«После взлета я увидел справа и слева выше нас две группы японцев примерно по 30 машин. Весь удар приняла наша эскадрилья. Нас прижали к земле. (…) И-16 подошли с опозданием, и мы потеряли четырех летчиков» ‹5›.
Подоспевшие к месту боя «ишаки» из 56-го и 70-го полков смогли переломить ситуацию. Воздушные схватки завязались в широком диапазоне высот – от нескольких десятков до 3000 метров. Японские бомбардировщики, которым пришлось отбиваться от истребителей, снова бомбили неточно. Несмотря на доклады их экипажей о пяти уничтоженных на земле советских самолетах, ни одна краснозвездная машина не получила от бомб серьезных повреждений.
По итогам дня японским авиаторам засчитали 39 побед, советским – 19. Еще два самолета записали на счет наших зенитчиков. Реально же были сбиты девять японских и шесть советских истребителей (один И-16 и пять «Чаек»), а также один японский бомбардировщик. Погибли восемь японских летчиков, в том числе два комэска. Еще трое были ранены. Наибольшие потери понес только что переброшенный из Ханькоу 59-й сентай под командованием майора Ясухико Курое, впервые участвовавший в бою с нашими летчиками. Шесть истребителей из этого полка остались догорать на монгольской земле у южного берега озера Буир-Нур.
Советский расчет счетверенной зенитно-пулеметной установки (СКМ).
Список павших на Халхин-Голе имперских асов пополнился двумя фамилиями: капитана Кендзи Симады и старшего сержанта Бундзи Ёсиямы. Симада прошел всю войну от первого до последнего дня и, по официальным японским данным, сбил 27 советских самолетов. Ёсияма также начал воевать еще в мае, и на его счету значилось 20 воздушных побед ‹27›.
Японские летчики из 1-го чутая 11-го сентая демонстрируют свои трофеи – пистолет ТТ и парашют сбитого советского летчика. На перелнем плане сидит командир чутая капитан Кендзи Симада, не вернувшийся из боя в последний день войны 15 сентября. В том же бою погиб и старший сержант Бундзи Ёсияма, стоящий в центре снимка с пистолетом в руке. Крайний справа – лучший японский ас на Халхин-Голе Хиромичи Синохара, погибший 27 августа 1939 года.
Несмотря на успешное начало, японский «удар возмездия» обернулся новым провалом. Потери атаковавших оказались выше, чем у атакуемых. Всего же в сентябрьских боях авиация Квантунской армии потеряла 24 самолета, советские ВВС 14 ‹34›.
Неудаче последнего и наиболее массового японского налета способствовало то, что еще в течение лета советские самолеты были максимально рассредоточены по небольшим взлетно-посадочным площадкам, соединенным между собой, а также – с постами ВНОС и с КП телефонной связью. На каждой из таких площадок базировалось не более 15 машин. К концу войны число импровизированных полевых аэродромов достигло 65.
Японцам пришлось дробить свои силы, но даже при попытке одновременной атаки на несколько точек, они почти сразу попали под удар истребителей, взлетавших с соседних площадок. А чуть позже в бой вступили самолеты, прилетевшие с более отдаленных ВПП.
В сущности, при налете 15 сентября японцам удалось нанести серьезный урон лишь одной эскадрилье «Чаек», а цена за это оказалась весьма велика.
На следующий день военные действия завершились. Советские и японские воздушные патрули ходили вдоль границы параллельными курсами, не пытаясь вступить в бой. Летчики впервые получили возможность внимательно и спокойно, а не через перекрестья прицелов, разглядеть своих недавних противников.
Последним событием воздушной войны стал проведенный 27 сентября обмен пленными и телами погибших. Советская сторона выдала пятерых японских летчиков и 55 останков пилотов, чьи самолеты упали на нашей стороне фронта.
По словам Эйчиро Секигавы, все вернувшиеся из плена японские авиаторы, соблюдая самурайский кодекс чести, совершили ритуальное харакири. Другие успели «исполнить последний долг» еще раньше. Как писал начальник штаба ВВС 1-й АГ полковник Устинов, -
«Из числа японских летчиков, спустившихся на парашютах и совершивших вынужденные посадки на территории МНР, 9 летчиков застрелились, 6 летчиков и один стрелок взяты в плен».
