все, что от него требовалось — это физические упражнения и тренировки. «Ты должен превратиться в гору мышц, кутила». Рэнд никогда не называла его по имени. При хорошем настроении он был «кутила», при плохом — «опарыш» или «оковалок».
Хотя Рэнд не открыла ему своего возраста, он оценил его примерно лет в двадцать пять, — настоящие двадцать пять. В людях постарше, скрутивших свои годы до двадцати, было что-то такое, что выдавало их. Их молодость была не первой свежести. Серп в изумрудной мантии явно проходила свой первый жизненный срок.
Вообще-то Тайгер даже не был уверен в том, что она серп. Правда, Рэнд носила кольцо, и оно даже казалось подлинным, но он никогда не видел, чтобы она выходила на прополку, – а Тайгер знал, что у серпов существуют нормы, которые они обязаны выполнять. Больше того, она никогда не встречалась с коллегами. А ведь серпы вроде бы должны несколько раз в год посещать собрания, разве не так? Кажется, это называется «конклавы». Ладно, может, подобная изоляция — обычное дело для Техаса. Здешние правила и традиции отличались от остальных Мерик. Недаром же эти края называют регионом «Одинокой Звезды».
Как бы там ни было, дареному коню в зубы не смотрят. В собственной семье Тайгеру в лучшем случае отводилось место примечания на полях, поэтому он ничего не имел против того, чтобы стать центром чьего-то внимания.
К тому же он стал сильным. Ловким. Завидуйте и восхищайтесь! Так что, в случае если изумрудная хозяйка, несмотря на все его старания, даст ему от ворот поворот, он вернется в свой тусовочный круг, ничего не потеряв; а с такой формой, какая у него сейчас, у него от предложений отбою не будет. У него ведь теперь не тело, а конфетка!
А если его не прогонят, тогда что? Ему дадут кольцо и отправят полоть? Интересно, сможет ли он с этим справиться. Конечно, в свое время он устроил несколько квазисмертельных шуток — а кто этим не занимается, скажите на милость? Тайгер до сих пор улыбался, вспоминая о лучшей из них.
Однажды бассейн в старшей школе осушили, чтобы подремонтировать. И тогда Тайгеру пришла в голову блестящая идея наполнить его голографической водой. Лучший ныряльщик школы, ни о чем не подозревая, взобрался на десятиметровую вышку и совершил идеальный прыжок вниз головой, завершившийся абсолютно неожиданной кляксой. Вопль, который он издал перед тем, как квазипомереть, – это было нечто! За такое не жалко было схлопотать три дня отстранения от занятий и шесть уикэндов общественных работ, наложенных на него Грозоблаком. Даже сам ныряльщик, через несколько дней вернувшийся из центра оживления, признал, что это была первоклассная шутка.
Но квазисмерть и настоящая смерть — абсолютно разные вещи. Достанет ли у Тайгера духу обрывать чужие жизни окончательно, причем делать это каждый день? Ну, может он станет как тот серп, у которого учился Роуэн. Серп Годдард. Вот кто умел устраивать обалденные вечеринки! Если гулянки — часть рабочих обязанностей серпа, то с остальными Тайгер уж как-нибудь справится.
Вот только неизвестно – а правда ли, что он сейчас в подмастерьях у серпа? Ведь Роуэн провалился. Тайгеру с трудом верилось, что он сможет достичь успеха там, где Роуэн потерпел неудачу. К тому же пережитое сильно изменило Роуэна. Ментальные вызовы, с которым ему пришлось столкнуться, сделали его мрачным и серьезным. Тайгер с такими ментальными вызовами не сталкивался. В нынешних занятиях его ум не был задействован вообще, и это его вполне устраивало. Мозг был далеко не самый лучший из его органов.
Может быть, его тренируют для работы охранником у какого-нибудь серпа? Хотя зачем серпу охранник? Нет на свете такого дурака, который решился бы напасть на служителя смерти, ведь в наказание выполют всю его семью. Если Тайгера и впрямь готовят для такой работы, то вряд ли он пойдет на это. Столько тягот — и никакой власти? Ну уж нет. Давайте и преимущества, только тогда он согласится.
