Тиффани, в общем, нравилось летать. Что ей не нравилось, так это высота (та, что больше человеческого роста, по крайней мере). Но жизнь заставляла подниматься повыше, потому что летать, цепляя ботинками за муравьиные кучи, было смехотворно и абсолютно неподобающе для серьёзной ведьмы. Люди начинали хихикать и тыкать пальцами. Однако теперь, осторожно маневрируя среди разрушенных домов и над мрачными пузырящимися лужами, она мечтала поскорее оказаться в чистом небе. Обогнув огромную кучу битых зеркал, она с радостью увидела дневной свет, и с гораздо меньшей радостью – внезапно возникший прямо перед ней знак: «ЕСЛИ ВЫДОСТАТОЧНО БЛИЗКО, ЧТОБЫПРОЧЕСТЬ ЭТУ НАДПИСЬ, ТО У ВАС ОЧЕНЬ‑ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ».
Это стало последней каплей. Она резко наклонила метлу и нырнула вниз, словно ракета, прочертив рукояткой длинную борозду в грязи и отчаянно цепляясь за страховочный шнурок, чтобы не сорваться.
Рядом с ней кто‑то вполголоса объявил:
– Мы вошли в зону турбулентности, ведаете ли. Если вы позырите направо и налево, то не заметите ваще никаких аварийных выходов…
Тут вмешался другой голос:
– Чесгря, Роб, на метле аварийные выходы где хошь, ты и сам ведаешь.
– О, айе, – согласился Роб Всякограб, – но стиль‑то какой‑никакой должен быть, али как? Нам что, как придуркам, просто тупо крушения ждать? Нет уж!
Тиффани цеплялась за ручку метлы, стараясь не прислушиваться, а также подавляя в себе сильное желание крепко пнуть кого‑нибудь из Фиглов, которые, как обычно, считали самих себя самой великой опасностью на свете, и по этой причине все остальные опасности полностью игнорировали.
Наконец, она с трудом выровняла метлу и рискнула посмотреть вниз. Около бывшей «Королевской Головы», как бы её теперь ни решили назвать, явно разгоралась нешуточная драка, но никаких признаков миссис Пруст не наблюдалось. Городская ведьма – дама находчивая, верно? Она сама прекрасно может сама о себе позаботиться.
Собственно, миссис Пруст как раз в этот момент и заботилась о себе, а именно – очень быстро бежала. Почувствовав опасность, она в ту же секунду рванула в ближайший переулок, поднимая за собой клубы тумана. Для ловкой ведьмы пустяковый трюк: город и так постоянно был полон дыма, смога и всяческих испарений. Миссис Пруст умела играть на них, как на туманном фортепиано; они были дыханием горда и его же отрыжкой. Закончив пробежку, она прислонилась к стене, чтобы подышать самой.
Обычно город жил на удивление спокойно, но сейчас в нём словно собиралась гроза. Любая женщина, хотя бы отдалённо похожая на ведьму, немедленно становилась мишенью нападок. Миссис Пруст оставалось лишь надеяться, что все остальные старые и уродливые женщины будут в такой же безопасности, как она сама.
В следующую секунду из тумана выбежали двое мужчин; один держал в руках дубинку, а другой в этом не нуждался, потому что был огромен и, следовательно, служил дубинкой сам себе.
Когда человек с дубинкой бросился к ней, миссис Пруст слегка топнула ногой. Одна из каменных плит мостовой вздыбилась, человек споткнулся и приземлился на собственный подбородок с весьма удовлетворительным «крак!», выронив при этом дубинку.
Миссис Пруст сложила руки на груди и пристально уставилась на здоровяка.
Он не был так туп, как его друг, и поэтому остался на месте, но его кулаки сжимались и разжимались, а это означало, что скоро начнутся проблемы. Миссис Пруст снова топнула по мостовой, пока её противник не успел набраться храбрости для нового рывка.
Здоровяк попробовал угадать, что случится дальше, но никак не ожидал нападения конной статуи[23]лорда Альфреда Ржава, славного тем, что он отважно и доблестно проиграл абсолютно все битвы, в которых ему довелось принимать участие. Бронзовая лошадь, грохоча бронзовыми копытами, вылетела из тумана и лягнула буяна между ног с такой силой, что он отлетел в сторону, врезался башкой в фонарный столб и медленно сполз на землю.
