Содержания пьесы пересказано и отрывок из нее (посвящение) напечатан в 1860 г. в собрании сочинений под редакцией С. С. Дудышкина (т. II, с. 90).
Впервые опубликовано (полностью) в 1880 г. в издании П. А. Ефремова «Юношеские драмы М. Ю. Лермонтова» (с. 129–195).
Датируется 1830 г. На заглавном листе автографа рукою Лермонтова крупными буквами выведено: «Menschen und Leidenschaften (ein Trauerspiel) <Люди и страсти (трагедия)> 1830 года. М. Лермантов». На следующем листе написан текст посвящения. После слова «Посвящается» в рукописи следует двоеточие, тире и тщательно зачеркнутое, не поддающееся прочтению имя. На том же листе рядом с текстом посвящения нарисован поясной портрет молодой женщины под деревом. Изображение это не имеет сходства ни с одним из известных портретов знакомых Лермонтову женщин.
Возможно, что обе ранние драмы Лермонтова, т. е. «Испанцы» и «Menschen und Leidcnschaften», посвящены той самой девушке, о которой поэт писал в своем стихотворении «К Гению» (см.: наст. изд., т. I, с. 25). В этом стихотворении, как и в обоих посвящениях, говорится о воспоминаниях прошедшей любви. В стихотворении и в указанных драмах есть похожие сцены любовных свиданий, где обязательно упоминаются беседка или балкон и луна (ср. стихотворение «К Гению» (начиная со стиха «Но ты забыла, друг! Когда порой ночной» – наст. изд., т. I, с. 25–26) со сценой II первого действия «Испанцев» и с явлениями 3 и 4 второго действия «Menschen und Leidenschaften»). Очевидна зависимость изображения свиданий героев от собственных воспоминаний поэта о свидании, описанном им в стихотворении «К Гению». В позднейшем примечании к этому стихотворению Лермонтов писал: «Напоминание о том, что было в ефремовской деревне <т. е. в имении Ю. П. Лермонтова Кропотове> в 1827 году – где я во второй раз полюбил 12 лет – и поныне люблю» (наст. изд., т. I, с. 545). Этой «второй» любви поэта посвящены также стихотворение «Дереву» (там же, с. 127, 558) и заметки: «1830 (мне 15 лет)» и «Мое завещание» (наст. изд., т. IV). Вероятную связь со стихотворением «Дереву» и заметкой «Мое завещание» имеет и то обстоятельство, что неизвестная на рисунке Лермонтова, находящемся на листе с посвящением к «Menschen und Leidenschaften», изображена сидящей под сухим деревом.
Обычно исследователи творчества Лермонтова называют двух женщин, интересовавших поэта в 1830 г.: Анну Григорьевну Столыпину, в замужестве Философову, и Агафью Александровну Столыпину.
Имя Анны Григорьевны Столыпиной, однако, вызывает сомнение, так как поэт сам говорит, что девушка, которую он любил, была старше его на 5 лет (см. заметку «1830 (мне 15 лет)»), в то время как А. Г. Столыпина родилась в 1815 г. и была моложе Лермонтова на год. По предположению В. А. Мануйлова, все названные произведения Лермонтова посвящены Агафье Александровне Столыпиной, дочери брата Е. А. Арсеньевой Александра Алексеевича Столыпина, родившейся в 1809 г., т. е. на 5 лет раньше Лермонтова. Однако достаточно веских доказательств в пользу и этого предположения нет. Вряд ли Агафья Столыпина гостила в 1827 г. в имении Ю. П. Лермонтова Кропотово, о чем пишет поэт в примечании к стихотворению «К Гению».
По-видимому, речь может идти также о С. И. Сабуровой, о которой в связи со стихотворением «К***» («Глядися чаще в зеркала») писал И. Л. Андроников (см.: И. Л. Андроников. Лермонтов. Исследования и находки. Издание 4-е. М., 1977, с. 224–227).
Среди литературных планов и набросков, относящихся к 1830 г. и находящихся в тетради под заглавием «Отдельные стихотворения Лермонтова 1830 г.», имеется запись, которая почти без изменений была включена Лермонтовым в монолог Юрия Волина в явлении 9 пятого действия: «Природа подобна печи, откуда вылетают искры. Природа производит людей иных умнее, других глупее; одни известны, другие не известны. Из печи вылетают искры, одни больше, другие темнее, одни долго, другие мгновенье светят; но все-таки они погаснут и исчезнут без следа; подобно им последуют другие также без последствий, пока печь погаснет сама: тогда весь пепел соберут в кучу и выбросят; так и с нами».
