…Идея с похищением пришла в голову Плащу после неудачного грабежа на трассе. Улов оказался мизерным – меньше ста баксов. А кроме денег – барахло: магнитола, наручные часы и обручальное кольцо. Забирать тачку смысла не имело – у Плаща не было на примете мастера, который мог бы перебить номера и сделать все необходимое, чтобы «тойоту» трудно было опознать.
Разочарование было настолько сильным, что все дружно впали в депрессию. Доллар облегчил себе душу «комплиментом»:
– Знаешь, Брателло, на кого ты похож с этой магнитолой? На пацана – разбил стекло в машине, спер вещь и толком не знает, что с ней делать.
Брателло ничего не ответил, швырнул магнитолу, разбил вдребезги о толстый ствол березы.
– Без истерик, – предупредил Плащ.
Как главарь, он чувствовал себя ответственным за жалкий результат. Нужно было срочно менять специализацию. Той ночью ему и пришла на ум идея с похищением. И первая кандидатура.
Брат Назима Васиф был завзятым «планохором». Сильных наркотиков не употреблял, но коноплей баловался ежедневно. Назим считал его непутевым и к бизнесу не привлекал. Несколько раз пытался пристроить, но безуспешно. В конце концов махнул рукой и ежемесячно отстегивал деньги на жизнь – без излишеств, но вполне сносно.
Вся банда горячо приняла к сердцу как саму идею, так и конкретную кандидатуру. Депрессию как рукой сняло, каждый лез со своими предложениями: где прихватить азербайджанца, куда спрятать, какую сумму запросить. Плащ не вмешивался в споры. Он вел себя как мудрый руководитель проекта, заинтересованный в том, чтобы каждый чертежник ненадолго почувствовал себя изобретателем вечного двигателя.
Окончательное решение он, конечно, принимал единолично. Ему казалось, он все предусмотрел, но с самого начала все пошло не так.
Васифа они караулили недалеко от дома, где брат купил ему двухкомнатную квартиру. Вечерами непутевый родственник Назима торчал в ближайшем к дому заведении Назима. Время от времени выходил в туалет покурить – брат строго‑настрого запретил ему распространять в зале недвусмысленный запашок. Насидевшись за стойкой и насмотревшись телевизора, он пешком, с туманными фантазиями в голове возвращался домой.
Считаное число раз он уходил не один. Как назло, именно тем вечером с ним увязалась девчонка в короткой юбочке.
Обязанности Плащ распределил следующим образом: Сыч и Доллар должны были подхватить жертву под белы рученьки, Брателло – ждать за рулем, сам он – наблюдать со стороны, из другой машины, чтобы вмешаться в случае непредвиденного поворота событий. Максу следовало сидеть в дачном домике, выбранном в качестве места временного содержания заложника.
Плащ первым увидел белобрысую девицу рядом с тощим, как Кощей, азербайджанцем. Она явно не ограничится проводами Васифа до дому, а скорее всего останется на ночь. Плащ не мог оперативно дать инструкции – мобильных телефонов у них еще не было.
Что делать? Отложить похищение? Найти способ отшить ее? Или просто оглушить и оставить валяться в подворотне – улицы почти вымерли, никто и не заметит?
Сыч с Долларом выбрали последний вариант. Девчонку прихлопнули сзади по темечку. Айзеру зажали рот, вывернули тонкую руку за спину и поволокли к машине. Там Сыч нокаутировал его ударом в челюсть, сложил втрое и забросил, как и было велено, в багажник.
Обе машины тронулись с места и покатили, соблюдая правила. Важно было поскорей выехать за городскую черту – в городе хватало сотрудников ГАИ, и они могли тормознуть Брателло просто так, от скуки. В случае особой въедливости блюстителей закона Плащ должен был сделать небольшой круг и проскочить на недозволенной скорости через перекресток в поле зрения гаишников, отвлекая внимание на себя.
Проблема возникла другая, совершенно непредвиденная – забарахлила машина Брателло. Пришлось остановиться, открыть капот, и тут выяснилось, что свечей на замену нет. Брателло поколдовал над имеющимися, но это ничего не дало.
Плащ тоже притормозил рядом и лихорадочно думал, как быть. Авторемонтные мастерские и лавки запчастей уже закрыты. Есть, правда, одна точка с круглосуточным, но не слишком богатым выбором всякой мелочовки. Но она совсем в другой стороне.
