Наталья Гладышева
Клетка для певчей птицы
Наталья Гладышева
Клетка для певчей птицы
Часть первая
Для меня эта история началась давно. Ещё тогда, когда мне было десять. Родители разбились на автомобиле, выжила только я. Даже мой младший брат, который в обход меня должен был унаследовать графский титул – погиб. А я осталась жить. Заледеневшая изнутри, беспомощная и не знающая как жить дальше. Ещё когда я только родилась, моя дальнейшая судьба была предрешена. Меня ждало сначала домашнее обучение, а после поступление в престижнейшее, закрытое учебное заведение для благородных девиц столицы. С виконтом Солерсом Уффатом нас помолвили тогда, когда мне было пять, а ему пятнадцать. Пожениться, по завещанию, оставленному моими родителями, мы должны, когда мне исполнится двадцать, и я вступлю в права наследования. Виконт и так один из богатейших женихов страны, а после женитьбы на мне и получения моего приданного, станет неприлично богат. По‑другому и быть не могло. Чистая кровь требовала одного – родниться только с такой же чистой кровью.
Я никогда не видела Солерса вживую, даже живого портрета у меня не было. Мы, соблюдая пиетет, раз в месяц обменивались письмами, не более того. Но я могла спорить на что угодно, и уверена, что угадала бы, если бы сказала, что у него такие же светлые, почти белые волосы как и у меня. Признак высшей, чистой крови. Как и синие глаза. Родители подбирали мне пару, как и покойному ныне брату, исходя из важнейших условий – чистота крови, древность рода и размер состояния. Меня воспитывали так, чтобы я стала достойной женой виконту. Меня устраивало всё, иной жизни я не знала. Мне с детства внушали мысль о том, кто я и зачем живу на этом свете. Моей наиважнейшей задачей было соответствовать всем требованиям высшего света, куда мне предстояло войти незадолго до описываемых событий.
Был один нюанс, который мог бы стать причиной того, что виконт Уффат решил бы отказаться от женитьбы на мне. Но этот мой недостаток, мой дядя опекун, родной брат отца, как и его жена, тщательно ото всех скрывали. Редкий, подаренный мне после смерти родителей артефакт, спас положение и помог спрятать правду – я ослепла после аварии. Наверное, с подаренного мне когда‑то артефакта всё на самом деле и началось…
Глава 1
Звезда
Про меня часто говорят, что у меня звёздная болезнь. Что я высокомерна и не считаю людей за людей. Что только чистокровные удостаиваются моей улыбки. Что я невоспитанная стерва и сволочь. Меня не любят за спиной и улыбаются в лицо. Но при этом парни готовы отдать очень многое, чтобы на собственном опыте узнать был ли у меня мужчина, или ещё нет. Их всех так интересует то, что я ем, надеваю на себя, куда хожу… И почему‑то все они ждут от меня уважения к ним. Как можно уважать тех, кто считает меня за личность только потому, что я одна из богатейших наследниц страны? Каждый из этих людей заслуживает только одного – презрения с моей стороны. Мне всегда очень хорошо удавалось демонстрировать его. Как и полагалось наследнице с чистой кровью. И мало того, что они пресмыкаются передо мной, обсуждая за спиной меня так, как им хотелось того, они еще и завидуют мне. Жуткой, чёрной завистью родившихся не в семье аристократов с белыми волосами. Завидуют тому, что я могу не отказывать себе ни в чём. Завидуют тому, что у меня красавец жених с несметным состоянием… Зависть плохое чувство. Ещё более достойное презрения, чем лизоблюдство.
Сегодня меня должны представить обществу. Длинное платье в пол и сложная причёска – жизненно необходимые вещи для того, чтобы не осрамиться. А держать спину прямо я умею и так. Врождённая способность, шепчут у меня за спиной. Тяжёлая рука гувернантки, возразила бы я, посчитай нужным снизойти до объяснений. Одно плохо, я так и не узнаю, какого цвета на мне платье. Точнее, мне тяжело будет вспомнить, как выглядит цвет, хоть служанка и озвучит мне его – для неё всего лишь мой странный каприз, а их за мной числится бесконечное множество.
Это будет не просто представление. Нас, впервые за четырнадцать лет, сведут с виконтом Уффатом лицом к лицу. Официальное предложение мне ещё сделано не было, и пусть все знают, что мы с ним поженимся, пока он не озвучит сакраментальное признание вслух, на виду у достаточного количества свидетелей, это будет только помолвка на словах. Недостаточный повод, чтобы идти в храм, заключать брак. Это простолюдины могут позволить себе справлять подобные праздники тихо, мирно. Нам, носителям чистой крови, придётся соблюдать целый сонм правил и традиций.
