Нет, тогда мне было не страшно. Я просто не успела испугаться, когда дикий карагас, словно кабан, ломанулся на меня из заросли орешника. Он явно хотел меня взять — в обоих смыслах. Потому что был почти голый, со вздыбленным членом и мотком веревки в руке. Если бы я испугалась — мне пришлось бы несладко. А я сразу пнула варвара под яйца. Карагас захрипел, скрючился, зажав пах — и получил пяткой в висок, мой отточенный удар ногой! Когда он грохнулся носом в траву, я сорвала с его шеи нож на ремешке и точно так же, не раздумывая, всадила дикарю под левую лопатку. Как попасть в сердце, я хорошо знаю.
Страшно было раньше — когда амазонка Хелена уничтожала нашу самую обожаемую, самую отважную и прекрасную… Княжну Тату! Любимица всей Скифии — не зря ее прозвали Золотой! — сама вызвала Хелену на поединок, чтобы сравнить силу и мастерство сражаться ножом в полной наготе. И чудовищно, просто кошмарно проиграла… Хотя состязание сначала казалось равным. Я наблюдала за ним вместе с подружками — Тата очень любила поддержку молоденьких девочек и всегда приглашала на свои поединки, даже угощала ягодами и сладостями. Она и Хелена показали длину клинков, очень спокойно, без нервов, назвали свои лучше удары и слабейшие места. Мы любовались ей — статной и женственной, почти коричневой от щедрого загара, богато украшенной…
…А потом равенство кончилось. Растаяло, как роса на солнце. Амазонка резко наступила Тате на ногу. Со мной такое тоже бывало: не очень больно, но на какую-то секунду теряешься. Замерла и наша любимица. Хелена же без промедления сокрушила ее безоружными приемами — пробила коленом пах, кулаком солнечное сплетение… И тут же ножом в живот, в нижнюю часть! Великолепная Тата сумела продолжить бой раненой, но была обречена. Амазонка теперь без жалости избивала ее издали: ногами по бедрам и паховой области, кулаком — с наскока по крупной груди. Затем блокировала татину вооруженную руку — и с размаха всадила клинок в пуп. Это был жесточайший удар — в самое уязвимое место, которое наша героиня сама открыла перед схваткой! Тата с отчаянным воплем упала, на наших глазах стала кататься и корчиться в траве. Кошмарная картина до сих пор у меня в глазах: прекрасная Золотая Княжна стонет и гримасничает от боли, из страдальчески раскрытого рта вылезает язык — подружки объяснили, что так бывает от резкого попадания в кишечник. Я плакала. Плакала навзрыд, как безумная ― и не я одна. А Хелена распластала побежденную на спине, высосала ее последнее дыхание, сняла украшения и хладнокровно прикончила двойным уколом: в промежность и под левую грудь. Трепетный страх-сопереживание — вот что я ощущала в тот горестный день, вот что всплывает в моей душе, когда я вспоминаю поражение княжны Таты.
От страха я дрожала всем телом, когда взбиралась на глинобитную стену Эпитаке, укрепления сабинянок. Даже завизжала — когда на стене появилась лобастая Алла (мы знались с ней в мирные дни) и стала отталкивать мою лестницу с перекошенным от натуги лицом. Это была упрямая и сильная девушка, на два года старше меня. Высоты хватило бы, чтобы переломать мне все кости, а при неудачном падении разбить голову о камни. Алла, скалясь и сопя, уже отодвинула край лестницы от бруствера… Но ей чуть-чуть не хватило последнего усилия. А мне хватило времени — сделать последний рывок и снизу всадить меч в светлый аллин живот, точно под пряжку боевого пояса. С надсадным воем сабинянка нырнула со стены, едва не сшибив и меня. Перед этим впечетелось в память ее лицо ― какое-то удивленное… Оборачиваться я не стала — даже если бы Алла сумела встать на ноги, ее бы тут же убили мои подруги. Мой страх на лестнице был очень коротким и странным страхом — в смеси с дерзким азартом.
