Говоря о начальном этапе становления Булгарского государства необходимо иметь в виду два важных обстоятельства: булгары, пришедшие в Среднее Поволжье, спасаясь от вторжения хазар, имели длительные традиции государственности; этнокультурная и этнополитическая обстановка во второй половине I тыс. н.э. в Среднем Поволжье была довольно сложной и не совсем ясной. Эти обстоятельства, как можно предполагать, сыграли важную роль в возвышении булгар и в формировании нового государства на берегах Волги.
Как известно, держава Кубрата, известная византийским источникам как «Великая Болгария», возникает на основе более ранних потестарно-политических структур, созданных различными кланами кочевых народов. Хотя «Великая Болгария» существовала исторически недолго, однако в этот период у правящей элиты сформировалось особое этнополитическое самосознание, так как после распада политического объединения и переселения в иные регионы проживания различные группы болгар и на новой родине сохраняли свой этноним и характерные элементы духовной культуры, в том числе, видимо, династийную историю («Именник болгарских ханов»). Факт дисперсного расселения болгар достаточно хорошо зафиксирован письменными источниками, а также сходством археологических материалов, обнаруженных в Нижнем Подунавье, Паннонии, Среднем Поволжье, Подонье и Северном Кавказе.
Булгарские племена, возможно, возглавлявшиеся котрагами, обитавшими по правобережью Среднего Дона, переселившись в Поволжье в конце VII в., оказались в окружении близкого по языку тюркского населения, которое пришло сюда несколько ранее. Археологическими свидетельствами переселения булгар в Волго-Камье являются Бураковское погребение, погребения Шиловского, Брусянского и Новинковского могильников, имеющие аналогии в памятниках Северного Причерноморья (Малая Перещепина) и Болгарии (Мадара). Особенно выразительно Бураковское погребение, которое имеет все черты сходства с «Перещепинским кладом» (возможно, погребением Кубрата или кого-то из его ближайших наследников): в обоих случаях это одиночное захоронение, совершенное, очевидно, по обряду кремации покойного, в могилу которого был положен богатый погребальный инвентарь — оружие (мечи и кинжалы), конское снаряжение (стремена, уздечка с драгоценными накладками), парадный пояс с золотой гарнитурой и другие украшения. Все это заставляет думать, что мы имеем дело с однопорядковым в социальном плане явлением и, следовательно, вожди булгар, пришедших на Волгу, имели достаточно высокий социальный статус, возможно, даже являлись потомками Кубрата. Однако в Среднем Поволжье им не сразу удалось занять главенствующее положение.
Первоначально булгары заняли территорию вдоль Волги от Самарской Луки до устья Камы, вытеснив или подчинив себе какие-то балто-славянские родовые группы (имень-ковская культура). Несколько восточнее в степном Заволжье и Южном Урале исследователи локализуют легендарную прародину венгров — «Magna Hungaria». Эта общность, очевидно, не представляла собой этнополитического единства, а была конгломератом племенных объединений.
Есть основания полагать, что территория Среднего Поволжья была освоена огурскими племенами еще ранее. По данным сочинений арабо-персидских авторов, кроме булгар, среди них отмечаются группы берсула (барсил), эсегел, а также более мелких родовых групп — сувар (савир), баранджар. Таким образом, население будущей Волжской Булгарии кроме булгар включало алано-хазарский (баранджары), тюрко-огурский (савиры/сувары), центральноазиатский (эсегели/чигили) компоненты.
Названия этноплеменных объединений зафиксировала арабо-персидская традиция уже в начале X в. Эта информация сохранялась практически в неизменном виде вплоть до конца X в., когда была вытеснена другой, более актуальной и достоверной. Самым ранним свидетельством о составе населения Среднего Поволжья следует, очевидно, считать сообщение Ибн-Русте: «Они (булгары) — трех разрядов. Один разряд из них
б.р.сула (берсула), другой разряд — ас.к.л. (эсегел), и третий — булгары; средства существования каждого из них в одном месте». В несколько дополненном и уточненном виде это известие сохранилось в анонимном персидском источнике второй половины X в. «Худуд ал-Алам»: «Их (булгар, хотя в тексте ошибочно речь идет о буртасах) три группы: бахдула, ишкиль и булгар; все находятся в войне друг с другом; когда же появляется враг, они становятся друг другу друзьями». Из этого отрывка можно сделать вывод, что все население Среднего Поволжья входило в состав трех крупных этноплеменных объединений, из которых только одно было действительно булгарским, а все другие имели иное происхождение. В этой связи представляется весьма неверным называть все эти объединения «булгарскими», как это часто встречается в исторической литературе. Не имея дополнительных данных пока трудно судить об их характере, но, скорее всего, они представляли собой надплеменные образования типа древнерусских «племенных княжений».