Я скрываю, что радуюсь одной из них, как ребёнок. Незачем людям знать, что боюсь автомобилей и просто счастлива пользоваться в близких поездках экипажем. Да, я скрываю свой страх, и в более дальних поездках приходится терпеть и держать себя в руках.
Сегодня мой первый бал в сезоне и вообще карьере светской львицы. Завтра день открытых дверей в пансионе для благородных девиц, где я шлифую своё домашнее образование. Насыщенная неделя. Дебют там, дебют здесь. Я ещё ни разу не выступала на этих праздниках для родственников обучающихся. Меня щадили, прекрасно понимая, как меня не радует день открытых дверей, мои родители по известным причинам не могут присутствовать на празднике. А общество моего опекуна, брата отца, барона Талор, мне приятным не казалось. Как и его благоверной.
Сегодняшний приём – особенный из особенных. Только для знати, только для тех, в ком течёт высшая кровь. Только король и узкий круг особо доверенных лиц. Только дядя и я, жену он себе взял, так как не являлся наследником графского титула, не из высокродных дам и её присутствие на этом приёме будет не уместно. Она из тех, что попроще. И как покойный дед стерпел? Как следствие, баронесса меня ненавидела. Я же не забывала ей никогда напомнить, что она нечета мне и брату отца. Грязь под ногами, не более. На людях мы соблюдали вооружённый нейтралитет. Наедине старались даже не разговаривать. Дяде не очень нравилось это положение дел, но он не лез в наши отношения и старался не ввязываться в конфликт. Прекрасно знал – наследница я. И мало того, что наследница, так и пострадавшая сторона, о которой необходимо заботиться и ублажать. И всё равно я его не любила. Слишком сладкоречив он был, слишком юлил и не любил давать отчёт о состоянии дел в графских поместьях, которые я унаследую через год.
Виконт оказался именно таким, как я и думала. Высокий, светлые густые волосы были длиной до плеч. Цвет глаз – я могла о нём догадываться. Но он, как у чистейшего из чистейших – только синий. Утончённые черты лица, широкие плечи – яркий представитель высшей аристократии. Возможно, когда‑нибудь я даже привяжусь к этому человеку.
Меня не зря в пансионе называли ледышкой. Я и здесь осталась верна себе. Учтивая улыбка, разговор на лёгкие темы и всё это спокойным, благожелательным тоном. Виконт мог гордиться будущей женой, я не сказала ни одной нелепости, не смеялась громко, говорила только взвешенные и вежливые фразы. Отличная выучка и муштра, которым подвергали меня не один год, сказывалась.
Дядя то ли умышленно, то ли специально, а успел просветить виконта, что я буду завтра закрывать вечер на празднике в пансионе. Мой будущий супруг тут же вызвался поприсутствовать. И только я собралась возразить, что посторонних на этот праздник не пускают, естественно преподнеся это в максимально вежливой форме, как снова вмешался барон и пообещал Солерсу, что всё организует. Решил таким образом свести нас поближе? Возможно, но мне не интересны, по большому счёту, планы дядюшки. Сведёт нас это с виконтом, не сведёт… Это слишком сложно предугадать. Да и смысл угадывать, если мы и так поженимся.
Вечер прошёл довольно предсказуемо и скучно. Чего‑то подобного я и ожидала. Почти все танцы протанцевала с будущим мужем. Лёгкий, ни к чему не обязывающий светский флирт – таким было наше общение. Один танец достался наследнику короля. И ещё один какому‑то робкому юноше, который так и не смог сказать мне ничего путного кроме: "Какой чудесный вечер!". Мой успех на этом балу был предрешён, и это я знала загодя. Богатое приданое, совершенные черты лица – признак принадлежности к высшей аристократии – моя чистая кровь… Следовало ожидать, что моё появление не пройдёт незамеченным. Я уже успела привыкнуть к определённой известности в кругу пансионерок и их родственников. Да и любой, уважающий себя аристократ, был наслышан о нашей семье.
Вернулись домой поздно и дядя, поблагодарив меня за хорошее поведение и вечер, отправился в свои покои, по пути выслушивая доклад секретаря. Прозвучавшее имя Форух ас Олиани, заставило меня скривиться. Обладателя этого имени я не просто не любила – боялась. Он знал, как задеть меня побольней и никогда не упускал шанса это сделать. Очередной завистник, который не мог простить мне моего высокого происхождения. Ведь с сонмом высокородных предков за спиной, я могла претендовать даже на замужество за наследником трона.