Страх заставлял дрожать мои руки потом: когда в 20 лет я писала вызов сорокалетней Лене Ши, знаменитой агешке сабинянок. Страх, вызванный глупым, детским еще любопытством: сможет ли молодая скифская девушка совладать со зрелой самкой, дерущейся а-геш? Страшно было и до, и после поединка: я поняла, что имела все шансы сесть на копье опытной Лены. Но она сама себе навредила — на правах вызванной заявила Священный бой, то есть как у Таты с Хеленой ― полностью голыми на коротких ножах. Лена Ши хотела показать, насколько хорошо агешки сабинянок сражаются таким оружием: они, в отличие от тагарских, держат на внутренней стороне щита миниатюрный стилет для критических ситуаций. Узколицая губастая Лена дралась на самом деле уверенно и аккуратно. Но я применила против нее тактику амазонок, которой овладела на тренировках. Издали отпинала противницу по бедрам, несколько раз попадала в пах, потом по почкам, а когда Лена Ши сгибалась от боли — даже по печени и дыхлу. В результате сабинянка оказалась полностью парализованной — оцепенела, беспомощно зажмурившись, и разевала рот, чтобы продохнуть. Я обошла Лену Ши сзади. Для устойчивости она машинально расставила ноги — и получила красивый удар в промежность снизу. Судя по реакции раненой, нож попал ей прямо в матку! Неудачливая агешка взревела басом, подпрыгнула, но тут же упала и стала беспорядочно валяться с моим клинком в утробе. Лена хаотично дрыгала ногами и царапала траву накрашенными пальчиками. Мне пришлось помочь ей снова встать и прислониться к стволу старого тополя, чтобы признать поражение и принять добой. Дрожа всем телом, сабинянка назвала себя проигравшей, а меня лучшей на ножах — и получила, как положено агешке, финальные удары в пуп и под левую грудь, на удивление маленькую, как у меня самой.
Страшной, невероятно болезненной была и потеря нашей Наставницы, зрелой агешки Аси. Если с Татой погибла наша общая любовь и восхищение, то Ася олицетворяла почти материнскую заботу и стремление к совершенству скифского боевого стиля. Именно она после поражения Таты начала разучивать множество безоружных приемов и щедро делиться с нами, младшими девочками, своими открытиями. Именно Ася основала новую школу Священного Боя — не такую виртуозно-рискованную, как татина, зато более эффективную, с оглядкой на амазонок. Асенька до седьмого пота тренировала нас, учила сначала парализовать соперницу ударами в уязвимые места, а уже потом пускать в ход клинок. «Если деретесь до конца, девушки, то наказывайте вражескую суку сильным ударом в брюхо, в таком бою не место жалости», — не раз говорила она. Попутно Ася развивала наши созревающие тела, придумывая разные упражнения и практики вроде плавания со связанными руками или ногами. Она создала методики повышения болевого порога: такие, что помогали выдержать даже пинок в пах! Ася славилась также как много знающая и утонченная женщина. Наша Наставница изучала древнее искусство и собрала настоящую сокровищницу из старинных вещиц, украшений и оружия. Выискивала и свободно читала манускрипты по боевым искусствам, духовным и физическим практикам на нескольких языках, и затем давала уроки и наставления всем желающим. Ее перу принадлежат вдохновенные, но очень зоркие описания битв и поединков (например, знаменитой победы амазонки Синтии над сестрами-сабинянками Тамарой и Наташкой), а грифелю и кисти — наброски и рисунки на эту же тему. Я часами могу рассматривать, например, картинку, на которой запечатлен победный выпад Синтии в раскрытый тамарин пуп: художница будто бы остановила время!
Ну а прежде всего Ася была великолепной воительницей! Не только признанной мастерицей Священного боя: она успешно побеждала в разных стилях, включая не очень свойственный нам а-геш. Я очень волновалась за Асеньку, когда ее вызов приняла Энна. Не просто одна из лучших агешек Тагара, а их Наставница. Воспитавшая, кстати, и знаменитых сестер, и агрессивную Никко, и лучших тагарских героинь, Нэнсси и Ат-Ашшу. Поединок двух зрелых — обеим под сорок! — агешек, загорелых и коротко стриженных брюнетки и блондинки запомнился мне во всех деталях: от изысканного комплекта украшений Аси до перламутрового лака на ногтях ее оппонентки, от спокойных, почти дружеских, приветствий до напряженных и очень неслучайных поз… Помню неустанные перемещения и движения двух обнаженных соперниц, обманные приемы тагарки и изощренные контратаки нашей агешки… Одна из которых стала победной! Как потом рассказала Асенька, она ухватила момент, когда Эниа подкрадывалась к ней на дистанцию прямого удара, прикрываясь щитом на уровне «соски-солнышко-пуп». Ася молниеносно перехватила копье сверху и встретила тагарку выпадом в пах. Я отчетливо видела, как острие впилось в треугольник стриженых русых кудряшек на эннином лобке… Крепкая тагарка пыталась продолжить бой раненой, но вскоре сложила оружие, опустилась перед Асей на колени и признала поражение — поняла, что получила пику в мочевой пузырь и лишилась всяких шансов. Асенька благородно приподняла плоскую, как блин, грудь сабинянки, чтобы кончить в сердце. Но Энна удивила нас своей отчаянной отвагой: простонала, что хочет умереть агешкой — то есть от удара, грозившего ей в ходе поединка. Она закусила зубами рукоять своего запасного стилета, прежде чем Ася всадила ей в пуп весь наконечник. У тагарской Наставницы хватило самообладания не раскричаться, отдавая живот, хотя агония заставляла ее кататься веретеном и мелко сучить ногами. «От копья в кишки, девочки, иного и быть не может, — со знанием дела потом прокомментировала Асенька, — поэтому выступать агешкой очень рискованно, хотя и заманчиво, особенно если уверена в себе».
