Матерiалы для Этнографiи.

____

Молитва преподобному Сисинiю. Заклинательная молитва священно-мученика Кипрiана. Заговоры. Корелы. Сѣверныя сказанiя о лембояхъ и удѣльницахъ. Бергаулы.

____

(Извѣстiя Императорскаго Общества Любителей естествознанiя, антропологiи и этнографiи. Т. XІІІ, выпускъ 1-й).

Въ «Трудахъ Этнографическаго Отдѣла Общества,» помѣщенныхъ въ настоящемъ выпускѣ, находятся, между прочимъ, статьи, касающiяся Олонецкаго края, читанныя въ засѣданiи секретаремъ Отдѣла Е. В. Барсовымъ.

І. Обзоръ этнографическихъ данныхъ, помѣщенныхъ въ разныхъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ за 1873 годъ. Авторъ, цитируя напечатанныя въ Олон. Губ. Вѣд.: «Молитву преподобному Сисинiю о 12 дочеряхъ Иродовыхъ», «Заклинательную молитву священномученика Кипрiана», «Заговоръ отъ порѣза» и «Заговоръ для властей,» ‒ говоритъ: «Матерiалы не новые, но тѣмъ не менѣе не лишенные нѣкотораго значенiя въ научномъ отношенiи. Въ молитвѣ Сисинiю дочери Ирода называютъ себя иными именами, чѣмъ въ другихъ подобныхъ спискахъ. Такъ Унея здѣсь величается Пухлiей. Заклинательная молитва Кипрiана есть произведенiе какого-нибудь вѣдуна, который, обратившись въ христiанство, рѣшился дѣйствовать, именемъ его, ко благу людей противъ всевозможной порчи и языческаго волшебства. Заговоръ отъ порѣза ‒ небольшой и носитъ на себѣ печать эпическаго склада, хотя и обращенъ къ Владычицѣ ‒ Богородицѣ. Заговоръ для властей любопытенъ въ томъ отношенiи, что крестьянинъ подступаетъ ко власти въ сопровожденiи Георгiя на конѣ и Михаила архангела съ пращею.»

Указывая на статью Губ. Вѣд. «Корелъ, его бытъ и занятiя», авторъ приводитъ поговорку: Корелу на свѣтъ природа не терпитъ и объясняетъ, что этой поговоркой выражается то, что русская колонизацiя, идущая по берегамъ озеръ и рѣкъ, оттиснула кореловъ или на безплодный горный кряжъ, или въ дикiе повѣнецкiе мхи и болота. «Въ характерѣ кореловъ есть упрямство, устойчивость въ нравахъ, нелегко поддающаяся чужому влiянiю, что также подмѣчено въ поговоркѣ, которою дразнятъ кореловъ: корела, корела, три года горѣла, а не выгорѣла. Въ корельскихъ деревняхъ Повѣнецкаго уѣзда донынѣ въ величайшемъ употребленiи обрядъ «прощенiя ». Всякой малѣйшей, какъ и всякой величайшей неудачѣ или немочи тотчасъ же прiискивается причина въ кругу согрѣшенiй предъ столомъ, печкой, веретеномъ, рукомойникомъ, хлѣбомъ и т. п., и потерпѣвшая неудачу тотчасъ спѣшитъ къ тому или другому изъ этихъ предметовъ и говоритъ: «прости меня, печенька, рукомойничекъ» и т. п. Неудивительно, что вполнѣ правдива о нихъ пословица: «въ лѣсѣхъ живутъ, такъ пню и поклоняются ».