ПОТЕРИ СОВЕТСКИХ ВВС НА ХАЛХИН-ГОЛЕ С 1.09 ПО 16.09.39.
|| БОЕВЫЕ | НЕБОЕВЫЕ | ВСЕГО ||
И-16 || 4 | 1 | 5 ||
И-16П || 2 | – | 2 ||
И-153 || 8 | 1 | 9 ||
ИТОГО || 14 | 2 | 16 ||
Истребители-халхингольцы (СКМ).
Партия домино в перерыве между боями.
Итоги и уроки
В западных публикациях обычно говорится, что воздушные бои на Халхин-Голе были самыми крупными с момента окончания Первой Мировой войны. Однако это расхожее мнение не соответствует действительности. В «собачьих схватках» Первой Мировой обычно участвовало не больше нескольких десятков самолетов с обеих сторон, а такие бои, в которых одновременно сходились свыше сотни аэропланов, были крайне редки. Таким образом, развернувшиеся на Халхин-Голе воздушные битвы с участием 200-300 самолетов, являлись беспрецедентными в истории авиации вплоть до начала знаменитой «Битвы за Англию». Да и во времена Второй Мировой сражения такого масштаба происходили нечасто.
«Авиации было много с обеих сторон, причем первые два месяца превосходство было на стороне японцев, и только на третий месяц после упорной борьбы оно перешло к нам. К концу боев с нашей стороны было собрано особенно много авиации. В первые сутки нашего августовского наступления мы подняли в воздух без малого тысячу самолетов. Что касается происходивших над степью воздушных боев, то я никогда потом не видел такого количества самолетов в воздухе сразу в обозримом глазом пространстве. Во время последнего сентябрьского воздушного боя, предшествовавшего мирным переговорам, когда японцы сделали последний звездный налет на наши аэродромы, воздух просто кипел самолетами: их было несколько сот одновременно» ‹21›.
Так выразил свои впечатления от воздушной войны на Халхин-Голе непосредственный очевидец событий известный советский писатель и журналист Константин Симонов. В общем, это впечатление было верным. Маршал Георгий Жуков тоже вспоминал, что таких грандиозных воздушных боев, как в Монголии, ему больше видеть не приходилось.
С советско-монгольской стороны в боевых действиях участвовали в общем счете свыше 900 самолетов, с японской – более 400. Максимальная единовременная концентрация авиасил составляла примерно 580 советских и до 200 японских самолетов. При этом надо учесть, что все они действовали на относительно небольшом участке, не превышавшем 60-70 километров. Таким образом, на каждый километр фронта приходилось по 10-12 самолетов, – что в несколько раз больше аналогичных средних показателей времен Великой Отечественной войны.
С 22 мая по 15 сентября 1939 г. советская авиация выполнила 20524 самолето-вылета, из них за август – сентябрь – 14458 (более 70%). 18509 вылетов (90%) приходилось на долю истребителей. Бомбардировочная авиация совершила 2015 самолето-вылетов, из них – 1529 (74,2%) – на уничтожение вражеских войск непосредственно на поле боя.
Советское командование оценило потери противника на Халхин-Голе в 646 самолетов, из которых 588 (529 истребителей, 42 бомбардировщика и 17 разведчиков) сбито в воздушных боях и еще 58 (35 истребителей, два бомбардировщика, 15 разведчиков и шесть транспортников) уничтожено при налетах на аэродромы. 14 самолетов записали на счет зенитчиков ‹4›.
Японцы заявили об уничтожении в воздушных боях 1162 советских самолетов и 98 – на земле ‹33›.
Все эти цифры имели мало общего с действительностью. Советские данные завышены в четыре раза, а японские – более чем в шесть раз. В результате и те, и другие объявили об уничтожении гораздо большего числа вражеских самолетов, чем фактически принимало участие в боевых действиях. Данный факт можно объяснить присущим большинству людей стремлением выдавать желаемое за действительное в сочетании с весьма «либеральной» системой учета воздушных побед. Как правило, никаких подтверждений от летчиков вообще не требовалось. В большинстве описаний воздушных боев с советской стороны информация о потерях противника сопровождается лишь одним комментарием: «по донесениям летного состава». При этом сбитым, например, считался самолет, который «беспорядочно падал вниз и скрылся в облака». Как в этом отношении обстояли дела у японцев, свидетельствует хотя бы то, что их приписки оказались гораздо выше советских.