Миссис Пруст тут же опознала в нём своего постоянного клиента, который время от времени приобретал у Дерека чесучий порошок и разрывные сигары. Убивать клиентов невыгодно. Она за волосы подняла голову стонущего мужчины повыше, и прошептала ему прямо в ухо:
– Тебя здесь не было. Меня тоже. Ничего не произошло, и ты этого «ничего» не видел. – Она на секунду задумалась, а потом решила кое‑что добавить, потому что бизнес есть бизнес. – Когда ты в следующий раз посетишь «Магазин шуток и приколов Боффо», ты будешь просто очарован полным ассортиментом чудесных приколов для всей семьи, в особенности новинкой сезона – искусственными собачьими какашками из серии «Желудочные Жемчужины», предназначенными для истинных знатоков, которые относятся к веселью с полной серьёзностью. Жду не дождусь возможности услужить тебе. Постскриптум: наши новые разрывные сигары «Гром» доставят тебе немало приятных минут, равно как и новейший смехотворнейший резиновый шоколад. Не забудь также проинспектировать наш отдел мужских аксессуаров, предлагающий широкий выбор лаков для волос, чашек с подставками для усов, бритвенно‑острых… собственно, бритв, коллекцию первоклассных нюхательных табаков, набор отделанных эбонитом щипчиков для волос в носу, а также наш наипопулярнейший товар – штаны с гульфиком XXL (отпускаются только в непрозрачной упаковке по паре в одни руки).
Миссис Пруст закончила свою речь и отпустила голову мужчины. Та откинулась назад и с глухим стуком ударилась о мостовую. С неохотой признав, что люди, будучи без сознания, ничего, фактически, не осознают, и уж тем более не покупают, миссис Пруст переключилась на другого мужчину – бывшего носителя дубинки, который как раз в этот момент начал стонать, демонстрируя, что он жив. Ну ладно, наверное, во всём был виноват человек без глаз, что отчасти извиняет дурачка с дубиной. Впрочем, миссис Пруст славилась в городе отнюдь не своим кротким нравом. «С другой стороны, яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять» – подумала она. Потом щёлкнула пальцами и взобралась на подбежавшую бронзовую лошадь, удобно (хоть и без подогрева) разместившись на металлических коленях лорда Ржава. Звякая и поскрипывая, бронзовая лошадь побрела прочь, по пятам сопровождаемая стеной тумана, который следовал за миссис Пруст до самого её магазина.
В покинутом ею переулке, казалось, пошёл снег, хотя, приглядевшись, вы поняли бы, что субстанция, падающая с небес на тела нападавших, только что покинула желудки голубей, взлетевших в небо из каждого уголка подвластных миссис Пруст владений. Она услышала шум крыльев и мрачно улыбнулась.
– В нашем квартале мы не потерпим безобразий! – с глубоким удовлетворением пробормотала она.
Когда городские смрад и дым остались позади, Тиффани стало получше. «Как горожане живут в этой вонище?» – гадала она. Город вонял хуже, чем фигловский спог[24].
Теперь под ней простирались лишь бесконечные поля, с которых поднимался дым от горящей стерни, хотя, по сравнению с запахом внутри городских стен, он был просто как благовония.
Впрочем, Эскарина Смит как‑то там всё‑таки жила… ну, иногда жила! Эскарина Смит! Самая настоящая! Мозг Тиффани работал с той же скоростью, с какой летела метла. Эскарина Смит! Каждая ведьма слышала об Эскарине, правда, все слышали разное.
Миссис Клещ говорила, что посох волшебника достался Эскарине по ошибке!
Она была самой первой ведьмой, которую обучила сама Матушка Ветровоск! И пристроила в Невидимый Университет, отдав волшебникам кусочек её, – то есть, Матушки Ветровоск, – разума. Весьма приличный кусочек, если верить некоторым байкам, включая память о древних магических битвах.
Мисс Уровень заверила Тиффани, что Эскарина всего лишь сказка.
Мисс Измена вообще не говорила о ней, каждый раз меняя тему.
А Нянюшка Ягг просто загадочно постучала себя поносу и заметила, что чем меньше болтаешь об этом, тем лучше.
Анаграмма же с апломбом убеждала юных ведьм, что Эскарина когда‑то существовала, но давно умерла.
Тем не менее, одна история продолжала жить и не исчезала, хотя и вилась между правдой и ложью, словно вьюн между прутьями плетня. Согласно этой байке, Эскарина встретила в Университете молодого человека по имени Саймон, который был проклят богами и страдал от всех известных человечеству болезней. Зато, потому что даже боги имеют чувство юмора, (хотя и весьма странное), ему была дана сила понимать практически, ну, всё. Он едва мог ходить без посторонней помощи, но постигал своим разумом всю Вселенную.
Даже старые волшебники с бородами до пола, собирались послушать, когда он начинал рассуждать о том, как всё на свете – время, пространство и магия – взаимосвязано. Юная Эскарина кормила его и ухаживала за ним, и всячески ему помогала, а за это изучила практически всё, что он знал.
В итоге, гласили слухи, она познала такие тайны, по сравнению с которыми любая магия выглядела не более, чем простыми ярмарочными фокусами. Байка обернулась правдой! Тиффани говорила с этой историей, ела с ней кексы, и Эскарина действительно оказалась женщиной, способной путешествовать во времени и командовать им. Ух ты!
