Чем же живут эти несчастные люди? По всей вероятности, в большинстве случаев проституцией молодых женщин. Что касается детей, то их посылают попрошайничать в город, где они ходят от одной двери к другой с миской в руках, собирая туда подаваемую им пищу. Впрочем, это обычай, которому здесь подчиняются все дети, воспитывающиеся в мусульманских религиозных школах. Мужчины пытаются устроиться на работу на стройках, но мало кому это удается из-за отсутствия какой-либо квалификации. Даже подметальщиками улиц берут только тех, кто уже где-то работал. И это вполне понятно, поскольку туарегов никогда не учили такому занятию. Поэтому некоторые пытаются добраться до Ниамея или Кано, где их охотно берут на работу сторожами,– в этом качестве они ценятся очень высоко. Что станет с ними потом? Их будущее мрачно и внушает тревогу.
Мы продолжаем наше обследование вместе с Акауэли, показавшим нам за три дня двухсоткилометрового путешествия четыре различные стоянки. Все они расположены по берегам бывших речных долин и богаты инвентарем, среди которого чаще всего встречаются сверла и топоры; им везде сопутствуют одинаковая фауна и керамика. Находок так много, что я уже не знаю, куда складывать материал. К счастью, главный штейгер [34] Сомаира оказал мне огромную услугу, позволив воспользоваться большими ящиками, в которых привозят взрывчатку для урановых карьеров.
Как-то раз один товарищ Брахима проводил нас к стоянке, расположенной в сорока километрах к северу от Арлита. Там на поверхности лежало четыре человеческих скелета, верх черепов у которых был полностью разрушен песчаным ветром. Они не были погребены и лежали в согнутом положении среди кухонных отбросов и керамических черепков. У одного из них частично сожжены череп и плечевые кости. Здесь очень много огромных глиняных сосудов с красивым орнаментом, но нет ни одного целого. Мы осторожно собираем куски, чтобы попытаться склеить их в лаборатории. Совершенно неожиданно находим два глиняных подголовника, один в прекрасном состоянии, другой слегка подпорчен сбоку. В Сахаре на доисторической стоянке подобный предмет обстановки найден впервые. Мне сообщили также о других аналогичных стоянках, но у нас больше не оставалось времени.
После того как мы установили местонахождение различных стоянок, стало ясно, что все они располагались по краям долин, а фауна представлена видами, обитающими в реках, а не в озерах. Все наблюдения свидетельствуют о существовании обширной сети рек, соединенной с Нигером. В наши дни, разумеется, русла частично покрыты наслоениями, так что некоторые впадины с глинистым дном можно принять за бывшие озера. Не следует упускать из виду того, что процесс высыхания сахарских уэдов происходит при одновременном поднятии их основного уровня. Это неизбежно влечет за собой уменьшение крутизны склона и загромождение русла обломками, образующимися при разрушении возвышенных частей. Таким образом возникают запруды, создающие нечто вроде озер и болот. Когда в регионе Арлита бывают дожди, озера не образуются; потоки воды устремляются под землю к первоначальному руслу вади. За время многочисленных изысканий, произведенных за последние годы, мы ни разу не обнаружили бурых водорослей, являющихся самым достоверным свидетельством существования озер в древнюю эпоху.
Военнослужащие агадезского гарнизона недавно установили вехи на тропе из Арлита в Ассамака (это пограничный пункт на алжирско-нигерской границе), и супрефект, Адду Адам, приглашает меня осмотреть эту трассу. Протяженностью в двести километров, она пересекает уэд Тимерсой; на этой широте я его совершенно не знаю, потому что так далеко не заезжал. Долина шириной около двух километров наполовину засыпана песком; берега ее нужно было бы тщательно обследовать, они наверняка посещались людьми в эпоху неолита, я в этом мог убедиться в 1935 году, когда в дельте уэда И-н-Азауа нашел рыбьи кости, зубы бородавочника и топоры из зеленой яшмы. На юге Асса-маки, близ Анесбараки, известен богатый неолитический культурный слой: шлифованные топоры, каменные молоты, жернова и наконечники для стрел, которые военнослужащие поста продают туристам.