С отцом Форуха нас связывали тёплые отношения, даже несмотря на то, что я – высшая аристократка, а он являлся всего лишь главой дома из южных городов. Разное воспитание, огромная разница в возрасте… Всё это не играло роли. Альясу ас Олиани я была обязана возможностью видеть. Это он когда‑то подарил мне на день рождения артефакт. Благодаря ему, хоть и в чёрно‑белом цвете, но я вижу этот мир. В десять лет, после автокатастрофы мне пришлось учиться видеть руками, носом, ушами. То есть щупать, нюхать, слышать и пробовать всем этим заменить зрение. Магврачи разводили руками. Была повреждена связь между глазами и мозгом, восстановить её – не в их силах. Так и осталась бы я калекой, не способной не только видеть, но и колдовать в полную силу – попробуй, кинь заклинание наугад, не видя цели, или потяни нить энергии, если её свет недоступен твоему взгляду – если бы не неожиданные на моём дне рождении гости.
Дядя вёл с семьёй ас Олиани, входившей в десятку самых влиятельных и могущественных в стране, какие‑то таинственные дела. Мне никогда не рассказывали, что это были за сделки и связи. А я и не интересовалась, мне не было дела до денежных проектов барона. В тот день, когда мне всё ещё было десять, а вечером должно было исполниться одиннадцать, за обеденным застольем я совершила страшную бестактность и вмешалась в разговор взрослых. Альяс ас Олиани, вместе с сыном Форухом и его женой, были почётными гостями на этом празднике. Правда я не понимала, какое отношение они имеют к тому, что сегодня вечером мне исполнится одиннадцать лет. Этих людей я не видела в нашем доме до аварии, значит, они были не знакомы с моими родителями. Я терпеливо сносила присутствие тех, кто мне был не интересен на моём празднике. Молчала, держа спину прямо и вскинув голову – истинная маленькая аристократка.
Я даже не ответила взрослому и женатому Форуху, поддевшему меня, и назвавшему высокородной соплячкой. Просто сидела и играла свою роль. Роль воспитанной и не сломленной несчастьем наследницы графского титула. И очень удивила свою родню, как и почётных гостей, когда обратилась к Альясу:
– От вашего кубка с вином идёт странный запах. Вылейте вино.
Возможно, Форух так сильно не любит меня потому, что я не дала отравить в тот день его отца? Возможно, он метил на его место, место главы рода? Мне сложно сказать что‑то более точное о причине неприязни Форуха ас Олиани. Одно верно, она прошла вслед за моим взрослением сквозь года и слабее со временем не стала.
Баронессе Талор стало плохо, как только выяснилось, что в вине был яд и предназначался он Альясу. Не знаю, как потом оправдывался дядя, до меня доходили слухи, что слуги, прислуживавшие в тот день за столом, были не просто изгнаны из дома с позором, но и казнены по законам криминального мира. Но о семейке Талор болтают слишком много и часто, чтобы так просто поверить этим сплетням. В то же время, не меньше говорили и говорят о семье ас Олиани. Что скрывать? Их боятся. А если судить по слухам, то пожелай я заказать родственников, буде они мне помешают, лучше всего обратиться напрямую к Форуху. Но я старалась не вникать во все дела семьи ас Олиани, даже когда они касались барона Талор. Так спать спокойней.
Свою жизнь Альяс ас Олиани оценил дорого – в редкий артефакт, который снял с груди и отдал мне в тот же день, там же, за праздничным столом. По словам Альяса, в медальоне заключён дух воздушной стихии и если настроить связь нужным образом, артефакт может служить иначе, чем это было раньше. На вопрос как служил раньше, Альяс исчёрпывающе ответил: "Спасал мне жизнь, а тебе вернёт возможность видеть". Его слова оказались правдой. Связь с духом Альяс помог мне настроить собственноручно, и я впервые за полгода после аварии увидела мир. Чёрно‑белый, не такой, каким я его помнила… но увидела. Этот человек своим поступком заслужил мою безоговорочную преданность, в отличие от его сына… Того я боюсь до сих пор, как и его холодного взгляда, как и недобрых слов.
Утром пришлось подыматься рано, меня ждали в пансионе. И пусть я не проживала там, а просто приезжала на занятия. И в этом мне, единственной из всех пансионерок, шли на встречу. Барон Талор спонсировал содержание пансиона, посмела бы директриса настаивать на моём проживании там.
– Высокородная графиня, примите моё почтение и пожелание приятного аппетита, – то, каким тоном произнёс это приветствие Форух, могло бы вызвать в ком‑то менее сдержанном чем я всплеск возмущения, но я предпочла молча оглядеть всех сидящих за столом.
Как рано должен был заявиться к барону господин ас Олиани, чтобы успеть напроситься на завтрак? Никакого понимания о приличиях у этого человека точно нет.
– И я вас рада видеть, господин ас Олиани, – ответила ему вежливо, не собираясь замечать ядовитый тон. – Тётушка, дядюшка, утро доброе, – и чинно уселась на стуле.
