Какое-нибудь размытое название

Россия, модель культурной политики которой вряд ли сегодня можно представить без сильной роли государства, остро нуждается в подготовке квалифицированных кадров, которые могли бы эффективно работать в сфере культуры, сосредоточившись на регуляции социокультурных процессов Многое в содержании деятельности органов управления сферой культуры пришло к нам из советской, в значительной степени структурированной и унифицированной действительности. Сегодня же культура становится дезинтегрируется, она сориентирована на быстрое изменение и растущее многообразие. Поэтому сегодня роль органов культуры заключается в корректировке своей деятельности, в нахождении новых точек отсчета в меняющемся мире культуры. Ломка стереотипов, которые связаны с пониманием культуры как единой системы ценностей и ориентиров, усваиваемой всеми членами общества, порой вызывает растерянность среди управленцев социокультурной сферой. Необходимость следовать косвенным принципам управления, не брать на себя производство всех культурных услуг, а создавать условия для саморазвития культуры и находить заинтересованные стороны, часто оценивается негативно. Непривычными моментами оборачивается координация действий при принятии решений на разных уровнях.

Сложнейшей проблемой развития сферы культуры, на которую требуется обратить внимание в рамках подготовки кадров государственной службы, стал перенос центра тяжести в проведении социокультурной политики на региональный уровень. В регионах разрабатываются собственные концепции и программы сохранения и развития самобытной региональной культуры, модели ее развития на перспективу, налаживаются горизонтальные межрегиональные связи. Центром активного обсуждения и поиска необходимых решений становятся вопросы диагностики социокультурной ситуации в регионе, полномочий и приоритетов деятельности соответствующих структур управления, возможности сохранения культурного наследия и развитие инфраструктуры культуры, вопросы проектирования социокультурных объектов и др. Практика показывает, что децентрализация привела к повышению статуса региональных органов регулирования культурной жизни, что повлекло за собой формирование ими не только тактических, но и долговременных стратегических целей и задач. Таким образом, целая "ветвь" государственной службы на федеральном уровне и в регионах нуждается в овладении в полном объеме знаниями о культуре как весьма специфической сфере, об особенностях регуляции духовно-культурных процессов. В то же время, в отличие от других сфер, подготовка руководящих кадров в названной сфере практически не осуществляется сегодня по специальным программам.

Основным принципом их реализации должен стать комплексный подход к социокультурной сфере, учитывающий многообразие культурных проявлений, а также то, что результаты, которые достигаются разумным регулированием социокультурной сферы, далеко выходят за ее пределы и способствуют развитию многих позитивных общественных процессов, в том числе, развитию экономики, совершенствованию межнациональных отношений, в целом формированию гражданского общества. Более того, развивая культуру, государство создает предпосылки для собственного эффективного функционирования, которое невозможно без общественной интеграции и решения стратегических гуманитарных задач. Поэтому принципиальной особенностью подготовки государственных служащих для сферы культуры должна быть ориентация именно на комплексный подход, на достижение в результате реализации культурной политики общесоциального эффекта.

Для госслужащих, решающих вопросы социокультурной сферы, сегодня важнее, чем когда-либо, становится такая компонента деятельности как внедрение в культурный контекст идей, связанных с поддержкой культурного многообразия, содействием межкультурному пониманию и сотрудничеству, диалога культур. Руководители сферы культуры должны стать самыми активными гарантами культурного многообразия и плюрализма. В свою практическую деятельность они обязаны включать широкий круг творческих работников, работников образования, журналистов, различные общественные организации и т.д., обеспечивая распространение ценностей, взглядов, форм поведения, которые отвечали бы усилиям по созданию устойчивой социокультурной ситуации в стране и в мире. Это требует обширных знаний о культурных различиях людей и культурном многообразии общества, овладения информацией о других культурах, формирования психологических установок уважения к национальному и цивилизационному своеобразию, иному мнению, другим культурным и духовным ценностям. Важно обучение искусству диалога, поиска компромисса в этнокультурных конфликтах.

