Тексты к семинару
«Международные отношения в эпоху Французской революции и Наполеоновских войн»
№ 1. Пильницкая декларация (27 августа 1791 г.)
Его величество император и его величество король Пруссии, вняв пожеланиям и представлениям старшего брата короля французского и графа Артуа, совместно заявляют, что они считают положение, в котором ныне находится король Франции, внушающим одинаковый интерес всем государям Европы. Они надеются, что этот интерес может быть признан державами, к которым они обратятся за помощью, и что, вследствие этого, они не откажутся посильно принять, совместно с их величествами, самые действительные средства, чтобы доставить королю Франции возможность свободно установить основы монархического правления, одинаково соответствующие как правам государей, так и благополучию французской нации. Тогда их величества император и король Пруссии решатся оказать содействие с необходимыми силами, действовать быстро и по взаимному соглашению с силами, нужными для того, чтобы достигнуть сообща намеченной цели. Пока же их величества отдадут своим войскам соответственный приказ о том, чтобы они были в состоянии приступить к активным действиям.
№ 2. Речь лидера жирондистов Бриссо в Якобинском клубе (16 декабря 1791 г.)
Вопрос, подлежащий нашему рассмотрению, заключается в том, напасть ли нам на германских князей, поддерживающих эмигрантов, или же следует выжидать их нападения… Сила размышлений и фактов убедила меня в том, что народ, завоевавший свободу после десяти веков рабства, нуждается в войне. Война нужна для упрочения свободы, для очистки ее от пороков деспотизма, для освобождения ее от людей, могущих ее извратить…
В течение двух лет Франция исчерпала все мирные средства для возвращения мятежников в свое лоно; но все попытки, все требования оказались бесплодными; они продолжают вести свой мятеж; иностранные князья продолжают их поддерживать; можно ли колебаться напасть на них? Наша честь, наш общественный кредит, необходимость морального укрепления нашей революции все это придает законность нашим действиям. Разве не было бы позором для Франции, если бы она потерпела действия кучки мятежников, оскорбляющих ее конституционные власти; разве не было бы позором для нее, если бы она терпела те унижения, которые не стал бы терпеть ни один деспот в течение двух недель. Людовик XIV объявил войну Испании потому, что его посол был оскорблен послом Испании, а мы, будучи свободными, мы колеблемся! Хотите одним ударом уничтожить аристократию, непокорность, недовольных? Уничтожьте Конбленц. Тогда глава нации будет вынужден управлять государством согласно конституции, видеть свое спасение только в преданности ей и только в согласии с ней будет направлять все свои действия.
№ 3. Записка Екатерины II «О мерах к восстановлению во Франции королевского правительства» (1792 г.)
Дело французского короля есть дело всех государей.
Для Европы важно, чтобы Франция снова заняла положение, подобающее великому государству.
В настоящее время достаточно десяти тысяч человек войска, чтобы пройти во Францию от одного конца до другого.
Иметь такое войско, для этого нужно около полумиллиона денег, — сумма небольшая, которую можно достать в Генуе. Со временем Франция выплатила бы этот долг.
Кажется, что набрать это войско было бы всего удобнее в землях прирейнских, принадлежащих к епископствам Шпейерскому и Страсбургскому, или во владениях других угрожаемых князей. Пословица говорит, что будут деньги, будут и Швейцары. К набранному войску неминуемо присоединятся все оставившие родину французские дворяне, а, может быть, также и полки немецких государей. Посредством этого войска можно освободить Францию от разбойников, восстановить монархию или монарха, разогнать самозванцев, наказать злодеев, избавить государство от угнетения, тотчас же объявить прощение и забвение всем, изъявляющим покорность и признающим законного государя. — На первых порах, быть может, понадобится укрепленное место: самое незначительное послужило бы точкою опоры. Французское духовенство получит назад, что останется не распроданного его имущества, дворянство — свои права сословные, государственные области — то, чего они потребуют.