Взяла салфетку со стола, расстелила её на коленях, дабы не запачкать форму пансионерки, в которой мне предстояло провести весь день – тёмно‑серое платье, длиной до колен, с белым воротничком и белыми же пуговицами спереди. Пристроила левую руку поверх салфетки, ожидая, когда слуга поставит передо мной тарелку с кашей. Аккуратно взяла ложку и принялась за еду, так и не убирая с коленей левую руку. Форух следил за мной с плохо скрываемыми неприязнью и отвращением. Я же старалась не подавиться под этим взглядом.
– Ты тоже будешь сегодня вечером на завершении вечера в пансионе Альён Морицкой? – задал неожиданный вопрос гостю барон Талор.
– Да, ты знаешь, у моей супруги есть племянница, мы приглашены, – ответил ему Форух, отвлекаясь от меня. – Отказаться не получится.
Я мысленно поморщилась, продолжая всё так же спокойно, и сосредоточенно есть. Кого я точно не хотела бы видеть в пансионе в день открытых дверей, так это Форуха с его супругой. Но он приходит на эти праздники не первый год. И дело даже не в его племяннице, Асе, с которой мы как бы дружим, он второй из спонсоров заведения и директриса, госпожа Морицкая, не могла не пригласить его, как и барона Талор. Плохо, что в этот раз выступать буду и я, госпожа Морицкая настояла в этом году и на моём участии. Под ледяным взглядом ас Олиани сосредоточиться будет сложно.
– Меня ждут. Спасибо тётушка, дядюшка, – я закончила завтрак и поднялась из‑за стола. – Увидимся вечером.
– А со мной высокородная госпожа попрощается? – ядовито спросил Форух, замораживая меня холодным, тёмным взглядом.
– До вечера, господин ас Олиани, – свысока глянула на темноволосого мужчину, что скривился в ответ, как если бы я плюнула ему в лицо.
Отвечать он мне не стал, отвернулся к барону и завёл с ним какой‑то разговор о делах. Вникать не стала, поспешив удалиться, пока внимание Форуха не вернулось к моей персоне. И почему только под его взглядом я чувствую себя неуверенно? Да, полученное воспитание помогает держать удар, но всё равно неприятно. Этот человек каждый раз смотрит на меня так, словно вымазывает грязью и делает всё, чтобы сбить с меня спесь, как он когда‑то выразился.
В пансионе наблюдалось непривычное оживление. Пансионерки носились по помещениям, как ужаленные. Госпожа Морицкая руководила этим кажущимся беспорядком, отдавая воспитательницам точные и чёткие указание. А девушки бегали, шумели и суетились, пытаясь привести себя в порядок. В ход шла запрещённая в пансионе косметика – в этот день госпожа Морицкая смотрела сквозь пальцы на подобное безобразие – сегодня вечером не только выступление, а ещё и мини‑бал. Воспитанники офицерского дома, располагающегося по соседству, будут составлять нам пары на том балу. Двойная выгода для держательницы пансиона – девушки обеспечены пристойными кавалерами и ко всему прочему, на этих балах очень часто заключались помолвки, что создавало неплохую репутацию пансиону.
Я не присутствовала на репетициях танцев и мне не подбирали кавалера. Сейчас я догадывалась почему. В свете вчерашнего дядиного приглашения для виконта… Вполне возможно, что как пара планировался именно мой неофициальный жених. Но всё это было столь незначительно и скучно… Ох уж эти интриги старшего родственника. Что же он так печётся о моём замужестве? Ему же оно как раз не выгодно. Не было бы меня, и большой куш отошёл бы ему. А он так радеет за моё благополучие.
Первые гости пансиона стали прибывать через час после моего явления под сень величественных сводов. Огромный особняк был заставлен цветами и блестел безупречно строгим убранством – стоящим баснословно дорого. Мой дядя, как и Форух ас Олиани, прибудет позже, ближе к вечеру. Люди они занятые, все в делах. Остальной же цвет аристократии – не только высокородные, но и смески – начнут отдавать дань приёму в пансионе уже с утра. Кухня здесь не плоха, зачем упускать возможность вкусно поесть? Да и с дочерьми пообщаться не мешает.
Ася, я, Тайя и Лиаса – мы вчетвером остались в меньшинстве, наши родственники будут только вечером. Остальные девочки умчались общаться с родней. В нашем же присутствии необходимости точно нет, вот и остались мы в комнате Аси, поболтать о том, о сём. А точнее о моём женихе. Девушки знали, где я вчера была и с кем меня знакомили. Тайя и Лиаса, впрочем, видели всё сами. Они тоже принадлежат к высочайшим аристократическим родам. А вот Асе всё было интересно. И как Солерс смотрел, и что говорил. Поражаясь её бесконечной наивности и в душе посмеиваясь над этим, я рассказывала, разочаровывая как бы подругу.