ІІ. Сѣверныя сказанiя о лембояхъ и удѣльницахъ(*). Находясь въ непрерывной и неустанной борьбѣ со стихiями суровой природы, не вѣдая силъ и законовъ ея явленiй, страдный сѣверный крестьянинъ живетъ подъ воздѣйствiемъ страхованiй другодольныхъ. Едва ли гдѣ до нынѣ эпическое мiросозерцанiе имѣетъ такое широкое, всевластное жизненное значенiе, какъ въ предѣлахъ этого края. Въ силахъ и явленiяхъ природы жители его до нынѣ видятъ и ощущаютъ дѣйствiя живыхъ существъ другаго мiра. Туманъ демонологiи облегаетъ жизнь народа и отравляетъ его покойныя минуты. Надъ страдой крестьянства высится еще болѣе тяжкая страда нравственная. Всюду преслѣдуетъ его нечистая сила: въ горахъ, лѣсахъ, мхахъ и болотахъ; она гонится за нимъ въ полѣ, озерѣ и морѣ; онъ встрѣчаетъ ее въ подовинѣ, на дворѣ и у себя дома; она сидитъ наконецъ за его столомъ и ждетъ, когда онъ сядетъ и немытыми руками возьметъ кусокъ или ложку и будетъ ѣсть безъ благословенiя. Поднимется ли и завоетъ вихорь ‒ то воетъ и бушуетъ она, нечистая сила; высыхаетъ ли рѣчка, взволнуется ли озеро, треснутъ ли ущелья каменисты ‒ это она пируетъ или борется, ‒ нечистая сила. Вотъ одержатъ человѣка разныя боли и недуги, ‒ это приманилось или сдiялось, это она нечистая сила или хватаетъ, или студитъ, или разжигаетъ тѣло человѣка.

Такое жизненное и всевластное значенiе этой другодольной силы показываетъ, что изученiе народныхъ демоносказанiй представляетъ не одинъ только научный интересъ, но имѣетъ и практическую важность для народнаго образованiя.

Сѣверныя народныя сказанiя о происхожденiи демонической силы гностико-манихейскаго происхожденiя. Они проникли къ намъ съ богомильской повѣсти ‒ о зачатiи неба и земли и тѣмъ легче усвоены народомъ, чѣмъ больше отвѣчали его дуалистическому мiровоззрѣнiю. Если въ рукописяхъ передаются они съ риторическими распространенiями и узорами, то въ живыхъ народныхъ пересказахъ они обнаруживаютъ эпическiй характеръ.

Было время, когда не было ни земли, ни неба, а была одна вода. И спустился Саваофъ на землю и спросилъ: кто здѣ е? И откликнулся сатана и рекъ: я здѣ е. И спросилъ Саваофъ сатану: ‒ Есть ли гдѣ земли, не видалъ ли?

‒ Есть на днѣ моря, отвѣчалъ сатана.

‒ Сходи же на дно моря и достань земли.

Обернулся сатана гоголемъ, нырнулъ на дно морское и въ ротъ земли напихалъ. Но поколь оттоль воздымался, водой размыло землю и онъ вынырнулъ ни съ чѣмъ.

Саваофъ послалъ его другожды. Но и на другой разъ тоже случилось. Стыдно стало сатанѣ, а Саваофъ его укоряетъ и говоритъ: «немощенъ, братъ, ты. » ‒ Иди въ третiй разъ, да вотъ на днѣ морскомъ увидишь икону ‒ дѣву съ младенцемъ, на камени стоящу: благословись у младенца и тогда возьми земли.

Нырнулъ сатана въ третiй разъ, сдѣлалъ такъ, какъ велѣлъ ему Саваофъ и принесъ земли. Взялъ Саваофъ эту землю и разсѣялъ въ восточную сторону и стала чудная, прекрасная земля. И спросилъ Саваофъ сатану: вся ли тутъ земля? Вся, сказалъ сатана, ‒ а самъ держитъ частицу за щекой. А земля за щекой стала рости ‒ прибывать, а щеку стало раздувать. Видитъ сатана, что не обмануть ему Саваофа; взялъ да разсѣялъ ту землю въ сѣверную сторону и стала тутъ земля холодная, каменистая и нехлѣбородная.

И задумалъ Саваофъ создать себѣ полки воиновъ, далъ сатанѣ молотъ въ руки и велѣлъ бить въ каменную гору правой рукой, а самъ пошелъ на востокъ рай насаждать. Боговъ товарищъ началъ молотомъ въ камень бить, изъ камени воины свѣтлы начали выскакивать, да на востокъ Богу кланяться; билъ до того, что рука устала; попробовалъ бить лѣвой рукой. Лишь только ударилъ, выскочилъ черный чертъ, да и поклонился молотобойцу. Смѣкнулъ сатана въ чемъ дѣло, да и давай лѣвой рукой колотить; до того билъ, што чуть чуть со свѣтлыми