Мысли, чувства и переживания главного героя пьесы Юрия Волина были во многом близки самому Лермонтову, судя по его лирическим стихотворениям, предшествующим драме. К моменту завершения «Menschen und Leidenschaften», т. е. к осени 1830 г., Лермонтов был автором примерно десяти поэм и более ста двадцати лирических стихотворений, большинство которых было написано в том же году. Существует рукописный сборник Лермонтова, озаглавленный «Разные стихотворения (1830)». Содержание этих стихотворений иногда почти текстуально совпадает с монологами Юрия Волина. Один из первых собирателей материалов о Лермонтове – В. Х. Хохряков, знавший близких поэту С. А. Раевского и А. П. Шан-Гирея, оставил в своей тетради следующую запись: «…характер Юр. Никол. <Волина> похож на лермонтовский» (М. Ю. Лермонтов. Сочинения в шести томах, под редакцией Н. Ф. Бельчикова, Б. П. Городецкого, Б. В. Томашевского, издание Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР, т. V. M. – Л., 1956, с. 726; далее – Лермонтов). Нашел отражение в драме и такой автобиографический момент, как семейная распря, возникшая между отцом поэта, Юрием Петровичем, и бабушкой, Елизаветой Алексеевной Арсеньевой, за право воспитывать его. Эта распря наложила тяжелый отпечаток на детство и юность Лермонтова и отразилась в его стихотворениях «Ужасная судьба отца и сына» и «Эпитафия» («Прости! Увидимся ль мы снова?») (наст. изд., с. I, с. 217, 318). Рассказана в драме и история с духовным завещанием Арсеньевой, которая поставила условием получения Лермонтовым наследства разлуку его с отцом.
При явном автобиографизме драмы не может быть, однако, признано справедливым полное отождествление героев ее с членами семьи Лермонтова, которое содержится в записи Хохрякова: «М. И. Громова – бабушка Лермонтова. Н. М. Волин – отец Лермонтова. Ю. Н. – Лермонтов. В. М. Волин – брат отца Лермонтова. Любовь, Элиза – двоюродные сестры Лермонтова. Заруцкий – Столыпин (не знаю, который из Столыпиных). Дарья – нянька Лермонтова. Иван – слуга Лермонтова, муж няньки. Он привез в Тарханы тело Лермонтова. Лермонтов стрелялся со Столыпиным из-за двоюродной сестры. Замужняя жизнь Марьи Мих<айловны> Лермонтовой <матери поэта> была несчастлива, потому на памятнике переломленный якорь. Елизав<ета> Алексе<евна> дала отцу Лермонтова деньги, лишь бы он не брал сына» (Лермонтов, т. V, с. 726).
Сомнительно, чтобы в образах отвратительной старухи Громовой и Николая Михалыча Волина, несправедливого, проклинающего своего сына, поэт изобразил горячо любимых им бабушку и отца. Брат отца Лермонтова, который, по словам Хохрякова, изображен в лице В. М. Волина, в действительности никогда не существовал: у Ю. П. Лермонтова не было братьев.
Героинь драмы, Любовь и Элизу, Хохряков называет двоюродными сестрами Лермонтова. У Лермонтова было много молоденьких родственниц, двоюродных сестер его матери. Но возможно, что здесь и не следует искать портретного сходства, как это делал Хохряков. Обе героини драмы являются олицетворением двух противоположных женских типов. Любовь, возвышенная, благородная, правдивая, не похожая на окружающих ее людей, по духу близка к Юрию Волину; в образе Элизы, бездушной, эгоистичной, злой, во многом близкой по характеру к Заруцкому, Лермонтов, вероятно, хотел дать тип избалованной и пустой светской барышни.
Указание на то, что прототипом Заруцкого является один из Столыпиных, с которым у Лермонтова была дуэль из-за двоюродной сестры, никакими документами и воспоминаниями о поэте не подтверждается. Вероятно, и в этом образе Лермонтов стремился изобразить не какое-то конкретное лицо, а пустого и легкомысленного светского человека – тип, противоположный Юрию Волину.
Известны прототипы персонажей драмы Дарьи и Ивана, о которых пишет Хохряков: это Дарья Григорьевна Соколова, ключница в Тарханах, и ее муж Андрей Иванович Соколов, «дядька» и лакей Лермонтова (см.: П. А. Вырыпаев. Лермонтов. Новые материалы к биографии. Саратов, 1976, с. 60–64). О них Е. А. Арсеньева писала Лермонтову в письме от 18 октября 1835 г.: «Скажи Андрею, что он так давно к жене не писал, она с ума сходит, все плачет, думает, что он болен, в своем письме его письмо положи, купи что-нибудь Дарье, она служит мне с большой привязанностью» (наст. изд., т. IV). Через Соколова во время ареста Лермонтова по делу о стихотворении «Смерть Поэта» С. А. Раевский послал поэту копию своих ответов на следствии. В 1842 г. Соколову было поручено перевезти тело Лермонтова из Пятигорска в Тарханы.