Намеченная трасса неизмеримо облегчит будущие изыскания, поскольку этот сектор особенно опасен. Действительно, в сорока пяти километрах к северу от трассы три молодых человека, приехавших из Парижа летом 1971 года в автомашине «четыре-четыре», заблудились и погибли от жажды. Незадолго до своего отъезда они заходили ко мне. Я предупредил их о том, что они слишком нагрузили свою малолитражку и, кроме того, выбрали самое неблагоприятное время года. Однако они не могли уже ничего изменить и отправились навстречу своей судьбе. Причиной трагической развязки была поломка машины, самая обычная (полетел карданный вал), которую они либо не смогли обнаружить, либо не сумели исправить. Их агония была долгой,– дело было в разгаре августа, когда еще стоит страшная жара. Бедняги доверчиво ждали помощи, но она не пришла. В десяти километрах от акации, в прозрачной тени которой они пытались укрыться, несколько лет тому назад нефтяники пробурили артезианский колодец. Теперь это небольшое озерцо, из которого, в тот момент, когда я там проезжал, пила воду стая лебедей. Но юноши так его и не увидели.
В марте 1974 года, производя обследование в сухом русле Тимерсой, я направился в полдень к двум одиноко стоящим, издалека заметным на фоне огромного рега деревьям. Выйдя из машины, моя жена заинтересовалась металлическим предметом под одним из деревьев. Она подошла ближе и позвала меня. На железном кресте была пластинка со строгой надписью: «Памяти наших детей: Кристиана Женета, Патриса Комба, Бернара Моретта. 20 августа 1971 г.» Один из них укрылся под машиной, и его тело мумифицировалось и оказалось нетронутым. Два других тела были растерзаны стервятниками, чьи экскременты оставили белые пятна на дереве. На земле валялись позвоночник, ключица и ребро, разумеется засыпанные песком к тому времени, когда приехали за телами. Сопровождавший меня туарег заявил, что нашел на месте стоянки автомобиля наручные часы, но он их якобы уже потерял. Осенью 1973 года четыре итальянца, выехавшие из Джанета на лендровере, заблудились несколько севернее этих мест и также погибли от жажды.
Район действительно очень опасен. Это бесконечный рег, где трудно ориентироваться и где практически никто не бывает. Здесь часто дует сильный песчаный ветер, от которого мутнеет воздух и становится невозможно дышать. Брат бывшего аменокаля Хоггара и все люди его становища, одиннадцать человек, заблудились здесь и погибли от жажды. Их останки нашли только лет двадцать спустя. Та же судьба постигла многих путешествовавших в одиночку людей, в том числе одну женщину из Европы. Недалеко отсюда, близ Анесбараки, в 1920 году погиб генерал Лаперрин. Название Тимерсой означает на языке туарегов «долина падали», что уже свидетельствует о ее плохой репутации. Теперь каждый километр трассы отмечен красивой и высокой белой вехой, так что подобные несчастья не должны повторяться, однако при условии не отклоняться от намеченной тропы.
В промежутке между экспедициями за пределами Арлита мы продолжаем раскопки в городе. Теперь мы находимся примерно на глубине 1,6 метра. Иветта Азулэ отмечает в своем раскопе фрагменты скелета, основная часть которого находится, по-видимому, в квадрате Жан-Луи Хейма. Вскоре он извлекает детский череп, затем скелет взрослого в согнутом положении, как бы обложенный тремя большими камнями. Трудно сказать, оказались ли они здесь случайно или же их положили, чтобы схоронить тела. Мы оставляем их на месте в качестве опознавательных знаков. Расчистив землю, в 1,8 метра от первых двух находим еще три скелета, принадлежащих людям негроидного типа, как и те, которые мы находили в предыдущие два года. Дойдя до того же уровня, Пьер Коломбель натыкается на остатки скелета, правда разбросанные и хуже сохранившиеся. Мы замечаем на уровне желудка скелета какой-то шарик из белого вещества величиной с большой орех. Жан-Луи Хейм обнаруживает то же самое. Вещество напоминает мел.
Быть может, люди эпохи неолита умели лечить изжогу? Мы с осторожностью подбираем эти шарики, чтобы подвергнуть их потом анализу.