В ней было нечто очень странное, казалось, будто Эскарина пребывает не только здесь, но и везде одновременно… В этот момент Тиффани увидела на горизонте смутную тень Мела, который лежал под небесами, огромный и загадочный, словно кит, выброшенный на берег моря. До него было ещё очень далеко, но сердце Тиффани дрогнуло. Это её земля, она знала там каждый дюйм, и часть её души навсегда принадлежала Мелу. Там она могла спокойно встретить любую опасность. Как может Лукавый, всего лишь какой‑то древний призрак, победить её на Мелу? У неё там родственники, несчётное количество, и друзья, которых… ну, признаем, поубавилось с тех пор, как она стала ведьмой, но такова уж ведьминская судьба.
Тут Тиффани почувствовала, как кто‑то лезет по ней, цепляясь за одежду. В общем, это не проблема; ведьме, разумеется, и в голову не придёт разгуливать голой, а уж если ты летаешь на метле, то наверняка постараешься инвестировать средства в очень плотные штаны, желательно, с тёплой подкладкой. Конечно, в них твой зад выглядит толще, но зато ему гораздо теплее. В сотне футов над землёй комфорт имеет явный приоритет над красотой. Она глянула вниз и увидела Фигла, облачённого в маленький шлем стражника, похожий на крышку солонки, такую же маленькую кирасу, и, что поразительно, штаны и ботинки. Обычно Фиглы башмаков не носят.
– Ты Мал‑мала Чокнутый Артур, верно? Я видела тебя у «Головы Короля»! Ты полицейский!
– О, айе, – Мал‑мала Чокнутй Артур улыбнулся ей чисто Фигловской улыбкой. – Мне в Страже нравилось, и платили нехило. Даже пенни – серьёзные бабки для такого как я. Можно жратвы на неделю купить!
– Тогда зачем ты отправился с нами? Следить за их нравственностью? Надолго думаешь задержаться?
– О, это вряд ли. Мне город по нраву, ведаешь ли. Я кофе люблю, а его из желудей не сготовишь. А ещё люблю театр, оперу и балет.
Метла слегка вздрогнула. Тиффани слышала про балет, и даже видела картинки в книжке, но это слово никак не вписывалось в любую фразу, содержащую термин «Фиглы».
– Балет? – переспросила она.
– О, айе, он супер! На прошлой неделе я смотрел «Танец маленьких лебедят на раскалённой крыше», новую интерпретацию традиционной темы одним из наших современных артистов, а на следующий день слушал Die Flabbergast в Опере! А в Королевском Музее Искусств была целая неделя выставки фарфора, там ещё напёрстком хереса нахаляву потчевали. О, айе, наш город оченно культурный, ведаешь ли.
– Ты уверен, что ты Фигл? – потрясённо уточнила Тиффани.
– Они сами так сказали, мисс. У них нет закона супротив культуры, верно? Я сказал парням, что в следующий раз свожу их на балет, чтобы сами позырили.
Метла некоторое время летела без управления, пока Тиффани пристально смотрела в пустоту, пытаясь вообразить Фиглов в театре. Она сама там ни разу не была, но хотя бы видела картинки, и мысль о Фиглах среди балерин казалась совершенно невероятной, просто не умещаясь в голове. Потом Тиффани спохватилась, что пора подумать о приземлении, и аккуратно опустила метлу рядом с курганом.
К её немалому потрясению, у кургана обнаружились стражи. Люди.
Она уставилась на них, не веря своим глазам. Солдаты Барона никогда не ходили в холмы. Никогда! Неслыханно! И… она ощутила, как вскипает злость – один из них держал в руках лопату.
Тиффани так стремительно соскочила с метлы, что та не успела остановиться и продолжила полёт над землёй, расшвыривая вокруг Фиглов, пока не ударилась о какое‑то препятствие, стряхнув с себя, наконец, даже самых цепких пассажиров.
– А ну, сейчас же убери лопату, Брайан Робертс! – заорала она на сержанта, возглавлявшего отряд. – Только попробуй коснуться здешней земли, и ты поплатишься! Да как ты смеешь! Что вы тут делаете? И, кстати, никто не будет никого резать на куски, это всем понятно?
Последний приказ относился к Фиглам, которые уже окружили людей сплошным кольцом маленьких, но от этого не менее острых мечей. Фигловский клеймор настолько отточен, что человек может лишиться ног и не понять этого, пока не попробует сделать шаг. Сами солдаты имели вид больших и сильных людей, которые только что поняли: быть «большим» или «сильным» совершенно, абсолютно недостаточно. Конечно, они слышали байки… Ох, да кто на Мелу не слыхал баек о Тиффани Болит и её маленьких… помощниках? Но это всего лишь сказки, верно? Верно, были. Вплоть до настоящего момента. А теперь эти «сказки» с острыми мечами явно угрожали забраться прямо к тебе в штаны.
Повисла напряжённая тишина. Тиффани осмотрелась и перевела дух. Все теперь глядели на неё, но это ведь лучше, чем всеобщая драка, верно?