– Перегружаем ко мне, – Плащ оглянулся по сторонам в поисках укромного места.
Сыч хорошо знал город и показал, куда надо свернуть:
– Света нет, темно, как у негра в жопе.
– Дотянешь? – спросил Плащ у Брателло. – Как‑нибудь, через пень‑колоду.
Фыркая и дергаясь «шестерка» протащилась сто с небольшим метров. Здесь Васифа перекинули из одного багажника в другой.
– Легкий, мать его, – заново удивился Сыч. – Все кишки уже скурил, кожа да кости остались.
Все пересели в машину Плаща, а «шестерку» оставили на месте, заперев и поставив на противоугон. Главарь уступил свое место за рулем Брателло и мрачно поинтересовался:
– Никому сегодня черная кошка дорогу не перебегала? Лучше сейчас признаться и отвалить.
Все промолчали, и Брателло тронул с места. Плащ копил в себе злость, потом ухватил водителя за волосы на затылке и, наклоняясь ближе, прошипел:
– Ты должен был еще вчера каждую фигню здесь языком облизать, десять раз прогнать и проверить.
Морщась от боли, Брателло хотел было оправдаться, но передумал и промолчал.
– Оставь его пока, – осторожно попросил Доллар. – Не хватало, чтобы сейчас на ровном месте в фонарь въехали.
Непредвиденные проблемы на этом не закончились. Дачный поселок был погружен в темноту – как‑никак будний день, поздняя стылая осень. Темным и тихим был весь поселок, и только на одном участке по соседству с «местом временного содержания» царила праздничная атмосфера.
– Нас уже ждут с оркестром? – перекосился Брателло, загодя притормозив.
– Сходи глянь, – приказал Плащ Сычу.
Вернувшись, тот сообщил, что по соседству балдеет компания студентов – парни и девушки. Развели костер, жарят шашлыки, хлещут пиво и горланят песни.
– Где мои семнадцать лет? – мечтательно произнес Доллар. – Аж зависть берет.
– Скоро они утихомирятся? – спросил шеф у Сыча.
– Часа на три их точно хватит.
– Попробуем переждать. Только Макса надо предупредить, что все в порядке.
Никому не хотелось идти в одиночку мимо забора, привлекая внимание всей компании. Народ молодой, память хорошая.
– Был бы в этой избушке гараж. Заехать внутрь и скинуть.
– Может, за дом зарулить по участку?
– Там, блин, смородина. Проехать не проблема, но студенты прибалдеют – с какой стати тачка по кустам прет?
Плащ своего решения не изменил, и Доллар отправился объяснить Максу причины задержки. Тем временем пленник в багажнике пришел в себя и начал ворочаться.
– Как теперь его утихомирить? – тихо, сквозь зубы процедил Плащ. – Кого‑то по‑любому успеет увидеть. Надо было глаза завязать.
– Так он бы содрал повязку.
– И руки связать. Все вам объясняй. Теперь ищи какую‑нибудь х…ню, надевай на голову, прежде чем багажник открывать.
Сыч не нашел ничего, кроме большого полиэтиленового пакета с названием самого крупного в Нижнем универмага. Проткнул в нем дырки для глаз, натянул на голову и пошел открывать багажник.
Увидев в расширяющейся щели ночное небо и существо с пакетом на голове, Васиф дико завопил от ужаса. Сыч собирался повторно вырубить его ударом в лоб, но пакет чуть съехал, и дырки для глаз сместились в сторону. Ничего толком не видя, Сыч ударил вслепую, но только костяшки оцарапал. Прежде чем он попал, пленник успел издать еще два истошных вопля.
Через пару минут дело было сделано. Раздосадованный, взмокший до нитки Сыч вернулся в салон.
– Спасибо за работу, – промолвил Плащ. – Теперь долго ожидать не придется, студенты уже начали сворачиваться.
Действительно, веселая компания резко затихла. Взрывов смеха и песен теперь не слышалось, их сменила настороженная тишина.
– Последняя электричка час назад укатила, – констатировал Брателло. – Идти им некуда. Забьются в дом и будут дрожать всю ночь.
Плащ понимал, что молодняк не разбредется по углам для интима, не занавесит окна. Они до утра будут испуганно поглядывать наружу – не приближается ли кто к дачному домику. И прислушиваться тоже будут – звук автомобильного движка различат моментом.