Пьеса Лермонтова обнаруживает следы его знакомства с произведениями западной и русской литературы и философии.
Существует предположение, что ко времени создания драмы ему уже были известны идеи социалистов-утопистов, в частности учение Сен-Симона; носителем этих идей является его герой Юрий Волин. По этому поводу Б. М. Эйхенбаум писал: «В основе своей эта трагедия – социальная, созданная путем приложения сен-симонистских идей к русской жизни последекабрьской поры. Людей связывает здесь не взаимная любовь и уважение друг к другу, не стремление к общему идеалу, а расчет, хитрость, вражда. Юрий Волин противопоставлен другим персонажам пьесы не как „характер“, а как не зараженный еще пороками своей среды и своего времени («критической эпохи», по Сен-Симону) член этого общества» (Б. М. Эйхенбаум. Статьи о Лермонтове. M.–Л., 1961, с. 169–170).
Такие эпизоды, как чтение Дарьей Евангелия, проклятие сына отцом, разговор Юрия с Иваном накануне самоубийства, могли быть навеяны аналогичными сценами из драмы Шиллера «Разбойники», которую Лермонтов хорошо знал и о которой писал в письме к М. А. Шан-Гирей весной 1829 г. (см.: наст. изд., т. IV). Шиллер был одним из любимых авторов Лермонтова, и в своем творчестве поэт часто обращался к его произведениям (см. об этом, например: Г. Германов. Романтическата драма на М. Ю. Лермонтов и Шилеровата традиция. – В кн.: Славянская филология, София, 1973, т. 13, с. 91–102). В 1829–1830 гг., т. е. ко времени написания «Menschen und Leidenschaften», Лермонтов перевел из Шиллера ряд стихотворений: «Три ведьмы», «К Нине», «Встреча», «Перчатка», «Дитя в люльке», «Делись со мною тем, что знаешь». Немецкая романтическая драматургия имела немалое воздействие на творчество Лермонтова. Оно сказалось в общем построении лермонтовских драм, в изображении тяжелых, трагических переживаний героев, роковых недоразумений и кровавых развязок. Сказалось оно и в названии данной пьесы. Несмотря на чисто русское содержание, пьеса имеет заголовок на немецком языке, похожий на заголовки немецких романтических драм: «Kabale und Liebe» («Коварство и любовь») Шиллера, «Sturm und Drang» («Буря и натиск») Клингера, «Menschenhass und Reue» («Человеческая ненависть и раскаяние») А. Коцебу и др.
Что же касается русских произведений, оказавшихся важными для Лермонтова – автора «Menschen und Leidenschaften», то здесь следует назвать «Недоросля» Фонвизина (Марфа Ивановна Громова напоминает Простакову), «Горе от ума» Грибоедова (Юрий, подобно Чацкому, стремится «бродить по свету» в поисках успокоения), повести Марлинского «Испытание» и «Замок Нейгаузен» (сцена дуэли). В текст своей драмы Лермонтов включил два стихотворения Пушкина. В пьесе отразилась и присущая русской драматургии XVIII в. традиция символизировать именами героев их внутренние качества; отсюда фамилии Громова, Волин и имя Любовь.
Реалистическая тенденция, в известной мере свойственная даже самым ранним романтическим поэмам Лермонтова, в «Menschen und Leidenschaften» выражена более определенно: введены бытовые подробности, дифференцирован язык героев. В юношеских произведениях, написанных до драмы «Menschen und Leidenschaften», поэт обычно избирал местом действия страну, привлекавшую его своей неизвестностью и экзотичностью: Грецию в «Корсаре», Финляндию в поэме «Два брата», Италию в «Джюлио», Испанию в «Двух невольницах», «Испанцах» и второй редакции «Демона» или Кавказ в «Черкесах» и «Кавказском пленнике». В драме же «Menschen und Leidenschaf ten» Лермонтов впервые, как мы видели, обратился к изображению современной ему русской действительности.
Образы и характеры героев драмы были подсказаны Лермонтову хорошо знакомой ему с детства жизнью помещичьей усадьбы и крепостной деревни.
Детские годы поэт провел в Тарханах – имении своей бабушки Е. А. Арсеньевой в Пензенской губернии. Подростком он бывал в Кропотове, Тульской губернии, имения отца, и в Середникове, подмосковном имении Столыпиных. Собственные впечатления Лермонтова и слышанные им рассказы о соседних помещиках и их отношении к крепостным легли в основу его драмы.