– Какая же ты всё‑таки ледышка, – покачала головой Ася, глядя на меня удивлёнными, тёмными как вишни глазами.
Я пожала плечами, не собираясь никак это комментировать. Асе не понять, она из более простой семьи, хоть и очень богатой.
– А я вчера была в офицерском доме, – Ася переключилась с меня на более интересную тему и девчонки тут же все ожили, кроме меня. – У брата день открытых дверей был… Там столько парней…
– Расскажи, – потребовала Лиаса, её глаза зажглись огоньком интереса.
Как и у всех высокородных аристократов, её волосы были светлы, а глаза должны быть синими. Каков же их цвет на самом деле, могу только делать выводы на основе своих знаний. Но вряд ли он отличается от синего, это бы означало, что её мать согрешила с каким‑нибудь не аристократом.
– Ой, я там заблудилась, – Ася хитро улыбнулась.
– Специально заблудилась, – поддела её Тайя.
– А даже если и специально? Без этого я ничего бы и не увидела. А там столько всего интересного. И парней столько… Мечта, – сказала Ася и довольно рассмеялась, наблюдая за тем, как я скривилась. – Если Ленора и дальше будет корчить эти страшные рожи, я не расскажу, на что я там наткнулась… – сделала она интригующую паузу.
– Я не корчу, – отозвалась я. – Просто удивляюсь твоему поведению. Как можно было без спросу шататься по офицерскому дому? А если бы с тобой молодые люди что‑нибудь сделали?
– Ой, – хохотнула Ася. – У тебя вокруг одни сексуальные маньяки. Хотя… – сделала она очередную паузу.
– Да рассказывай уже, что ты там обнаружила, – не выдержала Лиаса, а я, презрительно фыркнув, отвернулась от девчонок.
– Тайник. Девочки, у них там есть тайник. Если бы я была из высшей семьи, – вздохнула Ася. – Я бы смогла открыть замок. Там такие заклятия мощные на этой двери стояли. Даже с моим даром с трудом удалось увидеть, что дверь есть. Так хочется знать, что же там прячут… Эх. Что‑то очень интересное, наверное, – снова вздохнула она.
– Ночные вазы преподавателей, – не выдержала и заметила я.
– Ленора! – воскликнула Ася, глядя на меня с укоризной.
– Ты намекаешь, что тебе не помешала бы помощь кого‑нибудь из нас, так? – спросила Лиаса, не обратив внимания на мой выпад.
– Я не участвую, – снова вмешалась я. – Глупая затея. И слышать не хочу, что вы там придумаете. Пойду, прогуляюсь в саду, поздороваюсь со знакомыми.
Девчонки со своими глупыми затеями меня злили. Вот почему бы им не вести себя, как и полагается отпрыскам высоких домов? Быть примером для подражания и восхищения. Чем плоха эта стезя? По мне, ничем. А им всё неймётся. Особенно Асе. Так её и тянет что‑нибудь выкинуть. Не зря же львиная доля замечаний от воспитательниц достаётся именно родственнице Форуха. Но сильно наказывать её боятся – родственник спонсор как‑никак. Мне спонсорство дяди не мешает вести себя достойно. Почему и Ася так не может?
День пролетел незаметно. К вечернему приёму и небольшому концерту, организованному силами воспитанниц пансиона, приехали и барон Талор с супругой. Форух ас Олиани, к моему удивлению приехал без жены. Двух главных спонсоров разместили рядом друг с другом, в первом ряду. Но в этом не было ничего странного. Об их хороших отношениях знали все. Виконт Солерс Уффат подоспел к самому началу концерта и так же занял почётное место рядом с женой барона.
Я дожидалась своей очереди, стараясь не нервничать. Проявлять эмоции мне ни к чему, тем более на публике. Моё выступление должно запомниться всем, иначе я буду сама в себе очень разочарована. После всех тех иллюзий, декламаций, танцев, что представят пансионерки на суд зрителей, выступить и не остаться забытой… По силам разве что мне. А для того, чтобы удалось всё, стоит оставаться спокойной до последнего. И поберечь эмоции для выступления.
Обычно пою только наедине сама с собой. Или же раньше пела под аккомпанемент педагога, с которым занималась вокалом. Мой голос – моё достояние. Я знаю, что это тот дар, который даётся с рождения и только высшим. Так, как поют, танцуют, рисуют представители высокородной аристократии, мало кто может. Цвет нации. Лучшие из лучших. Нам завидуют, нас ненавидят… Но стоит только кому‑нибудь из нас выпустить на волю свой дар… Обожают. Восхищаются. Преклоняются.