Вернулся Доллар. Он не стал идти кратчайшим путем, загнул большой крюк, обходя соседние домики.
– Как там Макс?
– Ничего, яйца высиживает.
– Возвращайся обратно и забирай его с концами. Планы меняются. Здесь теперь меченое место.
Запасного варианта не было, пришлось все решать на ходу. Отправились еще дальше от города, в старую заброшенную деревню с заколоченными полуразвалившимися домами. Пристроили заложника в одном из них, сбросив его связанным в погреб с бородой плесени на потолке и стенах и бледной грибной порослью на дне.
…Как ни странно, вся эта история закончилась удачно для похитителей. Выкуп был уплачен, непутевый брат Васиф вернулся к деловому брату Назиму и, как узнал потом Брателло, завязал с «травой».
С тех пор утекло много воды. Банда изменилась не только по составу. Пришли опыт, уверенность, хладнокровие. Многократно выросли масштаб дел и суммы выкупа. Первый опыт похищения вспоминали с улыбкой.
Часть вторая
Глава одиннадцатая
– За бардак я ответственности не несу, – сразу уточнила девушка, больше похожая на Дашину подружку, чем на знакомую Абросимова. – Квартира не моя, да никто здесь и не живет, собираются продавать.
– Можно узнать, как вас зовут? – мягко поинтересовался Андрей.
– Какая разница? Ну, Вика.
В комнате в самом деле царил хаос. Валялись растрепанные дешевые журнальчики, мятые конфетные обертки. В трех разных местах красовались три полные пепельницы. На обоях на самом видном месте были наспех записаны маркером номера телефонов.
Сергей Крупенин сопровождал Абросимова‑младшего до самой двери, потом отошел в сторону, чтобы его не разглядели в «глазок». Теперь он должен был стоять за дверью, готовый в любой момент прийти на помощь. Но Абросимов уже понимал, что помощь не потребуется, ловушкой здесь и не пахнет.
– Меня тронуло ваше беспокойство за Никиту. Оно явно не показное.
– Не нужны мне ваши комплименты. Дайте на кассету взглянуть.
«Неужели любовница? – прикидывал Андрей, разглядывая точеную фигурку и гриву бронзовых, завитых мелкими спиралями волос. – Молодец, брат, никакой утечки. Никто даже не подозревает».
– Вообще говоря, это сугубо конфиденциальный материал. Я даже силовикам его представил после долгих колебаний. Прежде чем допустить вас к просмотру, я должен убедиться, что мы друзья, что между нами полное взаимопонимание.
– И как я должна это доказать? Что вообще значит в наше время дружба? Вы лучше меня знаете: дружат по десять лет, а потом свинью друг другу подкладывают.
– Десять лет меня мало волнуют. Недельный срок вполне устроит.
Стол и шкаф в комнате имелись, но стулья и диван отсутствовали. Сесть в буквальном смысле было некуда. Протерев ладонью небольшой участок клеенки, Андрей примостился на краешке стола, продолжая одной ногой опираться на пол.
– Давайте дружить, я не против, – пожала плечиками Вика.
– Могу я вам задать по дружбе несколько вопросов?
– Валяйте. Вы ведь человек большого бизнеса, вы задаром услуг не оказываете.
– Я не бизнесмен, я менеджер высшего звена. Это две большие разницы… Когда вы в последний раз видели Никиту?
– Так я и знала, что вы учините мне допрос.
– А как бы вы поступили на моем месте? Переживания переживаниями, но надо ведь кое‑что прояснить.
– Вел он себя как обычно, никакими опасениями не делился. В общем, все как всегда.
– Когда это было?
– В понедельник.
«За три дня до похищения», – мысленно отметил Андрей.
– А раньше он когда‑нибудь делился проблемами?
– Конкретными – нет. Скорей настроением.
– Здесь есть телевизор и видео? Кассету я вам не оставлю.
– Уже все, плата получена? – удивилась Вика.
– Может, потом что‑нибудь вспомните. Запишете номер моего мобильного. Пока держите кассету.
– Спасибо.
Андрей не стал заходить в другую комнату, куда девушка отправилась просматривать послание. Только заглянул и убедился, что и здесь отсутствуют «сидячие места». Торшер, тумбочка с телевизором и куча старой обуви.