Еще до написания драмы Лермонтов составил не дошедший до нас план, о котором упоминается в жандармской «Описи переномерованным бумагам корнета Лермантова», произведенной при его аресте 20 февраля 1837 г. за стихотворение «Смерть Поэта»: «План, составленный Лермонтовым для драмы, заимствованный из семейного быта сельских дворян, – написана ли по сему плану драма, неизвестно» (Лермонтов, т. VI, с. 474). Можно предположить, что пьеса «Menschen und Leidenschaften» и была создана по этому плану. Однако осуществление замысла раздвинуло первоначально поставленные рамки. «Menschen und Leidenschaften» нельзя назвать только семейно-бытовой драмой. В этом своем произведении Лермонтов попытался создать картину, изобличающую самое страшное зло тогдашней России – крепостное право.
В образах помещицы-крепостницы Марфы Ивановны Громовой и ее горничной Дарьи поэт дал обобщение наиболее отрицательных, уродливых проявлений крепостничества: жестокости, лицемерия, ханжества, издевательского отношения к людям. Этими же чертами наделены и другие герои драмы (Элиза, Василий Михалыч Волин).
В крепостническом обществе, хозяевами которого являются холодные, безжалостные люди, невозможны искренние человеческие отношения. Герой драмы Юрий Волин, благородный, свободолюбивый и великодушный юноша, вступает в спор с этой средой и гибнет в неравной борьбе с окружающим его злом. Так драма Лермонтова, задуманная на материале частного семейного конфликта, стала произведением большого социального звучания.
Антикрепостническая направленность «Menschen und Leidenschaften», противопоставление «мятежных» страстей жестоким людским законам, вольнолюбие и философские искания героя драмы выражали настроения передовой молодежи того времени. Следует вспомнить, что в том же 1830 г., почти одновременно с Лермонтовым, другой студент Московского университета, с которым в то время Лермонтов не был знаком, В. Г. Белинский, также написал антикрепостническую драму «Дмитрий Калинин», в идейном отношении близкую драме Лермонтова.
Созданная на материале русской действительности, проникнутая передовой критической мыслью, драма «Menschen und Leidenschaften» развивает обличительную тенденцию в творчестве Лермонтова, направленную против подавления человеческой личности.
На сцене драма не ставилась.
Странный человек
Содержание пьесы пересказано и отрывки из нее (по беловой рукописи) напечатаны в статье С. Д. Шестакова «Юношеские произведения Лермонтова» в 1857 г. в «Русском вестнике» (т. 9, июнь, кн. 1, с. 317–336).
Впервые опубликовано: с цензурными купюрами в явлении 8 второго действия (сцена V окончательного текста) и явлении 1 третьего действия (сцена VII), по черновой рукописи – в 1860 г. в собрании сочинений под редакцией С. С. Дудышкина (т. II, с. 197–282); полностью, по беловой рукописи – в 1880 г. в издании П. А. Ефремова «Юношеские драмы М. Ю. Лермонтова» (с. 197–271).
Датируется 1831 г. На обложке тетради, содержащей первоначальный текст пьесы, рукою Лермонтова написано: «Странный человек. Романтическая драма. 1831 года кончена 17 июля. Москва». Однако в дальнейшем Лермонтов продолжил работу над драмой. Среди автографов произведений, относящихся к августу – октябрю 1830 г., находятся две сцены и монолог Арбенина, которые Лермонтов дополнительно ввел в пьесу «Странный человек». Им предшествует запись, свидетельствующая о том, что поэт не переставал обдумывать свою драму: «Memor <для памяти>: прибавить к „Странному человеку“ еще сцену, в которой читают историю его детства, которая нечаянно попалась Белинскому». Возможно, что Лермонтов не включил в пьесу рассказ о детстве Арбенина, решив ограничиться введением в «студенческую сцену» строф стихотворения «1831-го июня 11 дня» («Моя душа, я помню, с детских лет» – наст. изд., т. I, с. 167).
Окончательно текст драмы «Странный человек» установился в октябре – декабре 1831 г., когда Лермонтов переписал ее. На обложке тетради, содержащей беловой текст пьесы, Лермонтов обозначил: «Странный человек. Романтическая драма. Москва. 1831 года».
