Для Р. Карцева
Не думал никогда, что у нас такие странные люди есть... Отказаться от жизни, чтоб кидать ядро дальше другого дурака или выше поднимать ногу на сцене?!. Что-то я не пойму. Чего они из кожи лезут?.. Этот на себе микробов выращивает. Это ж надо гадость такую. Пожилой человек... Тот вообще залез в вулкан. Извергался оттуда с компанией таких же дружков?!. Ну?.. Ей-богу. Как дети... Нет?..
Вроде приличная зарплата. Семья. Так сиди. Не скачи. Не дергайся... Конечно, кроме себя он никому вреда не принесет. Но пример дурной показывает... А тот дурачок на лодочке четыре месяца плавал один. Ну так ладно, он англичанин. С них не спросишь. С них, чтоб спросить, надо пролив Ламанческий переплывать... Но чтоб у нас такие дураки были, не ожидал... Еще хорошо, общественность не поддерживает. А то на лодке каждый бы... От жены. От детей...
На льдине сто дураков сидят, лед щупают, медведей пугают. Им еще туда зарплату сбрасывают, провиант и за снег доплачивают... Что, у нас снега мало?.. Несет их... Другой черепа раскопал, сидит в яме празднует... Дурака валяют в рабочее время. Собаке вторую голову пришили... Я думал пацанва, а это пожилые люди балуются...
Она тридцать лет цветочки соединяла: фиалочку с тюльпанчиком. На государственные средства... Тьфу!.. Дура с пестиком!.. Я без цветов знаешь сколько живу!.. Я б тебе показал, куда деньги девать.
Счетные машины... А что считать?.. Руб сорок девять плюс руб сорок девять минус посуда.
Прибегает два раза в месяц: «Дай мне бешеные деньги, я микроба нашел...» Ох, я б тебе деньги показал бы!.. Ты бы у меня вагонетку толкал бы в одну сторону, а другой такой же в другую!..
Между нами говоря. Что мне от той Луны?.. Ни холодно, ни жарко. Ну светит – светит. Не светит – спичку зажгу... Чего я должен заглядывать, что у нее со спины... Что я, без этого не жил?.. Ну, между нами говоря!.. Что-то я тут не пойму... Что это за национальность людей такая?..
А если народ не понимает. Так и не рыпайся!.. Может, это все запретить и посадить их в карцера?.. А?.. Это можно попробовать, а если хорошо получится, то и держать... Потому что когда все понимают, что ты делаешь, когда самый дурной, тупой поймет, чем ты занимаешься в рабочее время, – занимайся... А если я к тебе забрел по пьянке проверить, что ты вытворяешь в государственный рабочий день. А ты мне что-то лопочешь: частицы, нейроны, мембраны. А я ни черта. Ни в какую. Ни за что. Хоть ты в меня стреляй!.. Тогда все... Тут тебя и брать надо. Тут тебе пятнадцать суток и как раз... Эх, я б наломал. Власти у меня мало...
Да не кричите вы!.. Лошадь тут стояла. Надо же убрать.
День, полный жизни
Для Р. Карцева и В. Ильченко
Сидят двое – мрачные, с головной болью.
– А потом куда мы пошли?
– Домой.
– Ну пришли домой...
– Не сразу. Сначала зашли в мебельный магазин.
– Да?.. А чего? Я хотел купить чего... или чего?
– Чего купить. Вы там хотели раздеться и к ним в шкаф повесить.
– Ну?
– А они не давали.
– Ну?
– Ну, у них ваш зуб остался.
– Да... (щупает) ты смотри. А рукав где?
– В музее.
– Чего?
– А у них кровать стояла, царская, что ли, вы себе стелить начали.
– А чего это все синее?
– Они протокол составляли, а вы не давали.
– Ну и чего?
– Ну и чернила выпили.
– Ага... Ну спасибо, проясняется. (Вынимает из кармана гирлянду лампочек и шариков.) Наверное, на елку налетел.