Глядя на эти согнутые скелеты, я невольно вспоминаю те, которые мы откопали в прошлом году. Они были найдены в том же положении и на той же глубине. Скалистое основание, на котором лежит культурный слой, находится на глубине не более десяти сантиметров от останков. На вертикальном срезе видно, что верхние напластования были изрядно перемешаны, а нижние, видимо, остались нетронутыми. Наличие на этом уровне шести скелетов заставляет предполагать, что тут сохранился небольшой некрополь. Я решаю оставить скелеты на месте, прикрыв их сверху. Любые доведенные до конца раскопки обязательно приводят к разрушению свидетельств прошлого. Здесь же я предпочитаю не дотрагиваться до них, поскольку на этой же глубине могут оказаться и другие скелеты, что и подтвердили раскопки следующего года.
В этот сезон мы просеяли только двенадцать кубометров раскопанного грунта, весьма немного относительно объема раскопок и их общей площади, составляющей около четырех тысяч квадратных метров.
Чтобы пополнить наши исследования древних мечетей, мы отправляемся в Такризу, небольшое местечко, расположенное во внутренней части Аира, недалеко от глинистой равнины Талак. По дороге снимаем несколько копий с наскальных рисунков. Мечеть, построенная на горном выступе и видная издалека, не одинока – она является частью настоящего культового ансамбля, включающего в себя также помещения, предназначенные для паломников. Позади мечети находится дом для приема людей почтенного возраста, умудренных знанием Корана. Есть там и несколько длинных, раздвоенных на конце палок, на которые они опираются во время чтения священной книги. На некоторых религиозных праздниках она читается с начала до конца. Рядом расположено помещение для ритуальных омовений, затем помещение, где собираются молодые люди, которым дозволено присутствовать на церемонии на расстоянии, но не принимать в ней участия. Немного подальше находится длинное строение, состоящее из пяти или шести примыкающих друг к другу комнат. Это жилище для главных священнослужителей. В каждой комнате имеется несколько кухонных принадлежностей, неподвижные жернова, зернотерки и тому подобное, предоставляемые в распоряжение гостей. Немного подальше стоят домики для простых людей.
В настоящее время в этом селении никого нет, кроме брата марабута, выполняющего функцию сторожа и живущего неподалеку в маленьком доме. Марабут, сейчас объезжающий округу для сбора милостыни, также имеет здесь свой дом, служащий одновременно складом для съестных припасов. На первый взгляд эти совершенно пустые дома кажутся заброшенными, но на самом деле это не так: в селении поддерживаются порядок и чистота. Мечеть принадлежит кочевникам племени кель такриза, которые появляются здесь только во время религиозных праздников, в частности на рамадан. Тогда долина заполняется людьми и животными. Женщины, отдельно от мужчин, поселяются на площадке перед мечетью в тени растущих там очень красивых и больших деревьев. Рядом с мечетью находится обнесенный оградой некрополь, где покоятся марабуты, сменявшие друг друга в Такризе на протяжении веков и создавшие ей популярность. Основателем этой мечети был якобы шейх Сиди Малик аг Муса аг Мохаммед уа-н тегидда аг Мохамед уа-н Тефис, потомком которого является нынешний марабут. Легенда гласит, что шейх прибыл из Адрар-Ифораса, ведомый волшебным золотым котелком, принадлежащим теперь другому марабуту из того же семейного клана. Последний поит из него простаков, разумеется, за хороший подарок. В действительности котелок просто из меди и начищен до блеска. Рассказывают, что его несколько раз крали, но всякий раз он сам собой возвращался к марабуту.
Несомненно, это очаровательное место заслуживало бы включения в программу туристской поездки по Аиру, если они когда-нибудь будут организованы. Очень жаль, что по некоторым пересекающим Сахару трассам движется множество автомашин, забитых туристами, для которых, кажется, самая главная задача – проехать как можно больше километров, не пытаясь даже увидеть и понять прошлое этого замечательного края.