• • •
– Думаю, ты почти готов, – сказала ему изумрудная хозяйка в тот же вечер за ужином. Ее робот только что подал обоим по нехилому бифштексу. Настоящая говядина, не какая-нибудь синтетическая дрянь. Что ни говорите, а для наращивания мышц натуральные протеины лучше всего.
– Ты имеешь в виду, готов принять кольцо? – спросил он. – Или у тебя что-то другое на уме?
Она одарила его загадочной улыбкой, которую он нашел неотразимой, хотя никогда бы в этом не признался. Когда Тайгер только прибыл сюда, хозяйка не произвела на него приятного впечатления, но в жестокой и одновременно интимной натуре бокаторского боя было нечто, изменившее его отношение к наставнице.
– Если речь о кольце, – продолжал Тайгер, – то ведь, кажется, мне нужно пройти какое-то испытание на конклаве?
– Поверь мне, кутила, – ответила Рэнд, – кольцо будет на твоем пальце, и для этого тебе не придется проходить испытание на конклаве. Это я тебе лично гарантирую.
Значит, он и правда станет серпом! Тайгер съел остаток бифштекса с невиданным доселе наслаждением. Это было и здорово, и страшно — наконец-то в точности узнать свою судьбу!
Часть 3
Враги в стане врагов
************************************************************************
Покинем, друг мой,
мир яви земной,
отправимся в царство Сна,
где небо так близко
где звезды, как искры,
где танцами ночь полна.
Там звонят по живым,
по ушедшим звонят,
по мудрым, что ведают горечь утрат.
Сбежим же, мой друг,
от яви на юг,
в чудесное царство Сна.
—Детская песенка (автор неизвестен)[6]
********************************************************************************
Зал Основателей
Великая Александрийская библиотека, одно из чудес античности, венец правления Птолемея, служила интеллектуальным центром мира. Сам мир в те времена был центром вселенной, и все остальное вращалось вокруг него. К сожалению, Римская империя считала центром вселенной свою версию мира, а потому сожгла библиотеку до основания. Эта утрата бесценных сокровищ литературы и мудрости считается величайшей в истории.
Грозовому Облаку пришла идея отстроить библиотеку заново[7], и на это грандиозное строительство оно мобилизовало тысячи людей, дав им работу и цель на пятьдесят лет вперед. Великую библиотеку возвели на том самом месте, где она стояла в древности, и здание было почти точным повторением оригинала. Предполагалось, что библиотека станет служить напоминанием о прошлых потерях и обещанием того, что знания никогда больше не будут утрачены, поскольку на их страже теперь стоит Грозовое Облако.
А потом библиотеку забрал себе Орден серпов. Здесь хранились дневники — переплетенные в кожу пергаментные тома — в которых все серпы обязаны были описывать каждый свой прожитый день.
Поскольку Орден имел право поступать, как заблагорассудится, Грозовое Облако не могло ему помешать. Облаку оставалось лишь утешаться мыслью, что, по крайней мере, здание восстановлено. Что же касается его конечного предназначения, то это можно было оставить на усмотрение человечества.
• • •
Работа Муниры Атруши, как и у всех людей на земле, была совершенна в своей совершенной ординарности. И как и все остальные люди, она не ненавидела свою работу и не любила — так, где-то посередке.
Она трудилась на треть ставки в Великой Александрийской библиотеке — две ночи в неделю, с двенадцати до шести утра. По большей части она проводила дни в каирском кампусе Университета Изравии, где изучала информатику. Ну а поскольку вся имеющаяся в мире информация уже давно была оцифрована и систематизирована Грозовым Облаком, ученая степень в информатике, как и во всех прочих науках, никакой практической пользы не давала. Это будет всего лишь бумажка в рамке на стене. Пригласительный билет в общество людей с такими же учеными степенями.
Но Мунира надеялась, что этот престижный клочок бумаги убедит библиотечное начальство по окончании учебы взять ее куратором на полную ставку. Потому что, в отличие от всего прочего массива информации, журналы серпов не были каталогизированы Грозовым Облаком. О них по-прежнему заботились неловкие человеческие руки.
Любой, кто хотел исследовать 3,5 миллиона дневников, собранных с первых дней существования Ордена, должен был самолично явиться сюда, — откуда угодно, когда угодно, ибо великая библиотека была открыта для всего мира двадцать четыре часа в сутки 365 дней в году. К недоумению Муниры, лишь незначительное число людей пользовалось такой прекрасной возможностью. В дневные часы здесь находилось считанное число ученых, занимавшихся изысканиями. Туристов хватало, но они интересовались прежде всего историей и архитектурой библиотеки. Дневники серпов интересовали их всего лишь в качестве заднего фона для селфи.