Возникает вопрос, ситуация какого периода описывается в этом отрывке? Этнополитическая ситуация в Среднем Поволжье в 922 г. достаточно подробно описана Ибн-Фадланом, у которого приводятся абсолютно другие реалии, в частности, объединение эсегел подчиняется правителю булгар Алмышу. Следовательно, ситуация с тремя независимыми этноплеменными объединениями, только одно из которых является собственно булгарами, должна относиться к более раннему времени, очевидно, не позднее начала X в. Очевидно, что и для компиляции Ибн-Русте этот пассаж был уже архаичным, поскольку соседствует с современными данными о двух городах — Болгаре и Суваре, где живут мусульмане. Это известие стало определяющим для последующих мусульманских историко-географических сочинений (ал-Балхи, ал-Истахри, ал-Марвази, «Худуд ал-Алам», Исхак ибн ал-Хусейна и др.). Иными словами, на начальном этапе формирования Булгарского государства, собственно булгары, переселившиеся в Среднее Поволжье, столкнулись с группами огуро-тюркских племенных групп, с которыми начали борьбу за гегемонию. В результате различных военно-политических коллизий во второй половине IX в. здесь складывается три сильных этнополитических объединения — булгары, эсегел и берсула. Именно между ними разгорелась борьба за гегемонию.
Кроме мусульманской традиции, сохранились и другие сведения о населении Среднего Поволжья. Русские летописи фиксируют ряд названий булгар, некоторые из которых можно интерпретировать как племенные обозначения более раннего времени. В описании похода 1183 г. в Ипатьевской летописи читается, что русские войска «поидоша на конех в землю Болгарьску к Великому городу серьбреных болгар». Еще ранее «сребреныя Болгары» упомянуты в «Памяти и похвале князю русскому Владимиру» Иакова Мниха среди народов, с которыми воевал Владимир Святославич.
Вопрос о том, что из себя представляло объединение серебряных булгар, достаточно сложен. Возможно, оно было ядром формировавшегося в Х в. Булгарского государства с центром в городе Биляр, как полагал еще А. Х. Халиков. Однако для XII в. говорить о племенном делении булгар вряд ли возможно, учитывая уровень их социального развития. Вполне вероятно, что в данном случае под Серебряной Булгарией надо понимать какую-то центральную историческую область или даже эмират в составе Булгарии.
Под этим же годом в ряде летописей фиксируется сообщение, несомненно, восходящее к владимирскому своду 1189 г., но наиболее полно сохранившееся в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях. По этим сведениям, булгарское войско, собранное из разных областей страны для отпора русскому вторжению, состояло из ополчения «из города Собекуля и из Челмата», которое «совокупишася со иными Болгары зове-мими Темтюзи», а также пришедшей им на помощь коннице из «Торцьского города». Некоторые историки склонны видеть в них локальные племена булгар, хотя летописец в рассказе об этом событии везде четко акцентирует внимание на то, что все эти названия относятся именно к городам («окольнии же городе Болгарьским», «болгаре же из города...»). Скорее всего, здесь речь идет о городских или территориальных феодальных ополчениях, выступивших на помощь своему суверену. Недаром летописец подчеркивает, что все они «болгаре», только из разных областей или владений (бекств), хотя при этом нельзя исключать, что названия эти восходят еще к ранним родоплеменным названиям. В целом же все эти сообщения только подтверждают мысль, что для русских все население Булгарии было единым этнополитическим организмом, что особенно четко фиксируется для конца XII - начала XIII в.
