ИСТОРИЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ.

СБОРНИК № 1

 

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

МОСКВА

 

 

Гиз. № 5901. Главлит. № 18643. Москва. Напеч. 4000 экз.

Госиздат. 1-я Образцовая типография, Москва, Пятницкая, 71.

 

 

ГРУППА „ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА".

ОТ КОМИТЕТА.

Название предлагаемых Сборников уже само говорит об их характере и назначении.

Как бы кто ни относился к задачам, поставленным себе груп­пой «Освобождение Труда», никто, полагаем, не будет отрицать, что она внесла нечто новое в происходившее в те времена в Рос­сии революционное движение, что с ее возникновением начался поворот в иную сторону, в другом направлении. Затем даже лица, считающие ошибочными избранные этой группой программу, тактику, способ борьбы, все же должны признать, что она имела значение в истории нашего освободительного движения. Они не могут также не признать, что во главе этой группы, ее идейным выразителем, был Г. В. Плеханов. Уже ввиду одних этих фактов, несомненность которых не может никто отрицать, нельзя доволь­ствоваться теми немногими заметками в статьях, очерках и исто­риях, которые до последнего времени появились в печати по по­воду нашей первой марксистской группы.

Но кроме противников группы «Освобождение Труда», имеются также и ее доброжелатели, считающие ее деятельность, наоборот, полезной. Эти лица, несомненно, хотят ближе, подроб­нее познакомиться со всем, что касается названной группы, — ее жизни и деятельности, роли, в особенности теперь, когда минуло (25 сентября 1923 г.) сорок лет со времени ее возникновения, что, к слову, прошло почти совершенно незамеченным в России.

Пора приступить к всестороннему ознакомлению с этой груп­пой. Это тем более необходимо, что не только ее непосредствен­ные члены, но также и лица, близко примыкавшие к ней, все чаще и чаще выбывают из строя, чем, понятно, теряется возмож­ность получить имевшиеся у них воспоминания и материалы о ней или о предшествовавшем ее возникновению времени.

К тому же в нашем распоряжении находятся архивы трех бывших основателей этой группы, заключающие в себе очень ценный материал, который — настолько значительных размеров, что при опубликовании его, положим, в уже существующих у нас исторических журналах потребовалось бы слишком много времени.

Отчасти по указанным, но также еще и по другим причинам мы решили приступить к изданию ряда специальных сборников, которые главным образом будут заполняться посмертными про­изведениями Г. В. Плеханова и В. И. Засулич, их перепиской между собою и с другими членами группы, а также с близкими и знакомыми им лицами.

Мы намерены затем в этих Сборниках помещать воспомина­ния не только о членах этой группы, но и о лицах, соприкасав­шихся с ними и имевших к ним деловые политические отношения, а то и о революционерах других направлений, действовавших в ту же эпоху и так или иначе соприкасавшихся с членами нашей группы.

Кроме этих, так сказать, сырых материалов, мы будем уде­лять место статьям и заметкам, трактующим о вопросах, входив­ших в круг интересов группы «Освобождение Труда», ее про­граммы, практических задач и стремлений. В этих сборниках мы намерены помещать и обозрения литературных произведений, посвященных главным образом жизни и деятельности бывших членов этой группы и близко к ним стоявших лиц. Наконец, в отделе «разное» будем сообщать о всяких не входящих в ука­занные рубрики фактах и обстоятельствах.

В заключение скажем несколько слов по поводу себя самих, — о «Комитете по увековечению имени Г. В. Плеханова».

Он возник тотчас после смерти Георгия Валентиновича, по инициативе Л. Г. Дейча и с согласия Розалии Марковны Боград-Плехановой: он предложил некоторым из наиболее близких им обоим, а также и умершему Плеханову лицам — Л. И. Аксель­род, В. И. Засулич, Э. М. Зиновьевой-Дейч, А. И. Люби­мову и еще четырем товарищам — образовать названный Комитет, целью которого должно было стать содействие широкому распро­странению взглядов Плеханова, а также создание всякого рода просветительных учреждений, носящих имя умершего. Пере­численные лица охотно приняли это предложение, но, по разным не зависевшим от нас обстоятельствам, — между прочим, четыре

товарища — В. И. Засулич. А. И. Любимов, Н. В. Васильев, Батурский один за другим вскоре скончались, а другие четыре разбрелись в разные стороны, — до настоящего времени, т. е. в течение без малого шести лет, Комитет не обнаруживал своего существования.