Ася была уверена в себе, когда решила расплатиться за гибель Таты и вызвала оспорить живот Хелену, которой тогда уже исполнилось 34 года. Хитроумная амазонка в своем праве назначила Священный Бой без передышек. Мне было очень, очень страшно тогда за нашу Наставницу, даже страшнее, чем на схватке с Энной — я же помнила, я же видела ужасное татино поражение! Хелена тоже решила сыграть на этой струнке: раздевшись донага, она пожала руку уже полностью голой Асе и сказала, что убьет ее ножом в живот. «Я уважаю твой возраст и характер, скифка, — низким, с хрипотцой, голосом сказала амазонка, — Но предупреждаю: я тебя вырублю. И свалю, как тогда вашу княжну. Мой выпад в пуп неотразим для всех». Асенька иронично прищурилась — это мы еще посмотрим, кто кого вырубит! — и невозмутимо заявила, как бы в продолжение замысла Таты, смертельный удар в пах противнице. Схватка началась с жесточайшего обмена безоружными атаками с дальних и средних дистанций. Обе женщины были мускулистыми и стойкими, к тому же много лет повышали у себя терпение к боли. Но Хелена сделала мишенями на асином теле именно болевые точки, низ живота и паховую область, а наша Наставница сосредоточилась на дыхательных узлах. Когда обе уже почти не держались на ногах, Ася прицельными пинками пробила амазонке печень и солнечное. Мой страх стал медленно отступать: Хелена закатила глаза, бездыханно разинула рот — и замерла. Оружия она не выпустила, но Асенька блокировала нож амазонки свободной рукой, а свой клинок воткнула ей над бритым пахом, в левое подвздошье. Загорелая амазонка взвыла от боли, выронила нож и зажалась. Чуть-чуть оправившись от первого шока, Хелена признала свое поражение. Благородная Ася не стала ее добивать: мне, сказала, достаточно отплатить за Тату и показать себя лучше ее победительницы. На случай, если не задеты внутренности, она даже присоветовала раненой целительницу — сабинянку Селину, с которой общалась в мирные дни и училась ее искусству. Хелене повезло, она сберегла живот, но с того дня у нее над левым пахом белел небольшой шрам, а ходить в ножи на скифок амазонка стала избегать.
Ася была самой разносторонней воительницей не только Скифии, но и среди всех, кто были мне известны. Она показала себя талантливой в управлении боем. Так, при штурме Эпитаке — когда меня чуть не убила Алла — Асенька распорядилась так расставить лестницы, чтобы тагарки не могли одновременно отражать наш натиск со всех сторон. В результате успешного приступа мы потеряли всего четверых молодых девушек, зато не меньше десятка соперниц постигла аллина участь. А в крепостном дворе Ася сломила боевой дух оставшихся, убив их предводительницу, статную брюнетку Роксси. Она считалась одной из самых опасных агешек Тагара, но Асенька не побоялась выйти против нее полностью голой героиней! Роксси дралась дерзко и непредсказуемо, однако асины рассудок и мастерство взяли верх. Наша Наставница заставила вражескую агешку раскрыться и всадила ей меч точно в пуп. Он был у Роксси невероятно чувствителен: женщина сразу рухнула, как подрубленное дерево, и стала корчиться в черной агонии, не в силах признать свое поражение. Тагарская знаменитость только сучила ногами и лизала утоптанную пыль. Ася же, чтобы еще больше раздосадовать выживших защитниц Эпитаке, комментировала ее и без того страшные мучения язвительными репликами. «Просто не верится — неужели это ваша лучшая агешка? Она дралась как девчонка, как совсем зеленая ранеточка! Вы же видели ― сама выставила под удар весь живот! Ну разве можно выступать а-геш, не умея защитить хотя бы область пупа?!» Ошеломленные тагарки сдались и открыли вход в сокровищницу, Асенька же милосердно прикончила Роксси.
Ася отличалась любознательностью, стремлением ко всему новому и интересному. Несколько сезонов, с перерывами, она выступала на аренах римских провинций. В самых разных обличиях и вооружениях сражалась с девушками и женщинами, с юношами, карликами и гермафродитами, соглашалась и на приватные поединки. Из своих поездок она привозила много призового золота и других драгоценностей — Ася к ним была неравнодушна, по правде говоря. А еще — зарисовки и целые серии картинок из жизни гладиатрис и просто жизни, увлекательные рассказы и демонстрации. Даже у побежденных соперников и соперниц Асенька всегда высматривала что-то новое и включала в наши боевые и телесные практики. Критский язык жестов, эллинская гимнастика, карийская борьба, массаж, танцы — все эти новшества под чуткой опекой Наставницы становились нашим общим достоянием, делали сильнее и совершеннее.
