СУНДУК ЗАВЕТА
(продолжение)
Пасхальная пора 1982 года. Во Владимирской церкви села Виноградово идет вечернее богослужение. Прокимен великий: «Кто Бог велий, яко Бог наш; Ты еси Бог творяй чудеса!». Я стою в притворе храма, заходит молодой мужчина, на вид лет 35, весьма характерной наружности. Не знаю, как и сказать – подчеркнуто православной, что ли? Он истово перекрестился, шикнул на разболтавшихся бабок и принялся подпевать хору. Видно, что человек воцерковленный. Роста он был выше среднего, худощавый, глаза глубоко посаженные, волосы темные, почти черные, и гладкие, а борода почему-то русая, редкая, слегка вьющаяся. Одет он был в рубаху навыпуск, застегнутую на все пуговицы, подпоясан кожаным ремешком. Для полноты картины не хватало сапог, но и в ботинках он смотрелся весьма архаично.
Вверху: иерей Геннадий Фаст, Марта Фаст, Валентина Трофимова (Шумилова). 1985 г.
Внизу: м. Лидия Фаст, Христина Фаст, Геннадий Яковлев.
На следующий день после литургии в небольшом домике при храме у отца Димитрия Дудко как обычно – трапеза и беседа. Трудно представить, что столько людей смогла вместить маленькая комнатка, человек тридцать, если не больше! Отец Димитрий задает вопрос: «Как вы пришли к вере? Кто хочет рассказать?». Возникла пауза. Тогда Геннадий, так звали моего вчерашнего соседа по притвору, отозвался: «Я могу рассказать». Говорил он более часа, и во время рассказа стояла полная тишина. Рассказчик он был замечательный, говорил просто, без всякой риторики, но очень увлекательно. Я прошу прощения, что не смогу передать никаких достоинств и даже стиля его рассказа, а только факты, да и те затуманились в памяти.
События, о которых он нам поведал, происходили во время его учебы на историческом факультете Одесского университета. Геннадий поначалу учился на заочном отделении, так как был вынужден работать, чтобы содержать себя и свою больную мать[1].
Мать Геннадия провела восемь лет в лагерях, а потом в ссылке как «враг народа», но впоследствии была реабилитирована. Геннадий родился в заключении и еще в младенчестве «отсидел» некоторый срок. Мама приходилась главному идеологу КПСС, члену Политбюро М.А. Суслову двоюродной сестрой. После смерти Сталина, когда семья Геннадия жила в Сибири почти в полной нищете, мама решилась написать в Кремль. Приходит ответ из канцелярии: мол, товарищу Суслову некогда, он занят делами государственной важности, и беспокоить его по пустякам не надо. Они больше и не беспокоили. С отцом у них отношения не сложились – он пил, а после того, как попытался зарубить Геннадия топором, и вовсе прекратились.
Однако на советскую власть Геннадий не обиделся и даже напротив – вступил в партию и был секретарем комсомольской, организации крупного предприятия. Желая всерьез заняться историей, он перешел на очное отделение университета, продолжая зарабатывать где-то на стороне хлеб насущный. Он свято и почти религиозно верил в светлое коммунистическое будущее.
В университете, храме науки, каким-то чудесным образом завелись верующие студенты, и Геннадию, как коммунисту, поручают вести атеистическую работу среди «несознательных элементов», выветривать «опиум из народа». Однако Геннадий скоро убеждается, что этих «несознательных» голыми руками не возьмешь – нужно знать Библию. А где ее взять? В библиотеках Библии или не было, или ее не выдавали. Тогда он пошел по букинистическим магазинам. В то время в этих магазинах принимали на комиссию только Библии с иллюстрациями Доре или старопечатные издания, а цены были просто нереальными для обычного человека, тем более студента. И вот Геннадий увидел такую Библию и попросил посмотреть. Продавец смерил его взглядом и отказался показывать – «ходят тут всякие». Геннадий человек от природы горячий, естественно, устроил скандал и, не добившись своего, вышел, хлопнув дверью. На улице к нему подошла молодая женщина, она присутствовала во время его «беседы» с продавцом, и сказала, что сможет ему помочь. Она назначила место и время встречи.
Этим местом оказался баптистский молитвенный дом. Тамара – так ее звали – представила Геннадия пресвитеру общины, и тот пригласил его в свой кабинет. Геннадий не скрывал, что ищет Библию исключительно в атеистических целях. Пресвитера это не смутило, он выдвинул ящик стола, достал оттуда Библию и протянул Геннадию с просьбой вернуть ее, когда прочитает. Ни расписки, ни паспорта, ни другого залога при этом не потребовал. Геннадий был крайне удивлен и долго не мог поверить, что его не разыгрывают. На прощание пресвитер сказал, что, если ему будет что-то непонятно, пусть приходит и спрашивает.
