Когда он вошёл в комнату, там уже сидела Лисица. На графине было, как обычно, красное платье с нескромным вырезом, в руке она держала бокал на высокой ножке. Герцог пиропский сел напротив графини и молча поцеловал протянутую ею руку.
– Вы задержались у дяди, ваша светлость. – Отметила Лисица. – Я успела соскучиться по вашему обществу.
– Погода была настроена против моего возвращения, – проговорил Лейвен. Лицо его, как и всегда, не выражало эмоций, а голос был лишён интонаций.
О том, что творилось в голове Астора, можно было только догадываться – или знать, как это знала графиня Овелия Анстранж по прозвищу Лисица. Эта красивая и знатная молодая женщина не была ни любовницей герцога, как считали многие, ни его невестой. Овелия была другом Астора и единственным человеком, который мог отвлечь его от тяжких мыслей. Впрочем, Лейвен знал, что лисы хитры, и в присутствии Овелии никогда не расслаблялся до конца. Графиня могла приезжать в замок всегда, когда ей того хотелось, и ей не требовалось никаких приглашений. Астор предполагал, что в один день женится на ней, но пока вопрос о свадьбе не стоял ребром, герцогу нравилась дружба с этой женщиной.
Графиня Анстранж была старше герцога на пять лет. Сложно было понять, почему она всё ещё не замужем – дочери таких знатных семей обычно находят себе пару ещё до шестнадцати. Но герцога это вполне устраивало.
– И как поживает ваш родственник? – поинтересовалась Овелия.
– Великолепно. Всё так же заперт в замке со своим золотом. А дочь его, как мне кажется, и вовсе лишена человеческого общества, у неё нет ни одного ровесника в поместье.
– Думаю, Джениде было бы полезно приехать в Северное Пламя.
– Об этом не может быть и речи, – возразил Астор, – сейчас неспокойное время, и десятилетней девочке здесь делать нечего. На месте Мелтара я свозил бы её на празднество, но Майнеры не собираются туда ехать.
– Они слишком привязаны к дому, – вздохнула, улыбаясь, Овелия. Прядь рыжих, как мех лисицы, волос выпала из высокой причёски, и Овелия аккуратным движением убрала её за ухо.
В это самое мгновение в дверь постучали.
– Это я, ваша светлость, – сообщил низкий женский голос.
– Входи, Кайтен, – разрешил герцог. Ещё одна рыжая женщина вошла в комнату; заметив Овелию, она яростно втянула воздух и принялась испепелять гостью взглядом. Разумеется, в переносном смысле, ведь Кайтен умела воспламенять вещи и буквально. Овелия также не была рада встрече: на пухлых губах застыла улыбка, но взгляд хитрых зелёных глаз уже столкнулся с взглядом Кайтен. Графиня и телохранительница были абсолютно разными женщинами: Овелию природа наделила завидными формами и ангельским лицом, Кайтен же выглядела сильной и подтянутой, но никак не женственной. Обе владели магией, но графиня была мастером изящных иллюзий, а Кайтен использовала грубую магию огня да силу своего тела. И всё же было в них что-то общее, и не только приближённость к герцогу.
Покончив с приветствием, полным обоюдного презрения, женщины развели взгляды. Овелия принялась с интересом разглядывать свои пальцы, а Кайтен приблизилась к герцогу и склонилась перед ним:
– Мне сказали, что вы искали меня.
– Да, Кайтен, мне нужно было поговорить с тобой о празднестве. Но думаю, разговор лучше перенести.
Кайтен кивнула.
– Что касается письма, – продолжила она, – оно доставлено, ответ уже пришёл и скоро будет доставлен в замок.
– Быстро, – отметил герцог, – кто отвозил его?
Кайтен только пожала плечами.
– Что ж… узнаю позже.
Тут же потеряв интерес к телохранительнице, Лейвен вернулся к беседе с Овелией. Кайтен, недовольная как присутствием неугодной ей графини, так и странным обращением герцога, поклонилась и молча ушла.