полками не сравнился. Той порой Саваофъ дѣло свое сдѣлалъ и пришелъ къ сатанѣ. Пришелъ и видитъ дѣло плохо. Что дѣлать? Взялъ скорѣй зааминилъ. Перестали выскакивать силы нечистыя, а сталъ выскакивать только огонь, какъ и теперь бываетъ при ударѣ желѣзомъ въ камень. Возгорчился Саваофъ и задумалъ раздѣлиться съ товарищемъ; но тотъ не то и говоритъ; сталъ хвастаться силы богачествомъ. Пошло на раздоръ; Саваофъ построилъ небо, а сатана ‒ другое, выше того. Саваофъ построилъ еще небо, а сатана выше того. Сдѣлали они по семи небесъ, а сатана все выше забирается. Зааминилъ скорѣй Саваофъ и велѣлъ Михаилу архангелу столкнуть сатану на землю со всѣми его небесами и со всей его силой невидимой. Пошелъ архангелъ Михаилъ, а тотъ и на версту не допустилъ его къ себѣ. Саваофъ послалъ его другожды, но сатана отогналъ еще дальше. Сталъ его Саваофъ посылать третiй разъ, но онъ отвѣчалъ: боюсь Господи, опалитъ. Тогда Саваофъ сказалъ Михаилу архангелу: «спустись ты на землю къ черному морю, увидишъ на берегу икону ‒ дѣву съ младенцемъ; благословись у младенца и ступай на сатану.» Сдѣлалъ архангелъ по слову Господню, столкнулъ сатану съ неба, спровергъ небеса и всю силу его и валилось сатанинской силы, аки мелкаго дождя, шесть недѣль. Много пало ее на землю, а больше того осталось на воздусѣхъ.

Кромѣ силъ сверженныхъ съ небесъ, которые дерзновенiе имутъ ко престолу Господню, есть еще, такъ называемыя, лембои, силы посредствующiя между духами воздушными и человѣкомъ. Воздушные пищи не принимаютъ, а эти пьютъ и ѣдятъ. Тыи знаютъ погоду, забранки, а лембои къ этому дѣлу не касаются.

Лембои, это то же люди, только потаенные, ‒ изъ заклятыхъ дѣтей. Когда отецъ или мать, возгорчившись на ребенка, говорятъ недобрыя слова: ой! Лембой тя дери, изымитко-тся; нутя къ лѣшему, ‒ лембои тутъ и есть: они похищаютъ заклятыхъ, уносятъ ихъ въ свои жилища, поятъ, кормятъ, ростятъ и затѣмъ посылаютъ ихъ крещенымъ на доброе или злое дѣланiе. Они берутъ подъ свое попеченiе и тѣхъ дѣтей, которыхъ родители оставляютъ въ лѣсу или полѣ безъ благословенiя.

‒ «Разъ я жала на заполькѣ, разсказывала намъ одна женщина, а мужъ сѣялъ рожь. Подъ вечеръ этакъ я и говорю мужу: ‒ «Петрей! мнѣ пора убирать скотину, такъ я пойду домой: а ты, когда Мишенька-то проснется, привези его домой, да смотри не забудь.» ‒ «Ладно говоритъ.» ‒ Ну я и пошла. Вечеръ приходитъ, гляжу и Петрей прiѣхалъ. ‒ «А гдѣ же ребенокъ» ‒ Спросила я. ‒ Тутъ онъ хватился, что ребенка то онъ и забылъ взять. «Ой, говоритъ, я ребенка-то и забылъ.» ‒ «Охти мнѣ, што ты сдѣлалъ,» сказала я, и бросилась на заполекъ. Прибѣжала туды, гляжу у ребенка кто-то стоитъ и байкаетъ. Я остановилась и слухаю; а онъ и не глядитъ въ ту сторону, знаетъ самъ приговариваетъ: «Мати оставила, отецъ позабылъ; мати оставила, отецъ позабылъ.» Меня всю такъ обдало холодомъ. Я ужъ смѣкнула, что лембой тутъ стоитъ и покинуть ребенка нельзя. Сотворила про себя молитву и думаю: пусть будетъ что будетъ, а пойду. Пришла и говорю: «кумушко, ты качаешь?» Онъ какъ поглядѣлъ на меня, да какъ захохочетъ, одно лѣсъ-то такъ и задрожалъ: Кумушко, кумушко! Загорланилъ, засвисталъ, въ лодоши захлопалъ и былъ таковъ. А я схватила ребенка и тягу дала, што нога взяла. Не смѣла оглянуться. До того бѣжала, чуть не пала и едва духъ переводила.»