– Да нет... Сейчас лето.
– Да?.. А то тут буквы какие-то. Чувствую, давит. (Вынимает буквы ГАСТРО.)
– Реклама, наверное. Вы с кем-то спорили, что вы альпинист.
– Какой я альпинист?
– Разве поймешь. Вы по-немецки говорили.
– По-немецки... И немцы меня понимали?
– Наверное... Они тоже русские, кроме того – выпимши.
– Да... А кто ты такой?
– Так, Витя...
– Витя... Мы что, с тобой в школе учились?
– Не...
– А что, работаем вместе?
– Не... Мы только вчера познакомились.
– А?.. Ты Костя?
– Не – Витя.
– Ну ладно... Повеселились, на работу надо.
– Не надо. Вы уволились.
– Когда?
– Вчера... Вы ходили к директору домой...
– И ты ходил?
– Ну да... Я же вам денег одолжил.
– Много?
– Сорок рублей. Вы их своим друзьям отдали.
– Каким друзьям? Ты их запомнил?
– Не... На вокзале, они уезжали.
– А я что, их провожал?
– Я думал, они вас провожают. Вначале вы сели в вагон – они вас целовали, потом они сели – вы их целовали.
– А поезд куда ушел?
– Да быстро ушел...
– Ну ладно... Домой попробую. (Встает, вынимает буквы НОМ.)
– Чего вам дома делать? Вы жене сказали, что уходите к Зине.
– К какой Зине?
– Не знаю. Вон ваши вещи, я помог перенести с милиционером.
– С милиционером?
– Ну, у которого вы коляску оторвали.
– Он с ребенком был?
– С мотоциклом.
– Ну ладно, я пойду все-таки. Мне молоко надо было купить...
– Как же вы пойдете?
– Спасибо, что приютил. Сколько у тебя можно сидеть?
– Во-первых, вы не у меня сидите, а во-вторых, сколько дадут, столько и будете сидеть. Это уже от нас не зависит!
Не надо было
Когда-то казалось, что все по чуть-чуть.
Мы уже почти добились этого.
Интеллигенция еще сопротивлялась, но непосредственные производные и большая часть крестьянства были охвачены этим подъемом.
И все, как вы помните, с утра, поэтому сложная наша техника до сих пор страдает такой точностью.
Теперь участились случаи трезвой сборки, тогда выявились конструктивные недостатки.
А порой стало случаться, что и конструктивно ничего, тогда выявили некачественные элементы смежников.
А теперь случается, что и сборка трезвая, конструктивных недостатков нет и смежники ничего изготовили, и тут полезли недостатки организации.
А теперь все чаще сборка трезвая, и конструктивно хорошо, и смежники, и организация хороша – полезли огрехи всей системы жизни в стране.
Не надо было водку трогать.
Только приятное
Для Р. Карцева
Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Вы все чудесно выглядите. Какой здоровый цвет лица... Какие могучие плечи!.. Я рад, что у всех все хорошо... Я рад! Мне приятно!.. Когда все хорошо. Когда я ко всем хорошо. Когда все ко мне хорошо. Когда вокруг все чудесно...
Ой! А это чей это очаровательный ребенок?.. Ой, какая прелесть. А тю-тю! Агусеньки! А маленьки! А рученьки! А ноженьки! А миленьки! Ну иди к дяде! Иди сейчас же к дяде! Сейчас же иди к дяде! Немедленно иди!..
Не хочешь? Ну отвали... А это кто это сшил костюм?.. Ты сшил костюм? Себе?.. Ему!.. Изумительный. Кто сказал, что плохо сидит?.. Врет он все, врет... Меня слушайте: как влитой, облитой, вылитый... Иди вдаль. Ой! Невозможно сидит! Невероятно лежит!.. Все! Не возвращайся! Доставь наслаждение – иди вдаль!