Нужна твердость относительно порядка и повиновения, а силу употреблять следует лишь в случае сопротивления. Коль скоро такие меры объявлены будут в Национальном собрании за оскорбление народа, — объявить, в свою очередь, что его действия, пагубные для государства, разрушающие монархию, противные законам и основаниям монархии, суть оскорбление божеского и человеческого величества. Такое объявление без затруднения будет подтверждено Парламентами. …
На первых порах кажется, что иностранные войска могут лучше подействовать, нежели природные французские. Однако многого можно ожидать и от многочисленного дворянства, которое сядет на коней и, со шпагою в руках, провозгласит себя Дружиною Короля, действующей для освобождения его и королевства, угнетенных, разоренных и ограбленных тиранами и разбойниками. Генералы примут над нею начальство по мере того, как она соберется. Такую Королевскую Дружину не следует распускать и на будущее время; кажется, что если бы она существовала прежде, то королевская власть не потерпела бы урона. Дело правое как нельзя больше; обстоятельства так важны, что сами собою воодушевляют к мужеству и усердию. …
Разумеется, что вышеизложенное еще неполно. Прежде всего следует обратить внимание на два важные обстоятельства. Во-первых, многие, по-видимому, желают уничтожения Парламентов, и можно уронить их, предлагая, чтобы тот или другой Парламент уполномочил кого-либо из выехавших принцев крови блюсти за безопасностью своей области, и действовать всевозможными, какие только знаете, средствами к освобождению королевского семейства от заточения, а королевства от анархии. Во-вторых, повсюду раздаются крики о свободе, противные восстановлению монархии. В обоих этих случаях не следует оставаться глухим к общему крику народа; но, с другой стороны, невозможно отрицать, что установление Парламентов одновременно с монархиею и составляет как бы ее существенную часть. Парламенты — это великий рычаг, могущий принести огромную пользу, когда умеют направлять его и мудро распорядиться его действиями. Так как очень многие фамилии и лица связаны по своему положению с Парламентами, то вот и средство образовать из них многочисленную партию для поддержки монархии. Ради той же причины и говорено было о восстановлении самостоятельности государственных областей. Желанию свободы можно также удовлетворить добрыми и мудрыми законами. …
Что касается до восстановления королевской власти, то мне кажется, что всего лучше было бы не уступать из нее, ни подымать ее больше, чем сколько потребуется благоразумием, отнюдь не слабостью. Следуя по пути среднему и умеренностью сопровождая меры сильные, может статься и удалось бы удовлетворить и подчинить все партии, тем более, что они утомлены и расстроены трехлетними раздорами и бедствиями. …
По-видимому, переворот неизбежен, так как дела не могут оставаться в таком положении, в какое они приведены. Переворот этот, без сомнения должен состоять ни в чем ином, как в восстановлении монархического правления, которое существует со времени прихода франков. Уравновешенные власти, каковы дворянства, духовенства и судебного сословия, не соединятся ли между собою вокруг вождей одушевленным желанием столь законным, столь справедливым, столь умеренным? Дворянство, духовенство, судьи, принцы, войска, неужели они не соединятся вновь для дела самого существенного, т. е. для освобождения короля и королевского семейства из рук парижской черни? Неужели это так трудно? Если нет, то стоит только уговориться в наиболее благоразумных и надежных способах. С тех пор, как стоит мир, порядок всегда торжествовал над беспорядком.
Нетрудно предвидеть, что тот, кто внесет во Францию порядок и послушание, тот возобладает над беспорядком; стало быть, порядок и дисциплина десятитысячной армии предпишут ей законы. Вступая во Францию, эта армия может содержаться денежными средствами, собираемыми с покорившихся областей; а что до кровопролития, то, конечно, крови прольется меньше, чем в последние три года. Пример Бельгии засвидетельствовал, каково бывает сопротивление анархии. Из всех сопротивлений анархическое, конечно, слабейшее. Национальное собрание само почитает обязанностью возмущаться, как скоро общественные дела в опасности; поэтому ни один Француз не откажется присоединиться к вождю, стоящему за самое справедливое дело, так как семейство королевское заключено в темницу, а королевство французское близко к совершенному распадению. Никогда не было опасности более грозной и очевидной.