Больше всего Ася любила состязания по правилам — как возможность испытать себя в новых видах поединков с предпочитаемыми соперницами по выбору, намного реже — по жребию. Эта страсть к новизне, к самоутверждению и лишила в итоге Асеньку драгоценного живота! В тот горестный день ничего не предвещало ее заката. Ася выступила в редком оснащении — опоясанной агешкой, то есть прикрытием вместо щита ей служил пояс из бычьего хвоста, завязанный на уровне бедер. Она бросила вызов сабинянкам, на который откликнулась невысокая чернокудрая Ирианка. Брюнетка назвала себя напарницей агешки Тамары и сказала, что ее можно звать просто Ира. Видя, как выглядит Ася, она отзеркалила облик Наставницы: тоже ограничилась боевым поясом, только затянула его выше, на уровне талии. Это плохо кончилось для тамариной подружки. Она попыталась принять на ремень асино копье, и почти сумела: но наконечник скользнул по пряжке и впился в открытый низ живота. Правда, Ира показала немалое самообладание: уже на траве, в слезах и корчах, сабиняночка признала победу нашей Наставницы. Ася проявила милосердие, кончила ее быстро и бескровно: задушила своим круглым в сечении поясом за какие-то мгновения.
А затем произошло страшное. Страшное и непоправимое. Состязания закончились, но к Асе подошла маленькая амазонка Мэри, тоже Наставница. И тоже одержавшая в этот день эффектную победу: ударом меча в дыхло свалила сабинянку Нэнсси, такую же, как она сама, мускулистую тренированную невеличку. Мэри стала нахваливать Асеньку за всё сразу: за мастерство и таланты, за манеры и характер, за красивую (кто бы спорил!) победу над Ирианкой-Ирой… Мне стало не по себе: к чему клонит Мэри? И тут я слышу: «Ася, благородная Ася! Я еще никогда не состязалась за живот с агешкой Скифии! А ты сегодня показала отличный а-геш, и мне очень, очень захотелось сразиться именно с тобой! Разумеется, тоже в полной наготе! Это же так интересно, так волнительно: голенькая героиня амазонок против лучшей скифской агешки!» Мэри умела чувствовать тонкие струны чужой души. И играть на них. Понимала, что страсть ко всему новому и желание испытать себя и показать во всем блеске перевесит у Аси не то, чтобы страх, а простую осторожность. Она согласилась: «Сочту за честь оспорить живот такой замечательной, такой красивой, сильной и знаменитой девушки, как ты!» И ужасно проиграла. Нет, не сразу: наша агешка и вражеская героиня продемонстрировали очень динамичный, но при этом элегантный поединок. У меня захватывало дух от сложнейших комбинаций движений и приемов, во время которых соперницы оставались невозмутимыми, даже иногда щурились и улыбались кончиками губ… И в один момент, когда Мэри уверенными проворотами стала огибать Асю по дуге, та не последовала за ней, а ответила гладиаторским контрприемом — не разворачиваясь, быстро завела за спину щит и отразила подлый выпад сзади. Но амазонка не продолжила атаку в стойке, а низко, почти на корточки, присела… И полоснула, тварь, лезвием через асину промежность: чиркнула мечом на себя. Ася завизжала и машинально дернулась… Ее щит сместился, и Мэри нанесла удар в открывшуюся спину — намного правее глубокой мышечной ложбинки. Мерзкий прием — меч в почку! Мне стало страшно… Даже не страшно — безнадежно. Я поняла, что Асенька обречена. Она бросила оружие, стала беспорядочно хвататься то за бока, то за спину, то за низ живота. И плакала от боли, плакала навзрыд… А Мэри, бессердечная гадина, обошла ее спереди и схватила за горло. «Выставилась агешкой — умри как агешка!». С этими словами амазонка всадила меч в асин пуп. Наставница упала с утробным ревом и сразу впала в черную агонию. Это было страшно видеть — как лучшая женщина Скифии извивается, словно раздавленный червяк, всем телом. Как замирает в некрасивых, неестественных позах — а потом снова начинает дергаться и молотить ногами по траве… Как гримасничает и показывает язык… Правда, недолого — черная агония редко бывает затяжной.