Сроки обучения госслужащих, как правило, очень сжаты, тем не менее обучение не может сводится к "рецептам" и требует последовательного овладения знаниями, а также формирования в учебном процессе современных принципов взаимоотношения властных структур с культурой. В основу подготовки должно быть положено изучение важнейших социокультурных проблем, в том числе общетеоретических проблем взаимосвязи культуры и общества, концептуальных подходов к культуре, глобальных культурных проблем, особенностей культурной динамики, общей концепции коммуникации. Ситуация в стране должна рассматриваться в широком международном контексте. Немаловажно знание зарубежных моделей культурной политики, функционирования международных культурных и художественных рынков, форм культурного взаимодействия различных стран.

При изучении внутренней социокультурной ситуации необходимо уделить особое внимание ее противоречиям, наличию ресурсов и специальных институтов, необходимых для возрождения российской культуры. Особый "пласт" специальной подготовки - изучение роли федеральных и региональных органов в поддержании социокультурной жизни российского общества, принципов, форм и способов государственного воздействия на развитие социокультурной сферы, проблем укрепления ее правовой и организационно-финансовой базы, а также стратегий социального партнерства. Поскольку управление социально-культурной сферой невозможно рассматривать в отрыве от состояния культуры в широком значении этого слова, немаловажным представляется знание тенденций духовных поисков, овладение специализированными знаниями о художественной культуре как факторе формирования сознания свободного общества.

В прикладной подготовке значительное место должно быть уделено освоению культурных технологий, в частности, рассмотрению культуры как фактора регионального и городского развития, анализу территориальных культурных ресурсов, проблемам индустрии культуры. В центре внимания также вопросы теории и практики социокультурного проектирования, экспертно-аналитической оценки программ и проектов, прогнозирования процессов развития сферы. Такая подготовка предполагает использование аналитических данных по конкретным региональным ситуациям, выработку необходимых схем управления, позволяющих обеспечить финансовую и социальную поддержку деятельности.

Совсем не обязательно, чтобы управленцы были непосредственными разработчиками проектов в сфере культуры, но поскольку в их задачи входит обеспечение того, чтобы нужный проект был реализован, необходимо по меньшей мере понимание проектного языка, тем более что бюджетные деньги также сегодня стали даваться под проекты. "Бюджетная сфера, к которой традиционно относится сфера культуры, ранее практически не востребовала навыков "борьбы за ресурс", поэтому сегодня важно в сжатые сроки сформировать у работников управления сферы культуры, у ее администраторов и менеджеров новые стратегии делового поведения, новые ценности, разрушить страх поиска нетрадиционных ресурсов за пределами своих территорий и своих администраций. Это задача, которую нельзя решить "авральными методами". Она требует продуманной программы шагов, направленной на разрушение информационной замкнутости, на формирование новых профессиональных и коммуникационных объединений, на поиск новых форм взаимодействия между экспертным сообществом и практиками-управленцами сферы культуры в регионах России".

В процессе обучения необходимо формировать новые подходы к решению задач управления социокультурной сферой, связанные с преодолением прежних социально-психологических установок, в том числе, как уже отмечалось, с абсолютизацией отраслевого подхода к сфере культуры, с недооценкой тех форм культуры, которые не относятся к высоким образцам или народному творчеству. Господством в сознании управленцев установок прошлого времени также можно объяснить и рассмотрение социокультурной сферы как всецело бюджетной сферы. "Необходимо больше государственности" - такова реакция некоторых из них на нарушение этого "принципа", привлечение дополнительных ресурсов, особенно коммерческого сектора.

Противоречиво сказывается на развитии сферы культуры ориентация на деятельность традиционных учреждений культуры, намерение сохранить их во что бы то ни стало. В то же время из внимания упускаются стратегии маркетинга, фандрайзинга, в процессе культурного проектирования недооценивается постановка общесоциальных целей, которое могло бы привлечь более широкий круг партнеров. В то время, когда средств на культуру стало выделяться меньше, а ситуация требует большей подвижности, руководителям сферы культуры требуется активный переход от административных стереотипов к проектным технологиям, к изменению самих подходов к управленческой практике.