– Мне кажется, ваша телохранительница влюблена в вас, – произнесла Овелия, как только шаги Кайтен за дверью стихли.
– Не думаю. Это было бы глупо с её стороны.
Овелия тихо рассмеялась. Астор любил её смех, хотя сам не смеялся никогда, даже компании Лисицы.
– Как вы собираетесь вести себя на празднестве? – Овелия резко сменила тему.
– Никак. Точнее, как обычно. Вот только не знаю, что преподнести королеве в дар. Я собирался подарить королю меч, с которым Овен Астор бился на реке Дальней, но он слишком хорош для девчонки. Она его даже не сможет поднять.
– Да, – подтвердила Лисица, – я слышала, что Лиссия – очень слабая девушка. Вы её видели? Говорят, она совсем низкого роста и выглядит как ребёнок.
– Она и есть ребёнок. Недаром законы Пиропа запрещают править женщинам и тем, кому ещё не исполнилось восемнадцати. Девчонка должна была стать женой какого-нибудь графа и держаться подальше от политики.
Овелия понимающе кивала. Астор не был уверен, что она со всем согласна, но такое поведение успокаивало его. В конце концов, с кем ещё можно поговорить в чёртовом замке? Мать думает только о себе, судьба герцогства ей безразлична. Кайтен верна ему, но ничего не смыслит в делах правительственных. Советника стыдно называть советником, так он стар и глуп, а взять нового – значит, подвергнуть себя риску. Лейвен поймал себя на том, что мыслит как параноик. С другой стороны – как ещё можно обезопасить себя в такое время? Лучше перестеречься, чем недостеречься.
– Ещё, говорят, глупа и капризна, – улыбнулась Овелия, продолжая обсуждать наследницу, – но вот этому я не совсем верю. Я слышала о ней и другое.
Герцог оживился:
– Например?
– Мой отец был недавно в Камнедержце. – Овелия встала из-за стола и направилась, прихватив свой бокал, к окну. – Он говорит, что девица очень грамотна и говорит умные вещи. Но мой отец очень снисходителен к красивым женщинам – моя мать тому пример. Он готов простить ей любую глупость.
Овелия снова засмеялась.
– Я уже решил, как поступлю, – серьёзно сказал Лейвен. – Уверен, Илиэль и Кейрос Бирген скоро попытаются освободить свои земли. Возможно, им это удастся. При Анверде королевская армия была не очень сильна, а при девчонке она, должно быть, совсем зачахнет. У Фридгарда много людей и много кораблей… а в Данхиэле сейчас усиленно готовятся к войне. Но я не готов к этому. Я сделаю по-другому.
Графиня Анстранж слушала его, склонив голову набок.
– Я поддержу бастарда, Одора Вайрена. И когда он возьмёт власть в свои руки, то отдаст мне Пироп.
– Так вот кому было письмо, – догадалась Овелия. – И что он ответил?
– Пока не знаю. Жду, когда письмо принесут мне.
– Что ж, буду ждать с вами. А почему Одор, а не Грассел?
– Личная симпатия, – вздохнул Лейвен.
Они продолжили пить вино и говорить ни о чём, и спустя полчаса письмо, наконец, принесли. На конверте стояла печать из чёрного воска с родовым гербом Вайренов – змеёй и кубком. Несмотря на то, что этот знак был как раз символом лекарей, Лейвен подозревал, что такой герб появился у Вайренов только после того, как королева родила одному из них сына. Змея подчёркивала близость бастарда к роду Акеноров.
Герцог вскрыл конверт; читал молча, лишь едва заметно шевелились его бледные губы.
– Он согласен и хочет встретиться, – сообщил он Овелии, дойдя до конца. – Это празднество пришлось очень кстати. Ты отправишься со мной, но лучше смени облик, как ты умеешь.