Я посоветовалась с подругами и решила квитаться за Асеньку. И не знала, какой ужас мне придется испытать в этом поединке. Он нахлынул на меня, охватил всё естество, когда в один момент — пока что худший в моей жизни! — Мэри, маленькое чудовище, смогла блокировать мою вооруженную руку и приставила нож к животу — острием в ямочку пупа. И не стала колоть — пользуясь моим положением, начала бить мне коленом в низ живота. Раз за разом — в самую уязвимую область. Из-за ножа в пупке я не могла напрячь брюшные мышцы. Боль нарастала, живот будто раскалывался изнутри, дыхание сбивалось, сердце готово было остановиться… И я не выдержала. Не совладала с собой и заорала, как безумная, что сдаюсь. «Нет!!! Не надо!!! Всё, не надо! Я твоя! Делай со мной, что хочешь, только больше не бей! Лучше заколи сразу!» Мерзавка Мэри решила блеснуть показным великодушием: не стала убивать. Тем более что моя секундантка Амира пообещала зачесть ей полноценную победу в Священном бою над скифской женщиной. Но зато как эта козявка унижала меня! Ставила ноги на грудь, живот и лобок. Садилась мне промежностью на лицо, стараясь сестрой зажать рот — и позировала. Разворачивалась — и снова позировала. С усмешкой показывала, как бы она брала мой живот ножом: ударами в дыхло и в пузырь. Смеялась: «Вот так делаю скифскую куколку, она беспомощна!» Я рыдала. В тот вечер, в ту ночь и позже. Подруги, как могли, утешали меня — Амирочка, крепышка Капа и ее подруга Машута. Не помогало. Я не могла жить с этим дальше. Я осознала, что позор страшнее смерти. Изводила себя, пока не поняла — стыд или съест меня, или будет стерт победой. Над Мэри? Нет, она превосходит меня, это очевидно. Повторный вызов, если будет принят — самоубийство, а не самоутверждение. Мэри сражается лучше всех нас: это она доказала, победив Капу. Подруга погибла как бы за меня — получила смертельный удар ножом в пуп. Я не видела этот бой, но рассказывали, что она повторила подвиг Таты, сумев довольно долго сражаться раненой в нижнюю половину живота. Но до этого поединка успела дать совет: вызвать на смертельный поединок другую героиню амазонок, близкую к Мэри по мастерству и славе среди соплеменниц.
Выбор пал на Синтию. В свои 33 года она прославилась не просто как воительница с богатым венком побед, а лучшая агешкомаха. Синтия сразила наповал знаменитых сестер-сабинянок Наташку и Тамару, а затем их сродную Лариту, вызвавшую квитаться. Все три победы случились в ходе одного большого сражения, рассыпавшегося на много стычек и поединков, причем Лариту и Тамару амазонка убила самым эффектным приемом — «меч в пуп». Еще одну известную агешку сабинянок, рослую Марион, Синтия сразила унизительным ударом в дыхло, лишающим дара речи: темнокудрая атлетка не сумела признать поражение и проститься с плачущими над ней подругами. А во время взятия тагарской твердыни Эолаке Синтия отточенным выпадом всадила меч в пах старшей из неприятельских агешек, 37-летней Таюнне. Эта не по возрасту стройная брюнетка пыталась сопротивляться дальше, но вскоре сложила оружие — с горечью признала, что насквозь ранена в пузырь и не может стоять на ногах. Чтобы деморализовать других защитниц Эолаке, амазонка кончила ее ударом в пуп, после чего встряхнула лезвием во внутренностях: жесточайший прием называется «смутить кишки» и применяется очень редко. По следам этого эпизода, кстати, Ася разработала методику контроля за защитой паховой области, которой обучила всех нас. Как никто из амазонок, Синтия была привержена самоутверждению и самолюбованию. Поэтому она обожала участвовать в состязаниях по правилам, где можно принародно показать себя во всем блеске. Синтия была признанной Красавицей — на женских первенствах она набрала, будто бы, больше всех венков и за внешность, и за танец, и за искусство любви. Поэтому на Больших Состязаниях эта особа любила выступать именно Красавицей — против таких же, как она, блистательных избранниц. В прошлом сезоне Синтия выиграла у соблазнительной сабинянки Оливии — явно не худшей, чем она сама, танцовщицы и любовницы. Женственная смуглая брюнетка, обожаемая не только за красоту, но и за открытый характер, хорошо вела бой. Но Синтия постоянно отвлекала ее язвительными репликами — и подловила на трудно уловимом обманном движении. Оливию погубил прием под названием «поппок», изначально тагарский, но теперь применяемый всеми — укол снизу вверх под острым углом, почти вертикально. Несчастная Оливия получила поппок под самый пуп, поэтому отдавала живот долго и мучительно. А Синтия вслух смаковала ее агонию с акцентом на то, что красивой быть мало, нужно уметь сражаться. Годом раньше эта честолюбивая амазонка устроила отдельное состязание с Кэтти, первой Красавицей Тагара: фемистами выступили сабинянки и наши девушки. Кэтти присудили победу в танце — она двигалась интереснее и эротичнее — а также за лучшую внешность: фигуры у обеих женщин пропорциональны, но тагарка чуточку стройнее. Синтия выиграла в борьбе, как более массивная и напористая, любовный поединок также остался за ней — амазонка показала и самообладание, и натиск. Всё решала схватка на ножах. Я ее не видела, но подруги рассказали, что это был равный и невероятно красивый бой. В котором Кэтти всё-таки проиграла, получив поппок в подвздошье. Синтия блеснула показным благородством и отпустила стонущую оппонентку без добоя, дав тагарской Красавице сохранить живот для новых сражений и поединков.