Кроме этих этнонимов, некоторые историки пытаются сконструировать некую общность под названием «нукратских булгар», якобы восходящую к берсула и идентичную «серебряным болгарам» («нократ» — по-персидски «серебро»). Данная гипотеза, возникшая под воздействием «яфетической» теории Н. Я. Марра («Бер»=берсула, «сер»=«серебро»), уязвима для критики. Данное название никак не может быть связано ни с серебром, ни с булгарами ни с точки зрения филологии (происхождение татарского названия гидронима Вятка (Нукрат суы) восходит к названию Новгорода (Нукрат), которому принадлежали Вятские земли), ни с точки зрения истории, поскольку не фиксируется ни в одном средневековом источнике. Попытки же конструирования неких «нукратских/серебряных булгар», якобы живших по Вятке и Каме, несостоятельны, поскольку в русских источниках «серебряные булгары» отмечаются только под этим названием и в районе Биляра («Великого города» русских летописей).
Анализ названий племенных групп Среднего Поволжья, сохранившихся в арабоперсидской историко-географической традиции, позволяет говорить о том, что все эти группы были не этнополитическими объединениями, а отдельными родами, отколовшимися от основной массы своего племени. Очевидно, в Среднем Поволжье мы имеем дело с довольно уникальной ситуацией. Основу населения формирующегося государства составляло не отдельное племя в традиционном смысле этого понятия, т.е. объединение, члены которого связаны общностью происхождения, внутренними кровнородственными связями и устойчивым этнонимом — одним из главных индикаторов этноплеменной самоидентификации, а довольно дисперсные коллективы, отброшенные в результате военно-политических событий на периферию цивилизации и за пределы степи. Здесь они вступили уже в новые взаимодействия и образовали новые объединения, включившие в свой состав группы весьма разнородного происхождения. Все это позволяет сделать вывод, что те группы населения, которые фиксируются позднее письменными источниками, были объединениями не кровных родственников, а территориально-политическими общностями. Только весьма условно их можно называть «племенами» или «союзами племен». Для обозначения их можно было бы использовать тюркский термин «эль», обозначавший государство, во главе которого стоит правящее племя или клан. Именно такими этнополитическими образованиями были общности, зафиксированные арабо-персидской традицией в X в.
Постепенно, к началу X в. булгары сумели одержать верх и подчинить или связать союзническими отношениями все население Среднего Поволжья. К сожалению, детали этого процесса скрыты от нас в глуби веков, но этапность его очерчивается достаточно отчетливо. Приход группы булгар из Подонья во главе с кланом, верхушка, которого, имела, очевидно, родственные связи с правящим родом хана Кубрата Дуло, и, видимо, называла себя «серебряными булгарами», дабы отличить от других групп болгар (или протоболгар) в Подонье, Северо-Западном Предкавказье и на Дунае, вызвал цепную реакцию социальных изменений. В силу своей знатности и родовитости, этот клан булгар сначала объединил ряд огуро-тюркских групп, а затем начал борьбу с двумя другими крупными объединениями племен — берсула и эсегел — за власть и гегемонию. Не исключено, что в этой борьбе булгарам оказали поддержку хазары, которым, очевидно, легче было опереться на родственных булгар, чтобы подчинить своей власти Среднее Поволжье. Как бы то ни было, но в начале X в., когда арабо-персидские письменные источники начинают фиксировать обстановку в Поволжье, булгары уже являются главенствующим родом и центром объединения местных племен. Нам не известно имя правителя, при котором произошло это объединение, но уже при отце Алмыша Шилки (Силки) это было свершившимся фактом.
О характере этого этнополитического объединения можно только догадываться, но явно, что структурно и типологически оно было близко к тюркским государствам Восточной Европы. Иными словами, булгары, как родовая группа или клан стали господствующим племенем и сформировали военно-служилую элиту общества. Представители других этноплеменных групп с момента вхождения в булгарский эль становились зависимым населением. Даже прежняя племенная аристократия стояла рангом ниже булгарской знати и включиться в элиту могла, очевидно, только породнившись с булгарами. Видимо, именно с этого момента принадлежность к клану булгар стала означать более высокий социальный статус.
ВОЛЖСКАЯ БУЛГАРИЯ. ЧАСТЬ 2. БУЛГАРЫИ РУСЫНА ВЕЛИКОМ ВОЛЖСКОМ ПУТИ
К началу X в. это государство переживает период бурного роста и укрепления своей экономической и военно-политической мощи. Способствовало этому несколько внешних факторов. Одним из них стало возникновение и функционирование Великого Волжского пути.