– И кем же мне стать? – с улыбкой поинтересовалась графиня.
– Кем-нибудь незаметным. Лучше всего мужчиной.
Замок Парус, Фридгард
Состояние, в котором Кайла находилась после встречи с женихом, сложно было описать словами. Она не ожидала, что всё пройдёт именно так, она не думала, что услышит столько непонятных, но пугающих вещей, не представляла, что герцог будет так странно себя вести. Габрел отвёл её к родителям, она попрощалась с ними, и они уехали в столицу до самой свадьбы. Теперь Кайла была совсем одна в чужом замке.
Габрел усадил девушку за стол в зале совещаний.
– Ты хорошо держалась, – сообщил он. Кайле же казалось, что она вообще ничего не делала, просто стояла как вкопанная и глядела на герцога. Габрел, видимо, считал иначе:
– Герцог дал понять, что свадьба пройдёт на празднестве. Это значит, что у тебя меньше недели на подготовку. Нужно будет многое узнать о герцогстве и о самом ритуале, чтобы не упасть в грязь лицом на свадьбе. Понимаешь, почему это важно?
Кайла покачала головой.
– Твоя свадьба будет одной из самых масштабных в истории, потому что на празднестве присутствуют все герцоги и король. Скорее всего, они посетят ваш праздник, но они вряд ли будут рады твоему счастью. Тебя могут поставить в неловкое положение одним вопросом, так что нужно будет подготовиться ко всему.
– Простите, – начала Кайла, – а о чём говорила та леди? Кого будут короновать там? И почему его светлость сказал, что у меня будет много врагов?
Габрел тяжело вздохнул.
– Тебе сейчас не стоит об этом думать, но… король мёртв. Скоро об этом узнают все, но сейчас его смерть скрывают. И на празднике пройдёт коронация леди Лиссии, племянницы короля. Что до врагов – не стоит переживать. У любого герцога есть враги, как и у его жены. Но тебя будут охранять лучшие воины и маги.
Кайла нервно теребила ткань платья, пытаясь упорядочить мысли.
– После свадьбы, – продолжал советник, – тебя будут учить. Герцог ценит образованность и ум больше других качеств, поэтому тебе необходимо учиться. Полагаю, твои родители дали тебе хорошее образование, но того, что хорошо для баронессы, недостаточно для герцогини. Ты знаешь родословную герцога?
Кайла снова почувствовала себя не в своей тарелке.
– Приблизительно, – пробормотала она.
– Первые два поколения назовёшь?
– А, – выдохнула Кайла, – конечно. Герцог Веберон Бирген и супруга его, Бриэлла из дома Ковен, – родители герцога Кейроса. А родители Веберона – герцог Калтан Бирген и леди Миролен, графиня мерхадская.
Советник кивнул:
– Позже ты выучишь и остальных, вплоть до основателя рода. А пока хватит и того, что ты знаешь родителей его милости.
– Лорд Габрел, можно ещё вопрос? Почему герцогиня не была вместе с Кейросом, когда я приехала?
Габрел поднялся и обошёл стол, чтобы взять бутылку вина с одной из полок.
– Ты ведь знаешь, она тяжело больна. Чаще всего леди Бриэлла отдыхает в своей комнате, в постели. Она слегла сразу после смерти мужа… ты видела его казнь?
– Нет, милорд. Мои родители не стали брать меня с собой из-за моего возраста.
– Это верно. В тот день было пролито больше слёз, чем когда-либо в Колвеле. Герцог Веберон был мне другом, и мне повезло, что меня, первого советника, не повесили рядом с ним. Кейрос не пролил ни слезинки на казни, но я знаю, как ему было тяжело. Он мечтает отомстить в один день, и чует моё сердце, что этот день настанет очень скоро.