Таким образом настоящий Сборник служит первым проявле­нием его деятельности. Будем надеяться, что дальнейшие поста­вленные нами себе задачи постепенно также удастся осуществить в будущем.

За Комитет: Л. И. Аксельрод (Ортодокс),

Р. М. Боград-Плеханова,

Л. Г. Дейч.

ОТ РЕДАКЦИИ.

При составлении содержания настоящего первого Сборника мы, по возможности, руководствовались хронологической после­довательностью, т. е. из имеющихся в нашем распоряжении разных манускриптов мы выбрали для него те статьи, воспоминания и пр., в которых трактуется о наиболее отдаленных событиях, предшествовавших возникновению группы «Освобождение Тру­да», затем о сопровождавших его, и остановились на конце 80-х годов; только в письмах Засулич и Степняка пришлось захватить начало 90-х годов, так как было бы неудобно отложить несколько последних до следующего Сборника.

В этом же духе мы предполагаем составлять и следующие Сборники, из чего, конечно, не следует, что мы не будем возвра­щаться к предшествовавшим периодам, если у нас появится новый о них материал.

 

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ.

Значительная, если не преобладающая, часть материалов настоящего, как и следующих сборников, была. привезена мною из-за границы и потом дослана была Роз. Map. Плехановой. В осуществлении этой, оказавшейся таким образом не безрезультатной, поездки приняли живое участие тт. М. С. Ольминский и Н. А. Семашко, которым за это я чрезвычайно признателен. Выражаю также свою благодарность тт. П. Н. Лепешинскому и Н. Н. Крестинскому за оказанное и ими мне при этом содействие.

Эту признательность ко всем названным товари­щам разделяют со мною члены Комитета но увеко­вечению имени Плеханова, а также, я уверен, все те, которым дорога память об умерших основателях группы «Освобождение Труда» и которым интересно опубликование ценных материалов, могущих пра­вильно осветить наше революционное прошлое.

28/XII—1923 г.

ЛЕВ ДЕЙЧ.

Л. Г. ДЕЙЧ.

ПЕРВЫЕ ШАГИ ГРУППЫ«ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА».

(Конец 1883 г. и начало 1834 г.)

I.

Неимоверные трудности встретили мы со всех сторон при нашем выступлении, в чем отчасти сами были виноваты: в тече­ние двух предшествовавших лет мы доказывали тогдашней нашей революционной среде, — в России и, в особенности, за границей, — что необходимо объединиться с единственно действовавшей тогда нелегальной организацией, что нецелесообразно, вредно дро­бить наши силы и т. д. Все поэтому привыкли считать нас если не официальными, зарегистрированными членами партии «На­родной Воли», то кандидатами в таковые, и со дня на день ждали печатного сообщения о состоявшемся нашем присоединении к народовольцам. Вместо этого в конце сентября 1883 г. появилось объявление о нашем разрыве с «Вестником Народной Воли» и о выступлении в качестве новой группы.

Толкам и пересудам по этому поводу не было конца.

В своих письмах к Лаврову Тихомиров, между прочим, осведомлял его, будто «во всей загранице» нет «хорошо относя­щегося к ним человека». Это была, конечно, неправда, посред­ством которой лидер народовольцев стремился вооружить ста­рого Лаврова против нас, что, к слову, ему вполне удалось. В действительности, не только «хорошо относившихся» к нам людей, но и больших друзей было у нас «во всей загранице» до­статочное количество. Правда, были у нас и недоброжелатели, лица, которым мы, — главным образом. Георгий Валентинович

и я, — были несимпатичны. Но это вызвано было почти исклю­чительно тем, что мы не вели с ними компании, — не проводили времени в кафе в бесконечных разговорах за «консомациями» и т. д. Но сколько-нибудь значительных споров, а тем более ссор и столкновений ни у Георгия Валентиновича, ни у меня до возникновения нашей группы не было ни с кем из молодых эмигрантов.

Тем не менее, повторяю, недоброжелателя у нас имелись, и им, конечно, пришлось вполне но сердцу известие о нашем расхождении с народовольцами. Как бы то ни было, но среди эмигрантов мы ни на какую поддержку рассчитывать не могли. Не лучше, — хотя и по другим причинам, — обстояло наше дело в России — среди революционной молодежи и рабочих, не говоря уже о нашей интеллигенции, а также передовой части либерального общества, без сочувствия и поддержки которой тогда считалась почти совершенно невозможной какая-либо не­легальная, подпольная деятельность.