В манифестах непременно нужно провозгласить с решимостью: что так называемое Национальное Собрание превысило полномочия, данные ему его доверителями, которые предписывали своим депутатам сохранять монархическое правление; что вместо того, чтобы держаться мудрых и полезных предписаний, составленных в провинциях, выборные самовольно и в противность выбиравшим их, объявили себя бессменным Национальным Собранием; что все их действия имеют целью уничтожить монархический образ правления, установленный во Франции уже тысячу лет; что они дерзают даже помышлять об отмене христианской религии, и для того приступили к изменениям в обрядах римско-католического закона, установленных вселенскими соборами; что на месте древнего правительства, даровавшего Франции блеск и твердость, страшные для ее завистников, они предают государство разрушительной анархии; что само Национальное Собрание поступает по внушению разбойников, коими наполнен Париж; что, заключив короля своего в темницу, они насильно заставляют его соглашаться на все, что им угодно, действуя смутою и мятежом…
Изо всего вышесказанного следует, что отнюдь не имеется в виду нанести ущерб разумной свободе отдельных лиц, а только уничтожить правительство, несовместимое с существованием большого государства в виде республики, тем паче, что оно противоречит желаниям народа, выраженным в наказах, где говорится об охранении монархического правления и римско-католической религии.
Конечно, самое трудное дело — это достигнуть освобождения короля и королевского семейства. Ужас берет, когда об этом станешь думать. При вступлении упомянутых войск во Францию, опаснейшим местом, по всему вероятию, будет столица; напрасно было бы ожидать благоразумия от этого преступного города. Он образумится последний.
Тем не менее, есть довольно вероятности, что из опасения усилить сторону принцев, станут обходиться лучше прежнего с королем, королевою и дофином. Как именно произвести освобождение, это можно определить только на самом месте. Способов представляется несколько: 1) благоразумием или мудростью, 2) переговорами, 3) открытою силою, 4) внезапностью, 5) случайно. Конечно, по отношению к особам столь любезным и дорогим надлежит предпочесть способ, наиболее надежный. Как скоро принцы открытою силою пойдут во Францию, тотчас произойдет раздвоение и, может, даже прямая междоусобная война. Станут упрекать, но ведь, в сущности, она уже и без того идет во всех частях государства. Мир и тишина должны возродиться из провинций; своим согласием они вынудят столицу пристать к их мнению. …
В деле этом — скажу еще — есть, кажется, одно общее начало, коего необходимо держаться. Я разумею крайнюю осторожность относительно легкомыслия, ветрености и природной нескромности французского народа, усилившихся в это несчастное время. Но с ними легко сладить, лишь только им не поддаваться, ибо, конечно, управление большими делами несовместимо с легкими эпиграммами, болтливостью и безрассудством.
По всем известиям нет двух французов, из наиболее желающих восстановления монархии, которые бы согласны были между собой во мнениях. Посему придумали, что нужно бы составить акт, который послужил бы им точкою соединения. Подписавшиеся под этим актом соединения согласятся: 1) поддерживать римско-католическую религию в ее неприкосновенности, 2) хранить верность королю, 3) освободить его, 4) восстановить правительство по единодушному желанию народа, выраженному в областных наказах, следовательно, в поддержании трех сословий касательно их сущности, собственности и безопасности, 5) всякую другую присягу объявить недействительною, 6) оказывать повиновение главе союза как центру разрозненных волей, 7) стараться о восстановлении мира и общественного спокойствия, 8) хранить порядок и военную дисциплину. В этот формальный и единственный акт, предлагаемый для подписания, не следует вносить таких статей, по отношению к которым трудно достигнуть соглашения, но никто не может быть допущен в службу короля или принцев, не обязавшись честью соблюдать постановлений акта. …
Все вышеописанное внушено намерениями самыми правдивыми, самыми искренними и самыми чистыми. Мысли могут быть несовершенны, но они вызваны полным желанием торжества благому и справедливому делу.
№ 4. Из декрета об основах внешней политики, предложенной Робеспьером от имени Комитета общественного спасения 27 брюмера II года (18 ноября 1793 г.)