На обратном пути в Агадез мы посетили мечеть в Агеллале, пользующуюся тоже большой известностью. В начале этого века она была одним из наиболее активных очагов ислама в Аире. Я был когда-то в этом оживленном месте. Теперь я с грустью вижу, что все дома покинуты. В долине осталось несколько хижин, где ютятся последние оставшиеся здесь семьи, существующие только за счет небольшого стада коз. Мечеть построена по тем же канонам, что и в Такризе. Здесь тоже имеется большое помещение, где хранятся раздвоенные на конце палки для чтецов Корана, а к балкам подвешены бутылки с какой-то жидкостью неопределенного цвета, в которой мокнут бумажки со стихами из священной книги. Этому настою приписывают великую целительную силу. Тем не менее прием паломников здесь не так хорошо организован, как в первом религиозном центре.
Деревня была большая, с добротными домами; некоторые из них даже имели второй этаж, ныне обрушившийся. На скалах у южного края долины есть несколько рисунков, а также надписи на арабском языке. Если бы не сухой туман, заволакивавший высокие вершины, окаймляющие пейзаж, местность была бы очень живописной. В середине этого цирка, там, где растут большие деревья, в частности афагаг, ахетес, аборак и многочисленные торха, ветви которых служат в основном для изготовления загонов для коз, Кульне показывает нам стоящий вертикально на земле камень высотой около восьмидесяти сантиметров. По его словам, камень упал с неба. На нем сверху лежит маленький камешек, которым все прохожие пользуются для того, чтобы потереть им о большой камень и, получив беловатый порошок, помазать им вокруг глаз. Этот порошок якобы служит лекарством против воспалений глаз, конъюнктивитов и трахомы, столь распространенных среди кочевников Сахары. В действительности это вовсе не метеорит, а кусок гранита из окрестностей. Кульне с сосредоточенным видом размазывает порошок вокруг глаз, что делает его похожим на очковую змею. Рядом с мечетью этот волшебный камень неуместен и кажется анахронизмом. Тем не менее вполне естественно, что обездоленные люди цепляются за самые примитивные и древние верования, если даже они и противоречат учению Корана. Мне никогда не приходилось видеть в Аире ни одного метеорита, и, насколько мне известно, никто никогда их там не видел, однако туареги иногда приносят самые обыкновенные камни, утверждая, что они упали с неба. Так, совсем недавно они передали супрефекту Арлита расколотый пополам камень, который, по их словам, упал и разбился на их глазах. Когда мне предложили высказать свое мнение о природе этого предмета, я заверил, что это всего лишь песчаниковая пластинка.
Из Агеллаля мы отправились в Тефис, расположенный на другой стороне горы, которую пришлось обойти, ибо добраться туда по прямой можно только по верблюжьей тропе. Там-то и построена первая в Аире мечеть, «мать мечетей», как ее называют туареги. По преданию, она основана марабутом Мохаммедом аг Мохаммедом аг Ибрахимом, чаще называемым Уа-н-Тефис. Он принадлежал к роду марабу из Адрар-Ифораса, вышедшего из Феса, почему эта мечеть и названа Тефис. В легенде также рассказывается, что этот марабу прибыл на слоне, который помог ему доставить тяжелые балки для строительства мечети. Мечеть представляет собой вытянутое в длину четырехугольное строение очень строгих линий; в нее сейчас попадают через боковую дверь. Дверь в главном фасаде загорожена крест-накрест ветками, чтобы в мечеть не заходили животные. Параллельно михрабу расположены в ряд помещения, куда дневной свет проникает только через небольшие отверстия. Именно это сооружение послужило моделью для всех мечетей Аира. Сбоку находятся две не смежные друг с другом комнаты: в одной хранятся палки с развилкой на конце для чтецов Корана, а в другой производят омовения. Невдалеке, в довольно благоустроенном доме, одновременно служащем и складом, живет слепой старик, попросивший у нас милостыню. Приблизительно в пятистах метрах от мечети на площадке находится кладбище. В его центре – могила основателя мечети, окруженная большими, узкими, вертикально поставленными плитами. Паломники приходят сюда ежегодно для исполнения обряда, заключающегося в нанесении трех небольших насечек на главной плите, в верхней части которой имеется отверстие, куда каждый просовывает палец, а потом касается им лба. Недалеко отсюда линия камней обозначает место для молитвы в те дни, когда в Тефисе большой наплыв народа. Планировка всех этих культовых сооружений такова, что, в отличие от больших мечетей на Севере, в них отсутствует минбар, то есть кафедра для проповедей. Эта особенность, кажется, свойственна секте ибадитов, мусульманских пуритан, духовными наследниками которых стали мозабиты,– значит, именно они и принесли в Сахару мусульманскую религию.
