Четвертая Политическая Теория и проблема дьявола
https://www.geopolitica.ru/article/chetvertaya-politicheskaya-teoriya-i-problema-dyavola
Facebook VK blogger LiveJournal Twitter Google+ Email Print Share
Политфилософия
13.07.2017
Россия
Александр Дугин
4 ПТ отвергает все политические идеологии эпохи модерна.
Пояснение о сущности 4 ПТ
Четвертая политическая теория (4 ПТ) - это концептуальная матрица, описывающая возможность альтернативы по отношению к той политической тенденции, которая стала доминировать в эпоху модерна.
Три главные политические идеологии эпохи модерна, которые включают в себя либерализм (как первую политическую теорию), коммунизм (как вторую политическую теорию) и национализм (как третью политическую теорию), по сути, исчерпывают и воплощают в себе различные аспекты самой парадигмы политической философии модерна.
Эти политические концепты столкнулись между собой в XX веке и предопределили структуру мировых войн, холодной войны, альянсов, союзов и т.д. Если Первая мировая война была столкновением ряда крупных национальных европейских держав между собой, то Вторая мировая война уже показывала конфликт между собой всех трех идеологических сил: либералов - в лице Запада (США, Англии), коммунистов - в лице СССР, нацистов/фашистов - в лице Италии Муссолини, Германии Гитлера, а также других близких к ним движений.
Соответственно, после того как третья политическая теория потерпела поражение (фашизм и национал-социализм), осталось две политические теории, первая и вторая, между которыми развивалась холодная война, пока в 1989 и особенно в 1991 году первая политическая теория (либерализм) не победила вторую (коммунизм).
Три версии модерна
Вся история модерна проходила под знаком этих трех политических теорий, которые воплощали в себе саму матрицу, саму парадигму политической философии Нового времени. И все они строились по логике политической философии Матери: все они были материалистичными, эволюционистскими, прогрессистскими, все они рассматривали строение мира снизу вверх, а не сверху вниз, то есть строились на фундаменте имманентной материалистической доктрины.
Соответственно, порядок их возникновения и порядок их исчезновения (или маргинализации) тоже отражал определенную логику, поскольку битва трех политических идеологий была битвой за то, какая из них более остальных соответствует парадигме модерна.
Эти три версии модерна сражались между собой за самое важное: на кону стояло выяснение того, какая из этих идеологий воплощает суть модерна. Претендовал на это и коммунизм, который считал, что он придет после либералов, и сам либерализм, считавший себя выражением модерна как такового, но, что важно, претендовал на это и национализм (фашизм, национал-социализм), который тоже считал себя революционным учением, отражавшим дух модерна, но в ином контексте, в других пропорциях, с иными ценностными ориентирами, нежели либерализм и коммунизм.
Победа либералов: первые стали последними
В любом случае все эти три идеологии бились за то, чтобы одна из них воплотила дух модерна. Каждая считала, что она и есть модерн. После поражения нацизма уже две идеологии оспаривали право воплощать модерн (либерализм и коммунизм), а после 1989-1991 годов оказалось, что только одна идеология выиграла эту длительную борьбу - либерализм.
То есть из трех политических теорий парадигмы модерна по-настоящему парадигмальной оказалась только одна. С этим связаны и процесс глобализации, и универсализация либеральной идеологии, которая стала сегодня мировой и единственной идеологией, победившей по результатам истории.
Здесь обнаруживается связь с утверждением Фрэнсиса Фукуямы о "конце истории". "Конец истории" - это победа либерализма не как одной из трех идеологий, а как идеологии модерна вообще.
Атомы атакуют
Капитализм (либерализм) изначально считал себя воплощением духа модерна, но это не было очевидно никому, кроме представителей самого либерализма. Этому бросали вызов коммунисты и фашисты, и в принципе в течение нескольких столетий все было не до конца понятно. Были возможности различного поворота в истории (и коммунизм серьезно претендовал на то, что именно он является воплощением модерна как "конца истории", а не либерализм).
И только в конце XX века определилась безусловная матрица мировой политической истории, где дух модерна победил в лице либерализма. Либерализм отстоял свое право на то, что это не одна из идеологий, а Идеология с большой буквы. Это первая и последняя политическая теория модерна. Именно из победы либерализма мы получили политическую философию постмодерна. Именно доминация индивидуума как атома и позволила двинуться к субатомарному уровню.
Модерн, победивший в либерализме, перешел в постмодерн как в следующую - постлиберальную - стадию. Но возможным это стало только благодаря тому, что были упразднены все формы коллективной идентичности: и те, что преобладали во второй политической теории (коммунизм), и те, что преобладали в третьей (нацизм).