Вот какой женщине я послала вызов. Моя рука почти не дрожала, когда я ставила подпись «агешка Великой Скифии». Я выбрала а-геш по трем причинам. Во-первых, с прославленной агешкомахой рискнула сойтись именно так, чтобы крайним риском полностью смыть унижение от Мэри. К тому же мне хотелось как бы продолжить последний бой Аси — пусть с другой соперницей, но всё равно с одной из лучших героинь амазонок. Наконец, Асенька очень хорошо тренировала нас именно в стиле а-геш: я не боялась коварных уловок и обманных приемов, зная их досконально и научившись избегать. Согласие пришло в снисходительном тоне: мол, принимаю вызов только потому, что хочу сравняться с подругой, героиней Мэри-Анной, уже победившей скифскую агешку. К месту поединка Синтия пришла сразу полностью обнаженной — явно хотела впечатлить меня своей внешностью. На самом деле соблазнительной: мускулистое, но гладкое и упругое тело, груди-мячики, точеные ноги… Локоны редкого платинового цвета собраны в боевой хвостик, множество украшений самой тонкой работы… На самом деле Красавица! Я рядом с ней смотрелась, прямо сказать, бледновато. А Синтия подчеркивала эту разницу: прошлась на мысочках, демонстрируя тренированные голени, бедра и ягодицы. Приподымала ладонями груди, гладила крепкий живот, напрягала бицепсы. Обращаясь ко мне, манерно называла себя в третьем лице: «Ты дерзкая девушка, но против Синтии не имеешь шансов. В венке Синтии восемь агешек, пять тагарских и три сабинянки — все сильнее тебя. И все до единой получили меч в живот! Обожаю этот прием ― меч в живот. Было приятно смотреть, как они мучились… Ты не девочка, и должна понимать — героиня амазонок бьет агешку в брюхо, чтобы свалить наверняка и без жалости. Учти, дикарка: Синтия будет метиться тебе точно в пуп, чтобы повторить замечательную победу Мэри». Я спокойно ответила, что Мэри попала в роковое сплетение Аси не в ходе поединка, а поразила туда дважды раненую, беспомощную противницу. «Какая разница? — пожала плечами амазонка, — Так или иначе Синтия возьмет твой ничтожный живот ударом в пуп, в самый пуп! Обнаженная героиня амазонок уничтожает агешек именно так!» На правах вызванной Синтия поставила жестокое условие: не добивать побежденную, даже если та признает поражение. Я не подала виду, но мне стало не по себе — сразу вспомнились невыносимые мучения Асеньки…
Обо всем договорившись (если это можно так назвать), мы начали поединок. Синтия действовала напористо, но расчетливо. Она совершала быстрые атаки с целью сократить дистанцию и ударить в упор, но за счет длины копья я держала амазонку на расстоянии. Синтия была опытной героиней — ее не смущали ни первые неудачи, ни полная нагота при разном оружии. Красавица не лгала, называя себя успешной агешкомахой… Мне стало не по себе еще больше — я заподозрила, что Синтия сражается героиней не хуже, а то и лучше Мэри… Правда, ее попытки раскрыть меня обманными уловками провалились: я не повелась на притворные отходы назад, не стала нападать с поднятым щитом и подставлять под выпад паховую область. Не сумела амазонка и спровоцировать меня сдвинуть защиту в сторону, будто бы пытаясь обойти… Но смертельный бой был для нее прежде всего увлекательной игрой. Блондинка воскликнула с почти приятельским удивлением: «А ты хорошо дерешься для скифки! Но всё равно отдашь, отдашь живот Синтии! Сильная молодая амазонка валит любую агешку! Так что готовься получить этот меч прямо в кишки! С первого удара, Синтия бьет только наповал!» Слушая возбужденную речь противницы, я осторожно, шажок за шажком, приближалась к ней. Затем мгновенно, отточенным движением перехватила древко сверху — и тут же ткнула копьем под щит амазонке, в маленький участок открытого тела. Туда, где на загорелой коже была выбрита полосочка белесых кудряшек. Амазонка истошно завизжала — однако успела отпрянуть, дернувшись