Скройся! Ура... А это что? Стихи?.. Ну-ка, ну-ка... (Слушает.) Все! Хватит! Мне мало нужно. Две рифмы... У вас талант, женщина. Искра. Идите отсюда. Учитесь... Нет, не надо учиться. Пишите, и носите с собой, и читайте всем. Все не выдержат, все умрут.
Здорово! Цю! (Целует.) Радостно! Цю! (Целует.) Благостно! Цю! (Целует.) Мой любимый поэт!.. Здравствуйте, мой дорогой!.. Чудесно выглядите! Здоровяк! Могуч! Так и хочется хлопнуть по необъятному плечу. Хлоп... Э-э, вы что, падаете?.. После инфаркта... Цвет лица изумительный... Ну идите... Извините, пожалуйста, я вас не толкнул, когда обнимал?.. Простите...
Каждому приятное... У меня нет врагов... Только друзья... Весь мир за меня, и я за весь мир... Каждому, каждому, каждому – тысячу извинений! Здравствуйте, доброй ночи, с днем рождения. Как здоровье? С праздником!.. Вас также!.. Вас также!.. И вас, вон там, также!.. До свидания! Доброе утро! Долгие лета!..
Ой! Кого я вижу! Ой, какая прелесть! Ой, вы чудо! Ой, я потрясен! Доброй ночи! Здравствуйте! Привет всем! Ура... Вас также!.. И вам также... И вас, вон там, также!.. Ай... Ой!.. А это кто это идет? А это ктой-то движется?! Здравствуйте, старик! Здравствуйте, приятель! Смотрел вчера твою работу... Гениально! Абсолютно! Непривычно! Смертельно! Буйно! Меня унесли... Я здесь с трудом!.. Прибегай, жду!..
А это кто идет!.. А это кто движется?!.. Моя прелесть, моя радость! Мое чудо!.. Что?.. Нет ни копейки... К сожалению... Последние семь копеек отдал на городское озеленение... Бегу! Ты здесь? Я прибегу... Ая-яй!.. Ой-ой-ой!.. Ха-ха-ха, хо-хо-хо... Мой хороший!.. Здравствуй, моя дорогая... Дай поцелую! Дай поцелую... А это кто это? Ребенок?.. Какой прелестный ребенок... И вы от меня скрывали?.. У тю-тю... А тю-тю... Ой! Он улыбается... Ой, умница... Нет, не могу, к сожалению... Ни копейки, то есть ни минутки. Все на бегу... (Вдруг сурово.) Ага! Это ты, старик... Мы о тебе говорили. Скажу тебе откровенно. Ты, если без дураков, без трепотни, – гордость нашего машиностроения. Даже мирового. Я о тебе четыре часа говорил. Меня откачивали. Нельзя так долго говорить. Судороги начались. (Смахивает слезу.) Ты немыслимо талантлив. Иди! Я с тобой навсегда.
Доброй ночи! Здравствуйте! А вам – до свидания за вчера... А вам – чудесно выглядите за позавчера... Простите, я, кажется, стою к вам спиной. Ой, теперь к вам спиной!.. Ой, теперь к вам!.. (Вертится.) Теперь к вам!.. Как же стать, чтобы ни к кому спиной. Личиком ко всем, грудкою... Разрешите прижаться к стеночке... (Развел руки, прижался, озирается со слезами.) Ой, простите, толкнул вас... А, это стена. Это вы, стеночка? Спасибо. Простите...