Габрел явно забыл о том, с кем и о чём он говорит. На Кайлу он вовсе не глядел, взгляд его был устремлён в окно, а между фразами он делал затяжные глотки из бокала. Кайла не перебивала советника и ничего не спрашивала, пока он не закончил с рассказом.
– Впрочем, – советник вспомнил о своей гостье, – я мало что могу тебе посоветовать, тебе лучше поговорить с леди Фрайкс, она уж расскажет тебе о ваших женских штучках.
– Леди Фрайкс?
– Рейка, – объяснил Габрел, – ты видела её только что в тронном зале. Она придворный лекарь и младший советник герцога.
Настроение Кайлы становилось всё тревожнее. Она только успела отойти от встречи с Кейросом, а теперь ей предстоял разговор с этой высокомерной девушкой, которая насмехалась над ней. И как только такая юная леди смогла стать придворным лекарем?
Габрел, словно читая её мысли, пояснил:
– Леди Фрайкс выросла в далёкой провинции Вентер, я привёз её в замок, когда ей было тринадцать. Герцог всегда был благосклонен к ней. Он отправил леди Фрайкс в Данхиэлу, чтобы она отучилась в Медицинской академии, а потом вернулась сюда и стала его лекарем. А год назад он сделал её ещё и младшим советником.
– Она, должно быть, очень талантливый целитель, – предположила Кайла.
– Это так, она хороша и в целебной магии. Но ни один лекарь Фридгарда не сможет сравниться во врачебном искусстве с лучшими лекарями Данхиэлы. Маги воды больше предрасположены к этому делу, чем маги воздуха.
Кайла не ожидала услышать такого о Рейке, и теперь даже не знала, как относиться к этой женщине. Такой талант заслуживает уважения, но Кайла чувствовала, что не сможет довериться леди Фрайкс хотя бы так, как доверилась Габрелу.
– А теперь иди, дитя, – задумчиво проговорил Габрел, снова погружаясь в свои мысли, – тебе покажут твои покои, осваивайся и отдыхай.
Кайла кивнула, поклонилась и шагнула за дверь, где её ждала некрасивая молодая служанка. Она сопроводила девушку по лестнице и показала дверь покои, где Кайле предстояло жить до свадьбы.
Полукруглая комната на углу башни была не очень большой, но богато и со вкусом обставленной. Высокие белые потолки и такие же светлые стены, пол выложен тёмным деревом, в маленьких нишах у потолка горят свечи в серебряных подсвечниках. Над широкой кроватью гобелен с гербом Фридгарда: в центре – большой щит с белым вороном на тёмно-синем фоне, над ним – два меньших щита, один с гербом дома Биргенов, крепостью, а другой – с королевской короной. Фридгардцы были единственным из трёх покорённых народов, кто отказался убрать корону со своего герба. Они прекрасно помнили те дни, когда предки Кейроса были королями своего народа, а не герцогами, и всё ещё намеревались вернуть себе независимость.
Кайла прошлась по комнате, осматривая интерьер. Над комодом из светлого дерева висел портрет красивой, хоть и не молодой, женщины. Под картиной на комоде были расставлены мелкие белые статуэтки, напоминающие шахматные фигуры, но вместо привычных пешек и слонов они изображали четырёх животных – змею, саламандру, рыбу и ворона. Кайла знала, что эти животные символизируют четыре народа Арбора. Змея изображена на гербе Акеноров и считается символом всей Сентиры. Саламандра олицетворяет пиропов, людей огня, а рыба – данхиэльцев, людей воды. Ворон, символ Фридгарда, был знаком ей лучше других. Будучи народом, связанным со стихией воздуха, фридгардцы часто ассоциировали себя с птицами. Многие дома выбирали для своих гербов сов, орлов и соколов. У семейства Геро тоже был герб, но на нём было не животное, а кубок вина. Кайла не знала, что именно он означает: достаток семьи, её удачливость или любовь к выпивке.
Раздался стук, и вошла, не дожидаясь разрешения, служанка с ночной одеждой в руках.