Мы предлагаем вам следующий декрет: Национальный Конвент, желая провозгласить перед лицом вселенной принципы, которыми он руководствуется и которые должны господствовать в отношениях между всеми политическими обществами; желая вместе с тем расстроить вероломные маневры своих врагов, стремящихся посеять тревогу по поводу его намерений у верных союзников французской нации, швейцарских кантонов и Соединенных Штатов Америки; постановляет следующее:
I. Национальный Конвент провозглашает от имени французского народа, что непоколебимое намерение Республики быть беспощадной к врагам, великодушной по отношению к своим союзникам, справедливой по отношению ко всем народам.
II. Договоры, которые связывают французский народ с Соединенными Штатами Америки и швейцарскими кантонами, будут выполняться точно.
III. Что касается изменений, которые могли бы возникнуть вследствие революции, изменившей французский образ правления, или вследствие общих и чрезвычайных мер, которые Республика должна была временно принять для защиты своей независимости и свободы, то Национальный Конвент будет стоять на почве взаимной лояльности и общего интереса Республики и ее союзников.
IV. Национальный Конвент предписывает гражданам и всем гражданским и военным служащим Республики уважать и заставлять уважать территорию всех нейтральных или союзных наций.
V. Комитет общественного спасения уполномочен изыскать способы для того, чтобы сильнее укрепить узы единения и дружбы между Республикой и ее союзниками, а именно швейцарскими кантонами и Соединенными Штатами Америки.
VI. Во всех спорах по частным вопросам он будет всеми средствами, сообразными с существующими условиями, в которых находится Республика, проявлять по отношению к дружественным нациям, а именно швейцарским кантонам и Соединенным Штатам Америки, чувства справедливости, доброжелательности и уважения, которые французская нация питает по отношению к ним.
№ 5. Из речи Уильяма Питта Младшего в палате общин (21 января 1794 г.)
…Я считаю монархию единственным знаменем, под которым может быть объединен народ Франции… Говорят, что реставрация монархии не будет содействовать безопасности и устойчивости мира и что французы будут по-прежнему угрожать нашей стране. Но дико и странно утверждать, будто французская монархия, лишенная большей части своей власти, уменьшенная в своих доходах, будет страшна и даже более опасна по сравнению с тем, чем была эта монархия прежде, обладая всей полнотой власти и находясь в апогее своего величия…
Но я должен обратить внимание моих благородных друзей и на другую сторону вопроса: почему мы не можем заключить мир с Францией в настоящее время. Конвентом был принят декрет, запрещающий заключать мир с врагом прежде, чем тот покинет территорию республики, а 13 апреля было снова декретировано, что лица, которые заключат мир с государством, не признавшим предварительно независимость французской нации, единство и неделимость республики, основанной на свободе и равенстве, подлежат смертной казни. Таким образом, предлагая мир, мы не только подверглись бы отвратительному унижению, но и полностью отдали бы себя на их милость, вынужденные принять все условия, которые они нам продиктуют. Вам пришлось бы тогда отозвать свои армии, прекратить сотрудничество со своими союзниками, отдать все, что вами было завоевано, — Конде, Кенуа, Тобаго, Форт Луи, все фактории в Ост-Индии. Намерены ли вы отдать все эти приобретения — награду за ваши прошлые труды и залог ваших будущих успехов?… Вам пришлось бы признать ее как республику, основанную на свободе и равенстве. Вы должны были бы подписаться под всем ее кодексом и тем самым санкционировать низложение французами своего государя и уничтожение ими всего законодательства…
Мы являемся в наш век свидетелями политического и морального явления, когда могущественный и цивилизованный народ превратился в искусственную орду бандитов, отбросившую все сдерживающие моменты, которые люди руководствуются в социальной жизни, хвастающуюся своей дикой храбростью, направляемую кровожадным духом, возведшим грабеж и разрушение в систему, заставившим служить своим отвратительным целям все таланты и дарования, которые представляет ему высокий уровень цивилизации, все виды искусства и достижения науки… В настоящем положении нам остается только одно — сопротивляться и сопротивляться до тех пор, пока по благословению провидения наши усилия не обеспечат безопасность нашей стране и всей Европе.