Одного просмотра Вике хватило. Она молча вернула кассету и села на подоконник, подперев обеими руками подбородок, – скульптурное изображение озабоченности и грусти.
– Не расстраивайтесь. Мы постараемся исключить любой риск.
– Не вы один всем распоряжаетесь.
Девушка нравилась Андрею все больше. Казалось бы, Москва должна была избаловать по части женщин человека с деньгами. В отличие от старшего брата, Андрея не стеснял семейный статус, ему не нужно было таиться.
В прошлом году он появлялся на светских мероприятиях с известной балериной Большого театра. Пожив с ней три месяца, переключился на телеведущую одного из центральных каналов, потом вернулся к беспорядочным однодневным связям, чтобы вновь задержаться на пару недель в объятиях испанки, которая приехала в Москву инспектировать представительство «Gallina Bianca».
Теперь Андрей снова находился в свободном полете. Ритм его встреч и расставаний с женщинами был прерван несчастьем с братом.
– Кошмар, – произнесла Вика, глядя в стену. – Как подумаешь, насколько все хрупко. В любую секунду можно угодить под машину, заразиться каким‑нибудь азиатским вирусом, попасться на глаза негодяям. Я уже не говорю о том, как легко человеку покончить с собой. Навалится отчаяние, уступишь ему хотя бы на минуту – и все. Вон шпингалет, окно открывается без проблем… Таблетки тоже можно заглотать в любом количестве, если запивать водой.
– Об этом даже говорить не надо.
Захотелось обнять девушку, утешить. Вика молода, красива. В конце концов, быть любовницей олигарха отнюдь не наивысшее возможное для женщины счастье. Тем более что долго оно вряд ли продлится.
– Давно вы познакомились? Не хотите – не отвечайте.
– Под Новый год.
Он не знал что сказать ей, как ободрить. Он всегда имел дело либо с благополучными женщинами, либо с дорогими проститутками, которые относились ко всем мужикам еще трезвее и циничнее, чем мужики к ним.
Именно из‑за того, что Вика была несчастна, он почувствовал удивительную тягу к грустному созданию с прекрасными бронзовыми волосами. Проснулся мужской инстинкт, повелевающий защитить слабое создание.
Он коснулся ее плеча.
– Все образуется, поверь.
Рука задержалась, осталась на плече. Вика не отодвинулась, не взглянула недоуменно, и собственное движение по‑прежнему казалось Андрею совершенно нормальным, естественным. Он сделал шаг ближе, обнял Вику обеими руками. Девушка подняла опущенную голову, и он поцеловал ее в губы.
Потом она оторвалась от подоконника, повисла у него на шее, сцепив руки на затылке, а ноги на пояснице. Он задрал ей юбку, разорвал то, что было под ней, абсолютно не отдавая себе отчета в происходящем между ним и любовницей брата.
Когда все закончилось, Вика быстро вышла в другую комнату, чтобы привести себя в порядок. Андрей застегнул брюки, искренне удивляясь, когда именно успел их расстегнуть. Совершенное нехитрое дело по любым меркам было предательством по отношению к попавшему в беду Никите. Но с другой стороны, на положение брата это никак не повлияет.
– Уходи, пожалуйста, – послышался голос через стенку.
– Хорошо.
Не забыв захватить видеокассету, он вышел на лестничную площадку. Увидел ясные голубые глаза Крупенина, отступившего на шаг назад. Наверняка новый сотрудник службы безопасности добросовестно простоял все время возле двери и понял по недвусмысленным звукам суть последних событий в квартире.
Выйдя во двор, Абросимов‑младший велел Сергею остаться возле дома. Описал Викины приметы.
– Проследишь, куда она пойдет. Если возьмет такси, поедешь следом.
* * *
Плащ давно и досконально знал сильные и слабые стороны своих людей. Конечно, такая незадача, как с Узбеком, могла приключиться с каждым, но другие бы о ней не промолчали, понимая, что дело может кончиться плохо для всех. Плащ уже замечал в Узбеке тот страх, который мешает признать свою ошибку. Очередность «признаний» за столом только подтвердила первоначальную догадку.
После расправы у Плаща осталось пятеро подчиненных. Старшим по возрасту был Сыч. Сильной его стороной была выносливость. Он мог терпеть голод и холод, бессонницу и боль. Не моргнув глазом, мог в случае необходимости деловито расчленить труп или удушить ребенка. Последнего Плащ никогда не позволил бы сделать – несовершеннолетних он вывел за скобки своего «бизнеса». Но сама готовность Сыча абсолютно на все была важным для команды качеством.