– Желаете переодеться сейчас? – поинтересовалась она.
– Пожалуй, да.
Служанка помогла ей снять с головы накидку и принялась расплетать сложную причёску. Дверь отворилась снова, в этот раз без стука, и в комнате появилась Рейка. Теперь на девушке были не брюки, а синее платье, волнистые волосы были собраны в небрежную причёску.
– Леди Фрайкс, – Кайла поклонилась, но поклон снова вышел неловким из-за того, что служанка крепко держала её за прядь волос.
Леди Фрайкс кланяться не стала. Она прошла к маленькой кушетке у окна и молча улеглась на неё. Невозмутимая служанка как раз покончила с волосами и принялась снимать с Кайлы платье.
– Зайди позже, Рифа, ты не видишь, что я пришла поговорить? – вычитала её Рейка. Рифа кивнула и вышла, не говоря ни слова. Кайла удивилась: неужели здесь все такие молчаливые?
– Что ж, – вздохнула леди Фрайкс, – лорд Габрел, полагаю, дал тебе те же советы, что и мне в своё время. Вот только большая часть того, что он мог сказать, тебе не подходит.
– Почему? – Кайла присела на кровать.
– Меня привезли сюда, чтобы я стала работать на герцога. Тебя привезли для другого. Габрел наверняка посоветовал тебе учиться. Да, герцог невероятно образованный человек: он разбирается в истории, в землях Арбора и других стран, в геральдике и родословных, знает три языка – арборский, менальский и древний фридгардский, на котором сегодня никто не говорит. А теперь скажи: что нового сможешь рассказать ему ты?
Кайла нервно сглотнула. Рейка же продолжала:
– Мой тебе совет – не перегружай себя науками. Если герцог захочет поговорить о войне, он позовёт к себе военного советника. Ты же обрати внимание на поэзию и музыку, научись играть на арфе, например. Выучи правила этикета и следи за собой: пусть герцогу будет приятно поглядеть на тебя. Большего от жён не требуют.
Хотя слова эти призваны были помочь, Кайла лишь ещё больше расстроилась. Если ей предстоит играть роль статуэтки, неужели нельзя было найти девушку покрасивее?
– Я надеюсь, что не разочарую его и всё герцогство, – невесело сказала она.
Леди Фрайкс вдруг пригляделась к лицу Кайлы, словно пыталась рассмотреть что-то в её глазах. Наконец она нашла, что искала, и устало опустила веки.
– Ты хорошая девочка, Кайла. Чистая и невинная, я вижу это. Но Кейрос – человек с ледяным сердцем. Герцог никогда не полюбит тебя так, как ты заслуживаешь. В то же время, он – человек чести. Он никогда не обидит тебя, и до тех пор, пока ты с ним, он будет тебя защищать. Поэтому я могу только одно тебе посоветовать по делу. Попробуй полюбить его. И стань ему хорошей супругой. Когда в его душе будет штормить, отвлеки его лёгкой беседой; когда он будет напряжён – ублажи его в постели, дай ему почувствовать себя любимым. Однажды ты привыкнешь и к нему, и к замку. И почаще думай о том, что твой ребёнок, когда он родится, не будет нуждаться ни в чём.
Кайла не знала, что ответить. Эта странная леди, такая высокомерная и жестокая на первый взгляд, была к ней очень добра и говорила так, словно давно была с ней знакома. Совсем недавно Кайла мечтала, чтобы Рейка не приходила, но теперь любила её всей душой. Её привязчивое сердце было легко покорить, и леди Фрайкс с её чуть ли не материнскими речами это быстро удалось. Когда Рейка поднялась, чтобы уходить, Кайла несмело окликнула её.
– Что-то хочешь спросить?
– Его милость говорил, что со мной на свадьбе будет какая-то женщина по имени Лира. Как подруга невесты.
Лицо Рейки невольно скривилось:
– Да, наёмница. Будет защищать тебя за деньги.