№ 6. Депеша министра иностранных дел Французской республики Талейрана президенту Коллегии иностранных дел Российской империи графу Панину
Париж, 1 термидора 8 года
Граф, первый консул Французской республики знал все обстоятельства похода, который предшествовал его возвращению в Европу. Он знает, что англичане и австрийцы обязаны всеми своими успехами содействию русских войск; и так как он почитает мужество, так как он больше всего стремится выразить свое уважение к храбрым войскам, он поспешил распорядиться, чтобы комиссарам, которым поручен был Англией и Австрией обмен пленных, предложено было включить в этот обмен и русских, находившихся во Франции и даже оказать им некоторое предпочтение, так как они менее привычны к этому климату и пребывание в этой стране могло быть им вредно.
Но это предложение, столь естественное и повторенное несколько раз, осталось без успеха. Сами англичане, которые не могут не сознаться, что они обязаны русским своими первыми успехами в Батавии, и плодами, которые они пожали безраздельно, и своим безопасным отступлением (потому что без русских ни одному англичанину не удалось бы сесть на корабль) англичане, говорю я, имеющие в эту минуту у себя двадцать тысяч пленных французов, не согласились на обмен русских.
Пораженный этой несправедливостью и не желая далее удерживать таких храбрых воинов, которых покидают коварные союзники, сперва выдав их, первый консул приказал, чтобы все русские, находившиеся в плену во Франции, числом около 6 тысяч, возвратились в Россию без обмена и со всеми военными почестями. Ради этого случая они будут обмундированы заново, получат новое оружие и свои знамена.
Его Императорское Величество, Всероссийский Государь, решит, следует ли ему потребовать, чтобы Англия вернула во Францию подобное же число французских пленных, но первый консул стремится лишь засвидетельствовать свое отменное уважение к русским воинам и свое желание сделать что-нибудь приятное Русскому Императору.
Только необходимо будет, граф, чтобы ваше сиятельство изволили сообщить мне, по какому пути Его Императорское Величество желает направить свои войска в его империю, и я должен просить ваше сиятельство, не замедлить ответом, чтобы войска Его Императорского Величества могли пускаться в путь до наступления осени.
№ 7. Из мемуаров Адама Чарторыйского о войне с Наполеоном (1805 г.)
Отношения, создавшиеся между Россией и Францией, были таковы, что достаточно было малейшего повода для жесточайшего столкновения между этими державами, одушевленными столь разнородными стремлениями. По действиям первого консула было ясно, что повод к тому не замедлит представиться. Событие, послужившие таким поводом, имело ту особенность, что оно сводилось всецело к нарушению начал справедливости и права, без всякого отношения к чьим-либо материальным интересам.
Захват герцога Энгиенского французским отрядом, имевший место на территории свободной страны, с которой Франция находилась в мирных отношениях, суд над герцогом и последовавшая немедленно за этим казнь, поразили Европу и вызвали повсюду изумление, ужас и негодование. Для тех, кто не был свидетелем этого волнения, трудно и представить себе степень его силы. Событие это произвело на императора и на всю императорскую семью сильнейшее впечатление, которое они не только не скрывали, а, наоборот, высказывали не стесняясь. Известие о казни герцога Энгиенского привезено было курьером в субботу. На следующий же день двор облекся в траур; император и императрица, проходя после обедни через зал, где ожидали члены дипломатического корпуса, совершенно игнорировали присутствие там французского посланника, разговаривая в то же время с лицами, находившимися подле него.
Действительно, Россия не могла остаться безучастной зрительницей такого попрания справедливости и международного права, ввиду той роли, которую она наметила для себя в европейских делах. Я составил ноту, произведшую тогда некоторое впечатление. Она была передана в Париж французскому министру через Убри, который был в то время нашим представителем в Париже.