Да, в стране есть артисты, художники, танцоры. Они талантливы. Но мало кому в истории королевства удавалось стать в чём‑то выше высокородных аристократов. Лучшие политики, полководцы, маги… почти всегда выходили из семей с чистой кровью.
На сцену я прошла величественно, сосредоточенно глядя перед собой. Поклонилась, вскинула голову, вслушиваясь в первые аккорды песни, протянула руки к залу, вдохнула воздух и запела. В этот момент мне было всё равно, сидит ли в первом ряду Форух ас Олиани или мой жених. Мне было всё равно, сколько человек по окончании песни позавидуют моему дару. Моя песнь была данью тем, кто ушёл в небытие. Моим родителям и маленькому брату. Тем, кто снился мне ночами в цветных снах… Тем, из‑за кого я в слезах просыпалась почти каждую ночь. Тем, кого мне не суждено было более никогда увидеть.
Я не видела, как вцепился в ручки кресла Солерс. Я не видела, как барон Талор склонил голову к уху Форуха и того, что нелюбимый мной представитель семьи ас Олиани смотрит на меня немигающим взглядом.
– Продам, – шепнул своему партнёру по делам барон Талор.
– Не здесь, – ответил ему так же тихо Форух ас Олиани, не отрывая взгляда от сцены.
– Договоримся, – неприятно улыбнулся барон и перевёл взгляд на сцену. – Такая певчая птица дорогого стоит.
После завершающего аккорда зал молча поднялся, отдавая дань таланту высокородной певицы. Девушка с достоинством поклонилась и исчезла за декорациями.
Солерс повернулся к барону и сухо произнёс:
– Думаю, нам стоит поторопить помолвку.
– Дело молодое, – попытался скрыть недовольство под дружелюбной улыбкой барон Талор. – Успеете. Но я буду рад. Дайте знать, когда всё будет готово. Я подсоблю чем смогу.
– Договорились, – холодно, свысока улыбнулся виконт, игнорируя и Форуха, и супругу барона.
Ас Олиани смерил мужчину задумчивым взглядом и прошипел:
– Высокородные выскочки, – подразумевая и Ленору, и Солерса.
Тугой пружиной распрямился из кресла, подал руку жене партнёра и повёл её в зал для танцев. Виконт Уффат будто бы и не заметил их ухода, только тонкая, презрительная усмешка скользнула по его губам. Молодой мужчина дождался появления будущей жены и предложил ей руку, предварительно поздоровавшись и сдержанно восхитившись её пением.
– Мне очень повезло с вами, Ленора, – сказал он, обаятельно улыбаясь невесте. – Вы красивы, умны, талантливы… Идеал, о котором я теперь буду мечтать, мучимый бессонницей. То есть каждую ночь, – с намёком добавил виконт.
– Солерс, – ещё вчера мы дообщались до того, чтобы называть друг друга только по имени. – Вы делаете мне неприличные намёки? – я держала маску невозмутимой, воспитанной в строгости девицы, но, боюсь, глаза меня выдавали.
Мне хотелось смеяться. Неужели мой будущий супруг думал вскружить мне голову подобным комплиментом? У меня поклонник тайный есть, который пишет мне страстные письма. Так он там такие эпитеты подбирает, что я только диву даюсь.
– Делаю, – не стал он отрицать очевидного, враз став серьёзным. – Ещё немного и я просто потеряю от вас голову, Ленора, – сказал он, обласкав меня взглядом.
– Ещё немного и я поверю в это, – не осталась у него в долгу и, притворившись скромницей, опустила взгляд долу.
– Это немного, я думаю, – довольно заметил мой жених, – тот танец, который вы просто обязаны подарить мне. Иначе я точно не усну, пытаясь догадаться, чего же именно мне не хватило до этого "ещё немного".
– Так и быть, я сжалюсь над вами, Солерс, – вскинула на него взгляд, полный притворного сострадания. – Иначе я тоже не усну, если буду знать, что стала причиной отсутствия вашего сна.
– Вы так добры, – поцеловал он кончики моих пальцев и увлёк к танцующим.
Что можно сказать? Виконт Уффат и вчера, и сегодня, показал себя находчивым и остроумным собеседником. У меня будет неплохой супруг. После танца мой кавалер отвёл меня к столу, на котором стояли закуски и прохладительные напитки. Там нас и застиг Форух. Склонился передо мной в учтивом поклоне и официально так сказал:
– Приглашаю вас на танец, графиня.