Хотя «грозный», еще недавно казавшийся «всесильным» и неуловимым «Исполнительный Комитет Народной Воли», дер­жавший, по словам Маркса и Энгельса, в плену «Гатчинского узника», фактически был тогда уже совершенно разбит, но об этом еще не знала наша передовая интеллигенция, не переста­вавшая поэтому возлагать свои упования на террористов, которые, по выражению поэта Минаева, добудут «хоть куцую конституцию».

С этой стороны мы, как сторонники научного социализма, могли встретить еще более отрицательное к себе отношение, чем со стороны эмигрантов.

Несколько больше шансов было у нас но отношению к револю­ционной молодежи, так как некоторая часть ее начала уже тогда охладевать, разочаровываться в благотворности сосредоточива­ния всех сил на терроре, «на облаве на царя». Но отчасти мы сами оттолкнули от себя наиболее зрелую молодежь тем, что в предше­ствовавшие годы в своих сношениях с нею как через возвратив­шегося осенью 1881 г. в Россию Стефановича, так и в непосред­ственной переписке убеждали ее примкнуть к «Народной Воле». По этому поводу мне, между прочим, вспоминается полученное нами зимой 1881—1882 гг. из Петербурга письмо от одного представителя чернопередельцев так называемого «второго при­зыва», т. е. новой, возникшей после разгрома, под влиянием

П. В. Аксельрода, организации, о которой подробно сообщает в своих воспоминаниях O.K. Буланова. Автор этого письма, — не помню, кто именно, Шефтель или Загорский, — в страстных выра­жениях просил нас не агитировать за присоединение к «Народной Воле», не уничтожать существующей небольшой группы, члены которой почти исключительно занимаются пропагандой и аги­тацией среди молодежи и рабочих. Но мы, настроившиеся под влиянием в приподнятом тоне изложенных писем Стефановича об успехах «Исполнительного Комитета», не вняли этим чуть ли не мольбам и, так сказать, собственными руками уничтожили имевшуюся у нас в Петербурге довольно прочную зацепку. После этого мы потеряли всякую непосредственную связь со столицами, следовательно, и вообще с революционной моло­дежыо и рабочими, — среди последних у нас абсолютно ничего не было, ни единой, самой незначительной связи, как говорится — хоть шаром покати.

И при столь «благоприятной конъюнктуре» мы, маленькая группка в 4—5 человек, вздумали свернуть в новое русло рус­ское революционное движение, имевшее за собою уже тогда до­вольно продолжительное прошлое, прочно установившиеся взгляды, приемы, традиции. Чуть ли не гомерическим хохотом разражались поэтому некоторые «почтенные» эмигранты, слы­ша про наши намерения.

«Переводными брошюрками и компиляциями немецких про­изведений «освободители труда» задумали осчастливить Россию, — все в ней на новый, социал-демократический путь перевести», смеялся, помню, один ныне здравствующий видный эмигрант-народник.

«Вы не революционеры, а студенты социология», — укоризнен­но восклицал самый авторитетный тогда старожил, друг Баку­нина, Н. И. Жуковский.

II мы не могли не признавать, что для этого насмешливого, отрицательного отношения к нашим стремлениям имеется не­мало оснований, почему, — как я уже упомянул в предыдущей статье, — сам Георгий Валентинович сравнивал нередко наши намерения со сборами крыловской синицы море сжечь.

Известно далее, как почтенный Петр Лаврович отнесся к нашему выступлению: он сделал нам очень строгое вну­шение, так как этим мы, будто бы, «расстраиваем организа-

пню общественной армии», что, мол, «дозволительно только врагам и т. д.» ¹).

Здесь, между прочим, замечу, что живи мы во время нашего расхождения с народовольцами в Париже и пожелай привлечь Лаврова на свою сторону, то, ввиду эклектического склада его ума, нам этого не трудно было бы достигнуть, но именно вслед­ствие этого свойства, несмотря на признаваемые нами его досто­инства и заслуги, мы не хотели иметь его в числе сочленов на­шей группы.

Совсем не так смотрела на него тогдашняя революционная молодежь: ей Лавров представлялся непреклонным, стойким, последовательным борцом, отдавшим все свои силы и знания интересам трудящихся масс. Для нее поэтому тот факт, что Лавров, действовавший в течение трех с чем-то лет заодно с нами, перешел, однако, на сторону народовольцев и выступил с рез­ким осуждением занятой нами позиции, служил ярким доказа­тельством ошибочности, если не зловредности, наших стремлений.