– Очень хорошо, – сказала она тоном учительницы, которая только что, наконец, утихомирила особенно буйный класс. И тихо фыркнула, что должно было означать: «Пока хорошо, имейте в виду». Она снова фыркнула и повторила: – Очень хорошо. А теперь кто‑нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
Сержант, словно школьник, поднял руку.
– Можно пару слов наедине, мисс? – спросил он.
Просто чудо, как он умудрился произнести хоть что‑то, пока его мозг пытался лихорадочно осознать то, что видели глаза.
– Очень хорошо, следуй за мной.
Она пошла было прочь, но вдруг резко обернулась, отчего и солдаты, и Фиглы подскочили на месте.
– И никто, повторяю, никто не станет раскапывать здесь чей‑либо дом, а также резать чьи‑либо ноги, пока меня нет, это ясно? Я спросила, это ясно?
Раздался нестройный хор «да» и «айе», но один из тех, на кого Тиффани всё это время внимательно смотрела, промолчал. Роб Всякограб трясся от ярости и стоял, слегка пригнувшись, словно готовясь к прыжку.
– Ты слышал меня, Роб Всякограб?
Он обжёг её пылающим взглядом.
– На сей счёт ничего не могу обещать, мисс, карга ты нам или кто! Где моя Дженни? Где все остальные? Эти отвратцы с мечами пришли! Для чего, интересуюсь я? И я то изведаю!
– Послушай, Роб… – начала Тиффани, и замолкла.
Лицо Роба заливали слёзы, он отчаянно дёргал сам себя за бороду, пытаясь победить демонов собственного слишком яркого воображения. Тиффани поняла: ещё чуть‑чуть, и здесь начнётся война.
– Роб Всякограб! Я, карга ваших холмов, своей властью запрещаю убивать этих людей, пока я тебе не разрешу! Понял?
Один из солдат с грохотом рухнул на спину – он потерял сознание. Девчонка говорила с этими тварями! Об убийстве солдат! Люди Барона к такому просто не привыкли. До сих пор, самым волнующим событием в замке было вторжение свиньи в огород.
Атаман Фиглов помедлил, пока его кипящий мозг усваивал приказ Тиффани. Да, она не велела убить кого‑нибудь прямо сейчас, но приказ содержал в себе возможность сделать это в самом ближайшем будущем. Такая перспектива слегка успокоила Роба и рассеяла ужасные картины у него в голове. Это было всё равно, что держать голодную собаку на поводке из паутины, но Тиффани выиграла немного времени.
– Посмотри, курган нетронут, – добавила она. – А значит, что бы они ни собирались сделать, они этого ещё не сделали. – Она повернулась к побледневшему сержанту. – Брайан, если ты хочешь, чтобы твои люди остались при всех своих руках и ногах, прикажи им положить оружие на землю. Очень медленно. Ваши жизни зависят сейчас от честного слова одного‑единственного Фигла, а он уже почти обезумел от страха за близких. Исполняй!
К облегчению Тиффани, Брайан послушался, и солдаты, – невероятно счастливые, что сержант приказал им сделать именно то, чего они и сами жаждали каждым атомом своих тел, – выронили мечи из дрожащих рук. Один даже поднял ладони вверх, универсальным жестом давая понять, что сдаётся. Тиффани оттащила сержанта в сторонку от подозрительно зыркающих Фиглов и прошептала:
– Ты что вытворяешь здесь, идиот?
– Исполняю приказ Барона, Тифф.
– Барона? Но ведь Барон…
– Жив, мисс. Прибыл три часа назад. Всю ночь гнали, говорят. А тут уже народ болтает всякое. – Он уставился на свои сапоги. – Мы… нас… в общем, нас послали сюда разыскать девочку, которую ты отдала эльфам. Извини, Тифф.
– Отдала? Отдала?
– Извини, Тифф, это не мои слова, – пробормотал сержант, попятившись. – Но… ты же слышала, что рассказывают. И дыма без огня не бывает, верно?
«Сказки, – подумала Тиффани. – Ну, конечно. Жила‑была однажды злая ведьма…»
– И ты полагаешь, эти сказки имеют отношение ко мне, да? Ну и как я, уже в огне или пока только дымлюсь?
Сержант смущённо переступил с ноги на ногу, а потом сел прямо на землю.
– Слушай, я просто сержант, окей? Молодой Барон отдал мне приказ, так? А ведь его слово – закон, верно?
– Может, и верно, там, внизу. Но здесь, в холмах, закон – это я. Посмотри вон туда. Да, туда! Что ты видишь?
Сержант посмотрел, куда было велено, и побледнел. Литые металлические колёса и старая пузатая печурка с короткой трубой были прекрасно видны, несмотря на то, что вокруг мирно паслась, как обычно, небольшая отара овец. Брайан вскочил на ноги так стремительно, словно присел невзначай на муравьиную кучу.