Среднее Поволжье долгие века располагалось в стороне от бурно развивавшихся цивилизаций Азии и Европы. Тягучая размеренная жизнь его населения, жившего в «четвертом мире», лишь спорадически прерывалась переселениями новых племен и разнообразилась торговыми контактами с более развитыми южными народами, доносившими до них отголоски иных культур. Однако в конце IX в. традиционная история Поволжья, как периферии цивилизации, была сломана и создалась совершенно новая политическая и культурно-историческая ситуация. Возникло государство, образовалась целая сеть городских поселений, стали регулярными торговые связи со странами Европы и Азии, ислам стал государственной религией. Иными словами, Среднее Поволжье стало неотъемлемой частью культурной ойкумены.
Толчком и катализатором этих социальных изменений в булгарском обществе стали военные и торговые походы викингов. Нельзя не заметить, что именно этот период истории у многих народов наполнен бурными процессами сложения средневекового общества: возникают и расцветают города, появляется письменность, утверждаются мировые религии и устанавливаются обширные торговые связи. Никогда еще мир не был связан так крепко торговыми путями как в IX-X вв., когда в регулярный товарообмен были втянуты практически все народы от Англии на западе до Китая на востоке и от Прикамья на севере до Индии на юге. Достаточно вспомнить о многочисленных кладах этого времени, включающих сотни и тысячи монет, как пунктиром очерчивающих торговые пути. Особенно тесно были связаны между собой страны Северной и Восточной Европы, которые, сохраняя присущие им традиции, впитывали новые элементы культуры. Именно тогда сходные вещи, украшения, орнаментальные мотивы и композиции, особенно оформляющие военный быт и определяющие социальный престиж владельца, распространяются от берегов «Туманного Альбиона» до Булгарии. Не всегда все новшества этого периода можно связать прямо с присутствием скандинавов-викингов, но роль их в распространении новых элементов культуры и в налаживании регулярного обмена между разными частями Европы, особенно на начальных этапах, очень велика.
Проблема контактов и взаимовлияния булгар и скандинавов в эпоху раннего средневековья привлекает внимание исследователей уже с первых публикации сведений арабо-персидских источников, в которые содержали упоминания о «русах» в Поволжье. Долгое время вопрос о характере этих отношений решался в рамках «норманнской» теории. Отрывочность исторических и археологических материалов, отсутствие комплексного подхода к его осмыслению приводили историков к прямо противоположным взглядам на эту проблему. Ряд зарубежных авторов (А. М. Тальгрен, Т. Арне и др.) считали, что скандинавы активно влияли на народы Среднего Поволжья, тогда как в советской историографии их роль совершенно отрицалась.
Для Волжской Булгарии, как и для других регионов Северной и Восточной Европы «эпоха викингов» была временем возникновения государства, сложения нового этноса и бурного развития городов. Именно на фоне трансформации племенных отношений и созидания нового социального организма происходили булгаро-скандинавские контакты. Долгое время влияние Балтийско-Волжской магистрали на историю рассматривались исключительно в торгово-хозяйственном плане или как поле этнокультурных
контактов. Только сравнительно недавно, благодаря трудам А. Н. Кирпичникова, Г. С. Лебедева, В. А. Булкина, В. Я. Петрухина и других, было обращено внимание на колоссальное значение, которое она имела для становления государств и формирование новых этнополитических общностей.
Очевидно, что развитие и резкое увеличение товарооборота по волго-балтийскому пути было вызвано пересечением его с другой важнейшей торговой магистралью древности и средневековья — Великим Шелковым путем. Причем северное ответвление этого пути проходило по степям Южного Урала и выходило в Среднее Поволжье. Основными товарами, которые перемещались по нему, были шелк, благовония, пряности, пушнина, серебро, пленники и многое другое. Выгода от торговых операций обеспечивалась тем, что стоимость товаров на разным концах этой магистрали достигала 300%. При таких расчетах никакие издержки и опасности не могли остановить движение товаров по караванным и речным путям. Огромный объем торговых операций демонстрируют цепочки кладов монет по всему протяжению Волжского пути, а огромное количество кладов серебряных монет найденных в Скандинавии явно указывает на колоссальный поток серебра в одну сторону и других товаров, прежде всего мехов и рабов в обратном направлении.