Ой, сколько людей?.. Спасибо, простите... Извините... Здравствуйте... Вы гениальны! Вы чудесны!.. Вы прелесть!.. Вы очарование!.. Приятного аппетита, как провели ночь?.. (Пауза.) Чудесно... Почему вы молчите?.. Вы, кажется, хотите похудеть? Вы скелет... Почему вы на меня так смотрите?.. Не надо ненависти... У меня нет врагов... Я всю жизнь говорил только приятное... Каждому... Не идите на меня... Я опасаюсь... Не надо!.. Стойте там... Я вам сказал, что вы поэт... Вы поэт! Вы гений... Что? Вам шестьдесят. Вы поняли, что напрасно... Но вы поэт... Не трогайте меня! Мне нечем дышать!.. Да. Я что-то чувствовал... Но я хотел вам приятное... Отпустите меня... А вы кто?.. Какой прелестный ребенок?.. Да, я повторял «прелестный ребенок», отпустите... Да, я понимал... Но хотел приятное вашим родителям... Фу! Такому зарезать ничего не стоит, хулиганье!.. А тебя я узнал. Ты гордость машиностроения... Ты изобретаешь всю жизнь. Таланта у тебя нет... Я понял... Ну и работай спокойно. Люби жену, радуйся... Не добивай эту проклятую диссертацию... Уже поздно?.. Но ты веришь, что я хотел тебе добра... Ты веришь?!
Честное слово! Честное слово!.. Я всех любил. Меня все любили. И я такой молодой, красивый, сильный... (Шепчет.) Здравствуйте... с днем рождения... приятного аппетита... вас также... вас также... и вас также... И вас также!.. И вас, вон там, также!.. Тьфу! Благодарность человеческая... Ненавижу!
Молчание вслух
Мальчик, подожди я тебе что-то скажу. Понимаешь, мальчик, мне как-то нехорошо на работе и дома. Слышишь, мальчик, они, оказывается, не желают меня видеть. Они говорят, что я очень молчалив. Мальчик, ты слышишь... Почему же я прослыл молчаливым... А потому, что я молчу... А вот почему я молчу... Как я острил раньше... Думаю, вот скоро заострю опять... Не начинаю... Как они умеют веселиться. Их веселит все. Кто-то обгоняет их на лодке. Они кого-то обгоняют: «Эй вы, ренегаты, куда повернули? Давай с нами. Ха-ха-ха-ха! Куда он гребет, там мелко, ха-ха-ха. Ничего там нет. Ха-ха-ха-ха! Ой! Танька с Манькой перевернулись! Ой! Ха-ха-ха! Ай! Ха-ха-ха-ха!»
Да, Господи, хорошо же им. Это мне плохо. Это мне несмешно. Молчалив я, крошка... Шутить как-то уже... Все старые, все шутят. Все острят, Господи... И еще с женой у меня как-то глупо... прости, ты не спешишь?.. Я хочу, чтобы она что-то делала, добивалась, умела. А когда она добивается и умеет, как я хочу, мне обидно и я очень раздражаюсь. Мужское какое-то самолюбие... Когда-то ко мне на свидание приезжала девушка в «Волге», за рулем. Это было красиво, а я не мог этого перенести...
Ты знаешь, с товарищем близким моим мы поссорились. Он считает, что я его предаю, я не сдерживаю своих слов... Да, не сдерживаю... Плохо это, правда?.. Ну и что, если я это мог объяснить. Это плохо... но... Пойми меня... Знаешь, какие слова я не сдерживаю... Вот эти по времени... В общем, я непунктуален. Я почему-то вбил себе в голову, что знаю, когда мне быть точным, а когда нет... И еще не держу слов. Почему... Понимаешь, мальчик, я не умею отказывать. Мне бы сразу сказать «нет», и я бы это слово сдержал. А не могу, глядя в глаза, отказать, думаю: «А вдруг, а попробую, а если я попрошу этого». И говорю: «Позвоните, я попробую».
Как хочется разойтись с хорошим впечатлением друг о друге. Это очень недальновидно. Обязательность, точность – это жестокость. Это понимание своей важной роли или какой-то роли. Правильно?.. Нет. А более жалкой личности, чем я, я не видел.