В Иферуане, откуда он родом, Кульне встречается со своей старухой женой. Он счастлив тем, что может подарить ей чай, кусковый сахар, новую ткань, духи и просо. В этот вечер он король здешних мест. Все соседи явились угоститься за его счет. Он и не подозревал, что у него столько друзей!
На обратном пути в Агадез мы останавливаемся в Ассоде, чтобы сосчитать могилы. Их оказалось около пяти тысяч – это немного для такого крупного и древнего населенного пункта. Правда, большинство домов служили продовольственными складами для кочевников. Многие из них были похоронены там, где умерли, а не на кладбище Ассоде. Эта деталь, сообщенная мне анастафидетом, показывает, насколько затруднительно в стране туарегов определить численность населения исходя из количества могил на кладбищах. Мои исследования привели меня к выводу о том, что кладбища здесь повсюду, за исключением культурных центров, принадлежат кочевым племенам, перемещающимся по строго ограниченным территориям. Под влиянием зарождающегося ислама появился обычай захоронения мертвых в одном определенном месте, часто освященном погребением какого-нибудь известного марабута. Не говоря уже о том, что практически исчезли такие крупные племена, как инассуфа, итесан и другие, имевшие самые большие кладбища, в последние годы наблюдается тенденция к менее строгому соблюдению древних обычаев.
Кульне повел нас по тропе, проходящей несколько западнее тропы на Тимиа, чтобы показать нам наскальные рисунки, которые он заметил прошлым летом при поездке по этим местам с одним иностранцем. Все они невысокого качества, но заслуживают того, чтобы впоследствии с них были сняты копии, особенно потому, что находятся в южной части Аира, свидетельствуя тем самым о пребывании здесь людей «периода лошади».
Мы снова в Агадезе, столице Аира. Еще в январе один кузнец, принимавший участие в наших раскопках в Марандете, сообщил мне об остатках плавильных печей недалеко от местечка Жола, в 180 километрах на юго-юго-запад. Случилось так, что в это же самое время поблизости находился нигерский взвод мехаристов из Агадеза. Капитан Аисса любезно предоставил в мое распоряжение в качестве проводника одного солдата из местных жителей, который должен будет вернуться в свой гарнизон на военном грузовике, прибывшем утром с продовольствием для взвода мехаристов. Мы отправляемся по хорошо нам знакомой тропе, ведущей в Марандет. Сейчас она производит унылое и даже мрачное впечатление: по обе стороны дороги per с выгоревшим за время жестокой четырехлетней засухи пастбищем усеян трупами быков, ослов и верблюдов. Многие верблюжьи черепа повешены на деревья – таков обычай людей племени кель аир: благодарность этим мужественным помощникам человека и пожелание счастливого пребывания на том свете. Остовы разлагаются, отравляя воздух до появления уничтожающих их стервятников и воронов. Птицы настолько раскормились, что уже не в состоянии выполнять работу могильщиков; разжирев и отяжелев, они едва-едва могут взлететь. На пути из Марандета в Жолу мы несколько раз поднимаем стекла в машине и прибавляем скорость из-за невыносимого зловония. Иветт Азулэ непрерывно освежает воздух болгарской розовой водой. Этот аромат, смешиваясь с запахом человеческого пота, образует нечто странное, вряд ли снискавшее бы себе успех, выпавший на долю духов «Шанель № 5»... За последние годы туареги уже потеряли добрую треть поголовья своего скота, и при мысли о том, что же останется у них в этом году, становится как-то тревожно. Люди смирились. То, что здесь происходит, привычно для этой несчастной страны, где каждый, будь то земледелец или скотовод, зависит от капризов погоды. Недоедают здесь постоянно. Что же касается настоящего голода, то слышали они и о нем, но ведь все в руце божьей! И все повторяют за марабутом: «Мектуб!» («Так было написано!»). В кочевьях, где мы останавливались, женщинам с иссохшей грудью нечем кормить грудных младенцев, мешки для проса пусты, вечерняя трапеза сводится к нескольким зернам или орехам пальмы-дум. Невозможность дотянуть от урожая до урожая, в которую сейчас уже трудно поверить, здесь вполне реальна, и голод в этом году вполне может принять катастрофические размеры.