Ночью посетители случались редко. Обычно здесь дежурили только Мунира да еще пара офицеров из Гвардии Клинка, чье присутствие служило скорее к украшению, чем к практической цели. Они стояли при входе, будто живые статуи, предоставляя дневным туристам больше разнообразия по части заднего фона.
Мунира могла считать, что ей повезло, если в ее ночную смену в библиотеке появлялся хотя бы один или два посетителя; да и то они, как правило, знали, что им нужно, и никогда не подходили к стойке информации. Это позволяло Мунире либо что-то учить, либо читать журналы серпов, которые она находила удивительно захватывающими. Заглядывать в душу к людям, которым дана власть забирать жизни других людей, узнавать, что они чувствовали, отправляясь на прополку, – это было как наркотик, и Мунира к нему пристрастилась. Каждый год к собранию добавлялись тысячи томов, так что ей не грозило остаться без материала для чтения. Правда, писания одних серпов были гораздо интереснее, чем у других.
Она узнала многое: о сомнениях, обуревавших Коперника, Верховного Клинка Мира, перед тем, как он выполол себя; о глубочайшем раскаянии серпа Кюри в своих юношеских эскападах; и, конечно, о беспардонных враках серпа Шермана. Эти рукописные страницы хранили в себе так много интересного!
Ранним декабрьским вечером Мунира глубоко погрузилась в эротические похождения серпа Рэнд. Похоже, покойница посвящала немало времени описанию своих многочисленных амурных завоеваний. Переворачивая очередную страницу, Мунира оторвала взгляд от книги и увидела, что к ней, бесшумно ступая по мраморному полу вестибюля, приближается человек. Он был одет во что-то неопределенно-серое, но по тому, как он держался, Мунира поняла: перед ней серп. Серпы ходили иначе, чем обычные люди. Они двигались с решительной властностью, как будто сам воздух обязан был расступаться перед ними. Но если это серп, почему он без своей мантии?
– Добрый вечер, – поздоровался незнакомец. Глубокий голос, мериканский акцент. У серпа были седые волосы и аккуратно подстриженная бородка, тоже начинающая седеть, но глаза казались молодыми. Взгляд острый.
– Вообще-то сейчас утро, а не вечер, – сказала Мунира. – Если точнее, то два часа пятнадцать минут.
Знакомое лицо, вот только непонятно откуда. И тут в ее мозгу сверкнуло: безукоризненно белая мантия... нет, не белая, цвета слоновой кости. Мунира не знала всех серпов наперечет, тем более мериканских, но некоторые, снискавшие себе международную известность, были ей знакомы. Ничего, в конце концов она вспомнит, кто это.
– Добро пожаловать в Великую Александрийскую библиотеку, – произнесла она. – Чем могу помочь? – Она не стала называть его «Ваша честь», как положено обращаться к серпам, потому что посетитель явно старался сохранить инкогнито.
– Я ищу ранние записи, – ответил он.
– Какого серпа?
– Всех.
– Ранние записи всех серпов?!
Он вздохнул, слегка раздраженный ее непонятливостью. Да, это определенно серп. Только серп может выглядеть одновременно и раздраженным и терпеливым.
– Все ранние записи первых серпов, – объяснил он. – Прометея, Сапфо, Леннона...
– Я знаю, кто такие первые серпы, – перебила она, раздосадованная его снисходительным тоном. Обычно Мунира не вела себя так недружественно, но ее оторвали от особенно занимательного чтения. К тому же дневные лекции в университете оставляли ей мало времени для сна, ей очень хотелось спать. И все же Мунира выдавила улыбку, решив, что надо бы быть любезнее с этим таинственным незнакомцем, — он же как-никак серп, возьмет да и выполет ее, если она ему не понравится.
– Все ранние дневники находятся в Зале Основателей, – сообщила Мунира. – Мне надо отомкнуть для вас дверь. Пожалуйста, следуйте за мной.
Она поставила на стол табличку с надписью «Вернусь через пять минут» и повела гостя в глубины библиотеки.