тазом назад, такой защите от копья нас тоже учила Ася-Наставница. Но острие всё равно впилось в гладкий холеный пах Синтии. Я предложила ей признать поражение. А надо было сразу добивать! Потому что амазонка ответила молниеносным уколом левее моего щита — и попала в бок на уровне талии. Теперь уже я закричала от боли и отскочила. Вроде бы клинок впился не глубоко, но появилось неприятное ощущение внутри живота. Мы продолжили драться ранеными. И в какой-то момент мне стало страшно. Сначала я не понимала, почему. Потом услышала себя — я быстрее теряю силы! Всё-таки Синтия крупнее и старше. Да и копье, видимо, вошло в ее тело совсем неглубоко: она не зажимает пронзенное место и даже почти не морщится. А я чувствую под ребрами нарастающую тупую боль… Постанываю, всё чаще и громче… И машинально зажимаю бок локтем, отчего почти не маневрирую щитом…
Страх нарастал вместе с болью и усталостью. Еще немного — и я стану очередной жертвой Синтии-агешкомахи. Нет! Надо сделать что-то. Что именно? Тут на меня накатило — то ли озарение, то ли припадок безумия. И я отшвырнула в сторону щит. Краем глаза успела заметить, как он колесом покатился по траве. Взяла древко двумя руками. Всё внимание на соперницу… Которая сначала удивленно приоткрыла рот — и тоже положила щит на траву: «Ты удивляешь меня. Но Синтия не трусливей тебя, скифка!». Однако этим жестом самонадеянная красавица заведомо приговорила себя — копье несоизмеримо длиннее меча. Какое-то время мы кружили и примеривались, но боль от попадания, видимо, нарастала не только у меня. Амазонка с воплем ринулась в атаку. Нет слов, в этом отчаянном рывке она показала истинное мастерство: глядя мне прямо в глаза, выбросила свободную руку на перехват копья и синхронно замахнулась мечом. Уже потом я поняла, что это был отточенный прием, завершающийся ударом в живот. Но Синтию встретил взрывной пинок в промежность: я тоже много чего отрабатывала! Амазонка охнула и непроизвольно зажалась… Наверняка она, как и я, повышала стойкость к таким попаданиям, но первые мгновения всегда одинаковы. Скрючившись, Синтия не бросала клинка, но в этот миг он мне не угрожал. Я сразила амазонку мощным двуручным ударом в нижнюю часть живота, точно посерединке между пупом и ворсистым лобком — еще одним приемом из богатого асиного наследия. Мне удалось всадить весь наконечник в загорелую плоть красавицы, вдохновлявшую поэтов, художников и ваятелей. «Сука! Больно! — звонко взвыла Синтия, — Сука!!!» Она бросила меч и схватилась за древко копья, не давая ему колыхаться в кишках. Крики амазонки перешли в стон, стон сменился плачем. Самолюбивая женщина старалась как можно дольше устоять на ногах, но вскоре опустилась на колени, затем села задом на пятки — по словам Аси, самая щадящая поза для раненой в живот. Меня всю трясло от спадавшего напряжения. Я не отрывала глаз от Синтии, не веря самой себе: на моем копье корчится одна из лучших амазонок! И она подтвердила это — удивительным самообладанием и достоинством. На ужаснейшем страдании эта героиня — во всех смыслах слова! — сумела признать свое поражение, по-прежнему называя себя по имени. Полушепот-полустон исходил из самой утробы и был исполнен отчаяния: «Синтия проиграла… Синтия отдает живот агешке Скифии…О-ооо, какая боль…Какой удар… В самое болевое место… Копьем в кишки, прямо в кишки Синтии…Ты дерешься лучше…» Я предложила амазонке прикончить ее, но гордость превозмогла даже смертельную муку: Синтия простонала, что сама захотела сражаться без добоя и теперь умрет по своему правилу. Самолюбие не оставляло ее до самых последних минут: героиня сжимала бедра и скрещивала лодыжки, чтобы как можно дольше не семенить ногами. А крики и стоны она пыталась сдерживать, кусая край своего щита. Но агония взяла свое: отвратительные звуки и движения никак не сочетались с красотой и доблестью Синтии.