– А почему вы не можете быть подругой невесты?
Рейка рассмеялась:
– Я лекарь, дитя моё, а не воин. Надеюсь, мои услуги тебе не понадобятся.
Сентира
– Она собирается короноваться в трауре, – сообщил лорд Дорел, посмеиваясь. – Говорят, дурной знак.
– Искренне надеюсь, – вздохнул Одор Вайрен, – что так и есть.
Мужчины стояли на причале и наблюдали за тем, как загорелые рабочие выгружают рыбу с фридгардских кораблей. В порту было тепло, стоял тяжёлый запах рыбы, немытых тел и алкоголя. Отовсюду доносилась непривычная фридгардская брань, мешающаяся с родной, сентирской.
Лорд Дорел был невысокий, полный мужчина, и на его фоне жилистый Одор смотрелся особенно внушительно. Внук королевы Сальтары сочетал в себе невероятную физическую силу, способности к магии и трезвый ум – неудивительно, что многие лорды хотели видеть королём его, а не юную леди Лиссию Эйрин. Однако король ненавидел Одора Вайрена так же, как и своего сводного брата Грассела, и ни за что не указал бы его в завещании, очень кстати составленном полгода назад.
Одор, впрочем, собирался взять трон силой, и никакие бумаги его не волновали.
– Она не носила бы траур по королю, если чёрный цвет не шёл бы ей так сильно, – сказал Дорел. Вайрен ответил молчаливым согласием. Слушать о нарядах наследницы ему хотелось меньше всего; он предпочитал думать о том, как её кружевные платья окажутся залиты кровью. Впрочем, смерть Лиссии не была его целью. Он видел девочку всего несколько раз и не смог составить о ней чёткого впечатления. Когда он возьмёт Камнедержец, Лиссия станет женой какого-нибудь заморского короля и отправится вместе со своим советником Фелкаром в далёкую ссылку. План казался Одору справедливым и милосердным одновременно.
– Вы ответили герцогу Астору? – поинтересовался Дорел.
– Да. И отправил Дестецию в аптеку к Линлоту. Хочу знать, какие сюрпризы готовит мне празднество.
– Верное решение. Линлот наверняка знает что-нибудь, чем может поделиться.
– Вот только я до сих пор не понял, на чьей он стороне, – жёстко отозвался Одор.
– На своей, милорд.
Солнце опустилось за горизонт. Бастард в компании Дорела принял отчёт о поставках рыбы, затем мужчины вернулись в замок.
Отец Одора жил в Камнедержце, пока Сальтара не умерла. Сразу, как только Вайренов стало некому защищать, отца, мать и маленького Одора выдворили из замка, и семья Вайренов поселилась в маленьком городке Андела, что под столицей. Здесь Вайрены были лордами, и их уважали. Но эти крупицы власти, разумеется, не устраивали бастарда королевы. После смерти отца Одор взял на себя правление Анделой. Это был торговый городок, в основном снабжающий столицу и окрестности пищей и предметами быта. В Анделе ничего не производилось, городок жил за счёт поставок из герцогств. Фридгард продавал рыбу, Пироп – ткани, специи и посуду, Данхиэла – лекарства и яды. Одор контролировал все закупки, ему нравилась эта работа.
В Анделе у Вайрена и его матери был свой замок, но его красота и богатство не шли ни в какое сравнение с Камнедержцем. Одор часто думал о королевском дворце, где прошло его раннее детство. Камнедержец… Зал предков, всегда погружённый в полутьму, где вдоль стен тянутся резные саркофаги, помнящие другие времена и других королей; золото и камень тронного зала, свечи в хрустальных люстрах, витражные окна; фрески, повествующие о подвигах предков. И, разумеется, королевский трон.