Знаешь, когда я становлюсь смелым? Когда много людей. Я думаю, это не смелость. Это тщеславие. Или мышление раскованное. Многие молчат. Я могу ляпнуть. Я уже не знаю: «раскованное» два «н» или одно? Ужас. Я был отличником. А ты?.. Ты еще не ходишь в школу...
Я бы с тобой, конечно, о женщинах поговорил... Нет, нет, это не больная тема. Просто... Когда мало красоты в жизни, они выходят на первый план. Они начинают занимать огромное место в жизни мужчины из-за нехватки красоты... Вот этой красоты, знаешь какой, деревянной, зеленой, каменной. Красоты того времени, когда все было индивидуально и красиво. Деревянная ложка, резной дом, церковь, ступенька, готовальня. Нельзя же жить в одинаковых домах, лежать на одинаковых диванах, есть одинаковую пищу, читать одинаковые книги и ничего при этом не потерять. Дети и собаки не могут восполнить этот пробел, и у мужчины появляется много женщин. Или водка. Что, кстати, одно и то же. Они приходят вместе...
Я многословен, правда, это потому, что ты молчалив. На работе я молчалив. Конечно, я там молчалив, когда через две минуты любая моя жалкая мысль становится ему известна... Так вот о женщинах. Ну, маленькие – с ними не о чем говорить, а большие – они старые. То есть знаешь что, старость, наверное, стирает эти чудесные различия между ними и нами... Правильно?.. Нет... Внутренние остаются...
Вот так, знаешь, я говорю, я не могу прийти к какому-то выводу, я не могу прийти к какому-то взгляду, быть цельной сталистой личностью. Казались правы те, которых нет. Сейчас кажутся правы те, кто есть. Я не могу сказать, где хорошо, где плохо. Я не могу подтвердить вечную пословицу «Хорошо там, где нас нет». Я могу только очень ограниченно: в это время, в этом месте, на этот период. Вот тебе и взгляды. Ну что ты, что ты... Беги, конечно... Извини, я просто по-человечески. Тебе уже года четыре есть?.. Беги... И я тронусь, пожалуй... Ждут уже... Эти...
Что делать человеку, который не делает зарядку.
Который сонно сидит перед зеркалом не в силах собрать мышцы в пресловутое лицо.
Не в силах собрать мысли в форму головы.
Так и тянет лечь.
И поручить дивану!..
Пусть диван создает форму.
А я не вижу смысла ни в чем. Вот беда. И случилось это со мной как-то после обеда и тянется до сих пор. Любовь проходит. Жизнь проходит. Борьба становится времяпрепровождением. Квартира – местом для этого. Болезни поддаются лечению, но сменяют друг друга. А самолюбие вообще ни к чему. Как и ум, крупно осложняющий нашу и без того сложную, рассчитанную на простое восприятие жизнь. Есть смысл, допустим, лечить чужие болезни, но в том случае, если он не умрет. Есть смысл сытно поесть. Ненадолго. Внимательно посмотреть, но вглубь, и изменить не ей, а что-то. А если все, что ты делаешь, приводит к смерти, а ты еще спешишь... Поневоле задумаешься, есть ли смысл. Но если ничего не делать, тогда и смысла никакого нет.
Может быть, кому-то и приятней жить в мире, где от тебя ничего не зависит, а ты зависишь от всех?!
Переход от девушки к женщине, от телятины к говядине.
Сколько натерпишься обвинений в хамстве, прежде чем узнают, что ты глухонемой.
Интересная штука возраст.
Так. Мне недалеко. Это в пятидесяти метрах отсюда. Валокордин я взял, пирамидон при мне, вата есть. Тампоны здесь. Бинты в кармане. Жгут кровоостанавливающий. Бриллиантовая зелень. Бальзам Шостаковского. Вазелин. Группа крови. Справка о группе крови... Резус-фактор. Езус Мария... Да... Клизму...