Россия громко протестовала против поступка первого консула, служившего доказательством полного забвения самых священных начал. Россия требовала объяснения, которое могло бы ее удовлетворить хотя и было ясно, что подобного объяснения Франция дать не могла. Ответ не заставил себя долго ждать. Он был резок и оскорбителен. Министр иностранных дел Талейран, чтобы доказать неуместность выступления России по поводу казни герцога Энгиенского, напомнил, что во время смерти императора Павла Франция не позволила себе спрашивать какого-либо объяснения. …
Сношения между обоими кабинетами не могли долее продолжаться. Граф Морков еще раньше покинул Париж. … Насчет того, какое решение должен был принять русский император, сомнений быть не могло; впрочем, неизбежность такого решения предвидели уже при отправлении в Париж первой ноты. В момент полного разрыва сношений с Францией, император созвал совет из всех министров и некоторых других известных лиц. Мне поручили мемориал, с подробным изложением всего дела и указанием способа его разрешения. …
Характер отношений, установившихся тогда между Францией и Россией, не имел себе примера в истории. Чисто моральный мотив разрыва, — ибо жертвой Наполеона был вовсе не русский князь императорской крови, и петербургский кабинет отнюдь не имел прямого повода выражать неудовольствие, — был чем-то совершенно новым в дипломатических летописях. Наше выступление было вызвано нарушением народного права и международных законов. Но это не было объявлением войны, и подданным обоих государств не угрожали проистекающие от нее несчастья; то было простое заявление о невозможности продолжать сношение с державой, совершенно не уважавшей самых существенных принципов, тем прекращением сношений с человеком, оскорбляющим своим образом действий наши убеждения, к какому прибегают и в частной жизни, но которые тем не менее не обязывает нас вызывать его на дуэль.
Ни одна из держав не последовала примеру России. Правда, что эта последняя находилась тогда в исключительно благоприятном положении. Только она одна на континенте сумела сохранить свою независимость и могла охранять свое достоинство. Недоступная для Франции, с тех пор, как та не имела больше флота, она была в своем презрительном спокойствии грозна, как неподвижно нависшая туча, заряженная грозой и бурями. Россия должна была бы сохранять как можно дольше это импонирующее положение. Со всех сторон к ней направлялись просьбы о поддержке, о союзе с ней, со всех сторон ей выражали знаки уважения. …
Чтобы понять ход тогдашней политики и то ожесточение, которое проявила вся Европа в борьбе с Бонапартом, несмотря на наносимые им поражения, надо вспомнить состояние общественного мнения в Европе в то время.
Восхищавшиеся французской революцией в ее первые моменты видели в Бонапарте героя либерализма. Он казался им предназначенным самим Провидением для того, чтобы доставить торжество справедливости и своими великими и успешными делами разрушить бесчисленные препятствия, выдвигаемые жизнью на пути желаний угнетенных народов.
По мере того как Наполеон обманывал эти ожидания, симпатии к нему охлаждались. Французская республика и Директория, без сомнения, поступали преступным и безрассудным образом, но правительство это, ошибаясь в средствах, не изменяло, однако, цели. Оно нанесло наибольший вред своему делу, но не ушло от него. Возможно, что к правительству Директории вернулся бы рассудок, что оно научилось бы лучше служить принципу освобождения народов и всеобщей справедливости. Но всякая иллюзия, всякая вера в это сделалась невозможной, как только Бонапарт стал во главе Франции. Каждое его слово, каждый поступок показывали, что он хотел действовать только силой штыка и численностью войск. В этом была главная ошибка царствования Наполеона; благодаря ей он лишился огромной власти. …
Поэтому-то, когда настал момент начать с ним борьбу, на это пошли без малейших колебаний, ибо в этом видели поход против силы, переставшей служить справедливости и добру. … Амьенский мир, встреченный с одинаковым энтузиазмом по обе стороны пролива, был нарушен событием, вокруг которого Наполеон поднял шум с обычной ему резкостью; но в данном случае права были на его стороне. Он потребовал немедленного очищения Мальты, занятой англичанами, под строгим условием уйти оттуда тотчас же по заключении мира. Судьба этого острова, по общему согласию, должна была решаться всеми державами сообща. Англия высокомерно отказалась от выполнения этой статьи, и война загорелась немедленно. …
Австрия уже вооружилась; она настаивала на составлении общего плана военных действий, с целью обеспечить себя от опасности чужеземного вторжения. Надлежало подумать о подготовке к выполнению этого общего плана, на случай, если бы война стала неизбежной. К этому и приступили в Петербурге, с одной стороны, совместно с Австрией, с другой — с Англией. Англия обязалась доставить для вооружения Европы. Переговоры длились некоторое время и представили большие затруднения. Английские дипломаты находили требования Австрии чрезмерными. Наконец, при помощи взаимных уступок, пришли к соглашению. …
Между тем, Наполеон как будто нарочно желая устранить всякую возможность мирного исхода, короновался королем Италии, совершенно не считаясь с правом престолонаследия. Овладев Генуэзской республикой, угрожая Неаполю и лишив всякой будущности Савойский дом, он этим еще более увеличил общее осуждение и, кроме того, отнял у России всякую надежду добиться тех условий, отказаться от которых ей не позволяла честь.