Виконт перевёл удивлённый взгляд на ас Олиани, потом на меня, вопрошая надо ли вмешаться. Вздохнув, решила не раздувать из этой ситуации конфликт. Если откажу, завтра Форух устроит мне весёлую жизнь. А виконту, думаю, объяснить своё согласие я смогу. Качнула головой, отвергая помощь, и ответила деловому партнёру дяди:
– Следующий танец ваш, – холод в моём голосе должен был сказать мужчине, что приглашение меня не порадовало и только из уважения к его отцу я не отказываю.
– Скажите, высокородная графиня, – с издёвкой обратился ко мне Форух, как только закружил меня в танце. – В вас есть жизнь и характер?
– Нет, – ответила ему честно. – Я умерла в той аварии, – почему‑то мне не захотелось отвязываться от него учтивой, и ничего не значащей фразой, а сказать всё как есть.
Мужчина споткнулся, на миг остановившись, чтобы глянуть на меня немигающим, ничего не выражающим взглядом. Потом продолжил танец, прижав меня к себе сильнее и более бережно перехватив мою руку. Больше ас Олиани со мной разговоров не заводил, оттанцевал всё положенное время и отвёл к тому же столу, от которого уводил. Склонился в учтивом поклоне и сказал:
– Благодарю за танец, графиня.
Развернулся и ушёл. А я, приготовившаяся ранее к тому, что мне придётся провести с ним не очень приятное время во время танца и немного после, только и смотрела ему вслед, хлопая глазами и впервые, пожалуй, не знала, что думать после такого краткого и непонятного разговора с Форухом.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что моя искренняя фраза в ответ на вопрос Форуха, изменила и очень сильно, расклад сил. Тогда же я этого просто не видела и не понимала. Только недоумевала и очень. Ровно до того момента, как ко мне вернулся Солерс, пригласивший кого‑то из млеющих пансионерок на тот танец, который я танцевала с ас Олиани.
– Он деловой партнёр барона Талор, – сказала я виконту. – И друг семьи.
– Учту, – не стал устраивать сцен ревности виконт.
Я благодарно глянула на него и улыбнулась. Молодой мужчина выдернул из стоящей рядом, огромной вазы лилию, провёл пальцем по белоснежным лепесткам – таковыми они мне виделись – и сказал задумчиво:
– Вы похожи на этот цветок, Ленора. Так же изящны, изысканны, прекрасны… На вас можно смотреть бесконечно и восторгаться вашим совершенством. Меня мучает только одно, холодны ли вы так же, как и холодна и строга красота этого цветка… – он вертел в руках стебель, разглядывая лилию, не отрывая от неё взгляда. – Или в вас есть та страсть, которую я видел, когда вы пели… Что из представленного на мой суд маска?
– Вы удивляете меня, виконт, – я была так поражена его словами, что не знала какую уместную к случаю светскую фразу можно использовать. Помучавшись ещё немного с выбором, решила импровизировать. – Почему одно может исключать другое? Вы не думали о том, что в людях зачастую могут уживаться множество противоречивых качеств?
– Вы с честью вышли из неудобного положения, – поднял на меня серьёзный взгляд виконт и протянул цветок мне. – Я настолько восхищен и очарован, – всё это он говорил без улыбки, глядя мне прямо в глаза. – Что даже страшно становится.
– Боитесь, что буду вить из вас верёвки? – попробовала перевести его слова в шутку, понимая, что не готова ещё к подобным откровениям и мне нечем на них ответить.
– Мне придётся вас завоёвывать, Ленора, – не поддался на мою уловку Солерс. – Это будет увлекательно.
– Рада услужить, Солерс, – склонила голову, пряча выражение лица, и убрала лилию обратно в вазу.
То, что виконт меня удивил, поразил своими откровениями, это факт… И как теперь вести себя в его обществе, не могла решить. И как относиться к его словам. Верить? Сложно верить, когда мы знакомы от силы два дня. Оставалось одно, делать вид, что ничего особенного не произошло.
– Вам не идёт покорность, Ленора, – не стал он помогать мне с выпутыванием из сложившейся ситуации, продолжив разговор в том же серьёзном тоне. – Я благодарен родителям, что они обручили нас с вами. И судьбе, и Богам.
– Вы так быстро пришли к этому выводу? – мне не удалось удержать маску благовоспитанной дамы и сил не хватило, не задать этот вопрос.
– Вы верите в любовь с первого взгляда, Ленора? – спросил меня виконт. – Я не верил ранее… Теперь верю. В письмах вы были иная. А вживую…
– Виконт, – смутилась и не нашлась с ответом.
– Я буду с нетерпением ждать нашей с вами свадьбы, – наконец‑то улыбнулся он мне лёгкой улыбкой и сменил тему. – Вы потанцуете со мной?
– Этот танец ваш, Солерс, – ответила ему, радуясь тому, что неудобный момент остался позади.