– Верно, – с глубоким удовлетворением подтвердила Тиффани, – это могила Бабушки Болит. Помнишь её? Люди считали её просто мудрой женщиной, но им хотя бы хватило совести не сочинять про неё дурацких сказок! Собрался копать здесь, да? Считай, повезло, что Бабуля не выскочила из‑под земли и не цапнула тебя за задницу! А теперь, отведи своих людей от холма и позволь мне уладить проблему, понял? Я хочу, чтобы все немного успокоились.
Сержант кивнул, соглашаясь. Собственно, других вариантов у него и не было.
Солдаты отошли в сторонку, волоча с собой потерявшего сознание коллегу и пытаясь (без особого успеха) сделать вид, будто они всего‑навсего быстро идут, а не бегут со всех ног. Тиффани опустилась на колени около Роба и понизила голос:
– Слушай, Роб, я знаю о секретных туннелях.
– Что за отвратец наболтал тебе про то?
– Я ведь карга этих холмов, Роб, – постаралась успокоить его Тиффани. – Кому, как не мне, знать о туннелях? Кроме того, вы же Фиглы, а Фигл никогда не ночует в доме, из которого есть лишь один выход, верно?
Роб немного остыл.
– О, айе, тут верно ты речёшь.
– Тогда пожалуйста, будь любезен, найди и приведи к нам Эмбер. Твой курган никто не тронет.
Немного помедлив, Роб Всякограб нырнул в нору и пропал из виду. Его не было некоторое время, которое Тиффани потратила на то, чтобы с помощью сержанта собрать брошенное оружие. Потом Роб появился снова, на этот раз в компании других Фиглов и кельды. А также Эмбер, которая шла с явной неохотой. Девушка нервно заморгала от дневного света и пробормотала:
– О, кривенс!
– Я пришла, чтобы отвести тебя домой, Эмбер, – с неискренней улыбочкой сказала Тиффани. «Ладно, я хотя бы не сюсюкнула, как это здорово и прекрасно», – мысленно добавила она.
Эмбер пронзила её взглядом.
– Не смей меня волочь туда! – объявила девушка. – И сунь этот дом обезьяне в жакет!
«Не могу тебя осуждать, – подумала Тиффани, – но сейчас мне надлежит притвориться, будто я взрослая, и говорить глупые взрослые слова…»
– Но как же отец и мать, Эмбер? Они наверняка скучают по тебе.
При этих словах девушка скорчила такую гримасу, что Тиффани аж вздрогнула.
– О, айе! Старый отвратец так скучает, так горюет! Верно, тумаков новых уже припас пачку, с горя‑то!
– Может, мы пойдём вместе и убедим его вести себя получше? – вызвалась Тиффани.
Она была сама себе противна, но зрелище этих толстых пальцев, густо покрытых ожогами от крапивы, не покидало её мысленного взора.
На сей раз Эмбер просто расхохоталась.
– Звиняй, мистрис, но Дженни толковала, ты премудрая, вроде. Что‑то непохоже.
Как там однажды выразилась Матушка Ветровоск? «Зло – это когда ты начинаешь обращаться с людьми, словно с вещами». Прямо сейчас ты пытаешься сотворить зло, полагая, что если соединить вещь «отец» с вещью «мать», вещью «дочь» и вещью «дом», то получится вещь под названием «счастливая семья».
Вслух Тиффани произнесла:
– Эмбер, я прошу тебя пойти вместе со мной к Барону, чтобы он убедился, что с тобой всё в порядке. После этого можешь делать, что захочешь. Обещаю.
Кто‑то постучал Тиффани по ботинку. Она посмотрела вниз, и увидела маленькое встревоженное лицо кельды.
– Изволь мал‑мала наедине перемолвиться? – спросила Дженни.
Эмбер, скрючившись, присела рядом с кельдой, чтобы иметь возможность держать Дженни за руку.
Они отошли, и Дженни снова заговорила, или, может, запела, не разберёшь. Как можно спеть ноту, которая остаётся висеть в воздухе, пока другие ноты вьются вокруг? Как можно спеть звук, который словно поёт сам себя, снова и снова возвращаясь к тебе?
Потом мелодия пресеклась, оставив в душе лишь пустоту и чувство потери.
– Песнь кельды, – сказала Дженни. – Эмбер слышала, как я пою её малышам. Это часть утешалок, но она поняла её, Тиффани! Ни единой подсказочки я не дала, а она поняла всё едино! Жаб говорил тебе о том, я ведаю. Но что я тебе молвлю теперь, выслушай‑ка. Она понимает и постигает. Она кельда почти, насколько человек кельдой быть может. Она – сокровище, какое следует уберечь непременно!
Последние слова прозвучали с нажимом, нехарактерным для обычно спокойной речи кельды. Тиффани поняла, что это не только полезный совет, но и некоторая угроза, пусть даже в мягкой обёртке.