Таким образом, не могло быть и речи о чем-либо другом, кроме подготовки к борьбе, казавшейся неизбежной. …
№ 8. Договор между Францией и Батавской республики о создании Голландского королевства (24 мая 1806 г.)
Его императорское и королевское величество Наполеон… и собрание их высоких державств, представляющих Батавскую республику, под председательством его превосходительства великого пенсионария и при участии государственных министров и секретарей, полагая:
1. Что в виду общего расположения умов и существующей организации Европы, правительство, не имеющее определенного состава и без определенной деятельности, не может выполнить целей своего учреждения;
2. Что периодическая смена главы государства будет всегда в Голландии источником разногласий, а во вне — постоянным предметом волнений и споров между державами, дружественными и враждебными Голландии;
3. Что одно лишь наследственное правление может гарантировать спокойное обладание всем тем, что дорого голландскому народу, а именно: свободное отправление его религии, сохранение его законов, его политическую независимость и гражданскую свободу;
4. Что главным его интересом является обеспечение себе могущественной защиты, под охраной которой он будет иметь возможность свободно заниматься промыслами и сохранить себе владение своей территорией, своей торговлей и своими колониями;
5. Что Франция существенно заинтересована в счастье голландского народа, в благополучии государства и в прочности его учреждений как в виду того, что северные границы империи открыты и лишены укреплений, так и с точки зрения принципов и интересов общей политики;
Назначили…
Ст. 1. Е. в. император французов… гарантирует Голландии сохранение ее конституционных прав, ее независимости, целости ее владений на обоих полушариях, ее политической, гражданской и религиозной свободы…
Ст. 2. По формальной просьбе, сделанной их высокими державствами, представляющими Батавскую республику, о том, чтобы принц Людовик Наполеон был назначен и коронован наследственным и конституционным королем Голландии, е. в. снисходит на это пожелание и разрешает принцу… принять голландскую корону…
Короны Франции и Голландии никогда не могут быть соединены в одном лице. …
Ст. 6. Король Голландии будет на вечные времена великим сановником империи с титулом великого коннетабля. …
№ 9. Берлинский декрет Наполеона о континентальной блокаде (21 ноября 1806 г.)
Принимая во внимание:
что Англия нарушает общепризнанное всеми цивилизованными народами международное право;
что она считает неприятелем всякого гражданина, принадлежащего к неприятельскому государству, и объявляет поэтому военнопленными не только экипажи военных судов, но даже экипажи торговых судов… и коммивояжеров и торговцев, путешествующих по своим торговым делам;
что она распространяет на торговые суда и на товары и на имущество частных лиц право захвата…
что она распространяет на города и на торговые неукрепленные порты… право блокады; что она объявляет блокированными местности, перед которыми она не содержит даже хотя бы одно военное судно…
что это чудовищное злоупотребление правом блокады имеет лишь одну цель — воспрепятствовать сношениям между народами и развить торговлю и промышленность Англии на обломках промышленности и торговли материка…
Мы решили применить к Англии те приемы, которые она закрепила в своем морском законодательстве.
Ст. 1. Британские острова объявляются в состоянии блокады.
Ст. 2. Всякая торговля и всякая корреспонденция с британскими островами воспрещается…
Ст. 3. Всякий подданный Англии…, который будет обнаружен в странах, занятых нашими войсками…, будет объявлен военнопленным.
Ст. 4. Все склады и все товары…, принадлежащие английскому подданному…, будут объявлены законными призами.