КОЛИЧЕСТВО САМОЛЕТО-ВЫЛЕТОВ, ПРОИЗВЕДЕННЫХ ВВС 1 АГ, И РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ИХ ПО ЗАДАЧАМ С 22 МАЯ ПО 16 СЕНТЯБРЯ 1930 Г.
Задачи | Количество самолето-вылетов | Процент от общего количества ||
Борьба за господство в воздухе | 14532 | 74,8 ||
Поддержка сухопутных войск | 3216 | 17 ||
Воздушная разведка | 1377 | 7 ||
Действия по железнодорожным коммуникациям и резервам | 188 | 1,2 ||
ИТОГО | 19413 | 100 ||
В таблице не учтены самолето-вылеты, совершенные с целью перебазирования и обеспечения транспортных перевозок.
Впрочем, я далек от того, чтобы обвинять пилотов во лжи. Неосознанному завышению числа побед способствовали и вполне объективные факторы, такие как технические свойства самолетов и их вооружения. Дело в том, что прочность и живучесть конструкций боевых самолетов, а также скорости и дистанции воздушных боев значительно увеличились по сравнению с Первой Мировой войной. Однако вооружение истребителей осталось практически тем же – два, максимум – четыре пулемета винтовочного калибра (немногочисленные пушечные «ишаки», как уже говорилось, использовались в качестве штурмовиков и в воздушных боях фактически не участвовали). Ненамного улучшились и прицельные приспособления: в ходу оставались телескопические (с очень малым углом обзора) и примитивные рамочные прицелы.
Все это приводило к тому, что, в сравнении с Первой Мировой, значительно снизился процент попаданий, а также ущерб от них. Самолеты нередко возвращались из боя с десятками прострелов. В одном «ишаке», благополучно севшем на своем аэродроме, насчитали свыше 80 пробоин. А через день он снова ушел в бой. Бомбардировщики же порой выдерживали до нескольких сот попаданий.
Естественно, что любой пилот, видя, как выпущенная им пулеметная очередь поразила вражеский самолет, который после этого резко пошел вниз (летчики часто уходили из-под удара пикированием, а японцы к тому же нередко имитировали беспорядочное падение), пребывал в полной уверенности, что неприятель сбит. И таких «сбитых» с обеих сторон были сотни…
Японские летчики – ветераны боев на Халхин-Голе в беседах с Эйчиро Секигавой признавали, что официальная цифра побед императорских ВВС в этом конфликте была сильно завышена из пропагандистских соображений. Однако все они сходились во мнении, что «советы» все же потеряли в воздушных боях не менее 400 самолетов. Так считали бывший командир 24-го сентая полковник Козиро Мацумура, сменивший его на этом посту подполковник Хидеми Ясухара и еще 11 пилотов, опрошенных японским историком ‹33›.
Между тем, реальные потери советской авиации за весь период конфликта представлены в таблице, составленной по документам Российского государственного военного архива (4, 11):
ПОТЕРИ СОВЕТСКИХ ВВС НА ХАЛХИН-ГОЛЕ С 22.05 ПО 16.09.39.
|| БОЕВЫЕ | НЕБОЕВЫЕ | ВСЕГО ||
И-16 || 83 | 22 | 105 ||
И-16П || 4 | – | 4 ||
И-15бис || 60 | 5 | 65 ||
И-153 || 16 | 6 | 22 ||
СБ || 44 | 8 | 52 ||
ТБ-3 || – | 1 | 1 ||
ИТОГО || 207 | 42 | 249 ||
Данные получены путем суммирования месячных сводок о потерях, содержащихся в отчете полковника Куцевалова, а также – ежедневных сводок из «Журнала учета потерь матчасти во время боевых действий». Оба документа дают одну и ту же итоговую цифру. Единственное, что к ней можно добавить – это Р-5Ш, сбитый 21 мая. Воевавшая с 1 августа монгольская авиаэскадрилья боевых потерь не имела.
Также надо упомянуть 385 истребителей и 51 бомбардировщик, получившие различные боевые повреждения и восстановленные силами аэродромного персонала или полевых авиаремонтных мастерских. (Столь большое число истребителей объясняется тем, что многие машины ремонтировались не по одному разу).