Что такой именно вывод делала наша молодежь, я имел воз­можность убедиться не только находясь в эмиграции, но также очутившись затем в России, а потом в Сибири и на Каре. Следо­вательно, резко отрицательное отношение к нам старого Лаврова было далеко не безразличным обстоятельством для успеха группы «Освобождение Труда», в особенности в течение первых лет ее возникновения.

Перечисленные обстоятельства, однако, не были еще самыми тяжелыми, в которых мы оказались в качестве новой группы: наиболее печальным было то, что у нас совершенно отсутствовали материальные ресурсы, т. е. тот рычаг, без которого невозможна какая-либо практическая деятельность.

Чтобы осуществлять поставленную себе прежде всего зада­чу — издавать «Библиотеку Современного Социализма», нам не­обходимо было иметь свою наборню: ²) вполне оборудованную мною и хорошо функционировавшую более двух лет типогра­фию, как я уже сообщил, мне пришлось предоставить моему преемнику, народовольцу Полину, так как она устроена были

¹) «Вестник Народной Воли» №2; цит. из сочин. Плеханова. Петрогр. 1920, III, I, стр. 16).

²) «Наборнями» в Швейцарии назывались наши, русские, «типографии», так как в них производился только набор данных произведений; печатание же их совершалось в швейцарских типографиях, имевших печатные машины.

мною для печатания произведений «Исполнительного Коми­тета»¹), средств же для приобретения новой у нас совершенно не было. Таким образом мы оказались, как говорится, при печальном интересе, — в положении, аналогичного которому я совершенно не в состоянии припомнить в течение прошедшей предо мной полувековой истории нашего революционного движения.

Вполне естественно поэтому, что временами, в особенности на первых порах, у нас у всех являлись опасения, удастся ли нам не только осуществить все наши задачи, но продержимся ли мы хотя бы сколько-нибудь продолжительное время, не осрамимся ли окончательно на радость нашим недоброжелателям с народо­вольцами и бывшим нашим союзником, П. Л. Лавровым, во гла­ве. Такие наши опасения явствуют из печатаемых ниже моих писем к П. Б. Аксельроду, и мне же, которому почти единствен­ному нужно было измышлять способы, как нам извернуться, приходилось ободрять и обнадеживать товарищей, хотя реши­тельно никаких реальных данных, кроме ни на чем конкретном не основанных желаний, в сущности, у меня не было, а одного этого, как известно, недостаточно. Тем не менее мы не осрамились, и группа «Освобождение Труда» продержалась не один год, а два десятка лет. Как это произошло, я изложу насколько воз­можно подробнее, так как, несмотря на протекшие с тех пор сорок с чем-то лет, до сих пор об этом никто еще не сообщал, хотя, по словам т. М. Ольминского, «об этой группе написано не мало» ²).

II.

Напомню, о чем я уже сообщил в очерке, посвященном В. Н. Игнатову, что главным образом ему мы обязаны были тем, что смогли выступить как самостоятельная группа.

Собственных средств у него тогда уже почти совсем не было: наибольшую часть доставшегося ему от отца наследства он пре­доставил в распоряжение общества «Земля и Воля», затем «Чер-

¹) См. «Материалы и т. д.», а также «О сближении и т. д.» в «Прол. Рев.» 1922 и 1923 гг.

²) См. его предисловие к книге «От группы Благоева к Союзу Борьбы». Призна­юсь, мне непонятно указанное его заявление: мне, напр., совершенно неизвестно это «не мало написанное» о нашей группе,

ного Передела», остатки же от него пошли на его лечение, а также на специальные предприятия, задуманные Стефановичем. Но от последней суммы тысяча двести франков остались в качестве неприкосновенного фонда, предназначенного им для освобо­ждения Стефановича и для оказания ему материальной поддерж­ки во время его пребывания в предварительном заключении и затем — на каторге ¹).Вследствие моего предложения он согла­сился эти деньги, составлявшие тогда около 500 р., внести в кассу группы «Освобождение Труда». С этими-то незначитель­ными средствами мы и приступили к осуществлению поставлен­ных нами себе задач. Если читатель вспомнит, что мы не только не имели своей типографии, но также, что у большинства из нас не было решительно никаких средств к существованию и мы пе­ребива-лись мелкими займами, — он, полагаю, согласится, что наше положение было крайне незавидным, — куда хуже губер­наторского. Однако необходимо было начать, располагая только этой ничтожной суммой.