Замысел «Странного человека» многими нитями связан с драмой «Menschen und Leidenschaften». В обоих произведениях Лермонтов стремится показать трагическую судьбу прогрессивно и гуманно настроенного молодого человека в дворянском обществе, которое характеризуется прежде всего как крепостническое. Уже в «Menschen und Leidenschaften», развертывая действие на фоне крепостного поместья, юноша Лермонтов пытается совершить переход от семейно-психологической к социальной драме. Мотивы, намеченные в «Menschen und Leidenschaften», в «Странном человеке» концентрируются, становятся исторически и социально более определенными (сопоставление проблематики и художественного стиля драм Лермонтова «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек» см. в статье: Н. М. Владимирская. Драма «Странный человек» и становление художественной системы Лермонтова. – Ученые записки Великолукского педагогического института. Кафедра литературы, 1964, вып. 24, с. 5–27). Перенеся действие из помещичьей усадьбы в светское общество Москвы, Лермонтов сумел не только не ослабить, но и усилить моменты обличения крепостного права. В «Странном человеке» тема барского произвола, насилий, которые чинят помещики над крестьянами, бесправия крепостных зазвучала в полной мере. Антикрепостническая направленность драмы с особенной силой выразилась в сцене V. Факты издевательства помещиков над крестьянами, беззаконий и произвола вызывают у свободолюбивого юноши Владимира Арбенина горькие мысли о положении отечества, чувство негодования против крепостного права и социальной несправедливости вообще. Владение крепостными душами, возможность «менять людей на бумажки» и порожденные этим алчность, бессердечие, жестокость и цинизм предстают в драме как основа всего быта дворянского общества, внешне столь благоустроенного и блестящего; «О! Проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство – всё куплено кровавыми слезами», – восклицает Владимир Арбенин. Герой драмы – мыслящий передовой человек своего времени, горячий патриот. «О, мое отечество» мое отечество!» – негодует Арбенин, услышавший о жестокостях помещиков, и заявляет, что готов сам сурово покарать крепостницу, истязающую крестьян.
В сцене V Арбенину дается характеристика, совпадающая в известной степени с центральной мыслью стихотворения «Парус»: «Ты желаешь спокойствия, но не способен им наслаждаться; и оно сделалось бы величайшею для тебя мукой, если бы поселилось в груди твоей»; ср. с автохарактеристикой Печорина в «Герое нашего времени»: «…отчего я не хотел ступить на этот путь… где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное… Нет! Я бы не ужился с этой долею!» (наст. изд., т. IV). Однако Арбенин – не только сильный человек, мыслящий и протестующий, но и поэт, который «мог бы сделаться одним из лучших наших писателей», в опытах которого «виден гений». Таким образом, вопрос о судьбе сильной передовой личности, протестующей против социальной несправедливости, в драме связывается с проблемой положения лучших представителей творческой дворянской интеллигенции в современном обществе.
Лермонтов показывает непримиримый антагонизм героя и дворянского общества. Но в драме изображен и тот круг, который поддерживает Владимира Арбенина. Арбенин, по словам одного из своих приятелей, «любим молодежью». Кружок московских студентов – его друзей – противопоставляется в драме светской молодежи, о которой Владимир заявляет: «Несносное полотерство, стремление к ничтожеству, пошлое самовыказывание завладело половиной русской молодежи» (сцена II).
В ходе работы над драмой «Странный человек» Лермонтов, усиливая ее обличительное звучание, расширил социальный фон, на котором развертывается трагическая судьба героя.
Сцены, дополнительно введенные Лермонтовым в первоначальный текст, имели значение не столько для развития действия, сколько для характеристики положения Владимира Арбенина в обществе. Сцены эти как бы предупреждают возможность восприятия читателем Арбенина как действительно «странного человека», всеми непонятого мечтателя, не способного жить среди людей. Сцена IV изображает любовь товарищей-студентов к Арбенину, сцена Х – сочувствие слуг герою и осуждение, которое они выражают Павлу Григоричу Арбенину – карьеристу, стяжателю и крепостнику, живущему по законам высшего общества; сцена XI рисует признательность и уважение, которые испытывает к гуманисту Владимиру Арбенину крепостной крестьянин – слуга.
Уже в черновой рукописи, работая над текстом вступления, Лермонтов отбросил рассуждения о характере героя и погубивших его страстях. Поэт ввел характеристику светского общества, которое несет ответственность за гибель Арбенина. В беловом тексте появляется патриотическая тирада друга Владимира Арбенина, Заруцкого, о подвиге русских в 1812 г. (сцена IV); с большей определенностью, чем в черновике, выявлена ненависть к герою представителей светского общества, которые осуждают Арбенина не за то, что он «злой человек», а за поведение, роняющее, по их мнению, его дворянское достоинство, утверждая, что он «не заслуживает названия дворянина» (сцена II).
Идейная и тематическая близость драм «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек» дала возможность Лермонтову использовать некоторые реплики, монологи и даже целые явления «Menschen und Leidenschaften» в драме «Странный человек». Наиболее крупным заимствованием в «Странном человеке» является сцена XI, состоящая из диалога слуги Ивана и Владимира Арбенина и монолога последнего (ср. явления 8 и 9 пятого действия «Menschen und Leidenschaften»).
Известны немногие постановки драмы «Странный человек» на сцене: в Московском драматическом театре Суходольских в 1916 г., в Московском театре им. Моссовета (спектакль студии) в 1948 г., в Киевском театре юного зрителя в 1958 г., в Пензенском драматическом театре в 1964 г.