Минусы его, как часто водится, были продолжениями плюсов. Предоставлять ему свободу действий было чревато. Он не чувствовал разумного соотношения между целью и средствами. Если б шеф просто, без уточнений, велел ему побыстрей купить сигарет в магазине при заправочной станции, он бы раскидал всех стоящих у кассы.
Внешне он смотрелся не слишком внушительно: крючконосый, с глазами навыкате, мышцы не выпирают. Но если бы натолкнулся на «понты» какого‑нибудь «качка», то долго бы не церемонился. Каждый раз ему нужно было все в точности растолковывать, особенно пределы применения силы.
Брателло был младше Сыча, но в банде оба считались старожилами. Брателло был отличным водителем, и это все. Полное отсутствие других положительных качеств. Во всем остальном, включая ремонт машин, он был абсолютной серостью. Но любая тачка признавала в нем настоящего аса, едва только он брался за руль.
Недостатками Вируса были молодость и отсутствие надлежащего опыта – не столько в криминальных делах, сколько опыта житейского, который тоже играл в «бизнесе» важную роль. Часто Вирус мог сказануть или сотворить что‑то неуместное. «Ляпал» он в мелочах, в серьезном никогда не подводил. Но ошибки эти иногда раздражали.
Сильной чертой Вируса все в компании признавали умение пугать заложников одним своим присутствием. Почему именно он – белобрысый, сутулый, с мелкой красноватой сыпью возле кадыка – пугал всех больше, чем жестокий до беспредела Сыч? Это оставалось загадкой даже для Плаща.
Возможно, их пугала манера Вируса прятать лицо под маской хоккейного вратаря. Или фальцет Вируса пугал больше, чем сиплые и низкие голоса других?
Поручик мог в любом месте, в любой группе людей оставаться незамеченным. Его посылали туда, где нужно было пройти, как по воде, не оставив следов ни в чьей памяти. Поручик был молчалив и незаметен даже среди своих. Изредка отпускал шутку без тени улыбки, заставлял всех хохотать, а потом снова «сливался с фоном».
Недостатком Поручика была ненависть к двум категориям людей: к женщинам и ко всем, кто говорил по‑русски с акцентом. Плащ не видел причин рьяно защищать интересы тех и других. Но любая резкая приязнь‑неприязнь могла однажды помешать делу. Например, если б Узбек был настоящим узбеком, они с Поручиком не ужились бы вместе.
Бубен со своей прядью до бровей обладал полной колодой талантов. Она не была крапленой в отличие от карточных колод его прежней жизни. Плащу не нравились в нем только легковесность, общее несерьезное отношение к жизни. Он не помнил, чтобы ход событий хоть раз серьезно напрягал Бубна, заставлял сжать зубы.
До сих пор бывшему шулеру везло, но однажды это везение могло закончиться в самый неподходящий момент.
Глава двенадцатая
Раньше или позже Смелянский все равно ушел бы в очередной запой, жена продюсера сделала бы новую отметку на руке кухонным ножом. Но все равно Глеб чувствовал себя отчасти виноватым.
Нужно было поговорить с Еленой еще раз, попросить ее вспомнить все мелкие подробности. В кромешной тьме взамен бесполезного зрения обостряются другие чувства. Ей должны были запомниться голоса, запахи… Если семью олигарха похитила та же банда, нельзя исключить, что преступники прячут их на прежнем месте, где уже побывала несчастная Лена.
Ради дела Слепому часто приходилось быть жестким, переступать через жалость. Но бывшая жертва первая дала о себе знать, позвонила на его мобильный.
– Я просила вас не являться ни завтра, ни послезавтра. Хочу уточнить: не приходите вообще. Записку вашу я выкинула. Все, что вам нужно, у меня есть. Когда муж нанимал людей, он потребовал, чтобы я выложила им все от начала до конца. Когда я отказалась, он меня избил.
– Как он сейчас, проснулся?
– Проснулся и снова пьет.
– На подвиги не тянет?
– Нет. Тот раз был первым и последним, и бил он меня на трезвую голову… Я не хотела ни с кем ничего обсуждать вслух. Записала на бумаге, кинула ему на стол. Его вполне устроило. Думаю, устроит и вас. Сейчас спущусь вниз и оставлю запечатанный конверт у консьержки, объясню, кто должен за ним прийти. Не пытайтесь подняться к нам – я не открою.