Даже простое путешествие вниз в деревню стало предметом сложных переговоров. Когда Тиффани повела Эмбер за руку мимо ждущих у подножия холма солдат, сержант немало смутился. В конце концов, если тебя посылают с приказом доставить кого‑то пред ясны очи Барона, а этот «кто‑то» вдруг берёт и доставляется, фактически, самостоятельно, ты, как сержант стражи, начинаешь выглядеть, мягко говоря, глуповато. С другой стороны, если Тиффани и Эмбер пойдут вслед за солдатами, картина тоже получится довольно неприглядная; здесь пастушья страна, в конце‑то концов, и все знают, что позади всегда идёт пастух, а впереди – овцы.
В конечном итоге, они избрали довольно неудобный и странный метод передвижения, сопровождавшийся постоянным шарканьем, топтаньем, поворотами и переменой мест, так что казалось, будто они идут, танцуя польку. Эмбер хихикала, и Тиффани тратила немало времени, призывая девушку к порядку.
И в самом деле, получилось довольно забавно. Тиффани была бы рада, продлись забавная часть всей этой истории немного подольше.
– Послушай, мне велели разыскать только девушку, – с отчаянием в голосе повторил сержант, когда они миновали ворота замка. – Тебе идти вовсе не обязательно.
В его голосе явственно слышалось: «Пожалуйста, ну, пожалуйста, не надо врываться туда в твоей обычной манере и подставлять меня перед новым боссом». Не сработало.
Замок, как раньше говорили, «гудел, словно улей», иными словами, множество людей решали множество задач одновременно, суетливо перемещаясь во все возможные стороны, за исключением, разве что, направления «вертикально вверх». В ближайшее время ожидались похороны, а сразу вслед за ними – свадьба. Подобное сочетание напрягло ресурсы маленького замка до предела: многие гости, прибывшие издалека ради первого события, решили остаться также и на второе, что, безусловно, позволяло им сэкономить время, но означало массу дополнительных хлопот для всей прислуги. Впрочем, Тиффани была рада, что в замке сейчас (вполне закономерно) нет мисс Скряб, особы, во‑первых, крайне неприятной, а во‑вторых – очень не любившей пачкать свои руки работой.
Помимо прочего, не потеряла своей актуальности и вечная проблема рассадки гостей. Большинство из них были аристократами, и, следовательно, жизненно важно было проследить, чтобы никто из гостей случайно не оказался рядом с другим гостем, чьи предки когда‑либо в прошлом пытались укокошить предков первого гостя. Учитывая тот факт, что «когда‑либо в прошлом» понятие крайне растяжимое, а предки каждого так или иначе совершали попытки поубивать соседей (ради земель, денег или просто со скуки), при размещении гостей требовалось применить крайне точную тригонометрию, иначе бойня могла бы возобновиться ещё до того, как подадут второе.
Никто из слуг, казалось, не обращал особого внимания на Тиффани, Эмбер и солдат, но Тиффани заметила, как один из людей Барона сделал почти незаметный жест «защита против зла» – здесь, на её Родине! – и у неё появилось отчётливое ощущение, что их игнорируют весьма преднамеренно. Словно смотреть на Тиффани вредно для здоровья. Когда ведьму и Эмбер препроводили в кабинет Барона, он, кажется, тоже не обратил на них внимания. Роланд изучал покрывший весь его стол лист бумаги, сжимая в руке пучок разноцветных карандашей.
Сержант кашлянул, но даже задохнись он хоть до смерти, это всё равно не нарушило бы сосредоточенности Барона. В конце концов, Тиффани пришлось довольно громко крикнуть:
– Роланд!
Тот обернулся, его лицо покраснело от смущения и, отчасти, от гнева.
– Я предпочитаю обращение «милорд», мисс Болит, – резко сказал он.
– А я предпочитаю обращение «Тиффани», Роланд, – заявила она с хладнокровием, которое (как ей было известно) всегда его злило.
Он со стуком бросил карандаши на стол.
– Прошлое осталось в прошлом, мисс Болит, мы теперь совсем другие люди. Лучше нам не забывать об этом, как вам кажется?
– Это «прошлое» было всего лишь вчера, – возразила Тиффани. – И лучше не забывать, что я звала тебя «Роланд», а ты меня «Тиффани», как тебе кажется?
Она потянулась к шее и показала ему подвеску в виде лошади, которую он однажды дал ей. Казалось, это было сотню лет назад, но подвеска имела значение. За эту подвеску она готова была сразиться даже с Матушкой Ветровоск! Теперь Тиффани демонстрировала фигурку, словно обвинение.
– Прошлое не следует забывать. Если ты не знаешь, откуда пришёл, ты не знаешь, где ты сейчас, а если ты не знаешь, где ты сейчас, ты не знаешь, куда идти дальше.