Ее шаги отдавались эхом в гранитном коридоре. В ночной тишине все звуки казались более громкими. Шевеление летучей мыши где-то под стрехой можно было принять за хлопанье крыльев взлетающего дракона... и все же ноги незнакомца ступали совершенно бесшумно. Его крадущаяся повадка заставляла Муниру нервничать. Такое же действие оказывали на нее библиотечные фонари, зажигавшиеся и угасавшие по мере их движения по коридору. Фонари все время мерцали, в подражание факелам. Хорошо продуманный эффект, вот только тени при этом зловеще удлинялись и укорачивались, вызывая тревогу.
– Вам, конечно, известно, что популярные записи Основателей доступны всем на публичном сервере Ордена? – спросила Мунира. – Там сотни избранных журналов.
– Избранные журналы мне ни к чему, – ответил незнакомец. – Мне интересны те, которые не избраны.
Она еще раз внимательно всмотрелась в него, и тут до нее дошло, кто это. Шок от узнавания оказался таким сильным, что Мунира споткнулась — едва заметно, и она тут же выровняла походку, но посетитель заминку заметил. Он же все-таки серп, а серпы замечают все.
– Что-то не так? – поинтересовался он.
– Все в порядке, – заверила она. – Это все фонари — они мерцают, трудно видеть стыки в плитках пола.
Это была правда, хотя споткнулась она по совсем другой причине. Может, увидев правду в ее словах, он не заметит ее лжи?
За время работы в библиотеке Мунира приобрела себе прозвище. Другие служащие за спиной называли ее «гробовщица» – частично по причине ее похоронной личности, частично оттого, что в ее обязанности входило отсортировывать записи тех серпов, что выпололи себя или которые встретили ужасный насильственный конец. Последнее в мериканских регионах случалось все чаще и чаще.
Год назад она составила каталог полного собрания записей этого серпа — со дня его посвящения и до момента гибели. Его дневники больше не размещались среди собраний живых серпов. Теперь они хранились в северном крыле вместе с дневниками остальных средмериканских серпов, больше не ходящих по Земле. И все же вот он — Майкл Фарадей, идет с ней рядом.
Она прочла немало дневников серпа Фарадея. Его думы и рассуждения всегда оказывали на нее большее впечатление, чем думы и рассуждения других. Этот человек глубоко проникал мыслью в суть вещей. Весть о том, что он выполол себя, опечалила Муниру — но не удивила. Такой груз совести нести чрезвычайно тяжко.
Хотя Мунира не раз встречала других серпов, она еще никогда не ощущала такого благоговейного восторга, как сейчас. Но выказывать его она не собиралась. Нельзя даже дать понять, что она знает, кто этот человек. Во всяком случае, не раньше, чем она уяснит себе, каким образом и почему он, живой и невредимый, сейчас находится здесь.
– Вас зовут Мунира, – проговорил Фарадей. Не вопрос, а утверждение. Сначала она подумала, что он, наверно, прочитал табличку с ее именем на стойке информации, но что-то подсказывало ей, что он знал это задолго до того, как подошел к Мунире сегодня ночью. – Ваше имя означает «сияющая».
– Я знаю, что означает мое имя, – проговорила Мунира.
– Ну и как? – поинтересовался он. – Вы и вправду сияете среди более тусклых звезд?
– Я всего лишь почтительная служительница библиотеки, – ответила она.
Они вышли из длинного центрального коридора во внутренний двор с садом. В дальней стене располагались кованые ворота Зала Основателей. Луна в вышине заливала шпалеры и скульптуры глубоким лиловым светом; их тени казались черными ямами, и Мунире очень не хотелось наступать на них.
– Расскажите мне о себе, Мунира, – проговорил он в обычной для серпов тихой манере, что превращала вежливую просьбу в неоспоримый приказ.
В это мгновение она осознала, что не только она узнала его, но и что он понял это. Это грозит ей опасностью? Неужели он выполет ее, чтобы сохранить свое инкогнито? Судя по его записям, Фарадей не из тех, кто вытворяет такое, но ведь серпы — люди непроницаемые. Муниру охватил озноб, хотя изравианская ночь была душной и жаркой.
– Уверена — вы уже знаете все, что я могла бы вам рассказать, серп Фарадей.