ПОТЕРИ СРЕДИ ЛИЧНОГО СОСТАВА ВВС ‹9›:
погибло в воздушных боях – 88 человек
погибло от огня зенитной артиллерии – 11
пропало без вести – 65
погибло при воздушных налетах – 6
Умерло от ран – 4
ВСЕГО – 174
Ранено – 113
Цифры японских потерь, сведенные в таблицу (внизу), взяты из статьи Эйчиро Секигавы The Undeclared Air War. Эти же данные многократно приводились в других, более поздних западных публикациях о Халхин-Голе.
ПОТЕРИ ЯПОНСКОЙ АВИАЦИИ НА ХАЛХИН-ГОЛЕ
Тип самолета || Сбито | Списано из-за боевых повреждений | Всего | Повреждено, но восстановлено | Всего ||
Ки-10 || 1 | – | 1 | 4 | 5 ||
Ки-27 || 62 | 34 | 96 | 124 | 220 ||
Ки-30 || 11 | 7 | 18 | 33 | 51 ||
Ки-32 || – | – | – | – | – ||
Ки-21 || 3 | 3 | 6 | 1 | 7 ||
«Фиат» BR.20 || – | 1 | 1 | 20 | 21 ||
Ки-4 || 1 | 14 | 15 | 7 | 22 ||
Ки-15 || 7 | 6 | 13 | 23 | 36 ||
Ки-36 || 3 | 3 | 6 | 6 | 12 ||
Ки-34 || – | 1 | 1 | – | 1 ||
«Тачикава» KKJ* || – | 1 | 1 | 2 | 3 ||
Bf-108 «Тайфун»** || – | 1 | 1 | – | 1 ||
«Фоккер» F-VII** || – | 3 | 3 | – | 3 ||
ИТОГО || 88 | 74 | 162 | 220 | 382 ||
*Лицензионный «Фокс Мот», использовался японцами в качестве связной машины.
**Самолеты манчжурской авиакомпании.
Людские потери японской авиации, по словам того же автора, составили 152 погибших и 66 «серьезно раненых». Среди них 163 человека из летного состава: 95 пилотов истребителей, 28 членов экипажей разведчиков и 40 членов экипажей бомбардировщиков. Принятая японским историком методика подсчета не позволяет определить, сколько же все-таки летчиков погибло, а сколько было ранено. Кроме того, неясно, учтены ли в числе погибших пропавшие без вести, а также какие ранения Секигава считает серьезными, а какие – «не очень».
Приводимые им цифры оставляют и другие вопросы. В частности, вызывают большие сомнения столь ничтожные потери (всего один сбитый) среди устаревших истребителей-бипланов Ки-10. По докладам советских пилотов, было сбито 19 таких самолетов. Разумеется, заявка на 19 побед наверняка завышена, но ведь и сами японцы признали 4 и 5 сентября потерю пяти истребителей (правда, без указания типа), причем, известно, что в эти дни бои вели в основном как раз «Ки десятые».
Также слегка настораживает то, что количество убитых и тяжело раненых пилотов истребителей почти точно совпало с числом сбитых и списанных машин этого класса (95 и 97). При этом сами японцы часто пишут о том, что их летчики нередко выпрыгивали с парашютами из сбитых самолетов и невредимыми возвращались на базу. Кроме того, не менее десяти японских истребителей сгорело на земле при штурмовках аэродромов, когда пилотов просто не было в их кабинах.
Подобные «нестыковки» позволяют высказать предположение, что данные о потерях, приведенные в статье Секигавы, не совсем полные.
Впрочем, в любом случае более важным для нас является то, что в ходе боев советская авиация все же добилась успеха и захватила господство в воздухе.
Но произошло это далеко не сразу, а лишь примерно в первой декаде августа. Ранее, как справедливо заметил Симонов, превосходством обладали японцы. Причин тому несколько. В следующей главе мы рассмотрим техническую сторону дела, а сейчас я хочу остановиться на «человеческом факторе». Надо признать, что уровень летного мастерства у большинства японских пилотов в начале конфликта был выше, чем у советских летчиков. Кроме того, японцы обладали высокими морально-волевыми качествами. Это, кстати, признавали и наши авиаторы.
Вот как характеризует врага полковник Куцевалов: «Японские летчики хорошо обучены групповому воздушному бою. Они соблюдают правило «бить не того, кто бьет тебя, а того, кто бьет твоего товарища», демонстрируют принцип взаимовыручки, в критические моменты бросая свою жертву, чтобы выручить товарища. (…) Противник, всегда стремится к высоте, внезапности, скрытности». Благодаря этому в течение довольно долгого времени «господство в воздухе численно меньшего противника оставалось за ним» ‹4›.