Хочу быть физиком
Через открытые окна летит информация и оседает на лице морщинами. Приемник переполнен. Станции лезут друг на друга. А я один... Хочу быть ученым. Тишина. Лаборатория. Каталоги. Мы все думаем. Или спорим до хрипоты. Физику нужно двигать вперед, поэтому мы спорим. И уважаем того, кто против, и любим того, кто против. Нам нужен Эренфест, который стал великим, потому что был против... Хочу быть ученым. Придумал экран, дал звук. А кто должен разнообразить изображение?.. Ах, это не твое дело. Опять не думаешь о последствиях! Хочу быть ученым... Хочу жить в отдельном городке с такими же учеными. Хочу непонятное говорить. Хочу сквозь очки иметь задумчивый взгляд, сидеть без пиджака с такими же задумчивыми умницами в закатанных рукавах. Хочу рассчитывать траекторию, прикидывать что-то на доске, чертить что-то палочкой на песке и не замечать, как палит солнце в дивном бору. Господи, хочу иметь начальником ученого, крупного, очень крупного и уже поэтому умного. Хоть у него все в прошлом, а у нас наоборот. Хочу иметь руководителя, с которым можно валяться на песке, или ездить рядом на велосипеде, или спорить до той хрипоты, до которой спорят только физики. В других областях все ясно.
Хочу острить на ученом совете. Хочу туманно смотреть окрест. Хочу быть рассеянным в магазине и не знать, какой мне, потому что я милый чудак и ничего в этом не понимаю. Я всегда понимаю, что я делаю, но иногда не понимаю, куда это идет. Пусть мое изобретение шумит и воет. Я уж не знаю для чего, главное, чтоб было хорошо. Пусть я задумчивый и грустный придумываю резиновые палки, уж не знаю для чего – значит, нужны... Ладно – пусть я атом в мирных целях, пусть я сложные колебания криволинейной поверхности в упругой среде, пусть я двигатель «Киви» для ядерной мирной ракеты. Она будет летать, и мы втиснем страшное количество приборов в спускаемый отсек... Я хочу быть уверенным, начиная задачу, что мы эту задачу решим. Ну а если не решим, тоже ничего страшного. Значит, мы не решили эту задачу в своем прохладном городке. Я тоже хочу говорить в интервью о Бредбери и не припомнить ни одной нашей пьесы... Просто редко хожу – нет времени: втискиваю страшное количество приборов в спускаемый отсек, и изящно решаю, и острю на ученом совете, и еще копаюсь немножко в саду...
Любимый мой, как тебе повезло с бомбой... Я тоже хочу после бомбы получить все. Я хочу быть самым завидным женихом. Тридцати двух лет. Теоретик. Доктор наук. Я тоже хочу спрашивать у своих сверстников, сдуру пошедших в другое более легкое и понятное всем... Почему вы такие грустные, опять что-то не так?..
Отстаете от дня... Конечно, мой милый, если все идут впереди, должен же кто-то отставать, иначе не будет ни зада, ни переда. Ну это уже не значит лучше... В единицу времени, в пространстве пси на игрек, на эпсилон, корень квадратный из ку помноженный на десять в минус восьмой степени, принимаемый за константу. Физики шутят непрофессионально. Я не пожалею времени, я стану физиком, я стану шутить, пусть меня тоже напечатают. Я хочу придумывать, я хочу спорить, я хочу быть ученым, я хочу поменять свой широкий профиль на узкий уважаемый...
Ну хорошо, пусть физиком будет моя жена!
Физкультурно одаренный
Для Л. Полищук
Ну что?!.. Кому здесь дать по роже?.. Вон тому, что ли?.. Или этому?.. Интеллигенция. Доктора наук. Ты мне мускулы покажи. Бицепс у тебя играет?.. Нет?.. Фу!.. Ха!.. Хо!.. Гантельки с утра. Днем эспандерчик. В сумерках плечевой пояс разрабатываю...