Вместе с тем, значение протяженных торговых путей не ограничивалось экономической сферой. Сложившаяся крупная магистраль являла собой отнюдь не просто дорогу, по которой проходили караваны купцов. Вдоль нее вырастали поселения, обслуживавшие путешественников; пункты, контролировавшие опасные участки пути; места для торговли с местным населением (ярмарки) и т. п. Путь обрастал сложной инфраструктурой: системой связанных с ним комплексов, число и функциональное разнообразие которых постепенно росло. Одновременно происходило и расширение территории, в той или иной степени втянутой в функционирование торгового пути, откуда поставлялось продовольствие, а при возможности и товары, реализуемые в торговле. Путь концентрировал и стягивал окружающие территории, вовлекал округу в сферу своей деятельности, т.е. играл консолидирующую роль и представлял собой более или менее широкую зону.
В этой зоне протекание большинства экономических и социальных процессов определялось требованиями дальней торговли и ею стимулировалось. Участие в ней и тем более возможность установить контроль над отдельными участками пути привлекали верхушку местного общества возможностями быстрого обогащения. С одной стороны, это вело к ускорению имущественной и социальной дифференциации как общества в целом, так и нобилитета, приводя к иерархизации знати. С другой — вызывало перемещение знати к ключевым пунктам пути и ее сосредоточение в уже возникших или вновь основываемых поселениях, которые тем самым приобретали положение не только торговых и ремесленных, но и административных центров. В зонах торговых путей
создавались предпосылки для более интенсивного социально-политического развития, нежели в сопредельных, подчас населенных тем же этносом землях, не имевших связей с торговой магистралью.
Важным свидетельством формирования и территориального распространения зоны Балтийско-Волжского пути являются клады арабских серебряных монет IX в. Они концентрируются вдоль рек, образовывавших Балтийско-Волжский путь, на участке от Ярославля до Финского залива, т.е. от земли мери до земли чуди, а также в важнейших центрах пути (в Ладоге, Тимереве) или поблизости от них. Тем самым они обрисовывают тот же самый регион, что и письменные источники. Ниже Ярославля по Волге клады отсутствуют полностью, а их цепочка на юг по Волго-Окскому междуречью и их концентрация в Верхнем Подонье отмечают основное направление движения восточного серебра — по Дону. Единственное исключение составляет клад из 150 дирхемов, найденный у с. Старое Альметьево (так называемый клад «Элмед») близ Билярска (Татарстан), в котором присутствуют две монеты с граффити. Одно из них идентично скандинавской благопожелательной руне я («солнце»). Иными словами, этот клад прежде, чем попасть в землю, побывал в руках скандинава и был закопан, вероятно, с особой сакральной целью. Клады этого же времени открыты и в Верхнем Прикамье (Лелеки, Ягошур и Лесогур).
Кроме монетных кладов и рунических знаков, на присутствие в Среднем Поволжье дружин скандинавских викингов указывают и другие археологические материалы. С одной стороны, используя характерный облик скандинавских древностей можно определить некоторые механизмы этнической консолидации и ассимиляции в этом регионе в К-К вв., а с другой, выявление археологических находок, связанных с торгово-дружинным слоем русов, дает возможность оценить реальный вклад викингов в процесс сложения средневекового Булгарскою государства, его институтов и культуры.
Благодаря археологическим раскопкам А. И. Стоянова, П. А. Пономарева и Н. П. Лихачева в 1870, 1882 и 1893 гг., им удалось выявить и исследовать курганный могильник близ с. Балымеры с остатками кремации умерших, сопровождаемых набором вещей североевропейского и местного облика. Всего археологи в разные годы вскрыли 15 курганов, в том числе один с богатым набором оружия и украшений. Материалы данного могильника неоднократно анализировались и описывались (Н. П. Лихачев, А. А. Шгукенберг, Б. Пошта, А. А. Спицын). Исследователями сделан вывод о несомненном скандинавском влиянии на характерные элементы погребального обряда этого могильника, а также об их принципиальной близости обряду похорон руса, описанного в «Записке» Ибн-Фадлана. Было указано также на ряд могильников Восточной Европы (Гнездово, Михайлово, Тимерово и др.), аналогичных по всему комплексу погребальных обрядов и инвентаря Балымерским курганам. Археологические и исторические аналогии и сопоставления позволили сделать вывод, что этот могильник, как и ряд других, оставлен русами — смешанным славяно-финно-скандинавским слоем воинов и торговцев, среди которого ведущую роль играли викинги-шведы.