Разыскивая типографию, в которой можно было бы напеча­тать брошюру Г. В. Плеханова «Социализм и политическая борьба», а также «Объявление» о нашем выступлении, я узнал, что старый эмигрант Трусов, владелец русской наборни в Же­неве, не прочь был продать значительную часть имевшегося у него шрифта, вместе с корректурным станком, за сравнительно подходящую цену — 2.500 фр. Но она вдвое превосходила бывшее в нашем распоряжении количество денег; к тому же, чтобы вы­пустить указанные выше произведения, необходимо было еще располагать средствами на плату наборщику, на бумагу, квар­тиру, за печатание в типографии, так как мы, эмигранты, имели только наборни. На все перечисленное и многое другое, связан­ное с выпуском и распространением печатных произведений, — брошюрование, почта и пр., — требовались еще немалые средства. Поэтому, хотя и представлялся исключительно благоприятный случай приобрести у Трусова наборню, но у нас не было воз­можности воспользоваться им. Это являлось тем более огорчи­тельным, что, как нам было известно, народовольцы собирались приобрести у Трусова продаваемый им типографский материал для увеличения количества имевшегося в их распоряжении

¹) См. «Прол. Рев.» №9 (21), 1923 г.

шрифта. Поэтому необходимо было торопиться как можно скорее сделать эту покупку.

Я метался из стороны в сторону, обращался к разным лицам, но все мои усилия оказались напрасными: тут отчасти сказалось недружелюбное к нам отношение женевской эмиграции, но, если бы даже его не было, все же едва ли возможно было бы среди преимущественно крайне нуждавшихся наших изгнан-пиков достать сразу две или хотя бы одну тысячу франков, — сум­му вообще колоссальную для того времени, к тому же при пол­ной невозможности для нас определить даже приблизительно время ее возврата.

Я и Георгий Валентинович ломали головы, где бы раздобыть необходимые деньги. Единственная надежда была на младшего Игнатова, Илью Николаевича: у него, как мы предполагали, должны были иметься некоторые средства, так как он, нахо­дясь в ссылке, не мог истратить полученное им наследство. Но из всех нас до его приезда за границу знал его но «Земле и Иоле», к которой он примыкал, один лишь Георгий Валентино­вич, мы же с Верой Ивановной и Розалией Марковной видели его только во время краткого его с братом Василием пребыва­ния в Женеве. Но Плеханов вообще не любил, да и не умел тогда добывать деньги на общественные надобности. Поэтому без особенного удовольствия он согласился на наше предложе­ние отправиться к Игнатовым, находившимся где-то в горах в Швейцарии.

С понятным нетерпением ждали мы его возвращения, но, увы: он ничего не привез, — Илья Николаевич заявил ему, что в данное время не имеет никакой возможности достать нужную нам сумму.

Мы были чуть не в отчаянии, так как с этой неудачей теряли последнюю имевшуюся у нас надежду.

Долго ломали мы вновь головы и, наконец, я решил написать Василию Николаевичу, хотя прекрасно знал, что, будь у него малейшая возможность достать требовавшуюся сумму, он давно сделал бы это. Все же я счел нужным изложить ему подробно положение дела, имея, конечно, в виду не столько его, сколько младшего его брата и предполагая, что Георгий Валентинович, вследствие неумения вытягивать средства у лиц, обладающих ими, быть может, не представил им достаточно наглядно создав­шегося для нас положения. Я мало, если не сказать — вовсе не

рассчитывал на успех моего обращения и сделал его больше для исполнения, так сказать, долга, обязанности, что все пришедшее на ум испробовал.

Оказалось, что В.Н.Игнатов вскоре прислал мне 1.500 фр., вероятно, урезав себя самого, но наше положение было таково, что отказываться от этих денег мы не могли. Благодаря им, мы стали владельцами упомянутых типографских принадлежностей, при чем Трусов согласился сократить цену до 2.000 фр. и полу­чить эту сумму в рассрочку, в несколько приемов.

Но и с этими деньгами все же не было возможности покрыть все указанные выше расходы, сопряженные с выпуском «Объя­вления» о нашем выступлении и первых выпусков «Библиотеки Современного Социализма». Однако оставим на время наше материальное положение и обратимся к указанным литера­турным произведениям Г. В. Плеханова.