Ху!.. Хо!.. Ха!.. Ни одного микроба. Всех бацилл в себе перебила... Нам нужны такие, как я. Крепкие, здоровые! Вчера тут один без пропуска норовил. Я его один раз взяла на себя. Не видать его чего-то... Физическая культура в людях – прежде всего. Ты мне физически растолкуй! Не можешь – все! Береги челюсть! Глухих человек десять оставила. Подготовка у меня крэпкая. Скула несокрушимая!.. От любой вдарь!.. А?.. А потом?.. Ну?.. Чего?.. Нет желающих. Ну прижми мне что-нибудь, а потом я тебе... Ну?.. Ага!.. Да вы будете выходить, я одна в дверях стану, не пробьетесь! Таз крэпкий чрезвычайно.
Мой любимый герой – Ленчик Жаботинский. На всесоюзных с ним встречались. Я его взяла на себя – не идет. Тоже крэпкий. А тут ходит эта хилая лысая фигура на кривых ножках. Ничего не может. Ни морду набить. Ни пьяного скрутить, ни через себя перебросить. Профессор! Газету поднять не может. Для чего люди живут?!
Фу!.. Хо!.. Ха!.. Хе!..
После республиканских один ко мне подкатил:
– А вы читали про человеческий интеллект...
Я его взяла за ключицу: «Не загромождай проход, лебедь. Я тебе сейчас всю статейку перепишу на личике твоем, ассистент! Не можешь со мной физически поговорить, тогда я тебя морально искалечу! Дезорганизую работу твоего организма».
Стране нужны физкультурно образованные люди. Одаренные физически. Чтоб кулак пудовый. Голова как камень. Грудь как кирпич! Все мои сотрудники здоровые такие ребятки... Председатель завкома такой дядя... А ну, говорит, возьми меня на себя... Я беру – не идет. Крэпкий... Чего ж, спрашиваю, вокруг себя этих интеллигентов держите?.. Его ж линейкой можно перешибить...
– Что делать, он же на линейке считать умеет. Это тоже нужно, к сожалению. Ты в микроскоп глядела?
– Та на черта мне тот микроскоп. У меня глаз крэпкий...
– А ты глянь, там микробов полно, а их убивать надо! А ты в телескоп глядела?
– Та на черта мне тот телескоп. У меня глаз крэпкий...
– А там звезд полно, а их достигать надо!
Ой, Господи! Жили без микроскопа, еще жить будем! Разве это молодежь – каждый второй на палке. Каждый четвертый из поликлиники не вылезает. Пойти по поликлиникам, собрать всех хиляков. Дать им заступ, и руби! На глазах окрепнут! А если его у микроскопа держать – от ветра будет падать. Вот так я все сообразила несокрушимо.
А кто не согласен – можем поговорить! Кулаки у меня всегда при себе!
Лежачих не бьют
Лежат на сцене, головами в разные стороны, люди. Укрыты простынями белыми. Один рассматривает свою руку, пальцами шевелит.
Первый. Вот я лежу в потолок смотрю... Разве так надо строить потолки. Ось!.. Я же архитектор. У меня такие прикидки, такие расчеты. Потолочек получается... под кроватью... Если бы я залез туда! Вот там... Вам видно?
Кто-то. Белеет.
Первый. Это оно... мой потолок. Чудо!
Кто-то. Ну стройте.
Первый. Да?.. Сейчас! Меня ждут. Только покажи идею. Вцепятся, как собаки. Вотрутся в доверие, потом меня и не найдешь. А я хочу, чтобы меня нашли... Ось!.. Да разве сделаешь, как хочешь?
Все. Не сделаешь.
Первый. Поэтому я здесь лежу.
Все. Понятно.
Второй. В одной пьесе тоже такая ситуация... но как она поставлена?! Какая убийственная ординарность... Я режиссер!
Кто-то. А что вы поставили?