Впрочемъ лембои не всегда такъ ласково обращаются съ похищенными дѣтьми. По разсказу Леонтiя Богданова, въ деревнѣ Середкѣ мать выбранила мальчика и мальчикъ пропалъ. Мѣсяца черезъ два послѣ этого Леонтiй Богдановъ шелъ въ лѣсу и, подходя къ дому, видитъ, на воротахъ младенецъ, только бы его взять да крестъ надѣть, съ рукъ бы его не взяла нечистая сила. Но пока Леонтiй Богдановъ проклаждался, разсуждаючи такимъ образомъ, мальчикъ сгинулъ изъ виду.

Другодольные удѣльницы собой черныя, волосатыя, голова растрепана, волосье распущено; онѣ преждевременно вынимаютъ младенцевъ изъ утробы матерей, уродуютъ ихъ и мучаютъ родильницъ.

Если поносная женщина спитъ навзничь, на роспашку, пояса нѣту, а случится на столѣ ножикъ, удѣльницы вынимаютъ имъ младенца. Оттого рождаютъ уродовъ, или женщина понесетъ, а животъ окажется пустой. Въ Толвуѣ одинъ мужикъ ночевалъ подъ лодкой. Прилетѣла сорока, защекотала, и другая защекотала. Одна другой и говоритъ: «Ты гдѣ была.»

‒ Я была въ Лонскомъ, объ Онего ‒ къ Данилову.

‒ А што ты дѣлала?

‒ Я сдѣлала ‒ ребенка выняла и клала на мѣсто голикъ.

‒ А ты што сдѣлала?

Мужикъ кашлянулъ. Онѣ пристали. Мужикъ далъ клятву не сказывать. Ихъ послѣ видали.

Удѣльницы же производятъ жильне-трясущiй ударъ или родимецъ: бьютъ и ломаютъ человѣка какъ попало. Для спасенiя одержимаго этимъ недугомъ ‒ садятъ его на три соломенныхъ креста ‒ и спитъ онъ на нихъ шесть недѣль, ‒ и призываютъ Илью пророка, чтобы шелъ онъ на помощь, на «черной облакѣ и на огненной колесницѣ, и натянулъ бы лукъ свой, и спустилъ бы калену стрѣлу, и убилъ бы врага, и очистилъ бы раба отъ жильне-трясущихъ ударовъ.»

Двѣ минуты бываютъ худыя во днѣ, когда лембои и удѣльницы доступаютъ къ человѣку; одна въ самой полдень, другая по закатѣ солнца.

Въ Толвуѣ и Кижахъ, Заонежскихъ селенiяхъ, есть ущелья, называемыя Ижгоры и Мяньгоры. На этихъ горахъ нѣкогда видали двѣ сестры; то и дѣло дѣлали, что блины пекли и съ горы на гору перекидывали. И находилось тамъ многое множество нечистой силы, и живутъ тамъ лембои, имъ же нѣсть числа. По дорогѣ между деревней Пактягой и якорь-лядиной, (Толвуйской волости) есть ручей по нынѣ называемый Чортовъ-ручей: въ прежнее время выходило тамъ большое чудовище ‒ по закатѣ солнца сидѣло оно на продольныхъ мостовинахъ, что сложены для переходу изъ деревни въ деревню.

По дорогѣ изъ Космозера черезъ гору въ Фоймогубу есть ручей, до нынѣ называемый Букинъ-порогъ; отъ древности выходили отсюда удѣльницы и показывались на ростаняхъ; волосы у нихъ длинные, распущенные, все равно какъ у нынѣшнихъ барышень, а сами черныя. Какъ поставили на ростаняхъ кресты, онѣ исчезли. У самаго Букина порога стоитъ крестъ, поставленъ лѣтъ пять сотъ тому назадъ, толстый, здоровый съ вырѣзью, и до втораго пришествiя хватитъ его.

Жители деревни Павловицъ Петрозаводскаго уѣзда, Кондопожской волости боятся похулить[i] свое озеро: попей, говорятъ, да похули, врядъ ди живъ будешъ. Они не терпятъ и того, если кто другой будетъ хаять воду въ ихъ озерѣ. Скажи только «у васъ водишко худое, воденко мутное, грязное, да въ бубыркахъ,» ‒ они тысячу разъ будутъ повторять: «у насъ водушка хорошая, у насъ водушко хорошее.»