Современная ситуация в области подготовки кадров усугубляется тем, что на развитие кадрового потенциала выделяется очень немного средств и поэтому многие из руководителей действуют методом проб и ошибок, чтобы перейти от прежней деловой культуры к новой. Стратегические же цели современной государственной политики требуют значительного реформирования ее организационно-экономического механизма, в том числе эффективного расходования средств и использования государственного имущества, внедрение программно-целевых, контрактных и инвестиционных методов финансирования учреждений культуры, современных методов контроля. В сочетании с необходимостью создания сложной инфраструктуры культуры, расширением самостоятельности учреждений, необходимостью активно контактировать с другими секторами, - коммерческим и некоммерческим сектором для выстраивания схем их участия в поддержке и развитии сферы культуры такого рода "параметры" значительно усложняют не только практику руководителя, но и процесс подготовки кадров для сегодняшних условий.

Руководящим кадрам в сфере культуры необходимо современное образование, дающее высокую компетентность, предполагающее не только усвоение культурологических знаний, но и специальную управленческую подготовку, позволяющую держать под контролем ситуацию от разработки концептуальных вопросов культурного развития до механизмов практической реализации программ и проектов, развития организаций и инициатив в сфере культуры.

В сочетании с хорошей информационной поддержкой, налаживанием партнерских связей такое образование становится важнейшим ресурсом, использование которого может инициировать социокультурные изменения, столь необходимых России в преддверии нового тысячелетия.

Российские реформы, пройдя 15-летний, преимущественно экономический и административно- политический отрезок дистанции, вплотную подошли к социокультурной сфере, где обнаружили фактор населения.

Позади осталась непредсказуемость электорально-перестроечных реакций населения. Арсенал инструментов предсказания и манипулирования мнением и голосами весьма внушителен. Впереди реформаторов ожидает подлинная проблема — дефицит знаний о самом населении, а не о его изменчивом мнении. С этой точки зрения — реформы только начинаются, а их основной смысл состоит в формировании управленческих знаний о населении России.

Наивные отраслевые представления об идеальном населении как собственнике здоровья, образования и культурных ценностей подвергнутся ревизии вместе с извечными российскими мечтаниями о самоуправляющемся населении, как были усомнены либерально-экономические упования о кормящем народ среднем классе.

Миссия ученого состоит в том, чтобы идти впереди реформ на расстоянии, достаточном для конструктивного влияния на процессы освоения и изживания элитой исторически пройденных, реализованных и зафиксированных в культуре проектов населения.

Среди образцовых реализаций французский гражданин, с вмененной обязанностью и конституционным правом на доступ к коммуникации с правящим классом; американец, рожденный быть мобильным в территориальном пространстве и в инфраструктуре социальных институтов, но связанный проектом цикла жизни среднего американца, встроенным в управление развитием потребления; британец, живущий среди традиций, за которыми присматривает специально выращиваемая элита; германский бюргер, усвоивший со школы идею нации как способ принудительного собирания земель.

Комплексные экспозиции, собирающие современные образцы таких проектов европейского «музея населения» нельзя создать на обозримом плацдарме города, как это сделал Петр I в форме Санкт-Петербурга или на территории, как это сделала инженерная каста, употребив полиукладную, полиэтническую большевистскую Россию в качестве экспериментального полигона ВПК, а на европейское обозрение выставив реализации европейской мечты о равенстве, братстве, свободе. Сегодня требования к таким экспозициям слишком сложны для реализации. Перенос европейского опыта на образцах заменяется попытками заимствования средств управления процессами становления населения как субъекта целе- и ценностного самоопределения. Можно сказать, что предыдущие усилия реализовать участие масс в улавливании будущего, как одного из базовых принципов европейской цивилизации, теперь сошлись в этой перспективе.

Заметив этот тренд, экономисты сумели сместить инженеров у власти в России, но сошли дистанции, не найдя союзников. Почтенная идея экономического человека, отыскивающего целевую выгоду, адекватна управлению оптимизацией функционирования и не может служить достаточным инструментом целевой мобилизации населения при смене ориентиров развития. Рузвельт, обнаружив это в годы депрессии, пошел против идеологии экономического либерализма и правящего класса. Чисто экономический дизайн населения, без радикальных реформ всей социальной сферы сейчас приемлем для США, стран Центральной Европы и тех, что согласились на внешнее управление.

Перед Россией нового смутного времени стоит проблема дефицита способов такой консолидации элиты, которая включает осмысленную активность населения. Уникальность российского пути состоит в исторической роли фактора населения.