Придя домой, Геннадий тут же погрузился в чтение. Непонятного было более чем достаточно, а еще больше было, как ему казалось, нелепого, глупого или вообще абсурдного. По складу своего характера – воинственного и порывистого – Геннадий не мог долго высидеть дома. Он устремился к баптистам раскрыть им глаза на их заблуждения. Однако этот «крестовый поход» на верных закончился бесславно. На все его петушиные наскоки баптисты отвечали спокойно, грамотно и, что самое обидное, убедительно. Геннадий понял, что дело тут гораздо серьезнее, чем он думал. Явно не хватало знаний, причем самых элементарных (чему только в университетах учат?!). Но сдаваться при первом поражении было не в его правилах. Он обложился грудами атеистической литературы, но чем более ее читал, тем более (к своему ужасу!) отдавал предпочтение Библии. Получив у баптистов ключ к ее пониманию, он уже не мог так вульгарно, как было принято в атеистических книгах, обращаться с ней. Произошло нечто подобное метаморфозе с одним ученым, сказавшим: «Сначала я критиковал Библию, а потом Библия начала критиковать меня». Неизменно теплая и дружеская атмосфера в баптистской общине так не походила на скучные комсомольские собрания. В сердце Геннадия зарождалась вера, зерно слова Божия начало прорастать. А там, в другой жизни, так не похожей на эту, всё шло своим чередом: приближалась защита диплома.
Незадолго до окончания Геннадием университета в Одессу зачем-то приехали американские астронавты – из тех, что летали на Луну (или не летали, разное теперь говорят). Они оказались баптистами и помимо своей основной программы захотели пообщаться с единоверцами. Американскую делегацию при посещении баптистского молитвенного дома сопровождали и некоторые университетские партийцы. Они, наверное, весьма изумились, наблюдая, как «товарищ Яковлев» – их соратник по партии лобызается с братьями во Христе.
Реакция последовала незамедлительно. Геннадия долго таскали по разным кабинетам, и, наконец, состоялось партийное собрание. Результат был самый печальный: исключение из партии и университета. Пять лет учебы и работы в тяжелейших условиях – и всё насмарку! С одной стороны, обидно до слез, но с другой – гора с плеч: кончена двойная игра, можно спокойно, не озираясь, жить по вере. Погоревал Геннадий и решил – на всё воля Божия. И Бог его не оставил. Вызывают его среди лета в деканат: распишитесь, дескать, в получении, и швырнули диплом на стол...
К покаянию и принятию крещения Геннадий готовился очень ответственно. Каяться надо было публично перед всей общиной в 300 человек, и он действительно покаялся со слезами, стоя на коленях. Первое время от радости Геннадий летал как на крыльях, ему хотелось весь мир привести к этой радости во Христе. И вот он с комсомольским задором проповедует, где только можно, активно участвует в жизни общины. Тамара стала для него чем-то вроде крестной матери и действительно заботилась о нём как мать на протяжении многих лет.
Через некоторое время Геннадия начали посещать странные мысли: «А что если грехи, которые он со слезами раскрыл всему миру, остаются не прощёнными Богом?». Баптисты на это отвечали типа того: «Не бери в голову, ты покаялся, ты – спасенный, живи и радуйся». Геннадий еще некоторое время радовался, но крамольные мысли не давали покоя, и он почти физически ощущал тяжесть непрощенных грехов.
Игнатий Тихонович Лапкин
Здесь у меня пробел в памяти. Каким-то образом Геннадий попадает в Барнаул. Там он встречается с известным «сибирским златоустом» – Игнатием Лапкиным, человеком во многих отношениях замечательным. Игнатий доказывает на основе глубочайшего знания Библии – какого Геннадий не встречал даже у баптистов – всю их неправду. На прощание Игнатий рекомендовал ему съездить в Прокопьевск к отцу Александру Пивоварову – маститому, мудрому и уважаемому всеми священнику.
Прот. Александр Пивоваров
Поехал. Более всего поразило Геннадия то, что о. Александр при встрече по-евангельски буквально умыл ему ноги. Просто так, не слушая возражений, взял тазик и умыл. После трапезы Геннадий поведал о. Александру историю своей жизни, тот, слушая ее, тихо плакал. Спорить и агитировать о. Александр не любил, только ухаживал, пока Геннадий жил у него, как за родным. Лишь прощаясь, он кротко предложил: «Приезжай ко мне жить, исповедаю я тебя, крещу и простятся тебе грехи твои, и будем служить в нашем храме». Геннадий ощутил какой-то неописуемый мир в душе и понял, что жизнь его перевернулась, теперь всё будет по-другому. Мама, ставшая трудами Геннадия баптисткой, совершенно безболезненно переходит в Православие, как всю жизнь в нём и была – сказались православные гены.
В Прокопьевске Геннадий принимает крещение и трудится в качестве алтарника, а затем певчего и псаломщика. Каждый год летом он навещает в Одессе Тамару. Получилось так, что она привела Геннадия к вере, а он привел ее в Православие. В одно из таких путешествий, будучи проездом в Москве, Геннадий и зашел к о. Димитрию (духовному отцу Игнатия Лапкина), там мы и встретились.
По своей традиции Геннадий закончил рассказ обличением: «Вы тут, здоровые, молодые, сидите сто мужиков на одном приходе, а там, в Сибири, людей не хватает, жатвы много, а делателей – раз-два и обчелся, покажите веру из дел своих...» и прочее.
Надо признаться, обличения, брошенные Геннадием, задели меня за живое. После беседы я подошёл и спросил, как к нему добраться (на тот момент он служил в Тобольске у о. Александра Пивоварова). Честно говоря, вопрос был риторический, я не собирался тут же срываться и ехать, Бог знает куда. Но со временем, может, и соберусь, всё-таки Сибирь, романтика, человек я свободный, короче – адресок не помешает. И не помешал...