Режиссер. Много чего поставил, мои бедные. Но все это в голове. В наше время крупные режиссеры не ставят, они мечтают ставить. А ставит бездарь роем жужжащим. У меня великолепная голова!.. Если б я надел штаны и встал, вы бы увидели, какой я крупный режиссер. Мне бы пройти через дорогу, войти в театр! Разметать бездарь! Рассеять ее! И поставить свою вещь, острую, неистовую... На мировой скандеж!.. Что я горячусь?.. Вы же знаете, что не дадут.
Все. Не дадут.
Режиссер. Разве им нужны крупные режиссеры?
Все. Не нужны.
Режиссер. С вашего разрешения я повернусь на левый бок.
Первый. Это все веники, ребята! Я писатель!.. Я, ребятки, роман накарякал в душе. Мне его – встать и записать! Ребята. Будет пожар! Будет авария! Если я дойду до ручки, Толстого никто читать не будет... Это уже не шутки. Это мина! А если я, не дай бог, усугублю звучание, ребятки, мне себя не жалко, мне и вас не жалко. Истина мне дороже, а вы дешевле. Но, ребята, мы же не дураки лежим. Ну, откровенно, разве пропустят?
Все. Не пропустят.
Режиссер. Разве выпустят?
Все. Не выпустят.
Режиссер. Это все веники, ребята.
Четвертый. Все наверх!.. Видите карниз под потолком?
Кто-то. Ну?
Четвертый. Ну?!. Ха-ха! Ежели б я разбежался... разбежался и сиганул уверх, так тот ваш Брумель остался бы у меня под кормой.
Все. Не дадут.
Он. Дадут... Сам не хочу.
Все. Чего?
Он. Чего?!. Ха-ха... Лежите вы тут по двадцать лет, а дурные как пни. Ну сиганул я на три метра. Прошел над планкой с запасом в метр. Ну приземлился. Ну золотая медаль, одна, две, десять. А дальше что?
Кто-то. Что?
Он. Обед закатывай. Триумф устраивай. Пить начинай. Ну сколько можно пригласить на обед? Ну сорок человек... Ну пятьдесят! А остальные куда войдут?
Кто-то. Куда?
Он. Никуда. Обиды пойдут. Интриги. Зазнался, прыгает выше всех! Девки облепят, живого места не найдешь. Пацаны проходу не дадут. Разве так протянешь?
Все. Не протянешь.
Он. Протянешь... но не долго.
Пятый. Хотите, я сейчас попаду в лампочку кальсонами?.. Сейчас размахнусь... О!.. Мимо... Руку отлежал. А я боксер. У меня удар сумасшедший. Справа, слева, вперед, назад и боком бью и давлю с одинаковой силой. Но разве пробьешься.
Все. Не пробьешься.
Он. А я и не пробиваюсь.
Шестой. Я по призванию общественник. Помню, лежал в восемнадцатом. Разруха, голод, паровозы без угля. А мы лежим. В жутких условиях лежали, не то что теперь... А потом пятилетки, война, целина. Где я только не лежал. Кругом все бушует, а я лежу. Принципиальность, сила воли у меня огромные. Жуткие. Я бунтарь, непоседа! Мне напрячься. Силу воли напрячь... Не стоит...
Все. Не стоит.
Кто-то. Эх, если б я сейчас...
Псих. Тихо вы! Закройте рты! Не раздражайте меня! Кто не дает? Кто не пропускает? Вы поднимите свои зады! И пробивайте! И песню пойте! И счастье знайте! Вам надо встать и развернуться! Вам надо биться, не надо гнуться! А вы лежите, как свиньи эти... Как свиньи эти... В общем, противно мне на вас смотреть! Боксеры.
Седьмой. Лежат... Сколько мыслей, сколько идей пропадает. Лежачие деятели. Неподвижные мечтатели. Это становится болезнью. Об этом нужно говорить сейчас, пока не поздно, нужно кричать, бить в колокола!.. Думаете, дадут?
Все. Не дадут...
Седьмой. Не дадут. (Ложится, укрывается.)