Реформы в сферах деятельности, скрывающихся за именами «социальные» и «бюджетные» наталкиваются на трудности, за которыми уже можно различить принципиальные проблемы. Огромные средства, поступающие в здравоохранение, образование, ЖКХ по каналам национальных проектов обостряют вопросы, изначально поставленные реформаторами: как считать эффективность инвестиций и результативность деятельности. Если в экономически либерализованном хозяйстве эти сферы давно подчинены логике бизнеса и экономической рациональности, то перед нашими реформаторами стоит задача их подчинения какой-либо логике и рациональности.

С методологической точки зрения это не задача, а проблема, пока что не имеющая ни практического, ни теоретического решения в наших условиях перехода от хозяйства индустриального типа к постиндустриальному (посттехнологическому). Перенос западных образцов, начавшийся в 1991 г., был практически остановлен еще до попыток реформирования «социалки», этого потребовали полуразрушенные (на языке экономизма «недоинвестированные») инфраструктуры хозяйства страны: энергетика, транспорт и прочие, проходящие ныне по «ведомству» национальных проектов и в рамках формирования пакета гос.холдингов.

Именно здесь и заложена одна из проблем: нужно ли социкультурную сферу категоризовать как «инфраструктуру», например как инфраструктуру социокультурных услуг и подводить под статус недоинвестированной. Пока что, за неимением принципиального ответа на этот вопрос, инвестиции направляются в то, что может быть понято и истолковано, как материальная инфраструктура, функционирование которой не подчинено логике результативности и эффективности, в то, что, казалось бы, обеспечивает бесперебойное функционирование. Средства направляются в оснащение здравоохранения оборудованием, школ компьютерами, в коммунальном хозяйстве решили провести тотальный ремонт.

Сфера культуры же всегда финансировалась «материально», достаточно указать, что как в бюджетах, так и программах развития до 80 % средств направляются на строительство и ремонт разнообразных и многочисленных «объектов» культуры. Означает ли этот факт, что культура уже не будет включена в мэйнстрим национальных проектов? Неожиданно культура оказалась на острие проблемы рационализации и превратилась в экспериментальный полигон экономизма: решено разобраться с «объектом» инвестиций, — с учреждениями культуры. Схожие тенденции имеют место и

в здравоохранении с образованием: там разворачиваются проекты укрупнения и слияния учреждений, однако пафос экономического реформизма указывает именно на учреждения культуры, — вдруг стало непонятно, что это такое: музеи, библиотеки, дома культуры, памятники на чьем-то балансе. Непонятно в разнообразных смыслах и значениях, прежде всего, каковы функции этих учреждений? При социализме они были отягощены идеологической функцией, теперь же приходится заниматься инвентаризацией естественно складывающихся функционалов и отделять «зерна от плевел»: от казино, фитнес-клубов и сект в домах культуры, от малоосмысленной (на фоне тотальной интернетизации) выдачи книг в библиотеках, от обязательных школьных экскурсий в музеях и галлереях, от финансовых претензий «свободных творцов» на ниве театра, от того же строительства и ремонтов.

На теоретико-деятельностном языке эта необходимая работа называется отделением деятельностных функций от морфологии. Она должна сочетаться в режиме экспериментирования с другими неотложными работами: с выяснением соответствия каждой функции текущей морфологии, пробным функциональным проектированием, перефункционализацией морфологии и др.