Маскарад
Впервые опубликовано: с многочисленными цензурными искажениями – в 1842 г. в издании «Стихотворения М. Лермонтова» (ч. III, с. 1–187); без цензурного вмешательства – в 1873 г. в собрании сочинений под редакцией П. А. Ефремова (т. II, с. 324–437).
Автограф неизвестен.
Датируется 1835 г.
Замысел «Маскарада» возник у Лермонтова, по-видимому, в конце 1834 г. или в начале 1835 г. В эти годы Лермонтов-офицер непосредственно познакомился с великосветским обществом Петербурга, посещавшим светские маскарады в доме Энгельгардта. Хорошо знал Лермонтов и театральную жизнь Петербурга. Глубоко неудовлетворенный казенно-патриотическим репертуаром театров, он задумал написать пьесу на тему из современной жизни. Пьеса должна была явиться сатирой на великосветское общество столицы и всей своей художественной системой противостоять благонамеренной официальной драматургии 30-х годов XIX в.
Творческая история «Маскарада» очень сложна (подробно об этом см.: А. М. Докусов. «Маскарад» М. Ю. Лермонтова. – Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена, кафедра русской литературы, 1955, т. 120, с. 5–36). Существует несколько дошедших до настоящего времени списков драмы: 1) рукопись (авторизованная копия) из собрания Якушкиных, содержащая неполный текст драмы (утрачено начало) и начинающаяся со слов Арбенина: «А думаешь: глупец?..» (хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства (Москва); см.: Приложения, с. 419–503); 2) писарская копия четырехактной редакции 1835 г., с которой воспроизводился в 1842 г. текст первого издания; этот текст, постепенно освобождавшийся от цензурных искажений, печатался во всех последующих изданиях «Маскарада» (хранится в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград)); 3) авторизованная копия последней редакции под названием «Арбенин» (хранится в Государственном историческом музее (Москва); см.: Приложения, с. 504–571); 4) писарская копия последующей редакции «Арбенина», дополняющая авторизованную копию (хранится в Центральном государственном историческом архиве СССР (Ленинграда)).
Последовательность работы Лермонтова над «Маскарадом» устанавливается в следующем виде. Одна из ранних редакций драмы в четырех актах отражена в Якушкинском списке, обнаруживающем как бы два варианта: а) писарский текст и б) тот же текст с правкой Лермонтова и в немногих случаях С. А. Раевского.
Исправляя копию, Лермонтов вычеркнул довольно значительные куски текста и отдельные слова, внес больше ста новых вставок, что в общем усилило и стремительность в развитии действия, и выразительность монологов и диалогов. Иногда изъятия вызывались несомненно и цензурными соображениями. В результате правки в последнем варианте ранней редакции более четко проведена разбивка на акты, обозначены выходы, дополнены ремарки, улучшена рифмовка, устранены перебои ритма, отработаны речевые характеристики. В обоих вариантах резко сатирически нарисован обобщенный портрет светского общества, крупным планом дана фигура Казарина, иначе, чем в последующих редакциях, разработана сцена мести Арбенина Звездичу. Из общего количества сцен шесть по содержанию, по направленности, по расстановке действующих лиц, по обрисовке характеров совпадают с тремя первыми действиями основного текста «Маскарада».
В начале октября 1835 г. Лермонтов представил в драматическую цензуру новую редакцию «Маскарада». Рукопись этой редакции до нас не дошла. Сохранился лишь подробный отзыв цензора Ольдекопа с изложением ее содержания. Из этого отзыва мы узнаем, что в новой редакции драмы было три акта и многое в ней оказалось переработанным настолько, что можно говорить о создании Лермонтовым по существу почти нового произведения. О тексте этой новой трехактной редакции можно судить по следующим материалам: писарская копия четырехактного «Маскарада» и правка в ней, сделанная С. А. Раевским; два отзыва Ольдекопа (первый – на драму в трех актах, второй – в четырех актах); доцензурный Якушкинский список и письма М. Ю. Лермонтова к А. М. Гедеонову и С. А. Раевскому (см.: наст. изд., т. IV). Из указанных материалов можно заключить, что содержание представленной в цензуру трехактной редакции, по-видимому, было текстуально очень близко, а может быть и тождественно, первым трем актам писарской копии канонического текста до правки Раевского.
Пьеса рассматривалась драматической цензурой, которая нашла ее недопустимой к представлению на сцене. В своем отзыве на драму Ольдекоп писал: «Я не знаю, сможет ли пьеса пойти даже с изменениями; по крайней мере сцена, где Арбенин бросает карты в лицо князю, должна быть совершенно изменена… Я не понимаю, как автор мог допустить такой резкий выпад против костюмированных балов в доме Энгельгардтов» (Лермонтов, т. V, с. 738).