Сержант перевёл взгляд с Тиффани на Барона, и при помощи инстинкта солдата, (который обретает каждый солдат к тому моменту, как становится сержантом), понял, что лучше исчезнуть, пока не начали летать тяжёлые предметы.
– Я, пожалуй, лучше пойду, присмотрю за… ну… тем, за чем надо присмотреть, ладно? – выпалил сержант и ретировался столь поспешно, что дверь плотно захлопнулась ещё прежде, чем он успел завершить фразу. Роланд мрачно посмотрел на дверь и повернулся к Тиффани.
– Я прекрасно знаю, где я сейчас, мисс Болит. Я занимаю пост отца, который умер. Этим имением я управлял многие годы, но всё, что делал – я делал от его имени. Почему он умер, мисс Болит? Он был не таким уж старым. Я думал, вы можете помочь ему магией!
Тиффани посмотрела на Эмбер, которая с интересом прислушивалась к спору.
– Может, мы обсудим всё это позже? – предложила она. – Ты хотел, чтобы твои люди привели эту девушку, и вот она здесь, полностью здоровая душевно и физически. Я не отдавала её, как ты изволил выразиться, «эльфам»! Она была гостьей Нак Мак Фиглов, которые неоднократно помогали тебе прежде. И она вернулась по своей собственной воле. – Тиффани пристально вгляделась в лицо Роланда и догадалась: – Ты их не помнишь, да?
Она ясно видела, что нет, не помнит, но его мозг явно боролся с очевидным, пытаясь вспомнить то, что должен был знать. «Он ведь был пленником Королевы Эльфов, – напомнила себе Тиффани. – Такое лучше не вспоминать, но что за ужасы он представил себе, когда Пусты заявили, будто я забрала девочку к Фиглам? К эльфам. Как мне вообразить, что он тогда почувствовал?»
Она слегка, самую малость, смягчила тон разговора.
– Ты смутно помнишь что‑то насчёт «эльфов», да? Надеюсь, ничего плохого, но также и ничего отчётливого, словно старую сказку из книжки, или историю, которую кто‑то рассказал тебе, когда ты был маленьким. Верно?
Он молча уставился на неё, но несказанные слова, которые он придушил ещё до того, как они сорвались с губ, сказали ей, что она права.
– Они говорят: «последний подарок», – продолжила Тиффани. – Это часть утешалок. Ты забываешь самое страшное, но и самое удивительное забываешь тоже. Я напоминаю вам об этом, милорд, потому что где‑то там внутри вас скрывается Роланд. Завтра ты забудешь даже эти мои слова. Понятия не имею, как это работает, но оно срабатывает для всех.
– Ты отняла дитя у родителей! Они пришли ко мне сегодня утром, как только я прибыл! Все пришли ко мне этим утром с жалобами! Ты убила моего отца? Ты украла его деньги? Ты пыталась удавить старину Пуста? Ты обожгла его крапивой? Ты наполнила его дом демонами? Поверить не могу, что задаю такие идиотские вопросы, но миссис Пуст, кажется, утверждает, что так всё и было! Я не знаю, что и думать, особенно с тех пор, как некая волшебница, похоже, спутала мои мысли! Ты понимаешь, о чём я?
Пока Тиффани пыталась придумать адекватный ответ, он рухнул в своё кресло за столом и тяжело вздохнул.
– Мне сказали, что ты стояла около моего отца с кочергой в руке и требовала денег, – с горечью закончил он.
– Это неправда!
– А если правда, ты призналась бы?
– Нет! Потому что это ложь! Я никогда ничего такого не делала! То есть, я стояла рядом с ним…
– Ага!
– Не смей на меня агакать, Роланд, не смей! Я знаю, что тебе наболтали, но это всё ложь.
– Ты сама только что призналась, что стояла рядом с ним, так?
– Он просто хотел посмотреть, как я чищу руки! – она тут же пожалела о своих словах. Это была правда, но кого волнует правда? Она звучала словно ложь. – Послушай, я понимаю, как всё выглядит…
– И ты не крала мешок денег?
– Нет!
– И ты ничего не знаешь об этих деньгах?
– Да, твой отец попросил меня взять мешок из железного сундука. Он хотел…
Роланд прервал её.
– Где теперь эти деньги?
Его голос звучал ровно и невыразительно.
– Понятия не имею, – ответила Тиффани. Он открыл было рот, но она его перебила, крикнув: – Нет! Слушай, понял? Сиди и слушай! Я заботилась о твоём отце почти два года. Старик мне нравился, и я не сделала ничего плохого ни тебе, ни ему. Он умер, когда пришло его время. Тут уж ничего нельзя было поделать.
– Зачем тогда была нужна твоя магия?
Тиффани покачала головой.
– «Магия», как ты её называешь, всего лишь забирала его боль, и не смей думать, что это далось мне просто! Я не раз видела, как люди умирают, и я говорю тебе, что он умер легко, вспоминая свои самые счастливые дни.