По некоторым причинам именно сфера культуры более других благоприятствует таким экспериментам и накоплению уникального опыта. Во-первых, здесь велико разнообразие морфологии (учреждений) со слабо определенными функциями, следовательно, потенциально поддающихся рефункционализации. Учреждения, как формальный субъект освоения инвестиций, уступают в борьбе за них корпоративным группировкам. Во-вторых, сами функционеры склонны к пересамоопределению и поиску новых функций и миссий в условиях реформаторского давления со стороны Минфина и Минэкономразвития. И наоборот: в сферах здравоохранения, образования, а особенно это заметно по коммунальной, — после фактической утраты учреждениями гос.статуса, они отличаются весьма агрессивным навязыванием населению т. н. «услуг», якобы в рыночной логике, но под диктовку «акул» фармакологического и прочих бизнесов. Они чрезвычайно консервативны в силу высокой степени профессионализации и слабой ориентированности населения. Населению кажется, что выбирать особо не из чего, что, впрочем, недалеко от истины, несмотря на т. н. «альтернативную» медицину, на якобы альтернативные формы образования, включая такую модную экзотику, как экстернат, несмотря на попытки муниципалитетов подтолкнуть население к коммунальной самоорганизации в форме ТСЖ и прочих малоперспективных (по наделяемым правам и ресурсам), как и ДЭЗы, образований. Многолетний дефицит опыта самоопределения и коллективной самоорганизации у населения является основным (наряду с дефицитом управленцев) тормозом реформ «социалки»: население не располагает действенным знанием ни о здоровье, ни об образовании, ни о коммунальном хозяйстве.

Дефицит способности самоопределяться и осваивать культуру также огромен, но здесь гораздо больше того, что можно назвать «свободой поиска» при скудости содержания предложений. Мы имеем в виду не конкурентность услуг, — в образовании и медицине она не менее велика, — речь идет о быстрой сменяемости форм массового околокультурного досуга, об их очевидной «пустоте», о феномене «культурной пустыни» на фоне буквально «жажды», огромного спроса на образцы поведения.

Казалось бы, при таких культурных дефицитах «карты в руки» должны быть переданы образованию, однако возникшая в 1990-х гг. рыночная ориентация его на подготовку кадров к рыночному же спросу, болезнь «затоваривания» такими ходовыми профессиями, как юрист, экономист, бухгалтер, употребление молодежью и родителями университетов для отсидки перед «броском в жизнь», стратегический провал в определении перспектив образования, — все это надолго оставляет сферу культуры без образовательной поддержки. Функции образования в (автократном?автаркном) индустриальном хозяйстве не были отрефлектированы и перепроектированы, произошла его «американизация» в рамках более мощной глобализованной геотехнологической и геоэкономической формы организации хозяйства с центрами управления далеко за пределами страны. Инновационные проекты начала 1990-х гг. заглохли. Планируемый ныне гос.холдинг ведущих университетских центров в лучшем случае начнет закрывать указанный стратегический провал в важнейших для хозяйства страны профессиях.

То же самое можно сказать и про дефицит необходимой помощи культуре со стороны здравоохранения и коммунального хозяйства, — она блокирована: проще проглотить таблетку, чем сменить образ жизни, проще вложиться в евроремонт квартиры, чем объединить усилия по рекультивации среды обитания. Мы перестали отличать ценности от товаров, вслед за эпохой отчуждения от производства (по Марксу) нас постигло отчуждение от потребления.

Вследствие сего трудноразличимые за стенами учреждений субъекты сферы культуры, лишенные всяческих опор, будут вынуждены самоопределяться и это вселяет надежды на ее реформируемость. С этой точки зрения, именно сфера культуры со временем может подтолкнуть к пересамоопределению других субъектов «социалки», прежде всего профессионалов, потерявших ориентиры развития в условиях геокультурного слома. В пользу таковых надежд свидетельствуют отнюдь не одинокие попытки формирования региональных и муниципальных программ развития культуры, где за терминами «человеческий и социальный капитал» скрываются пока еще туманные смыслы, противостоящие ценностям индустриального общества. За ними скрыто стремление восстановить утерянный потенциал влияния на общественные изменения, равномощный потенциалам идеологии и религии, стремление вырваться из тисков американизированного технологического и потребительского детерминизма, стремление участвовать в формировании новых ориентиров и приоритетов для новых общественных слоев. Отделенная от функционала гос. идеологизации, оплакавшая свою неприкрепленность к государству и открестившаяся от соблазнов товарной технологизации общества, сфера культуры являет ростки нового понимания своей миссии и новые способы организации «потребления культуры».

Сфера культуры может быть понята и признана сегодня как перспективный полигон обкатки новых принципов, проектов и программ общественных изменений, благо ближняя по времени цена ошибок здесь меньше, сравнительно с другими социализированными отраслями хозяйства и сферами деятельности, в силу указанной выше слабой прикрепленности функций учреждений культуры к их морфологии.