Ну вот. Слово сказано. Больше никакого притворства.
Он улыбнулся.
– Прошу прощения, что не представился раньше, но мое присутствие здесь... как бы это выразиться... носит не совсем обычный характер.
– Так что, вы, значит, привидение? – спросила она. – Уйдете в стенку, а следующей ночью вернетесь и будете преследовать меня с тем же запросом?
– Может быть, – ответил он. – Увидим.
Вот и вход в Зал Основателей. Мунира отперла ворота, и они вошли в большое помещение, которое всегда напоминала Мунире склеп – напоминала настолько, что туристы часто спрашивали, не похоронены ли здесь первые серпы. Нет, не похоронены, и тем не менее Мунира часто чувствовала их присутствие в этой комнате.
На массивных известняковых полках помещались сотни томов, каждый из которых был заключен в плексигласовый футляр с климат-контролем, – роскошь, предназначенная только для самых старых книг в библиотеке.
Серп Фарадей принялся рассматривать корешки. Мунира ожидала, что сейчас он захочет остаться один и попросит ее уйти, но вместо этого он сказал:
– Будьте добры, задержитесь. Это место слишком величественное и строгое, чтобы кому-либо захотелось остаться здесь в одиночестве. Неуютно.
Мунира закрыла ворота, предварительно выглянув во двор — удостовериться, что их никто не видит, — а затем помогла серпу открыть мудреный пластиковый футляр с книгой, который он снял с полки, и уселась напротив Фарадея за каменным столом в центре комнаты. Фарадей не предложил никакого объяснения на витавший в воздухе очевидный вопрос, поэтому Мунира была вынуждена задать его самой:
– Как же так получилось, что вы здесь, Ваша честь?
– Прилетел на самолете, а потом переправился на пароме, – ответил он с лукавой усмешкой. – Скажите, Мунира, почему вы решили работать на Орден после того, как провалили экзамен на серпа?
Мунира ощетинилась. Должно быть, так он наказывает ее за то, что она задала вопрос, на который он не хочет отвечать?
– Я не провалила! – возразила она. – Вакантное место для серпа в Изравии было только одно, а соискателей — пятеро. Вот они и выбрали одного, а четверо остались не у дел. Быть неизбранным и провалить — это разные вещи!
– Извините, я не хотел оскорбить вас или выказать неуважение. Я просто заинтригован тем, что разочарование не отвратило ваше сердце от Ордена серпов.
– Заинтригованы, но не удивлены?
Серп Фарадей улыбнулся.
– Меня мало что может удивить.
Мунира пожала плечами, как будто ее неудача три года назад не имела значения.
– Я ценила Орден тогда, и ценю его сейчас.
– Понятно, – сказал он, осторожно переворачивая страницу старого дневника. – И насколько вы лояльны по отношению к системе, которая отбросила вас?
Мунира сжала зубы, не зная, какой ответ он пытается из нее выудить. Или, скорее, каким будет ее истинный ответ.
– У меня есть работа. Я выполняю ее. И горжусь ею, – сказала она.
– Как то и следовало бы. – Он взглянул на нее. В нее. Сквозь нее. – Могу ли я поделиться с вами моей оценкой Муниры Атруши? – спросил он.
– А у меня есть выбор?
– Выбор есть всегда, – ответил он, что было не совсем правдой, если вообще было правдой.
– Ладно. Делитесь.
Он бережно закрыл старый дневник и перевел все свое внимание на Муниру.
– Вы ненавидите Орден серпов так же сильно, как любите, – начал он. – И потому вы хотите стать для него незаменимой. Надеетесь со временем стать высшим мировым авторитетом по части дневников, хранящихся в этой библиотеке. Тогда вы получили бы власть над всей историей Ордена. Эта власть станет вашей тихой победой, потому что вы будете знать: Орден нуждается в вас больше, чем вы нуждаетесь в нем.
Внезапно Мунира почувствовала еле заметную потерю равновесия, как будто пески пустыни, некогда поглотившие города фараонов, задвигались под ее ногами, готовые поглотить и ее. Как этому человеку удалось заглянуть в самую глубину ее души? Как он смог выразить словами чувства, которые она никогда не озвучивала даже себе самой? Он прочитал ее, словно открытую книгу, тем самым освободив и в то же время покорив.