Новые виды вооружения, не известные у булгар в УШ-К вв., демонстрируют распространение общеевропейских средств ведения вооруженной борьбы, характерных для феодальных обществ. Среди этого набора выделяются каролингские мечи, как редкое и дорогое оружие, использовавшееся, в основном, знатью и воинами-профессионалами. Кроме того, выделяется ряд находок, связанных со скандинавским костюмом (равноплечные фибулы, кольцевидные фибулы с длинными иглами и др.). Некоторые из этих предметов, как часть сакрализованного комплекса личных вещей и оберегов женского костюма, не могли служить предметом торговли и, несомненно, связаны с присутствием в Среднем Поволжье женщин скандинавского происхождения.
Картографирование этих находок, прежде всего предметов передового вооружения и социально престижных деталей костюма и снаряжения дружинников демонстрирует, что все они концентрируются близ раннегородских центров Булгарии: Болгар, Биляр, Балымер, городищ у сел Старая Майна, Старые Нохраты и других. Иными словами, Балымерские курганы и комплекс других находок позволяет маркировать не столько этнокультурные контакты, сколько социальную поляризацию общества и становление новой дружинной культуры, ориентирующейся на более престижные предметы быта, прежде всего, военное снаряжение.
Включение в крупномасштабную международную торговлю служило мощным источником обогащения знати и создавало условия для ее дальнейшего отделения от племени. Потребность в местных товарах для их реализации в торговле усиливала роль даней: изъятие прибавочного продукта требовалось теперь в количестве много большем, чем было необходимо для внутреннего потребления. Увеличение объема собираемых даней влекло за собой усложнение потестарных структур в регионе и соответственно ускорение социальных процессов.
Таким образом, в социально-политической жизни Среднего Поволжья, как и севера Восточной Европы, в IX в. с отчетливостью вырисовывается главенствующая и организующая роль Балтийско-Волжского пути, открытие и функционирование которого являлось результатом деятельности скандинавских купцов и воинов. В зоне пути возникают первые предгородские поселения, усиливаются процессы социальной дифференциации в среде местных разноэтничных племен, укрепляются старые и возникают новые потестарные институты. Наконец, благодаря ей консолидируются обширные территории, на которых в середине IX в. возникают первые раннегосударственные образования, во главе одного из которых, с центром в Ладоге, становится скандинав Хрёрек (Рюрик), видимо, предводитель одного из отрядов викингов.
Тогда же в Среднем Поволжье складывается держава, во главе которой становится эльтебер клана булгар Шилки, а позднее его сын Алмыш.
Население Среднего Поволжья: кочевники и земледельцы. Совсем недавно считалось, что тюркоязычные кочевники Восточной Европы - это, прежде всего скотоводы, совершающие постоянные меридиональные перекочевки. По мнению целого ряда отечественных исследователей, таковыми были аланы, болгары, хазары. Между тем, как изучение модели функционирования кочевого и полукочевого общества, так и анализ данных письменных источников и археологических данных, заставляет полагать, что хазарская экономика базировалась не только и не столько на кочевом скотоводстве. Скрупулезный анализ всех данных относительно хазарской экономики провел Т. С. Нунан, который убедительно доказал, что основой экономики Хазарского каганата было развитое земледелие, включающее даже на периферии государства такие трудоемкие и специфические виды, как виноградарство, разнообразное ремесло, комплексное скотоводческое хозяйство и торговля, включая внутреннюю и международную. Весьма выразительны сведения письменных источников, которые рисуют картину живописной земледельческой округи, простиравшейся между основными городами хазар в Прикаспии и Нижнем Поволжье. Об этом ясно и неоднократно писали арабские авторы, начиная с Ибн-Хорддбеха и ал-Балхи, а также и сами хазары. Так, каган Иосиф в письме иудейскому единоверцу в Испанию писал, что летом большинство жителей Итиля проживает в своих загородных домах, занимаясь выращиванием урожая, а сами свои земли описывал, как «плодородные и богатые», состоящие из полей, виноградников, садов и парков.