Рукопись была возвращена автору с пометой: «Возвращена для нужных перемен. 8 ноября 1835». Цензура нашла в пьесе «неприличные нападки» на костюмированные балы в доме Энгельгардта, «дерзости противу дам высшего общества» (там же), т. е. запретила ее за резко обличительное содержание. Возмущение цензора объясняется главным образом тем, что на маскарадах Энгельгардта бывали члены царской фамилии. Шеф жандармов Бенкендорф, сыгравший главную роль в запрещении «Маскарада», ознакомившись с пьесой, усмотрел в ней еще и прославление порока (Арбенин, отравивший свою жену, оставался безнаказанным) и потребовал «изменения пьесы автором таким образом, чтобы она кончилась примирением между господином и госпожой Арбениными», т. е. фактически изменения всего идейного смысла драмы. Видимо, об этом же свидетельствует и хорошо осведомленный в делах III Отделения А. Н. Муравьев, когда в своих воспоминаниях пишет: «Пришло ему <Лермонтову> на мысль написать комедию вроде „Горе от ума“, резкую критику на современные нравы, хотя и далеко не в уровень с бессмертным творением Грибоедова. Лермонтову хотелось видеть ее на сцене, но строгая цензура Третьего отделения не могла ее пропустить. Автор с негодованием прибежал ко мне и просил убедить начальника сего отделения, моего двоюродного брата <А. Н.> Мордвинова, быть снисходительным к его творению; но Мордвинов остался неумолим; даже цензура получила неблагоприятное мнение о заносчивом писателе, что ему вскоре отозвалось неприятным образом» (А. Н. Муравьев. Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871, с. 22). В последних строках Муравьев, очевидно, намекает на ссылку Лермонтова в феврале 1837 г. за стихотворение «Смерть Поэта».
К концу 1835 г. Лермонтов создал новую редакцию пьесы и в декабре того же года представил ее через С. А. Раевского на рассмотрение в драматическую цензуру, о чем писал директору императорских с. – петербургских театров А. М. Гедеонову: «Возвращенную цензурою мою пьесу „Маскерад“ я пополнил четвертым актом, с которым, надеюсь, будет одобрена цензором» (наст. изд., т. IV; письмо свидетельствует, что и трехактная редакция «Маскарада» была в свое время представлена в театральную дирекцию). Работа над этим четвертым актом шла не позднее ноября и первой половины декабря 1835 г., ибо 20 декабря Лермонтов, получив отпуск «по домашним обстоятельствам», вскоре выехал в Тарханы.
В новую четырехактную редакцию был введен образ Неизвестного, что обусловило ряд сюжетно-композиционных изменений всего текста драмы. До нас дошла писарская копия данной редакции. В ней рукою Раевского сделаны (вероятно, с автографа) добавления и ремарки, касающиеся первых трех действий драмы, особенно значительные в сцене первой третьего действия (выход четвертый). Четко выявляется вся сюжетная линия Неизвестный – Арбенин: Неизвестный (маска первого действия) пророчит трагедию («Несчастье с вами будет в эту ночь»); Неизвестный появляется на балах, где бывает Арбенин, потому что он давно и неустанно следит за каждым его шагом; на балу Неизвестный видит, как Арбенин всыпает яд в мороженое Нины, и не удерживает ни Нину, ни Арбенина, ибо знает, что смерть Нины для него лучший и наиболее полный вид мести (при этом его слова «А действовать потом наступит мой черед» приобретают четкий смысл); все, что говорит и делает Неизвестный в третьем и четвертом действиях, абсолютно мотивировано; в конце сцены первой третьего действия раскрывается жестокость Неизвестного. Цензура не пропустила и эту четырехактную редакцию «Маскарада», о чем говорят рапорт Ольдекопа и имеющаяся в рапорте карандашная помета: «Убрать до востребования. В театре позволено к представлению быть не может» (Лермонтов, т. V, с. 744). Не пропустила потому, что никакой переработки трехактной редакции, побывавшей в цензуре и запрещенной ею, на самом деле не было. Лермонтов не выбросил из трехактной редакции ни одного стиха. Он категорически отказался также закончить пьесу «примирением между господином и госпожой Арбениными». И хотя Арбенин и осужден поэтом, но не в угодном цензуре смысле. Арбенин осужден (сходит с ума) за крайний эгоизм, за индивидуалистический произвол. Введенная Лермонтовым фигура Неизвестного, так сказать внешнего, формального обличителя Арбенина, есть главным образом «пружина», способствующая «механизму» возмездия. Четвертый акт, придавший «Маскараду» еще большую идейную и художественную законченность, также не мог удовлетворить цензора; более того, новая редакция драмы вызвала его особое негодование.