Они с отцом и матерью жили во флигеле, но мальчику позволялось ходить везде, где ему хотелось. Он по-прежнему помнил каждую деталь дворца и сада. Он чувствовал, что это – его, это должно принадлежать ему, а не Лиссии Эйрин или Грасселу Колму. Первая – несмышлёное дитя, второй – изнеженный мужчина, так и не научившийся брать дела в свои руки. И только он, Одор, настоящий воин и правитель по натуре, может сидеть на троне Арбора.
Он вошёл в свои покои и, будучи в скверном настроении, отругал служанку, вытиравшую пыль. Женщина испарилась, зная, что Одора лучше не тревожить, когда он зол или расстроен.
– Лорд Вайрен, письмо из Пиропа, – Дорел принёс его лично.
Одор открыл конверт и лишь пробежался по листу глазами. Ожидаемо: Астор согласен на встречу. Герцог пиропский был нужен Одору: у того были боевые маги. И хотя часть из них жила в Сентире, при Академии магов, все они встанут на сторону своего герцога, если тот прикажет. У Одора же не было ничего, кроме нескольких сотен воинов, собственной силы да крови Сальтары, текущей в жилах. Однако он верил, что этого будет достаточно. Если Арбор будет в его руках, он сдержит уговор и подарит Пиропу независимость. Одно герцогство – не такая большая плата за целое королевство.
Лорд Дорел стоял в дверях, не зная, уходить или остаться.
– Дорел, – окликнул его Одор, – слышал, в этом году турнир на празднестве будет особенно интересным.
– Снова примете участие?
– Разумеется, – кивнул Одор. В прошлом году он оказался самым сильным из бойцов, разбив обоих соперников, которых поставили против него. Он помнил лицо короля Анверда, когда тот аплодировал его победе. У девчонки будет такое же лицо.
К ужину Одор спустился в зал, где его ждала мать. Ати Вайрен, хрупкая мать-одиночка, улыбнулась сыну нежнейшей улыбкой, на какую была способна. Она видела, что сын задумал что-то опасное, но не спрашивала – всё равно не ответит. Он сел напротив неё: мрачный, немного загоревший на слабом сентирском солнце, тяжёлый взгляд из-под густых тёмных бровей направлен куда-то вдаль, сквозь мать.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась женщина, желая как-нибудь отвлечь сына от мрачных мыслей.
– Хорошо, спасибо, – только и ответил он.
Принесли мясной пирог, и Одор принялся молча ужинать. Матери ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Одор давно не был тем бойким и весёлым мальчиком, которым Ати привыкла его считать. Раньше он был очень привязан к ней, любил хвастать своими достижениями, жаждал её одобрения и похвалы. И она гордилась им. Но он отдалялся от матери, больше не посвящая её в свои планы и ничего не рассказывая даже о работе в порту. Женщина тяжело вздохнула и принялась за еду. Пирог был не хуже обычного, но какой-то непривычный на вкус.
– У нас сменилась кухарка? – задумчиво произнесла Ати.
Вдруг Одор поднял на неё полный ужаса взгляд. Догадка пришла внезапно, когда он уже заканчивал с порцией.
– Не ешь больше!
– Да я толком не… – пробормотала женщина.
Одор подскочил с места и крепко сжал кулаки, пытаясь понять, всё ли с ним в порядке. Он тяжело дышал, словно только что пробежал всё побережье. Ати подбежала к сыну, беспокойно заглядывая в его глаза.
– Позови лекаря, – проговорил Одор. Ати не нужно было просить, она уже летела к двери.
Но Одор понимал, что поздно о чём-то думать. Лицо его покрылось горячей влагой, она едва дышал, а попытка сделать глубокий вдох обернулась приступом кашля. Он снова рухнул на стул, держась за горло обеими руками.
В зал вбежала мать в сопровождении местного лекаря, на помощь которого Вайрен не слишком рассчитывал. Судорожно вздохнув, Вайрен затрясся всем телом, а затем в глазах его потемнело, и мир вокруг исчез.