Но не стоит думать, что земледелие процветало только в Предкавказье и Нижнем Поволжье. Существуют веские доказательства процветающего земледелия в Подонье, где на целом ряде археологических памятников (Саркел, Правобережное Цимлянское и Маяцкое городища и др.) были обнаружены пахотные орудия, серпы и мотыги. На ряде памятников обнаружены остатки зерновых ям с семенами пшеницы, мякины и проса.
О развитом и высокопродуктивном скотоводстве стойлового, а не кочевого типа свидетельствую остатки костей на многих памятниках салтово-маяцкой культуры в Подонье. Это, прежде всего, кости крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и свиней, которые в процентном отношении ко всем находкам костей достигаю 10 %. Развитое ремесленное производство доказывают весьма унифицированные находки украшений, деталей костюма и поясная гарнитура, характерные для всего ареала этой государственной культуры Хазарского каганата. Не менее выразительна и отличительна также продукция других ремесел, особенно круговых гончарных сосудов и широкий ассортимент железных изделий, включая оружия, всадническое снаряжение и сельскохозяйственные орудия. Все эти данные, которые хорошо известны благодаря широким археологическим исследованиям различных регионов Хазарского каганата, не оставляют никаких сомнений, что основу его экономики составляло не кочевое скотоводство, а комплексное хозяйство с упором на развитое земледелие и ремесленное производство.
Судя по этим данным, огуро-болгарское население, оставшееся под властью хазар, также процветало. «Черная Болгария», включавшая земли Приазовья и Подонья, была одним из самых экономически развитых регионов Хазарии. Многочисленные археологические памятники, часть из которых хорошо изучена, не оставляет сомнений, что основу его составляло земледельческое население, имевшее навыки ремесленного производства и участия в мировой торговле.
ВОЛЖСКАЯ БУЛГАРИЯ. ЧАСТЬ 3 АЛМЫШ И ЕГО ДЕРЖАВА
Однако процветанию Хазарского каганата внезапно пришел конец. Принятие иудаизма и последовавшие за этим междоусобные войны и мятежи, привели к дестабилизации обстановки на обширных территориях юга Восточной Европы. Самым страшным ударом, который фактически разрушил единство Хазарии стало наступление печенегов. Все это привело к постепенному запустению степных районов Подонья и Предкавказья. Очевидно, что часть этого оседлого населения погибла в огне набегов, часть вынуждена была в условиях политической нестабильности перейти к кочевому образу жизни, фактически сливаясь с печенегами, а затем и кыпчаками. Однако часть переселилась в более северные регионы - главным образом в Волжскую Булгарию. Если верны сведения археологов, изучавших салтово-маяцкие памятники, то следует предположить, что уже с конца IX в. на Среднюю Волгу устремляется потом беженцев, имевших навыки оседлого земледелия и ремесленного производства. Придя на новую родину, они продолжали развивать свои прежние традиции жизни, быта и производства. Не удивительно, что среди находок в булгарских могильниках (Большетарханский УІІІ-ІХ вв. и Танкеевский ІХ-Х вв.) от трети до половины посуды составляют круговые горшки, выполненные в салтовских традициях. На ряде памятников УІІІ-Х вв. (Новинковский, Большетарханский, Танкеевкий могильники) обнаружены земледельческие орудия — наральники, серпы, косы, мотыжки и др., которые свидетельствуют о занятиях населения. Эти материалы заставляют считать, что предшествующее, жившее довольно дисперсно земледельческое население, оставившее памятники именьковской культуры, было довольно быстро растворено среди оседлых земледельческих переселенцев с юга, принесших новые более прогрессивные традиции земледелия и ремесленного производства, в частности, гончарного, вытеснившего примитивные горшки именьковской культуры.