Индивидуум утвержден либералами как последняя атомарная достоверная онтологическая форма бытия. Индивидуум как атом стал той антропологической основой, на которой строился либерализм. И только после победы этой идеологии и триумфа индивидуального, - что выражено в идеологии гражданского общества, идеологии прав человека, идеологии глобализации и всемирного либерального капиталистического рынка (переход от глобальной политики к глобальной экономике, с упразднением истории, как писал Фукуяма), - только в этот момент по-настоящему открылась дверь в постмодерн.
Как только атом был утвержден основным моментом бытия, все дальнейшее движение обратилось к субатомарному уровню. С этим связана феноменология политической постфилософии, или политической философии постмодерна.
Итак, без победы либерализма была невозможна победа постмодерна. Политический постмодерн строится на достигнутом абсолюте либеральной идеологии, то есть первой политической теории, которая полностью победила вторую и третью.
Приблизительно в этом контексте и находится сейчас глобальное общество. Глобальное общество - это еще не реальность, это проект, это "глобальный Запад". Когда мы говорим "Запад", мы понимаем под "Западом" не только географический Запад, но, к примеру, и Японию, и даже тихоокеанское побережье Китая, где преобладают западные модели в экономике, в культуре, в социуме, и некоторые страны, которые идут по западному пути развития в Тихоокеанском регионе. То есть "Запад" - понятие глобальное. Безусловно, Запад еще не до конца проник в плоть и кровь обществ, народов земли и цивилизаций, но тем не менее уже проникает. Запад - это процесс глобализации, постмодернизации и расширения, собственно говоря, евроамериканской/евроатлантической культуры на всю планету.
Соответственно, сегодня повестка дня глобальных процессов в политике - это доминация и утверждение победы либерализма в глобальном масштабе, ликвидация национальных государств (что мы наблюдаем в Европе), уничтожение всех форм коллективной идентичности (нация, религия, гендер).
Переход от модерна к постмодерну: магистраль
Возникает вопрос: есть ли какая-нибудь альтернатива этому процессу? Напомню: сам глобальный политический процесс сегодня представляет собой переход от политической философии модерна (в форме победившей либеральной идеологии) к постмодерну. Вот что является повесткой дня западного общества.
В какой мере эта повестка дня является универсальной? Этот вопрос очень сложен. Запад мыслит себя глобально (глобализация - это и есть распространение "пятна" Запада на все пространство), поэтому в той степени, в какой мы являемся современным обществом и проходим модернизацию и вестернизацию, в той же степени мы являемся частью европейского мира или евроатлантической цивилизации (да и все остальные народы также, ведь практически все по умолчанию признают императив модернизации, признавая Запад глобальной судьбой, в том числе судьбой не западных народов и обществ).
Если мы безоговорочно признаем универсальность Запада, то нам останется лишь применить первую политическую теорию и ее шкалу (в нынешнем контемпоральном моменте это означает признать судьбоносность перехода от политического модерна к политическому постмодерну) к оценке процессов, которые происходят в нашем обществе.
Тогда мы получаем нормативный образец для сравнения, оценивая все, что происходит в России, на том основании, насколько все это похоже на Запад. Чем больше у нас гомосексуалистов во власти, тем больше мы западная, модернизированная, прогрессивная страна. Чем больше у нас толерантности и чисто индивидуальной и даже постиндивидуальной идентичности в обществе, тем больше у нас элементов, сближающих нас с Западом и делающих нас частью этого универсального процесса.
По сути дела, предложение модернизировать российское общество означает окончательное укоренение либерализма в нашем обществе и переход к постмодерну. Универсальность Запада и преобладающего в нем идеологического процесса (триумф первой политической теории и переход к постатомарному обществу постмодерна) молчаливо признается здесь как аксиома и догма.
Запад действует глобально, и следовательно, все общества (даже не западные) находятся под его влиянием. Этот вектор заложен в глобальную повестку дня. А поскольку мы являемся частью глобального мира, то он заложен и в повестку российской политики (но, кроме того, в повестку дня китайской, индийской, исламской политики; новейшие проявления модернизации и демократизации исламской политики мы видели и видим в буйстве ваххабитов в Ливии, Египте, Сирии, Ираке и т.д.). Гражданская война в Ливии, в Сирии, на Украине - это форма модернизации. Смерть как способ модернизации. Тем более что политическая философия постмодерна является откровенно нигилистической и диссипативной.
По сути дела, это философия смерти. Философия гражданского общества, доведенного до своего логического конца (отсутствие государства, порядка, вертикали, каких бы то ни было общих элементов и ценностей), приводит к тому, что человеческое одиночество доходит до такой степени, что ничего, кроме смерти самого себя или ближнего, развлечь человеческое существо не может.