Введение
Актуальность исследования обусловлена той значимостью, которую приобретают локальные культурные традиции на фоне идущих в мире процессов глобализации, а также особой ролью, которую российское казачество играло в политических и социокультурных процессах страны.
Ускоренно развивающиеся процессы глобализации, внедрение информационных технологий ведут к тому, что культуры отдельных этносов и этнических групп оказываются включенными в мировые процессы. В современной России проблема сохранения и освоения этнических традиций может и должна решаться не только на общероссийском, но и на региональном уровне. Полиэтничность большинства регионов страны придает данной проблеме особую актуальность.
История и этнокультурная специфика сибирского казачества относятся к числу ярких и спорных тем в отечественной исторической науке, но особенно актуальной тема казачества стала в постперестроечное время, когда развернулось казачье «возрожденческое» движение.
Современное "возрожденческое" казачье движение, выдвигающее все новые инициативы, до сих пор еще не вписано в социокультурное и правовое поле Российского государства и представляет собой источник социального напряжения. Присущие современному казачьему движению противоречия формировались в период становления казачества как особой социокультурной группы. Именно поэтому представляется важным выяснить истоки тех организационных и культурных форм, которые пытается возродить казачество на современном этапе.
Цель и задачи исследования
Цель исследования – выявить модели и образцы, которые были положены в основу воинской культуры сообществ сибирских казаков на исходном этапе и определили принципы и механизмы этнического взаимодействия. Выявление таких моделей было предпринято посредством изучения этнокультурной и социокультурной специфики раннего сибирского казачества, которая реализуется в образе врага, военных тактиках. Последнее рассматривалось как этносоциальный феномен.
Задачи исследования
1. Выявить условия формирования мужских военизированных казачьих сообществ в Сибири и определить роль фактора фронтира в становлении культурной модели сибирских казаков.
2. Определить принципы организации и функционирования военизированных казачьих сообществ и характерные для казачества представления о власти и властных отношениях.
3. Описать систему знаков и символов, с помощью которых кодировались и транслировались важнейшие нормы и принципы организации сообщества и этническое, этнокультурное и этноисторическое восприятие военной символики.
4. Разработать систему образов и представлений о воинской судьбе, воинской доблести, основном жизненном предназначении казака-воина и способах его реализации в процессе формирования культурной модели казачьих сообществ.
5. Сформулировать основные положения христианской этики в ее православном варианте о войне и убийстве, проследить ее влияние на психологию и властные практики царских вооруженных сил XVI-XVII вв.
6. Выявить способы и формы пространственного освоения мужскими казачьими сообществами Сибири и типичные для них представления о «своей» и «чужой» земле, о противнике.
7. Определить основные параметры коммуникации и стратегии взаимодействия казаков по отношению к сибирским «инородцам», социокультурному функционированию образов врага, героя (отношение к побежденному), защитника.
Состояние научной разработки темы исследования
История изучениясибирскогого казачества насчитывает более трех веков. В XVIII в. и в последующее время проблемами казачества занимались преимущественно историки. До настоящего времени нет ни одной работы, посвященной культурной специфике ранних казачьих сообществ. Однако историки составляли этнографические очерки в своих исторических исследованиях или предоставляли отдельные этнографические свидетельства. Именно историками XVIII-XIX вв. были скрупулезно собраны, опубликованы и прокомментированы письменные источники по ранней истории казачества. Здесь, необходимо назвать труды Г. Ф. Миллера, Фишера, Адрианова, Андриевича, Анучина, Кузнецова-Красноярского, Манькина-Невструева, Оксенова, Олферьева, Ватина, Кострова, Козьмина, Чулкова, Шлякова.
В исторических работах первой половины XIX в. были освещены проблемы происхождения казачьих сообществ в Сибири Дону, даны их общие оценки. Работы велись в русле проблем колонизации Сибири и казачество, будучи основным русским населением в Сибири на начальных этапах, рассматривалась как основная движущая сила процессов.
Активную деятельность по сбору архивных материалов, относящихся к истории и этнографии сибирского казачества, развернула Археографическая комиссия, которая продолжила дело Миллера в собирании древних истоических актов. Все местные архивы из Сибири были перевезены в Москву, часть документов опубликована в многтомных изжаниях комиссии.
В последующие годы (в рамках советской историографии) проблемами раннего казачества занимались также преимущественно историки, не ставившие перед собой задачи выявления социокультурной специфики казачьих сообществ, и решавшие проблему происхождения казачества лишь на основе письменных источников. При этом они исходили из так называемой «миграционной теории», полагая, что казаки изначально были связаны с российской государственной системой, и в этом случае культура раннего казачества рассматривалась как логическое продолжение русской крестьянской традиции.