По лицу Роланда покатились слёзы, но Тиффани ощущала его злость, он злился оттого, что плакал, словно слёзы лишали его мужественности и баронского достоинства. Очень глупо.
Она услышала, как он пробормотал:
– Ты можешь забрать моё горе?
– Извини, – тихо ответила Тиффани. – Все об этом просят. Но я не могу, даже если бы знала, как. Это горе – твоё. Излечить его могут лишь время и слёзы, для того они и нужны.
Она встала и взяла Эмбер за руку; девушка не отрывала пристального взгляда от Барона.
– Я намерена отвести Эмбер к себе домой, – объявила Тиффани. – А тебе неплохо бы как следует выспаться.
Барон не ответил. Он продолжал сидеть, глядя на свои бумаги, словно загипнотизированный. «Проклятая сиделка во всём виновата, – подумала Тиффани. – Я так и знала, что из‑за неё будут проблемы. Яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять, а в случае мисс Скряб это была не просто „готовность“, а торжественная встреча, включая швыряние чепчиков в воздух и небольшой духовой оркестр в придачу». Да, сиделка точно приняла бы Лукавого. Она была как раз таким человеком, кто охотно пустит его в себя и даст ему силу, силу злобы, зависти и спесивого самодовольства. «Но я же не делала ничего плохого, – сказала себе Тиффани. – Или делала? Я ведь вижу свою жизнь только изнутри, а внутри, наверное, каждый уверен, что поступает всегда правильно. Ох, к чёрту это! Каждый бежит со своими проблемами к ведьме! Нельзя винить Лукавого за всё, что болтают люди. Просто мне хочется, чтобы был кто‑то – кроме Дженни – с кем можно поговорить, не обращая внимания на островерхую шляпу. Итак, что мне теперь делать? Да, что вам делать, мисс Болит? Что вы посоветуете себе, мисс Болит, такая ловкая в решении чужих проблем? Ну что же, для начала, я бы посоветовала тебе тоже как следует выспаться. Ты почти не спала прошлой ночью, потому что миссис Пруст чемпионка по храпу, а с тех пор ещё много чего случилось. Кроме того, я не могу припомнить, когда ты в последний раз нормально ела, и, кстати, позволь заметить, сейчас ты говоришь сама с собой».
Она снова посмотрела на Роланда, без сил осевшего в кресле, его взгляд блуждал где‑то далеко.
– Я сказала, что забираю Эмбер с собой.
Роланд пожал плечами.
– Ну, я не могу тебе помешать, верно? – с сарказмом ответил он. – Ты же у нас ведьма.
* * *
Мать Тиффани без лишних слов постелила постель для Эмбер, а сама Тиффани провалилась в сон на своей кровати, в другом углу спальни.
Она проснулась в огне. Языки пламени заполняли всю комнату, отсвечивая оранжевым и красным, но горели ровно, будто в кухонной печи. Дыма не было, и, хотя вокруг было тепло, ничего на самом деле не горело. Огонь словно зашёл с дружеским визитом, а не по делу. Пламя слегка потрескивало.
Совершенно очарованная Тиффани сунула в огонь палец, а потом подняла его, словно поселившийся на руке огонёк был всего лишь безобидным птенцом. Кажется, он стал остывать, но Тиффани подула на него, и он радостно вспыхнул снова.
Тиффани осторожно встала с пылающей кровати, и та (хотя это явно был сон) издала очень натуральную серию традиционных для сего древнего ложа щелчков и поскрипываний, прямо как в жизни. Эмбер мирно спала на соседней кровати под пылающим одеялом; пока Тиффани смотрела, девушка повернулась на другой бок, и огонь повернулся вместе с ней.
Быть ведьмой означает, в частности, не бегать по дому с воплями всего лишь оттого, что загорелась твоя постель. Помимо прочего, это был необычный огонь, он не обжигал. Огонь, который не жжётся. Зайчиха мчится, огня не боится… Кто‑то пытается мне что‑то сообщить.
Огонь тихо угас. За окном что‑то почти незаметно шевельнулось, и Тиффани вздохнула. Фиглы никогда не сдаются. С девяти лет она точно знала, то они следят за ней каждую ночь. Они и теперь следили, именно поэтому она мылась только в сидячей ванне, за ширмой. Скорее всего, у неё не было ничего, на что Нак Мак Фиглам хотелось бы посмотреть, просто так она чувствовала себя спокойнее.
Зайчиха мчится, огня не боится… Определённо, это зашифрованное послание, но от кого? Может, от загадочной ведьмы, что следит за ней? Всякие знаки и пророчества это прекрасно, но порой так хотелось, чтобы люди просто и ясно записывали на бумаге, что именно им от неё надо! С другой стороны, неожиданные мысли и совпадения игнорировать явно не следовало: все эти внезапные воспоминания и случайные прихоти. Слишком часто это оказывалась всего лишь другая часть твоего собственного м<