Несомненно «Маскарад» существовал не в одном списке. Так, М. Н. Лонгинов вспоминает, что он видел у Лермонтова 30 или 31 марта 1836 г. «тщательно переписанную тетрадь in folio и очень толстую, на заглавном листе крупными буквами было написано „Маскарад, драма“ (Русский вестник, 1857, т. 9, Современная летопись, Смесь, с. 237–238). Сослуживец С. А. Раевского по Департаменту государственных имуществ В. А. Инсарский сообщает, что ему в свое время «навязали читать и выверять „Маскарад“, который предполагали еще тогда <в 1836 г.> поставить на сцену» (Из записок В. А. Инсарского. – Русский архив, 1873, кн. 1, стб. 527).
Сказанное позволяет наметить следующие стадии работы Лермонтова над «Маскарадом»: 1) была создана доцензурная редакция «Маскарада» (автограф неизвестен); 2) с него снята копия (Якушкинский список), и по ней Лермонтовым и частично Раевским проведена правка (копия сохранилась – см. выше, с. 606); 3) потом был написан трехактный «Маскарад», и копия, снятая с него, представлена в цензуру в октябре 1835 г.; 8 ноября она запрещена цензурой и «возвращена для нужных перемен» (ни автограф, ни копия неизвестны); 4) в ноябре и первой половине декабря 1835 г. написан четвертый акт, введен образ Неизвестного и внесены все нужные изменения в предыдущие акты, особенно в третий (автограф неизвестен); 5) как только Раевский получил рукопись четвертого акта, он незамедлительно принял меры к созданию копии, в которую внес некоторые поправки, и в конце декабря вариант четырехактного «Маскарада» представил в драматическую цензуру; в январе 1836 г. цензура вновь и решительно запретила драму (копия сохранилась – см. выше, с. 606).
В феврале 1837 г. в своем «объяснении» по делу о «…непозволительных стихах на смерть Пушкина» Лермонтов в таких словах сформулировал печальный итог попыткам провести «Маскарад» через драматическую цензуру и увидеть свою драму на сцене: «Драма „Маскарад“, в стихах, отданная мною в театр, не могла быть представлена по причине (как мне сказали) слишком резких страстей и характеров и также потому, что в ней добродетель недостаточно награждена» (Вестник Европы, 1887, т. 1, с, 341).
После запрещения «Маскарада» цензурой в январе 1836 г. Лермонтов создал еще одну, теперь уже пятиактную редакцию драмы, отличающуюся от всех предшествующих. Он даже счел нужным дать ей новое заглавие «Арбенин», которое переносило внимание читателя с маскарада, «света», с картины нравов на Арбенина, на частное лицо, на его личную и обычную для того времени и общества драму.
В пьесе «Арбенин» сняты нападки на светское общество, изменились образы Звездича, Нины, измельчал Казарин, по-иному выглядит Арбенин. Лермонтов изменил и сюжет пьесы: великосветский маскарад он заменил простым балом, историю с браслетом – любовной интригой Нины с князем Звездичем, месть Арбенина жене ограничил мнимым ее отравлением и семейным разрывом. В финале пьесы Арбенин, подобно баронессе Штраль и Звездичу предыдущих редакций, уезжает, порывая со «светом» навсегда. Поэт ввел новое действующее лицо (воспитанница Оленька), отказался от некоторых прежних (нет баронессы Штраль, Неизвестный слит с Казариным).
Новая пятиактная редакция поступила в цензуру в двадцатых числах октября 1836 г. Рассматривал пьесу все тот же цензор Ольдекоп. Но и в переработанном виде с измененным названием она не получила разрешения для постановки на сцене. На сохранившемся рапорте цензора имеется надпись: «Запретить. 28-го октября 1836».
Как уже указывалось, известны две копии «Арбенина»: авторизованная и позднейшая, в более законченной редакции, с заголовком «Арбенин. Драма в пяти действиях, соч. Лермонтова». Таким образом, при уточнении текста «Арбенина» следует пользоваться обоими источниками, дополняющими друг друга.
Приведенные материалы об «Арбенине» дают возможность говорить об известных стадиях работы и над этим, сильно измененным вариантом «Маскарада». В марте 1836 г. Лермонтов вернулся в Петербург (во всяком случае, во второй половине марта он был уже в полку), получил запрещенную копию «Маскарада» и принялся за переработку пьесы, переименовав ее в «Арбенина». Переписчик, перебеляя рукопись и очень многое не разобрав, оставил пустые места (пропуски), их заполнили Лермонтов и Раевский (копия сохранилась – см. выше, с. 606–607). Снятый с копии список был представлен в цензуру (не сохранился). И наконец, по всей вероятности позднее, во вновь созданном списке поэт произвел небольшую стилистическую правку, уточнил ремарки и отрабо<