– Хорошо. Спасибо.
При московских расстояниях и пробках Глеб добрался до места назначения только через час. В обратный путь пуститься не спешил. Проехав пару кварталов, поставил машину на стоянку, вскрыл конверт и углубился в чтение…
«Меня держали в маленькой пустой комнате с деревянными половицами и обоями на стенах. Света не было, я все ощупывала руками. Не было ничего кроме пола, стен и потолка. Еще дверь, обшитая железным листом…»
«Стальным», – мысленно поправил Глеб.
«…Когда дверь открывалась, я видела слабый свет и руку. Рука ставила на пол миску с едой. Кормили разогретыми мясными консервами и супом из пакета. Ложки не давали, только еду в алюминиевой миске.
Я не слышала ни голосов, ни других звуков. Только шаги, если к двери кто‑то подходил. Если несли еду, я это заранее чувствовала по запаху…»
Писала уже не та женщина со спутанными волосами, которая в слезах умоляла: «Васенька, милый, забери меня отсюда!» Писал человек подавивший в себе чувства. О переживаниях на нескольких отпечатанных страницах не говорилось ничего. Только сухой остаток – детали, способные кому‑то дать подсказку. Или не способные – этого Елена не могла знать наверняка.
«…Меня насиловали трое. Один пять раз, от него пахло неизвестными мне сигаретами и новыми ботинками. Он старался причинить боль и все время шепотом спрашивал: «Ну, как? Хорошо, правда?» Другой насиловал трижды. От него тоже пахло сигаретами – этот запах я потом распознала – сигареты «LM». Кожа у этого человека была грубее, чем у первого, особенно на руках. Он громко сопел и шмыгал носом.
Третий пришел только один раз. Похоже, его больше всего интересовали проблемы с собственной потенцией. Он тоже молчал. Пальцы тонкие и влажные. Вообще, он мгновенно вспотел и стал весь липкий. Он самый молодой по возрасту. Кроме проблем с потенцией, у него еще проблемы с зубами – неприятно пахнет изо рта».
Непросто писать такое, самой бередить свои раны. Но самое обидное – польза для дела минимальна. Если б ей удалось нащупать шрам или другую особую примету… Запах сигарет, тонкие и влажные пальцы приметами не назовешь.
«…Еще один раз этот молодой приходил не насиловать, а снимать на камеру. Сказал, чтобы просила поскорей выкупить. Голос у него был писклявый. Вначале я не поверила, что он собирается снимать в полной темноте. Потом поняла, что есть специальный объектив или приспособление…»
Читая, Глеб несколько раз прерывался и смотрел на улицу через залитое дождем стекло. Средь бела дня сгустились сумерки. Многие водители включили фары – проходя сквозь влажное лобовое стекло, их свет расплывался.
Изучив страшный отчет, он понял: бывшая заложница выжала из себя все, но этого оказалось очень мало. Даже во время освобождения она не ничего не видела.
Ей подмешали снотворное, и она заснула беспробудным сном. Проснулась в заброшенном, полусгнившем вагончике для строителей. Дюжие санитары аккуратно укладывали ее на носилки, чтобы вынести наружу. О санитарах она могла бы не писать.
* * *
Семье Абросимовых предложили суп из пакетов с вываленными в ту же миску дешевыми рыбными консервами. Дверь открылась, чья‑то рука выставила на пол три полные алюминиевые миски с тремя алюминиевыми ложками.
Дашу передернуло от запаха. Дверь захлопнулась, шаги удалились по коридору. Встав с места, Ольга подошла ближе и потрогала миску ногой, обутой в туфельку от «Roberto Cavalli».
– Они что, издеваются? Они специально?
– Нет, не специально, – спокойно ответил ей муж. – Просто у них нет в штате поваров и негде готовить. Скажи спасибо, что разогрели.
Забрав свою миску, он отправился в угол, за стол. Осмотрел убогий «столовый прибор», оторвал страницу от журнала и тщательно протер ложку. Выловил из супа кусок ставриды, прожевал. Нормально, сгодится. Стал есть, черпая полными ложками своеобразную «уху».
Жена смотрела, вытаращив глаза. Ее отвращение к первому и последнему блюду из меню невольно передалось мужу.