Въ Паэзерскихъ озерахъ близь Ладожскаго скита рыбу ловятъ молча; уходя изъ дому, не сказываютъ куда пошли; если сказать, что пошли рыбу ловить, не скоро съ озеръ и выйдешь, а то и со всѣмъ туда ускочишь.

Живутъ также лембои съ полверсты отъ Космозера ‒ въ щельѣ на заболотьѣ.

Въ Острѣчинскомъ погостѣ, въ 85 верстахъ

отъ Петрозаводска, указываютъ четыре мѣста, гдѣ живутъ лембои: на дорогѣ Князевской, въ пустоши, у мельницы и въ деревнѣ Скуровской.

Лембой, живущiй въ лѣсу, называется шишко или подкустовникъ, некрещенный, неблагословленный. Которая ягода ростетъ, ту не можешь взять, а тогда берешъ, когда подъ ноги подернешься, да заклянешь: будь проклятъ я, што подъ ногами не видѣлъ. Шишко также стережетъ, когда кусокъ кладутъ за обѣдомъ безъ благословенiя; хватаетъ его и тѣмъ питается.

Если придется ночевать въ лѣсу, надо попроситься у лѣсоваго хозяина; а то ночь не пройдетъ тебѣ даромъ, шишко выгонитъ съ ночлега. А угодишь ему, будешъ благополученъ.

Жировикъ ‒ настоятель жиры, хозяинъ всего дома. Онъ особенно заботится о скотѣ, сообщаетъ иногда радостныя вѣсти, но чаще всего подсказываетъ невзгоды. Буйный нравъ его сказывается только тогда, когда онъ жируетъ въ нежилыхъ хоромахъ.

Если жировикъ не любитъ скотины, лучше и не держи; не будетъ она ни сыта, ни гладка, ни здорова; которая ему по-люби, ту онъ холитъ и кормитъ. Взялъ ты, напр., лошадь или корову черную и гляди; если нравится эта масть жировику, скотъ твой сытѣетъ и веселъ; если нѣтъ, то хохлатъ, скученъ, запачканъ и всегда мокрый.

На Тихвинской дорогѣ у одного крестьянина была бѣда, что не могъ накупить лошадей. Купить лошадь, утромъ придетъ, а она подъ яслами лежитъ, и овесъ и сѣно не тронуты. Раззорился бѣдный мужикъ. Какъ водится изстари, сталъ онъ позакатъ солнца по угламъ кланяться и прощаться: «хозяинъ батюшка и хозяйка матушка! простите не троньте милой скотинушки.» Вдругъ послышался голосъ: «хоть бы худенька, да пегенька» (пестрая). Завелъ мужикъ пегенькую лошадку, и сталъ мужикъ разживаться.

Самый не дружелюбный къ человѣку лембой ‒ это баянникъ, съ огненными сверкающими глазами, съ взъерошенными волосами и всегда босой. Онъ часто сдираетъ кожу съ живыхъ людей и давитъ ихъ. Тотъ, кто послѣ всѣхъ моется въ банѣ, не долженъ крестить ни чего, а всѣ сосуды оставить на опашку и сказать: «мойся, хозяинъ.» Онъ всегда бываетъ доволенъ, когда оставляютъ ему воды и пару.

Лембой, живущiй въ водѣ, называется царемъ водянымъ; онъ небольшой ростомъ, съ сѣдыми распущенными волосами, съ длинными руками и короткими ногами. Онъ живетъ обыкновенно въ водѣ, но по нуждѣ выходитъ и на сушу. Водяной царь бываетъ злѣе тогда, когда зрѣетъ рожь; въ это время маленькихъ ребятъ не пускаютъ купаться; водяники въ это время перестятся, т. е. свадебничаютъ.

Водянаго лембоя ловцы въ водѣ доставаютъ. Если клещицей неткнуто, если въ праздникъ неводъ не вязанъ и не починиванъ, съ того неводу онъ не выйдетъ.

Разъ, говорятъ, въ такъ называемомъ, Бѣсовомъ-ручью, гдѣ Лачиновскiй заводъ, вытащили водянаго лембоя; небольшой недоросточекъ, волоса пестрые, весь истыканъ. И спросили его: «на гору тебя?»

‒ Нѣ-нѣ.