Видимо, самый жесткий страх настиг меня в поединке с соплеменницей. Страх дикий, необузданный, всепоглощающий... Страх того, что отдашь живот самой гадкой, самой презренной… Машута положила глаз на моего Любимого. Более того ― стала с ним откровенно и пошло заигрывать! Я не могла не послать ей вызов. Вызов на полагающийся для таких ситуаций Черный бой: без оружия, без правил и без свидетелей. Я боялась, дико боялась, уже когда писала Машуте. Во-первых, Ася не без основания считала ее, крепко сбитую и дьявольски выносливую, лучшей в безоружии. А во-вторых… Во вторых, я забеременела. От Любимого, потому и жажда уничтожить соперницу выросла стократно. Срок был невелик, месяц с небольшим, но тело уже перестраивалось, наливалось тугими слабостями Ждущей… Но выбор был сделан. На место схватки, укромный озерный плес, Машута пришла одетая и стала на меня давить: мол, зачем терять живот из-за мужчины, вокруг много других, я против тебя ничего такого, у нас даже имена похожие, но вот уж раз он мой, то значит мой, лучше отступись! Я ответила коротко: «Раздевайся и бейся. Или уходи и оставь его». Машута фыркнула и смахнула через голову короткое платье ― под ним ожидаемо ничего не было. И тут же пнула мне в пах. Молча.
Мне не хочется вспоминать подробности. Я несколько раз была на волосок от смерти ― Асенька была права, эта стриженая почти налысо тварь дралась и боролась отлично. А не на волосок ― еще ближе к гибели я очутилась, когда Машута окончательно взяла верх. В переносном и прямом смысле ― разложила меня на лопатках, растянула мои ноги своими (так что паховые жилы едва не лопались, а боль заставляла плакать навзрыд). Когда сверху била меня по животу своим тугим, массивным брюхом, словно чуя мое состояние. Когда, по-крысиному скалясь, стала душить меня пальцами за горло. Я пыталась оторвать ее руки ― но была слабее. Испытанным, вроде бы, приемом хотела за подбородок оттянуть ее голову назад ― тоже не вышло, Машута подключила к сопротивлению все мышцы. «Тебе конец, тупая телка», ― пыхтела она и душила всё сильнее… В глазах у меня уже поплыл красно-пестрый туман, дышать было невозможно. Я почти смирилась со своим поражением и смертью. Но почти. На меня опять нашло нечто непонятное, беспричинное, спонтанное ― как в поединке против Синтии. Только тогда я отбросила щит, а теперь ― отняла правую руку от руки Машуты. Протиснула между напряженных влажных тел ― и вцепилась в ее сестру. Соперница засопела, задергалась. А я, преодолев отвращение, нашла крупный мясистый клитор ― и сдавила. Стриженая сука как-то по-животному рявкнула и заерзала. Она тоже оторвала одну руку от моего горла ― сразу стало легче ― и пыталась поймать мою. Но мной овладел какой-то непонятный боевой раж: раз туда, значит туда! Я всадила Машуте всю пятерню в лоно и провела прием «тюльпан» ― растопырив напряженные пальцы, рванула их обратно. Машута жутко заорала ― и расслабилась. Дальше всё было быстро и просто. Я перевернула ее на спину и надавила локтем на гортань. Хватило нескольких секунд, чтобы похотливая гадина закатила глаза и задохнулась. Для надежности я крепко схватила ее стриженую башку ― и рывком сломала шею. Я слышала хруст, это было сладчайшей музыкой… Так она и осталась валяться на сыром песке: голая, распластанная, с вытаращенными глазами и слюнями изо рта. Мне пришлось долго отмывать ее липкий пот ― сладкий, с неизвестными мне приторными запахами. Видимо, приворотными или возбуждающими на бой. Ни то, ни другое этой суке не помогло. А я через семь с половиной месяцев почти без боли родила здоровую девочку ― Синее Небо и в этом было на моей стороне.
Страх-азарт, страх-сострадание, страх-любопытство, страх-кошмар, страх-унижение, страх-преодоление, страх-ревность… Все оттенки страха, к которому каждый раз примешивалось что-то еще. В последний раз к страху смерти добавилась давящая ответственность. Это случилось, когда на Больших состязаниях фемисты решили провести бои лучших агешек, и от Скифии единодушно выставили меня. Но против кого! Самой старшей была сорокалетняя Нателла из Тагара — рослая, плечистая и длинноногая шатенка, очень гибкая для своего возраста. Она владела садами и другими угодьями, любила работать на земле ― это приучало к упорству и усердию, наполняло тело неутомимой силой. Амазонки, я слышала, уважительно называли Нателлу «гоплоспасией», то есть пробивающей щит. Она не спешила снимать простенький пестрый халатик и болтала с фемистами о каких-то пустяках, словно пришла на встречу подружек. Сабинянок представляла 35-летняя Марита Шу ― одна из их лучших агешек, коротко стриженая блондинка. Она, напротив пришла на ристалище уже полностью голой и босой. Даже внешне Марита смотрелась хорошо тренированной и крепкой. Почти незаметная грудь позволяла сабинянке не заботиться о женском сбое дыхания, а плоский живот и круглый зад были предметом гордости. В низу она носила совсем тоненькую полоску волосиков ― чтобы трудней