А вот что пишет о неприятельской тактике ветеран испанской войны старший лейтенант Яманов: «Самураи всегда имеют преимущество в высоте, не бросаются в атаку при виде большой группы, а имеют одиночек, которые выскакивают, дают очередь и снова встают в строй. В разбитом строю всегда лезут вверх. Стреляют из любых положений». У нас же «Ведущие групп, завидя противника, ходят на полных газах, растягивают группу, в бой вступают некомпактно и зачастую с невыгодных позиций» ‹5›.
Другой ветеран Испании капитан Борис Смирнов, сравнивая прежних и новых противников, отмечает: «Японские летчики пилотировали значительно техничнее итальянских и вели бой гораздо напористее немецких. Это стало ясно сразу» ‹30›.
В кабине И-16 – Виктор Рахов.
Пилоты Ки-27 продемонстрировали не только высокое летное мастерство, но и отличную стрелковую подготовку. Во многих отчетах наших летчиков отмечается способность японцев вести прицельный огонь при любых положениях самолета в воздухе, в том числе – вверх колесами. Один из приемов заключался в том, чтобы, разойдясь с советским истребителем на встречных курсах, выполнить полупетлю и, не тратя времени на полубочку, открыть огонь сзади-сверху из перевернутого положения. В советских летных училищах возможность подобных «трюков» даже не рассматривалась.
Практически не отрабатывались и приемы группового взаимодействия в боевой обстановке. «У нас много учат индивидуальному бою отдельных самолетов, но не учат групповым боям. А на Халхин-Голе все бои – большими группами» писал в своем отчете летчик Филиппов. В результате порой случалось так, как сказано в донесении об одном из боев, составленном лейтенантом Ямановым: «Больше боялись своих, чем противника и выбрать цель было трудно. Гонялись за одиночными самолетами большими группами, мешая друг другу» ‹5›.
Необходимые навыки и опыт наши летчики перенимали у ветеранов из «группы Смушкевича» и приобретали в боях. Они учились держать строй, правильно распределять силы, считать углы упреждения при стрельбе, эшелонировать боевые порядки по высоте и не бросаться в атаку «очертя голову», едва завидев противника. В условиях численного превосходства практика взаимной выручки оказалась более эффективной, чем у японцев, так как если кто-то из наших истребителей попадал в опасное положение, рядом часто оказывался другой, готовый «снять врага с хвоста» своего товарища.
Между тем, японцы по мере «выбивания» опытных кадров (за время летних боев они потеряли 17 командиров чутаев, многие из которых были асами) и накопления психофизиологической усталости стали все чаще совершать ошибки, да и напористость их постепенно пошла на убыль. В отчетах наших летчиков стали встречаться упоминания о том, что противник, даже обладая преимуществом в высоте, избегает вступать в бой ‹5›.
Летчики 1-го истребительного сентая японских ВВС. В центре – младший лейтенент Масатоси Масудзава, сбивший, согласно японским данным, 12 советских самолетов.
Можно сказать, что господство в воздухе было достигнуто советскими пилотами благодаря значительному численному перевесу. В известной мере это действительно так. Однако численное превосходство не является автоматической гарантией победы. Им надо уметь пользоваться, его надо грамотно реализовать. В начале конфликта советские летчики и их командиры еще не обладали подобными навыками, результатом чего стал бой 22 июня, когда наши ВВС, имея пятикратный численный перевес, все же понесли неоправданно тяжелые потери. Но в дальнейшем они научились бить врага и числом, и умением.
В заключение надо заметить, что по советским оценкам, доля вражеских самолетов, уничтоженных на земле, составляла около 10% от общего числа потерь японской авиации. По данным противоположной стороны, она была еще выше – примерно 15% от фактически уничтоженных японских самолетов сгорели при штурмовках аэродромов. В то же время на действия по аэродромам было затрачено всего 545 боевых вылетов советских истребителей (менее 4% от общего количества вылетов, совершенных для борьбы за господство в воздухе). А СБ и ТБ-3 в подобных налетах вообще не участвовали. Таким образом, удары по аэродромам оказались для наших ВВС более эффективным способом борьбы с вражеской авиацией, чем воздушные бои.