«Въ воду?»

‒ Да-да. И сталъ онъ просить и молить: ‒ на гору не пошто, пустите въ воду. ‒

«Если спустимъ, такъ будешъ ли рыбы давать.»

‒ Буду-буду ‒

Ловцы сжалились и пустили его въ Бѣсовъ ручей. Послѣ онъ ахти много рыбы давалъ.

Лембои передвигаются съ мѣста на мѣсто и нерѣдко ведутъ борьбу изъ за своихъ владѣнiй. Любопытна одна хитрость, которую придумалъ одинъ лембой со своими врагами.

Приходитъ этотъ лембой къ попу и проситъ одной вещи; а какой, выговорить не можетъ; обѣщаетъ только шапку золота. Попъ былъ не простой: догадался, чего у него просятъ. Взялъ съ божницы крестъ и отправился съ лембоемъ къ озеру. Пришли на самую середину и стали спускаться въ водяное царство. Тутъ лембой указалъ попу на крестъ и велѣлъ его выпустить изъ рукъ. Лишь только тотъ выпустилъ, вдругъ поднялся рыкъ, шумъ и визгъ; загорѣлось все водяное царство и сгорѣло до тла. Разбѣжались всѣ тамошнiе жители. Лембой велѣлъ опять взять крестъ попу, вывелъ на берегъ, далъ ему шапку золота и сказалъ: «ну спасибо попъ; тутошнiи совсѣмъ было выжили меня изъ своего жилища, ‒ они высѣлились изъ сосѣдняго озера; нунь ‒ сжегъ ты все ихъ водяное царство, а я вновь его построю и буду въ немъ царствовать. Спасибо тебѣ! если тебѣ что понадобится, приходи сюда, вызови меня ‒ я буду тебѣ вѣчнымъ слугой. Прощай.» Затѣмъ лембой скрылся.

Въ 20-ти верстахъ отъ Петрозаводска на югозападъ находится два озера ‒ Машезеро и Лососинское. Изъ нихъ вытекаютъ двѣ рѣчки, кои на половинѣ своего теченiя соединяются въ одну общую рѣчку, называемую Лососинкою. Водою этой рѣчки дѣйствуетъ Александровскiй пушечный заводъ. Въ 1800 году было наводненiе отъ сильныхъ проливныхъ дождей, продолжавшихся отъ половины iюля до половины августа. Вода прорвала плотину, разрушила рудяные сараи и даже унесла въ Онего нѣсколько домовъ, стоявшихъ на сѣверномъ берегу, у самаго ея устья. Съ изумленiемъ и страхомъ толпы народа смотрѣли на это явленiе. Въ ихъ глазахъ это событiе было ни чѣмъ другимъ, какъ свадьбой въ водяномъ царствѣ другодольныхъ. «Машезерскiй водяникъ сосваталъ, скажутъ, за своего сына дочку у водяника Лососинскаго, а въ Машезерѣ жить нельзя, тѣсно, да при томъ надо переѣзжать водой, а переѣзжать-то нельзя. Лососинскiе, положимъ, до соединенiя рѣчекъ доѣдутъ легко, а тамъ вѣдь въ Машезеро надо идти противъ воды, а другодольные противъ воды плыть не могутъ. Вотъ и уговорились выѣхать съ обѣихъ озеръ; у соединенiя рѣчекъ соединить и молодыхъ, а оттуда и плыть вмѣстѣ въ Онего. По этому уговору-то они и ѣдутъ теперь большимъ свадебнымъ поѣздомъ въ Онего, гдѣ имъ жить будетъ просторно, и съ собой везутъ приданое, а сверхъ того заводскiе сараи, руду и проч., а сами ѣдутъ, скрытно смѣшали все свое добро съ пескомъ и глиною, такъ что мы ничего не можемъ видѣть, кромѣ сѣрой массы, стрѣмящейся съ шумомъ. Шумъ этотъ ихъ музыка: онѣ веселятся, а мы-то грѣшимъ, горюемъ. Вотъ, не говоря о казенномъ имуществѣ, общественныхъ мѣстахъ и заводахъ, сколько разорили частныхъ домишекъ со всѣмъ имѣнiемъ, оставили бѣдныхъ въ однѣхъ платьяхъ, а тамъ все увлекли въ Онего, да еще веселятся. О, Господи, прости насъ грѣшныхъ!»