Говоря об исследованиях казачества в XX в., стоит отметить, что в это время рамки «казачьей проблематики» еще более сузились: исследователи ограничивались выявлением роли казаков в казачье-крестьянских войнах и восстаниях, а также во внешнеполитической деятельности Российского государства (охрана рубежей и войны). Переломные события начала XX в. наложили отпечаток как на судьбы казаков, так и на отечественное казаковедение: проблемы этнокультурной специфики казаков находились под негласным запретом, а история изучалась под определенным углом зрения. В течение этого времени этнографические исследования казачества были почти полностью свернуты.
Проблема «социальной природы» российского казачества вызвала интерес и у зарубежных авторов. Так, Э. Хобсбаум определял казаков XVI - XVII вв. как «social banditry», которые, будучи отвергнутыми государством, оставались в рамках крестьянского сообщества и воспринимались ими как герои[1]. Как сообщество «крестьян и воинов» представлено казачество и в работе Ш. О’ Рурк[2], что противоречит хорошо известным фактам о том, что казачество на первых порах вообще не занималось земледелием и долгое время препятствовало развитию этой отрасли хозяйствования на Дону.
Российские историки Р.Г. Скрынников и А.Л. Станиславский пришли к мнению, что состав ранних казачьих общин был весьма пестрым в социальном отношении, но со временем на Дону стали преобладать представители служилых категорий населения России, хорошо знавшие военное дело[3]. Этот вывод имел важнейшее значение в дальнейшей оценке культурной специфики казачьих сообществ, которые формировались на принципиально иной социокультурной основе, чем сообщества крестьян.
Бросается в глаза то обстоятельство, что сюжеты по военному делу русских никогда не оказывались в фокусе исследования, никто из историков даже не ставил задачу их детального рассмотрения и анализа. Изученными на сегодняшний день являются следующие аспекты воинской культуры русских казаков Сибири конца XVI - начала XVIII вв.:
1) Организационная структура вооруженных сил в Сибири: численность, состав, источники комплектования, дислокация, виды службы, автономность от центра. Это работы Г.А. Леонтьевой, Н.И. Никитина, Зуева, В.А. Александрова, Ф. Г. Сафронова и др.
2) Оружиеведческий аспект. В литературе есть несколько работ по русскому оружию в 16–17 вв. (фундаментальные исследования А. Висковатова, В. М. Глинки, С. Л. Марголина, В. Е. Маркевича, С. К. Богоявленского и др.), которые, несомненно, помогут разобраться в специфике сибирских материалов по оружию. Есть сведения в «Истории казачества азиатской России» в главе «Обмундирование и вооружение казачьих войск». Информативны сведения А.В. Чернова о вооружении казачьей конницы.
3)Самое большое количество литературы по военному делу русских накопилось по фортификации. Большой вклад оставил А.В. Огурцов, В.И. Сергеев, В.И. Кочедамов, Е.А. Ополовникова, Н. П. Крадина. Проведено много реконструкций. Но фортификация, как правило, рассматривалась в рамках темы «градостроительство», собственно ее военное назначение представлено слабо.
Настоящий прорыв в исследованиях социокультурной специфики раннего казачества произошел после того, как в сибиреведении стало широко использоваться понятие «фронтира» – особой контактной зоны с не линейными, а «пористыми» границами. Теория фронтира нашла отражение в работах Резуна и Шиловского. Эти разработки дали возможность расширить зону поиска для выявления специфики культурной модели ранних казаков. Если Р.Г. Скрынников и А.Л. Станиславский указали в направлении социального состава казачьих сообществ – не крестьян, а в первую очередь воинов, – то фактор фронтира определял эту специфику особыми условиями существования в напряженной контактной зоне.
Сибирь XVII в. - это не только фронтирная территория, это также зона постоянного противостояния и войны. Столь экстремальные условия существования также наложили свой отпечаток на формирующуюся здесь культурную модель сибирских казаков. В контексте этой мысли для нашей работы стали значимыми исследования в области антропологии экстремальных групп (советской зоны, российской армии, силовых предпринимательских структур и пр.), осуществленных в отечественной науке на рубеже XX-XXI вв.[4].
На современном этапе казачество Сибири конца XVI - начала XVIII вв. изучается как отдельная исследовательская проблема, так и в контексте колонизации Сибири. Казачеством Сибири как этнокультурной группой со своими традициями, обычаями и мировоззренческим комплексом занимаются исследователи В. В. Исаев, Г. И. Романов, П. А. Новиков, А. И. Коваленко, Д. В. Колупаев, Ю. Г. Недбай и др.