Японские бомбардировки советских авиабаз в целом были менее удачны. Совершив несколько массированных налетов на наши аэродромы, противник ни разу не добился сколько-нибудь заметных успехов. Основной урон при этих налетах советские ВВС несли не от бомб, а в воздушных боях с истребителями сопровождения. Данный факт можно объяснить недостаточно высоким уровнем подготовки экипажей вражеских бомбардировщиков (это отмечалось в отчете Куцевалова), лучшей организацией советской службы оповещения, а также тем, что японцы не практиковали штурмовки аэродромов истребителями.
Командир и его бойцы осматривают место недавнего воздушного боя. В этой бесформенной груде обломков сложно даже определить тип погибшей машины. Только по светло-серому цвету уцелевшего фрагмента обшивки можно предположить, что на фотографии – останки одного из японских самолетов.
Крылья Халхин-Гола
К началу боев советская авиагруппировка в Монголии состояла из поликарповских истребителей И-15бис и И-16, многоцелевых бипланов Р-5 в вариантах штурмовика и разведчика, а также скоростных бомбардировщиков Туполева СБ.
И-16 70-го иап относились к ранним сериям (тип 5 и 6) и оснащались 700-сильными моторами М-25 или 730-сильными М-25А. Вооружение состояло из двух несинхронных скорострельных пулеметов ШКАС в центроплане с боезапасом по 900 патронов на ствол. Самолеты эти были сильно изношены и не сыграли на войне почти никакой роли. Летом все они были списаны.
С прибытием 22-го полка на Халхин-Голе появились более новые И-16 10-го типа с форсированными 750-сильными моторами М-25В и повышенной прочностью планера. Их вооружение было усилено двумя синхронными ШКАСами с боекомплектом по 650 патронов на ствол, стоявшими над двигателем. На самолеты также установили тормозные щитки с пневмоприводом и 8-миллиметровые бронеспинки сидений. Все это вызвало увеличение взлетного веса, а потому, несмотря на повышение мощности двигателя, летные характеристики даже слегка понизились.
Истребитель-биплан И-15бис (И-152) к весне 1939 года являлся морально устаревшей машиной. При том же двигателе, что и у И-16 тип 10, он намного уступал ему в скорости на всех высотах, имел примерно равную скороподъемность и несколько лучшую горизонтальную маневренность. Вооружение состояло из четырех пулеметов ПВ-1 (облегченный вариант знаменитого «Максима»).
«Бисы» проигрывали японским истребителям по всем параметрам, кроме огневой мощи, а низкая скорость не позволяла им даже догонять бомбардировщики.
Истребитель И-15бис.
Тем не менее, примерно до конца июля И-15бис и И-16 тип 10 составляли основу советской истребительной авиации на Халхин-Голе. В дальнейшем «бисы» были постепенно вытеснены из частей первой линии более новыми «Чайками», а на место «ишаков» с моторами М-25В начали поступать машины с двигателями М-62. Но об этом мы поговорим чуть позже.
Главным и до конца лета единственным оппонентом «сталинских соколов» был японский истребитель «Накадзима» Ки-27 (или «Тип 97», союзническое кодовое имя «Нэйт»). При его создании японские конструкторы поставили перед собой цель добиться гармоничного сочетания скорости и маневренности. Для этого они максимально облегчили машину, придали ей хорошо обтекаемую форму, оснастили крылом большого размаха и площади с аэродинамической круткой на концах.
Японский истребитель Ки-27оцу с полностью застекленным фонарем.
Более ранняя модификация Ки-27ко. Обратите внимание, что у самолета демонтирована сдвижная часть фонаря.
В отличие от советских истребителей, самолет имел цельнодюралевую конструкцию и закрытый фонарь кабины. Аэродинамически чистые формы истребителя несколько портили неубирающиеся стойки шасси, однако это в значительной мере компенсировалось снижением веса, простотой и удобством в эксплуатации. А неизбежное увеличение лобового сопротивления японцы постарались минимизировать тщательным капотированием колес и стоек.
На самолете стоял 9-цилиндровый звездообразный редукторный мотор «Накадзима» Ха-1-Оцу взлетной мощностью 710 л. с. Наличие понижающего редуктора позволило установить двухлопастный винт большого диаметра. В результате за счет некоторого снижения максимальной скорости увеличилась тяга на небольших скоростях, а соответственно – скороподъемность и разгонные характеристики.