Не раз приходилось читать, будто редакция «Вестника Народ­ной Воли», вследствие принципиальных, теоретических разногла­сий с Плехановым, отвергла его статью «Социализм и по-литиче­ская борьба», а потому он вынужден был издать ее отдельной брошюрой и поэтому будто бы не состоялось наше соедине­ние с народовольцами. Эту ошибку делает даже бывший член группы «Освобождение Труда», П. В. Аксельрода его, по недо­разумению, поддерживает редакция «Пролетарской Революции» ¹). В действительности, как я уже сообщил в предыдущем очерке, Тихомиров с Ошаниной просили Георгия Валентиновича лишь вычеркнуть из этой статьи резкие выражения, вроде «партия «Народная Воля» является самой беспринципной из всех бывших партий», или допустить примечание редакции о ее несогласии с этими фразами. Но Георгий Валентинович ни на то, ни на другое не согласился, требуя, чтобы во втором случае ему было предоста-

¹) К моему замечанию в статье по поводу воспоминания П. Аксельрода, что наши теоретические разногласия с народовольцами не имели существенного зна­чения, уважаемая редакция «Прол. Рев.» заявила в выноске, что «с этим утвержде­нием вряд ли можно согласиться». Странно, почему не заявила она этого, когда в № 8 (20) «Прол. Рев.» я подробно это доказывал. Однако, если ни доводы Плеханова в его обширном фельетоне («Искры» № 64), ни мои подробные статьи еще не убедили почтенных членов этой коллегии, то, быть может, она изменит свой безусловно ошибочный взгляд на этот вопрос после того, как ознакомится с печатаемыми в наст. Сбор. материалами из наших архивов. Поддерживаемый ред. «Прол. Рев.» ошибочный взгляд впервые был пущен в ход Л. Шишко, не знавшим многих, только теперь появляющихся в печати архивных документов.

влено в той же книжке место для возражения на редакционную заметку. Только на это Тихомиров не согласился, что совер­шенно понятно, в противном случае с ним случилось бы то же, что с унтер-офицерской женой, которая, как известно, сама себя высекла.

Ни против единого из теоретических положений, развитых Плехановым в этой статье, не возражал Тихомиров, доказатель­ством чему могут служить печатаемые письма его к Лаврову.

С другой стороны, Георгий Валентинович вовсе не считал существенными употребленные им в этой статье резкие выражения по адресу народовольцев: это явствует из того, что он без всяких споров согласился на наше предложение вычеркнуть их, когда мы решили издать его статью в качестве первого выпуска «Библи­отеки Современного Социализма».

В том виде, как она появилась в последней, ее, несомненно, охотно принял бы и Тихомиров.

Почему же, спросит, быть может, читатель, Плеханов не сде­лал того же, когда его об этом просила редакция «Вестника На­родной Воли»? После того, как Тихомиров с К-о отказались от нашего предложения поместить заявление о нашем присо­единении, Георгий Валентинович сам желал, чтобы, под тем или другим предлогом, его статья была отвергнута. В этом сказа­лись отчасти мои и других товарищей доводы.

Прежде чем перейду к нашему «Объявлению», остановлюсь на избранном нами названии нашей группы, так как оно тоже породило недоумение и насмешки. Георгий Валентинович пред­ложил нам назваться «Русской социал-демократической груп­пой», но мы, все остальные, нашли это неудобным главным обра­зом из практических соображений, — ввиду опасений оттолкнуть от себя, в особенности на первых порах, революционную моло­дела, крайне тогда предубежденную против социал-демокра­тов. Кроме того, нам вовсе не хотелось копировать немецких социалистов, у которых мы находили мало революционности; наоборот, став марксистами, мы желали сохранить проявленный нашей передовой молодежью революционный дух, что, как из­вестно, очень — вернее, даже чересчур — высоко ценили наши учителя — Маркс и Энгельс.

Насколько могу припомнить, Георгий Валентинович немедлен­но, без сколько-нибудь значительных возражений, согласился с на­ми и предложил несколько других названий, из которых мы оста-

новились на «Освобождении Труда», хотя его также находили не особенно удачным. До чего трудно было выбрать название, видно отчасти из моих писем к П. В. Аксельроду, которого я про­сил придумать более подходящее, но и он ничего не предложил ¹). Наконец, обращаясь к написанному Г. В. Плехановым же «Объявлению» об издании «Библиотеки Современного Социа­лизма», я считаю небезынтересным указать на следующее: имеющаяся в нем выноска, в которой объяснено, почему не со­стоялось наше присоединение к народовольцам, сделана была мною, а не Георгием Валентиновичем. Между тем, даже он сам, в то время не одобривший эту выноску, несмотря на феноменаль­ную память, по прошествии многих лет совершенно забыл это ²).

III.

Справившись, как мы видели, кое-как с вопросом об устрой­стве своей типографии, — главным образом, повторяю, благодаря В. Н. Игнатову ³), — мы приступили к разрешению не менее сложного и важного вопроса о том, как нам связаться с Россией, в которой, как я уже выше сказал, у нас не было никаких реши­тельно зацепок, — ни единого своего человека. Между тем, само собою понятно, без этого не было ни малейшего смысла в нашей заграничной деятельности.