Есть наконецъ лембои, владѣтели кладовъ. Въ деревнѣ Скуровской, Острѣчинскаго погоста, на правомъ берегу рѣки, подъ двумя елями есть, говорятъ, богатый кладъ; имъ владѣетъ лембой, великой старичище. Достать его, говорятъ, нетрудно. Надо только три Ивана, которые бы были въ одинъ день рождены, крещены и имянинники. Они должны предъ Ивановымъ днемъ придти на то мѣсто, гдѣ кладъ, угостить лембоя свинцовыми орѣхами и три раза сказать: отдай наше царское имѣнiе.

Любопытно еще знать, что русскiй крестьянинъ и лембоевъ заводитъ въ своихъ разсказахъ туда, куда самъ любитъ заходить ‒ это именно во царевъ кабакъ; разница между ними здѣсь та, что тогда крестьянинъ выпиваетъ рюмку, лембой успѣваетъ выпивать цѣлое ведро. Таковы особенно Каргопольскiе разсказы про лембоевъ Семенковскаго, обитавшаго въ Семенковскомъ лѣсу, и Звонковскаго ‒ на Лѣшовой горушкѣ. Оба они часто любили заходить въ кабакъ ‒ Разгуляй и пить тамъ до зѣла зелена вина. «Узнавать

ихъ здѣсь, говорятъ, есть вѣрныя примѣты: тогда какъ у крещенныхъ всегда правая пола на лѣвой, у лембоевъ на оборотъ, всегда лѣвая на правой.» Можно себѣ вообразить, какъ часто цѣловальники, по этой примѣтѣ видятъ у себя лембоевъ.

ІІІ. Замѣтка изъ этнографiи сѣвернаго края. Бергаулы. Авторъ замѣтки, цитируя изъ статьи «Вытегорскiя Кондужи» преданiя о заселенiи этого края, приводитъ другое преданiе, сохранившееся въ Заонежскихъ предѣлахъ, «что будто бы тамъ жилъ въ незапамятное время особый народъ ‒ Берегоулы; но что былъ это за народъ, неизвѣстно.»

Считаемъ долгомъ сообщить слѣдующее объясненiе этого преданiя.

Появленiе Берегоуловъ въ Заонежьѣ, преимущественно въ нынѣшнемъ Повѣнецкомъ уѣздѣ, относится къ концу XVІІ и началу XVІІІ столѣтiй; но это не былъ особый народъ, въ смыслѣ самостоятельной расы. Берегоулы, или Бергаулы ‒ испорченное слово бергауэръ (Berghauer). Извѣстно, что Императоръ Петръ Великiй посылалъ выписанныхъ изъ Саксонiи, Шотландiи и другихъ заграничныхъ мѣстъ рудокоповъ (бергауэровъ) для развѣдки мѣдныхъ и, впослѣдствiи, желѣзныхъ рудъ на сѣверъ Олонецкой и Архангельской губернiй. Между деревнями Евгорой и Паданой, Повѣнецкаго уѣзда, донынѣ одна мѣстность называется Бергаулъ. Здѣсь былъ довольно обширный, разработанный рудникъ, заключавшiй мѣсторожденiе, по всѣй вѣроятности, мѣднаго колчедана, нынѣ затопленный водою. О бергауловскомъ рудникѣ мѣстные жители разсказываютъ слѣдующую легенду: «Для добычи рудъ въ той мѣстности приведены были изъ далекихъ странъ какiе-то люди, незнавшiе ни одного русскаго слова и называвшiеся бергаулами, почему исамый рудникъ зовется съ тѣхъ поръ Бергаулъ. Эти иноземцы сначала добывали много хорошей руды, но впослѣдствiи имъ прискучило жить на чужой сторонѣ и они стали лукавить: всю добываемую ими хорошую руду, тайкомъ отъ начальства, бросали въ рѣку. Начальство же, думая, что въ томъ рудникѣ не стало руды, распорядилось работы въ немъ прекратить, а бергауловъ распустить по домамъ.»

А. Ивановъ.

(*) Статья эта читана секретаремъ этнографическаго отдѣла Е. В. Барсовымъ въ засѣданiи 1-го ноября 1873 года.

[i] Исправленная опечатка. Было: «бояться похулит ъ », исправлено на: «бояться похулит ь » ‒ ред.