Мне льстили его слова, так приятно было знать, что я понравилась своему жениху…. И даже больше, чем просто понравилась. Неужели мне будет дано узнать, что такое семейное счастье и любящий муж? Мне хотелось бы в это верить. Браки по расчёту делают несчастными тех, кто в них вступает. И я когда‑то приготовилась с достоинством переносить свою участь не любить, и не быть любимой. Виконт сейчас поразил меня в очередной раз тем, что упомянул любовь. В высшем свете это слово предпочитают не использовать. Любовь – это низшее чувство, в понимании модников и модниц. Современные веяния, свободные нравы среди невысокородных… О чувствах стало не принято говорить.
Дома, лёжа в постели, я думала о сегодняшнем вечере и виконте. Вертела и так, и этак наш с ним разговор… Солерс умён, красив, остроумен, обаятелен. Пожалуй, мне даже не будет противно, когда дело дойдёт до супружеских обязанностей. Чистая кровь, одним словом. Я так и не задала ему вопрос о том, каков его дар… Но то, что он один из лучших мечников королевства, знаю и так. Но ведь наверняка есть ещё что‑то, кроме этого… Мне достался незаурядный мужчина. Но об этом я догадывалась и ранее. Наследие великого рода не могло ни отразиться.
Довертелась до того, что поняла – заснуть сегодня не суждено. Оставался один проверенный способ, взять в библиотеке какой‑нибудь нудный трактат и устроить себе чтение на ночь. Барон ненавидел, когда книги не возвращались на место, приходилось вот так вот курсировать туда‑сюда, чтобы взять том, а потом положить обратно. Проверенное средство подействовало безотказно и после прочтения пяти страниц о составе эликсира бессмертия, который, по мнению древнего философа, вариться должен обязательно на крови девственниц, я заснула.
Утром собиралась в хмуром настроении. Не выспалась и чувствовала себя разбитой и из‑за этого чуть не забыла отнести книгу обратно. Вот потом бы барон, если бы заметил – любил родственник прогуляться вдоль полок, поразмышлять в тишине библиотеки – злился. Для меня стало неожиданностью то, что дверь в помещение была плотно закрыта и не думала открываться. Кто‑то закрылся в библиотеке, да ещё и заклинанием отгородился. Если судить по плетению – дядина работа. Как послушная девочка, я решила не совать нос в дядины дела. Только в досаде прошлась лёгким импульсом по вязи энергетических лучей – родственник не заметит, а я душу отвела. Это моё действие имело неожиданное последствие. Я услышала как Форух – его голос ни с каким другим бы не перепутала – по ту сторону двери тихо сказал:
– Ты точно уверен, что хочешь продать Ленору? Я правильно тебя вчера понял?
И если ранее я не собиралась подслушивать, то тут остановилась как вкопанная и затаила дыхание.
– Да. Она роскошная девочка, согласись, – самодовольный голос барона Талор я тоже никогда бы не спутала. – Я видел, что она тебе давно пришлась по вкусу…
– Почему именно сейчас? – спокойно спросил Форух.
– Мне срочно нужна большая сумма денег, – ответил барон. – Что я могу продать с двойной выгодой для себя? Девчонка самая выгодная на сегодняшний день для меня сделка. Деньги за продажу и само наследство. Я остаюсь в двойном плюсе. Главное условие, она не должна вернуться. Никогда. Что ты будешь с ней делать до её смерти, меня не волнует. Играйся, сколько хочешь… Но труп общественность должна будет увидеть.
– Ты не просто продаёшь её, так? Ещё и заказываешь, – Форух помолчал, потом задумчиво произнёс. – Значит, тебе всё равно, что с ней случится дальше? А взять процент за выдачу замуж не за виконта? Не думал о такой возможности?
– Этот сопляк не отступится. Она слишком пришлась ему по вкусу, как и её наследство, – недовольно ответил мой родственник. – А быть вызванным на дуэль лучшим клинком столицы… Я не самоубийца.
– Тебе надо было раньше убирать её. Тогда всё получилось бы проще и безболезненней, – сказал Форух. – Сейчас не самое подходящее время.
– Раньше для меня не так остро стоял вопрос с её наследством, – разъяснять, почему, дядя не стал. – И обстоятельства были иные… Ты колеблешься? Она же совершенная… Звезда с неба и в твоих руках. Ты всегда хотел сбить с неё спесь. Неужели откажешься? – подзадорил собеседника барон.
– Я похож на идиота? – ответил ему вопросом Форух. – И во сколько ты оцениваешь свою племянницу?
На этом действие странного эффекта завершилось, и я более не слышала ни слова. Стояла заторможенная у дверей и не могла сдвинуться с места. Пальцы