Необходимо было во что бы то ни стало приобрести связи в России, хотя бы для того, чтобы было к кому направлять пе­чатаемые издания предпринятой нами «Библиотеки Современного Социализма»: не могли же мы довольствоваться тем, что их смогут читать недружелюбно к нам относившиеся эмигранты и немно­гие в то время молодые русские студенты в заграничных высших учебных заведениях. Правда, я по возможности не упускал случая снабжать каждого возвращавшегося в Россию, раз только

¹) Теперь, 40 лет спустя, очевидно позабыв все это, он неверно толкует мотивы нашего нежелания назваться социал-демократами, а за ним вслед, как ниже укажу, В. Ваганьян вздумал по этому поводу в чем-то ужасном обвинить меня.

²) Между прочим, этим примечанием П. Аксельрод также был недоволен, но по другим, чем Плеханов, соображениям (см. мое к нему письмо от 30/IX 1883 г.).

³) Об этом, как и о многом другом, П. Б. настолько основательна забыл, что в своих воспоминаниях приписал мне, а не Игнатову, «материальное обеспечение группы «Освобождение Труда» на первых порах»; Василия Николаевича он даже и причислил к членам нашей группы, а лишь к лицам, «примыкавшим» к ней.

он соглашался, небольшим количеством вышедших брошюр, — Плеханова, а затем Фр. Энгельса — «Развитие научного социа­лизма» в переводе В. И. Засулич, — заделываемых в перепле­тах самых легальных книг, но этого было, конечно, недостаточно. С такими же оказиями мы посылали без определенных адресов, а вообще — революционной молодежи в России обширные пись­ма, в которых, изложив наши задачи, просили об оказании ма­териальной поддержки нашему предприятию, а также о присылке уполномоченных для более подробных переговоров с нами. Но все эти попытки завязать сношения с Россиею оказались тщет­ными, — «ни ответа ни привета» мы оттуда не получали.

Единственным способом создать требовавшуюся нам связь с Россией являлась специальная отправка туда нашего единомы­шленника в качестве делегата. Но сколько-нибудь подходившего для этой миссии лица мы не могли подыскать в Женеве. Только, много времени спустя, Аксельрод из Цюриха сообщил мне, что он обрел там такого человека в лице незадолго перед тем эмигри­ровавшего бывшего чернопередельца Гринфеста, о котором упо­минает в своих воспоминаниях И. Н. Гецов. Я попросил П. Б. направить этого молодого человека к нам, чтобы мы могли пред­варительно сколько-нибудь познакомиться с ним, что вскоре и произошло. Ввиду значительной роли, которую сыграл этот первый делегат группы «Освобождение Труда», считаю нужным посвятить ему две — три страницы.

Не знаю, каково было полученное Гринфестом, которого мы почему-то переименовали в «Финстера», образование, — веро­ятно, не выше среднего, а, может быть, и того меньше. Но на нас он произвел впечатление человека, знакомого с популярной тогда среди нашей революционной молодежи литературой, до­вольно бойкого, предприимчивого и практичного. Правда, в качестве первого делегата только что народившейся в Швейцарии марксистской группы Финстер не совсем подходил: прежде всего, он, по-видимому, не обладал достаточными способностями и знаниями, чтобы развивать и защищать перед интеллигент­ными противниками наши взгляды, затем немаловажным де­фектом являлось тогда, как, впрочем, и много лет спустя, то, что у него не было сколько-нибудь значительного революционного прошлого: он только работал в подпольной типографии «Черного Передела» в Минске, откуда скрылся, узнав, что жандармы напали на ее след, но ни в тюрьмах, ни в ссылке не бывал.

При столь ничтожном революционном его «стаже», средних его дарованиях и развитии, наши противники, узнай они о том, что мы его отправляем в Россию в качестве делегата, наверно, покатывались бы со смеха. И, в самом деле, как раз в это же время народовольцы отправляли в Россию знаменитого Германа Лопатина, к тому же не с миссией представлять вновь возник­шую группку, а в качестве делегата давно завоевавшего всемир­ную известность «всесильного Исполнительного Комитета». Бле­стящий Лопатин, друг Маркса, Энгельса и Лаврова, много раз бежавший из тюрем, ссылок, Сибири, и — никому не известный молодой — Финстер! «По Сеньке шапка» — вероятно, говорили бы наши недруги со смехом. «Задаваясь комической целью «разви­вать какое-то классовое сознание» у несуществующего в России, по признанию всех наших авторитетов, пролетариата, стремясь заменить вооруженного бомбой героя «мозолистой рукой рабо­чего», вполне естественно посылать в качестве своего посла та­кую крупную силу», — не только иронизировала бы вся «здра­вомыслившая» эмиграция, но, несомненно, заранее и торжество­вала бы, ввиду неизбежно предстоявшей нам полной неудачи и компрометации. Оно и понятно: ну, куда же этому юноше за­щитить вычитанные из немецких «брошюр» совершенно «непри­менимые для нашей страны» взгляды! Такие фразы мне самому приходилось впоследствии слышать от некоторых лиц.