Ст. 5. Торговля английскими товарами воспрещается…
Ст. 7. Ни одно судно, приходящее прямо из Англии или английских колоний…, не будет принято ни в одном порте.
№ 10. Из записок графа Беннигсена о заключении Тильзитского мира (1807 г.)
12-го (24-го) июня император Александр и король прусский прибыли около двух часов пополудни в Тауроген, в армию. Их величества остановились на квартире в деревне Пюткупепен, вблизи Тильзита. Император Наполеон прежде всего послал Дюрока приветствовать их величества с прибытием; при этом было условлено, что первое свидание обоих императоров последует завтра в двенадцать часов дня.
13-го (25-го) император Александр и император Наполеон прибыли в назначенное время, каждый к соответствующему берегу реки Немана. Императора Александра сопровождали: его высочество великий князь Константин Павлович, генерал Беннигсен, граф Ливен, Уваров и князь Лобанов. При Наполеоне находились принц Мюрат, маршалы Бертье и Бесьер, генералы Дюрок и Бертран. Они все сели в лодки, которые почти одновременно пристали к парому, на который, однако, Наполеон успел вскочить немного ранее, чтобы встретить Александра. Государи еще издали раскланялись, а теперь на плоту дружественно обнялись и вошли одни в один из павильонов, впереди которого над входными дверями была помещена буква А, украшенная гирляндами. Монархи провели вместе час три четверти, после чего оба вышли, очень довольные, по-видимому, первым свиданием.
Император Александр представил Наполеону своего августейшего брата великого князя Константина Павловича, а затем и сопровождавших лиц. Наполеон подошел ко мне, чтобы сказать мне следующие лестные слова: «Мы уже встречались, генерал, и я нередко находил вас злым». После этого Наполеон представил его величеству лиц своей свиты, начав с принца Мюрата, его близкого родственника. Поговорили около получаса, а затем все разъехались к себе. На другой день последовало второе свидание в том же самом часу. При этом находился и король прусский, которого сопровождали генералы…
Наполеон был украшен орденом Черного Орла, а король прусский — Орденом Почетного Легиона. Это второе свидание продолжалось полтора часа. Монархи из павильонов вышли на паром, где поговорили еще некоторое время, а потом разъехались.
Император Александр уступил просьбам и согласился занять помещение в г. Тильзите, который был разделен на две части, носившие название: одна — русская часть, а другая — французская. Наполеон предоставил себе быть хозяином и угощал высоких гостей. Император Александр, великий князь Константин Павлович и король прусский навсегда были приглашены ежедневно обедать у Наполеона.
Король прусский, для которого равным образом были приготовлены помещения, а также и для его свиты, не занял их, однако; он остался жить по-прежнему в Пюткупепене и ежедневно приезжал к обеду Наполеона в Тильзит, где батальон прусских войск занимал караул при отведенной королю квартире.
В то время как князья: Куракин и Лобанов — со стороны России, и министр Талейран и маршал Бертье со стороны Франции, под непосредственным руководством монархов вырабатывали условия мира, Наполеон старался занимать августейших гостей способами, достойными монархов, преданных военному делу. Он ежедневно приглашал их на учение и маневры войск всякого рода оружия. Я сам имел честь присутствовать при маневрах, исполненных войсками 3-го корпуса под начальством маршала Даву, в котором участвовали одна пехота в числе 18-ти тысяч человек…
Наполеон обыкновенно после двух часов пополудни, в сопровождении герцога Бергского, приезжал за императором Александром, его братом и королем прусским и увозил их на подобные военные развлечения. Затем августейшие гости обедали все вместе у Наполеона, который весьма часто снова приезжал к императору Александру часов в десять или одиннадцать вечера и проводил с ними в кабинете еще несколько часов.
27-го июня (9 июля) все условия мирного договора были подписаны монархами. Это весьма важное для Европы завершение договора сопровождалось некоторыми церемониями следующего рода.
Утром рано император Александр и Наполеон обменялись взаимно высшими их орденами и были облачены ими во все время церемонии. После этого орден Св. Андрея Первозванного был пожалован: Мюрату, маршалу