Широкие стены издавали запах блуждающей смерти, коридоры со стальными дверями внушали уныние и бессмысленность всего. Самая страшная тюрьма в СССР для смертников. Тонны бетона, железа и камня укрывали самые ужасные пародии человеческой сущности. За широкой стеной высотою в 4 метра с колючей проволокой и вертухайными вышками словно неуклюжий замок стояла обитель проклятых и своими черными глазницами смотрела на город откуда часто доносились вопли умирающих и страдающих от болезни которым не спешили на помощь. У главных дверей в корпус здания висела надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Кусочек неба без клеточек можно было разглядеть лишь на десять минут прогулки под конвоем в заплёванном туберкулёзом дворе.
Сайко сидел в одиночной камере. На едине со своими чертями. Через решётку в окне можно было ночью разглядеть огни города на холме. Это была последняя связь с реальным миром, маленький островок жизни, напоминание о том, что есть ещё иной мир, за огромными холодными стенами этого острога. Последний барьер, что б не сойти с ума от трёх лет ожидания приговора. Каждый день был наполнен лишь страхом и надеждой на следующий день. Каждую ночь он вздрагивал от эха приближающихся шагов, не за ним ли? Засыпать получалось лишь под утро, от усталости гнетущих мыслей. Но в эту ночь спать не пришлось. За окном было слышно мотор конвойного автомобиля. Ночью привозили смертников. И по слухам приезжала расстрельная комиссия для исполнения приговора. Дышалось с трудом, хотелось уйти от навязчивой мысли. До самого рассвета глаза его не смыкались, впавшие зрачки смотрели по привычке в соседнюю стену. Порою он уже не отличал сны от настоящего, хотелось не проснуться и остаться там…Или же наоборот хотелось проснуться в своей постели, дома и смахнуть с себя это все как страшный сон. Посмотрев в окно, он увидел лучи солнца, наконец то рассвет. Значит не сейчас. Значит не по мою душу. Но это был уже не рассвет, а закат и на миг показалось, что вовсе и нет той решётки в его лучах. И что сейчас дома, облокотивши локти на стол, он любуется красивым, беспечным уходящим за алый горизонт солнцем.
Наблюдая алый закат из своего окна, вся комната озарилась тёплыми багровыми лучами. Солнце плавно садилось за горизонт и скрывалось за перистыми облаками. Тёплый весенний ветер подул в лицо, ласково обдувая скулы. На горизонте стояла фигура, скорее всего женская которая растворялась в багровом свете. Солнце плавно скрылось за горизонтом, как вдруг из соседней комнаты стал доноситься женский плач. Стоило обернуться, как всё потемнело, горела лишь одинокая свеча, которую держал в руке. Вязко и с трудом делая шаги, пришлось пробираться сквозь тьму. Что-то не давало пройти, это валялся разбитый комод, об который легко споткнуться в этой густой и липкой тьме. Свет от свечи был тусклый и нельзя было разглядеть фигуру, которая плакала на другом конце коридора. Дыхание было слишком тяжёлое.
-Люда? Плачешь…почему? –Он медленно приближался к силуэту. –Не надо, пожалуйста...
Фигура исчезла во тьме, а свеча вот-вот норовит погаснуть от сквозняков.
-Я так сожалею…мне жаль любовь моя. Я так бы хотел всё вернуть. Это не я…- тяжёлое дыхание ему затрудняло произносить каждое слово. Постепенно плач умолкал, словно он звучал в голове.
Взглядом на руку он понял, что сам во тьме, и лишь тусклый огонёк светит из далека. Приближаясь вязкими шагами, по телу бежал озноб. Было неприятно. На полу стояла свеча и были раскиданы детские кубики. Стоило сделать ещё один шаг как проник в сознание ужас от того, что голая нога коснулась чего-то холодного и мягкого. Тусклая свеча на полу не давала разглядеть, но это было похоже на тело. Плач умолк, но было жутко страшно, захотелось повернуться назад, как возле окна стоял силуэт женщины.
-Людмила. Что произошло? –Спросил он силуэт, но женщина стояла не подвижно, отбрасываемая тень от света в окне не давала разглядеть лицо, пришлось подойти ближе.
-Господи правый! Гмх..тварь! ПРОЧЬ! Поо..иииах..- В ужасе он начал кричать, но кричать стало трудно, в груди сжималось, получалось хрипеть, ноги увязали. Это были слипшиеся тела мальчиков замотанные верёвкой. Голова была без глаз, на которую вместо волос были одеты кишки. Фигура начала рости в длинну из тел и быстро приближаться издавая тягостное – уууууууууу.
-я в аду..мне нужно вырваться, проснуться..-Думал он про себя. Но фигура его настигла, в ужасе он упал, субстанция из тел его ударила своей уродливой головой в бок, последнее что ему запомнилось, это мёртвая маленькая голова с закрытыми глазами на ней.
-Подъём бл*ть! Тварь!- Ударив его с ноги в бок кричал дежурный. –Не спать гнида!
Сайко резко очнулся. Это был сон, всего лишь сон. А в реальности его окружали узкие 4 стены и грязный унитаз. От прихода в себя и осознания всего что сей час происходит становилось очень тяжело. Никак не вернуть время, в голове пролетели мысли о вариантах с заголовком «а если б..», но страх в его душе коварно шептал «поздно». Мысли грузили, но нужно было вставать, делать всё на автомате, подчиняться. Толи от боли в боку, то ли от мыслей он хмыкнул.
-Ты чё мычишь бл*дина!?А? Была б моя воля, я б тебя сам на то дерево б привязал сука. С манатками на выход, быстро! – Приказал дежурный. –К пидарасам в камеру переезжаешь.