В действительности, подобно тому как в наших взглядах, задачах, стремлениях, так и в отправке Финстера, в качестве нашего первого вестника, конечно, не было решительно ничего смешного, комического: во-первых, у нас не было выбора, и мы поневоле должны были довольствоваться тем, что перед «всей революционной Россией», в качестве первого посла от женев­ских «освободителей труда», предстанет невзрачный юноша; во-вторых, мы вовсе не возлагали на него чрезмерных надежд.

Главной целью его поездки была организация контрабандной переправы через границу наших изданий. Правда, одна уже эта задача была далеко не из легких, так как для ее осуществле­ния требовалось уменье привлечь людей, найти связи, достать средства, но, насколько мы успели за короткое время пребывания Финстера в Женеве узнать его, она была ему доступна.

Но далеко не легко оказалось для нас снарядить Финстера: принимая во внимание предстоявший ему нелегальный переход через границу, разъезды по России, устройство контрабандного

пути и пр., необходимо было снабдить его несколькими стами франков, которых у нас, конечно, не было. Не будучи в состоянии раздобыть эти деньги, пришлось прибегнуть к хранившимся для Трусова, согласно заключенному мною с ним контракту, следовавшего ему взноса, рискуя, в случае невозможности по­полнить его к наступавшему в скором времени сроку, оказаться неаккуратным плательщиком.

Между тем, пока шли сборы и подготовка Финстера к отъезду, мы, знакомясь с ним ближе, все более убеждались, что можем рас­считывать на получение от его поездки бóльших результатов, чем первоначально мы предполагали. Довольно подробно обсу­ждая с ним могущие встретиться ему в России всевозможные обстоятельства и комбинации, мы старались помочь ему заранее подготовиться, как ему в них ориентироваться. Но более всего побуждали мы его стремиться создать где-нибудь в России хотя бы незначительный кружок если не единомышленников наших, то хоть сочувствующих нашему намерению издавать популярную литературу по социализму. Кроме того, мы просили его агити­ровать за посылку к нам делегата, с которым мы могли бы обсто­ятельно потолковать о наших взглядах, задачах и стремлениях.

В достаточной степени подготовленный, — «подкованный на полторы ноги», как кто-то сострил, и снабженный, кроме необхо­димой суммы денег, небольшим транспортом марксистских бро­шюр ¹), а также и письмами ²) без адресов к молодежи, — Фин­стер зимой отправился в Россию.

Мы, конечно, не удовольствовались одной этой поездкой: мы не переставали разыскивать и другие возможности поскорее связаться с действовавшими в России кружками. Таких зацепок в описываемое время представилось несколько, но на всех я останавливаться не буду, — сообщу лишь о четырех из них. Пер­вое место следует предоставить «Дрезденскому юноше», как мы прозвали Осипа Ефимовича Слободского, тогда студента поли-

¹) Он взял с собою по нескольку экземпляров следующих брошюр: «Манифест Коммунистической Партии» — Маркса и Энгельса, «Наемный труд и Капитал» — Маркса, «Программу работников» — Лассаля, «Социализм и политическая борьба» — Плеханова и «Развитие научного социализма» — Энгельса; все эти брошюры были изданы нами, членами гр. «Освобождение Труда», первые три — в «Со­циально-революционной библиотеке», последние две — в «Библиотеке Современного Социализма».

²) Письма эти были от Георгия Валентиновича, Павла Борисовича и меня.

техникума в Дрездене, — этот псевдоним его часто попадается в корреспонденции членов группы «Освобождение Труда».

С момента возникновения последней, в самый тяжелый пе­риод ее жизни «Дрезденский юноша» оказал ей много неоцени­мых услуг, а следовательно, вообще марксистскому движению в России. Получая, сравнительно, небольшие средства от зажи­точных родителей, живших в Херсонской губ., он всегда уделял некоторую их час