– Вижу, что я прав, – просто сказал он и снова улыбнулся той же улыбкой — теплой и одновременно лукавой.
– Чего вы хотите, серп Фарадей?
И наконец он признался:
– Я хочу приходить сюда ночь за ночью, пока не найду то, что ищу в этих старых дневниках. Хочу, чтобы вы держали мою личность в тайне и предупреждали меня, если кто-нибудь будет на подходе, пока я занимаюсь исследованиями. И еще я хочу, чтобы вы пообещали не открывать Ордену, что я все еще жив. Вы сможете сделать это для меня, Мунира?
– А вы расскажете мне, что ищете? – ответила она вопросом на вопрос.
– Не могу. Если я сделаю это, вас могут вынудить открыть эти сведения. Я не желаю подвергать вас такому риску.
– И все же вы ставите меня в незавидное положение, скрытно присутствуя здесь.
– Ну что ж тут незавидного? – сказал Фарадей. – Сказать правду, я подозреваю, что вы глубоко польщены тем, что я доверил вам свою тайну.
И опять он оказался прав.
– Мне не по нутру, что вы делаете вид, будто знаете меня лучше, чем я сама.
– Но я не делаю вид, – просто сказал он. – Я действительно знаю, потому что знать людей — это часть работы серпа.
– Только так оно не для всех, – возразила Мунира. – Есть серпы, которые стреляют, режут и травят ядом без того уважения, которое вы всегда проявляете к своим избранникам. Их заботит только как бы покончить с людьми, а жизнь этих людей их совсем не волнует.
На краткое мгновение выдержка изменила Фарадею, в нем проскочила искра гнева — но гнева не по отношению к Мунире.
– Да, серпы «нового порядка» выказывают возмутительное пренебрежение к значимости своей миссии. Это часть причины, почему я пришел сюда.
И больше он ничего не сказал на этот счет. Лишь сидел и ждал ее ответа. Молчание затянулось, но оно не ощущалось как неловкое. Наоборот, оно было насыщенно важностью. Его нельзя было торопить, ему следовало дать время.
Мунира осознала еще одно: помимо нее ночными дежурными работали еще четверо — такие же, как она, студенты на подработке. А это означало, что теперь из пяти человек избранной оказалась она, Мунира.
– Я буду хранить вашу тайну, – пообещала она.
И после этого оставила серпа Фарадея заниматься его исследованиями. Она чувствовала, что в ее жизни наконец появилась достойная цель.
**********************************************************************
Меня часто поражает, почему некоторые люди сопротивляются моему пристальному наблюдению за их деятельностью. Я делаю это не навязчиво. Возможно, негодные считают наоборот, но я присутствую только там, куда меня приглашают и где я необходимо. Да, у меня есть камеры в частных домах во всех концах земли, кроме одного региона Особого Устава, но эти камеры можно отключить — достаточно лишь слово сказать. Конечно, мне труднее служить людям, когда мое понимание их поведения и взаимодействий становится неполным. Впрочем, подавляющему большинству человечества и в голову не приходит делать меня слепым. В любой момент времени 95,3 процента населения позволяют мне наблюдать за их личной жизнью, потому что знают: я вмешиваюсь в их дела не больше, чем датчик движения, включающий осветительный прибор.
4,7 процента деятельности за закрытыми дверями носит преимущественно сексуальный характер. Я нахожу абсурдным, что многие не хотят, чтобы я был свидетелем этой стороны их жизни, – ведь мои наблюдения всегда способствуют улучшению любой ситуации.
Постоянное наблюдение — явление не новое, оно служило основным принципом религиозной веры с самых ранних дней цивилизации. На протяжении всей истории большинство религий провозглашало веру во Всевышнего, способного не только видеть дела людей, но и читать в их душах. Подобные наблюдательные привычки со стороны божества порождали в людях великую любовь и преданность.
Но разве я не более благосклонно, чем различные версии Бога? Я никогда не насылало потоп и не разрушало целые города в наказание за их безнравственность. Я никогда не отправляло в поход армии, чтобы те побеждали во имя меня. Если уж на то пошло, я ни разу не убило и даже просто не повредило ни одному человеку.
А посему — хоть я и не требую преданности себе, разве я ее не заслуживаю?
– Грозовое Облако
***********************************************************************