-Пожалуйста! Не надо…прошу. Я…я- Ноги от бессилия стояли в ступоре, Сливко с дрожащим голосом обращался к надзирателю.
-Х*ли я!? Быстрее бл*ть! Там следак приехал, хочет тебе вопросы позадавать.-Ответил дежурный. –Спасибо..-Тихо произнёс Сливко.
-Не за что. Обосанная шконка у параши с пидорасами тебя ждёт по возвращению, так что не расслабляй очко! – С ухмылкой произнёс сопровождавший дежурный.
По делу об одном серийном убийце на консультацию к Сайко приехал следователь по особо важным делам Исса Костоев. Первого это очень обрадовало, после всего это было лучшей новостью. Он охотно делился откровениями со следователем. В его глазах закралась надежда, что он стал полезным, что может работать со следствием и помогать им в поимке таких же как он, составляя по себе психологический анализ действий других выродков. Спустя полтора часа беседы, поглаживая свои усы Исса Костоев попросил принести заключённому воды, а сам собрал записи и наметки в папку, удалился из кабинета для допросов оставив Сайко тетрадь и ручку, что бы тот записывал в неё все свои подробности о преступлениях.
-Исса Магометович вы же знаете…? – Спросил у следователя начальник тюрьмы.
-Да. Знаю. Пусть исповедуется. – Ответил Костоев.
-Есть подозрения? –Провожая следователя поинтересовался начальник.
-Пока что глухарь. Последний раз вести о звере приходили с Ростова. –Закурив сказал Исса.
-Да слышал, операция «Лесополоса». На его счету больше 30 жизней предположительно, так что я ожидаю встречи с ним поскорее. –Сказал то ли с улыбкой, то ли с иронией начальник.- А этот что конкретного рассказал?
-Утверждает так же как и следствие, говорит орудуют в паре. Один специализируется по женщинам и девушкам, другой по мальчикам. Таких трудно изобличить говорит, по себе знает. –Потягивая папиросу говорил следователь.
-Этого больше двадцати искали. И вот он голубчик. – Закурив вторую сигарету сказал начальник.
-Вы тетрадь его в архиве сохраните, возможно мне она ещё понадобится для работы по следствию. Скоро вы с с ним или ними встретитесь товарищ начальник.-Докурив папиросу сказал Исса Магометович пожал руку и сел в авто.
Сайко отвели в камеру к себе. Впервые его глаза излучили надежду. Сердце билось чуть чаще от избытка эмоций. Войдя в камеру, он сразу же приступил к записям. Вспоминая жену, решил ей даже написать письмо, где просил прощения у неё. Но писать о своих деяниях очень было трудно. Всё это проигрывалось в его мозгу по новой, блекло всплывали в памяти все чувства. Гнетущие угрызения совести перемешивались с сумасшествием. Но в своих рассуждениях он представлял себя высшим существом, сила которого не может должным образом раскрываться в этом мире. Он так увлёкся изложением своих мыслей на бумагу, что не услышал впервые приближающиеся шаги. Дверная затворка заскрипела и щёлкнула, дверь отворилась.
-Заключённый Сайко на выход! Лицом к стене. –Прозвучал грозный голос конвоира. Сайко загнул в своей тетради лист, аккуратно вложил ручку, встал и пошёл на выход.
Он вновь шёл по коридору, хоть и коридор казался длинный и пустой, за каждой дверью его стен ожидали исполнения приговора более семи сот человек. Но он знал, что по его поводу у следствия есть планы и он им нужен. Сново прозвучал грозный голос конвоира:
-Лицом к стене. Заходи.
Это был просторный кабинет начальника тюрьмы. Напротив окна за большим столом сидели начальник, его зам и председатель советов.
-Товарищ осуждённый Сайко Евгений Емельянович у нас для вас весть. –Закуривая сигарету сказал Начальник.-Мы рассматривали вашу последнюю просьбу о помилование и решили, что вам лучше её направить от своего имени членам ЦК КПСС. Потому что сегодня как раз к нам в гости прибыла делегация в составе которой есть этот самый член…ЦК. –С ухмылкой говорил начальник. –Вот распишитесь в этих бланках пожалуйста, возьмите своё заявление и спускайтесь на первый уровень, там вас будет он ожидать.-Подвигая к Сайко бланки с галочками для подписи, сказал начальник.
Поставив все подписи и взяв своё заявление, Сайко повели на первый уровень. Неужто помиловать решили, думал он. В душе он благодарил того следователя, Иссу Магометовича который приехал к нему лично для консультаций. Надежда наполняла его лёгкие и дыхание становилось легче, он представлял как сможет поехать на следствие потом и давать показания там, на воле…И это будет его миссией, искуплением. Находить таких же как и он. Вот его призвание…судьба такая вот значит, подумал он.
-Лицом к стене.-Прозвучал незыблемый голос конвоира.- Там за дверью товарищ представитель Центрального Комитета. Входить спокойно и без глупостей.
Дверь отперелась, Сайко сделал вдох, вдруг немного задрожали руки в наручниках которыми он держал своё заявление от волнения. Свет с окна камеры слегка ослепила его. Шаг и ещё шаг, войдя и щурясь от солнца, окинув взглядом камеру он не увидел никого. Всё потемнело…Прозвучал выстрел.
Из дела по Е.Е.Сайко:
«Вынесенный Невинномысским судом СССР приговор высшей меры расстрел исполнен 14 февраля 1989 года. Смерть осуждённого зафиксирована. Дело считается закрытым»