Скорее всего, именно это население стало в конце ІХ - начале X в. основой оседлого населения формирующихся протогородов, возникающих в этот период в зоне Великого Волжского пути. Археологически эти памятники чрезвычайно сложно выявить, поэтому ранние слои не выявлены не на всех памятниках. Однако в Болгаре близ Иерусалимского оврага обнаружены остатки раннего поселения, датируемого монетами начала Х в. Ранние слои, хотя и не такие выразительные обнаружены также при раскопках Билярского городища и ряда сельских поселений в Нижнем Прикамье.
Не удивительно, что фиксируемые письменными источниками сведения об оседлом населении, указывают на их южное происхождение, так Ибн-Фадлан отметил, что встретил в Булгарии группу «домочадцев» — баранджар, живших оседло и имеющих деревянную мечеть. Их наименование явное указание на место их родины - первую столицу Хазар город Беленджер (Баранджар). На занятия населения указывают и письменные источники, так Ибн-Фадлан писал: «Пища их - просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень / у них/ в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял берет это для самого себя».
Таким образом, можно сказать, что экономическим фоном становления Булгарского государства стало не только функционирование Великого Волжского пути и караванного пути в Хорезм, приведшего к резкому обогащению булгарской клановой аристократии, но и массовый приток родственного тюркского населения из районов Подонья, Приазовья и Северного Кавказа. В условиях этого хозяйственного подъема происходило становление Булгарского государства, формировалась его правящая структура и слой военно-служилой знати.
Алмыш и его держава.
Ведущей силой в процессах социальной трансформации потестарного общества следует признать военно-служилое сословие, формирующиеся из дружин племенных вождей. Уже на поздних стадиях развития родового общества дружину отличает ее постоянный характер и относительная независимость от потестарно-политических структур. В процессе становления феодального общества, именно она маркирует появление новых социальных структур, являясь их военно-политической основой и. обуславливая тем самым военно-служилый характер новой власти.
Для истории Булгарии этот вопрос практически не разработан, хотя многие исследователи на основе анализа письменных источников, пришли к выводу, что к концу ІХ в. у булгар была развитая дружинная организация, и стало складываться государство. Однако выяснить конкретные ступени и формы перехода от племенной дружины к средневекомому военно-служилому сословию историкам не удалось. Это удалось сделать, только проанализировав вооружение и его распределению у булгарского населения Среднего Поволжья. Как показывает анализ булгарских погребений УІІІ-Х вв., в них явно выделяются группы по различному набору сопровождавшего умершего оружия. Учитывая, что все могильники оставлены племенами, ставшими основой будущего Булгарского государства и находившимися примерно на одной стадии социально экономического развития, их можно использовать для обобщенной характеристики истории булгарской дружины в целом
Всего в раннебулгарских могильниках УІІІ-Х вв. вскрыто до 1600 погребений, среди которых более чем в 100 найдены предметы вооружения. Анализ набора оружия ранних булгар показывает, что большинство из воинов было всадниками и почти все они имели метательное вооружение. Более определенно группы погребенных разделяются по набору оружия ближнего боя. Первая группа имела комплекс вооружения, который состоял из сабель или копий, метательного оружия и конского снаряжения (в Большетарханском и Танкеевском могильниках процент таких погребений составляет от 6 до 10%). Вторая группа — с боевыми топорами или иногда с кистенями и с метательным оружием, а также с конским снаряжением. Третья, самая многочисленная, группа, составлявшая в разных могильниках от 50 до 90%, имела на вооружении метательное оружие, а также иногда конское снаряжение.
Вполне возможно, что на такое распределение оружия оказало искажающее влияние наличие большого числа ограбленных погребений, хотя есть основания считать более важными факторами религиозные и социальные причины. Вообще, для памятников
салтовского типа (как и для ранних булгар) характерен небольшой набор погребального оружия, поэтому очевидна связь каждого предмета вооружения с социальным рангом умершего. Сакрализация определенного вида оружия в качестве показателя статуса воина в дружинной организации, показывает, с одной стороны, древность расслоения войска (так как оно успело закрепиться в погребальном культе), а с другой — далеко зашедший процесс выделения профессиональных воинов в особый воинский контингент. Разумеется, для разных племен УШ-Х вв. он был неравномерен, но, несмотря на некоторые различия, в целом определенно указывает на существование у раннебулгарских племен конных дружин, отличавшихся от остальной части войска вооружением, и, видимо, способом комплектования.
Новый этап в развити<