Горизонтальная маневренность машины была великолепна. По мнению многих западных специалистов, Ки-27 вообще являлся самым маневренным истребителем-монопланом в мире. На испытаниях он выполнял виражи радиусом 86 м за 8,1 секунды! И при этом самолет отличался высокой устойчивостью и легкостью пилотирования ‹36›.
Несмотря на стремление к всемерному снижению веса, выразившееся даже в отказе от бронеспинки сиденья, японские конструкторы посчитали необходимым оснастить истребитель радиостанцией. На всех самолетах стояли приемники, а на каждом третьем – еще и передатчики. Передатчиками в обязательном порядке оснащались командирские машины начиная с командиров сётаев (звеньев).
Советским пилотам о подобном приходилось лишь мечтать. Рации стояли только на бомбардировщиках. А в истребительной авиации по-прежнему широко практиковались архаичные способы отдачи команд визуальными сигналами (покачиванием крыльями и жестикуляцией). Естественно, что в воздушном бою управление группой сразу терялось, а ведущий превращался в рядового летчика. Наведение истребителей с земли осуществлялось путем выкладывания белых полотнищ ткани в форме стрел, острием направленных в ту сторону, где был замечен воздушный противник.
Но, вернемся к Ки-27. К его отрицательным сторонам надо отнести недостаточную жесткость и прочность крыла (как следствие борьбы за экономию веса) и слишком слабое для конца 30-х годов вооружение, состоявшее всего из двух синхронных пулеметов «Виккерс-Арисака тип 89» винтовочного калибра с боезапасом по 500 патронов на ствол.
Воздушные бои на Халхин-Голе показали, что И-16 с мотором М-25 и тем более И-15бис уступают японскому истребителю по совокупности летных и боевых характеристик. Ки-27 продемонстрировал высокую скорость, лучшую высотность и скороподъемность, а его феноменальную маневренность отмечали не только пилоты «ишаков», но и те, кто летал на «бисах».
Вот строки из отчетов советских летчиков:
Лейтенант Астафьев – «Самолет И-97 очень маневренный и быстро заходит в хвост».
Старший лейтенант Сутуев – «Воздушный бой с И-97 вести можно, правда этот самолет очень вертляв и при всех обстоятельствах находится выше…»
Старший лейтенант Бобров – «Бросалось в глаза то, что И-97 всегда (имеется в виду – перед началом боя, – прим. авт.) находились выше нас на 500-1000 м».
Лейтенант Астафьев – «И-97 очень живучий, плохо горит. Был случай, когда мы всей группой преследовали одного японца, который уходил на бреющем. Атаковали очень долго, и он упал, только когда убили летчика».
Лейтенант Лухтионов – «Самолет И-97 от И-16 уходит не по горизонту и не на пикировании, но уходит по набору высоты, так как он очень легкий и у него высотный мотор» ‹5›.
И-16 с М-25 превосходил своего оппонента по массе секундного залпа, прочности конструкции, позволявшей реализовать значительные перегрузки, а также – по скорости разгона на пикировании (последнее – за счет большего веса). Впрочем, лучшая огневая мощь советских истребителей компенсировалась худшей устойчивостью, мешавшей вести прицельный огонь и вызывавшей большое рассеивание пуль.
Хотя Ки-27 не мог оторваться от «ишака» на пикировании, японские летчики, особенно в первое время, нередко использовали этот прием. Расчет заключался в том, что их машины на выходе из пике давали меньшую просадку или, как писал лейтенант Филиппов, – «легко переламывали траекторию». Более тяжелый и инертный «ишак» в такой ситуации порой не успевал повторить маневр противника и врезался в землю. Борис Смирнов вспоминал, что в одном из июньских боев он оказался свидетелем подобного случая. Правда, этот маневр был смертельно опасен и для самих японцев. Некоторые советские летчики видели, как при резком выводе из пике у Ки-27 отлетали крылья…
ТБ-3 М-17 из 4-го тбап Забайкальского военного округа над рекой Амур, снимок 1937 года. Два года спустя эти машины приняли участие в боях на монгольско-манчжурской границе.
Транспортные «Дугласы» DC-3 в период боев на Халхин-голе использовались для перевозки в Союз на лечение раненых бойцов (СКМ).
Экипаж СБ-103 105-го сбп. Слева направо: командир экипажа лейтенант А.П.Чурилин, стрелок-радист А.С.Анисимов и штурман старший лейтенант А.В.Егоров.