– Извини, конечно… Ты уверен, что тебя потом не стошнит?
– Абсолютно. Рекомендую не тянуть. Когда остынет, будет совсем невкусно.
Жена и дочь не собирались притрагиваться к еде.
– Другой не будет, – попробовал объяснить Абросимов‑старший, подбирая остатки со дна миски.
– Конечно, не будет. Ни сегодня, ни завтра. Если мы начнем радостно жрать то, чем свиней впору кормить.
Никита Анатольевич пожал плечами. Его состояние резко улучшилось. Он просто не представлял, что еда может так поднять настроение. Теперь, заморив червячка, он гораздо оптимистичнее смотрел на многие вещи.
Устроили их не так уж плохо. Личной неприязни явно не испытывают. Чистый бизнес – отхватить деньги. Портить товар продавец не заинтересован.
Конечно, жалко терять большую сумму. Но после ужина Никита Анатольевич стал относиться к деньгам проще, гораздо проще, чем относился все последние годы. Из каждого неприятного события надо извлекать хоть какую‑то пользу. Первая – сделать правильные выводы.
Главный вывод следующий: нельзя посвящать бизнесу всю свою жизнь без остатка. Даже если он занимался собой и своим здоровьем, он делал это в конечном счете ради дела. Если расслаблялся, то чтобы снять усталость и эффективно работать завтра.
Нужно быть на виду – бизнес в России это дом, построенный на песке. Если не захватят в заложники, можно разонравиться властям, и под любым предлогом тебе перекроют кислород. Или изменится общая политическая обстановка, и власть введет для всех новые правила игры – такие, что дешевле будет вернуть государству собственность.
Если уже и здесь повезет, значит, случится природный катаклизм вроде цунами. Или на Россию в полном составе ополчится международный терроризм с бен Ладеном во главе. В любом случае нужно ко всему относиться философски – Бог дал, Бог взял.
– Ты не должен это есть, да еще остатки подскребать. Нужно было оставить все нетронутым, потерпеть день‑два. В конце концов они бы стали нас кормить получше. Да я бы простым печеньем с чаем удовлетворилась, тем же овсяным.
– А мне нужно горячее, – спокойно ответил Абросимов‑старший. – С мясом или рыбой.
– Ему по барабану, – разозлилась Даша.
– Погоди. Ты ведь смеялась над нашей якобы наивностью, иронизировала насчет расписания и пищи с малым содержанием холестерина. А кто теперь привередничает? Ты первая.
Он бы с удовольствием съел еще одну порцию, но жена с дочкой могли окончательно взбеситься. Может быть, они правы и можно улучшить рацион? Пусть бандиты забирают две нетронутые миски.
* * *
Дел становилось все больше. Андрей по шесть часов не выходил из кабинета, проводя совещания и встречи. Кроме того, нужно было решать вопросы по закупке сырья, встречаться с главой Счетной палаты.
Он и раньше принимал непосредственное участие в руководстве «Сибсталью», но только теперь понял, как много решал лично брат, в какой степени компания держалась на Никите.
Одно дело заменить старшего брата на капитанском мостике, если тот просто укатил на месяц на сафари, даже не взяв с собой сотовый. Совсем другое, когда брат в плену. Да еще терзают душу угрызения совести из‑за девушки с бронзовыми волосами.
У него уже случалась несколько раз такая внезапная близость с почти незнакомыми женщинами. В неподходящем месте, в неподходящее время – Андрей с удовольствием вспоминал эти эпизоды, и неважно, имели они продолжение или нет.
Но это был другой случай. Он с самого начала знал, кто она для брата. Если б он вернулся из армии или с полярной зимовки изголодавшийся по женщинам… Нет, даже это не могло бы послужить оправданием.
Никита доверил ему главное в своей жизни – бизнес, управление компанией. Обратился в своем послании, призывая договориться с бандитами насчет выкупа, – значит, доверил собственную жизнь плюс жизни жены и дочери. Знал бы он, как легко близкий человек может предать…
А сам Никита не предал Ольгу, связавшись с Викой? Конечно, нет – мужчина не единобрачное существо. Тем более что их отношения с женой давно превратились в холодно‑уважительную терпимость друг к другу.
Настоящее предательство, как и настоящая дружба, возможно только между мужчинами. А если брат предает брата…