В Жоле мы пытаемся узнать что-нибудь о местонахождении остатков плавильных печей. Ко мне прислали нескольких старых кочевников, которые, по слухам, хорошо знают эти места. Здешний кузнец разъясняет им, что я ищу. Это тот самый, который работал с нами в Марандете; он построил здесь хижину рядом с военными, чьи жены – его основные клиентки. Один из кочевников, кажется, понял. Мы отправляемся, но, пробродив без толку по песчаным холмам, ни с чем возвращаемся в лагерь. Наш проводник спутал латеритное геологическое обнажение со шлаком. Появляются два молодых туарега, которые утверждают, что знают нужное нам место. Мы снова отправляемся в путь, уже вместе с ними, двигаемся вдоль долины, взбираемся на занесенный песком высокий холм. Один из туарегов делает нам знак остановиться. Вокруг сплошной песок. Однако наши проводники ничуть этим не смущены, они рыщут по сторонам, обнюхивают землю, как собаки-ищейки, останавливаются и подзывает нас знаками. Один из них скребет землю и извлекает оттуда шлак. Они быстро выкапывают куски сопла, стенки доменной печи, остатки плавки. Два места с этими находками расположены примерно в двадцати метрах друг от друга, толщина слоя с остатками – около пятидесяти сантиметров. Плавильные печи были установлены на самом верху холма, как это обычно и бывает, для того чтобы их обдувало по возможности ветром, и на расстоянии от населенного пункта. Если в Азелике или вблизи от него будет обнаружено нечто подобное, я признаюсь в ошибочности своей гипотезы относительно Такедды = Тегидда-н-Теземта. Молодые туареги рассказали мне, что заметили эти остатки много лет тому назад, когда пасли коз, и тогда уже поняли, что здесь обрабатывали железо. На сегодняшний день это самое северное из известных нам мест обработки руды в Нигере. Остается найти место добычи.
В июне 1973 года произошло необычное затмение, о котором много говорили в печати; среди белого дня минут на двенадцать стало темно, как безлунной ночью. В Аир, одно из наиболее благоприятных для наблюдений мест, прибыли ученые со всего мира. В деревнях и стойбищах оглушительно били в там-тамы. По поверьям здешнего населения, луна, олицетворяющая мужское начало, состоит в браке с солнцем, символизирующим женское начало. Это очень плохой союз. Они часто дерутся, и отношения между ними налаживаются только тогда, когда луна находится в первой и в последней четверти. Солнце не любят: его лучи сжигают пастбища, оно заставляет животных и людей страдать от жажды, в то время как луна приносит прохладу и светит по ночам. У них обоих один общий враг – большая рыба Эль Хут [35], которая пытается их проглотить, и особенно луну. Затмение представляет собой именно нападение на луну большой рыбы. Для того чтобы напугать ее, женщины хватают все, что может произвести шум: там-тамы, тамбурины, котелки, старые бидоны, а вооруженные ружьями мужчины стреляют в воздух, и все кричат во все горло: «Боже, верни нам луну!»
На этот раз затмение длилось так долго, что жители Аира действительно решили, что большой рыбе удалось проглотить несчастную луну. Поэтому велико было облегчение, когда вновь появилось солнце, а в синеве неба стала видимой невредимая луна.
Глава 11
ТРАГЕДИИ ЗАСУХИ
Поскольку зима – самое благоприятное время для работы, в конце ноября 1973 года я снова отправился в Нигер, надеясь продолжить раскопки в Арлите. Я приехал туда в первой половине декабря в сопровождении трех новых сотрудников: Д. Гребенара, специалиста по первобытной истории, Ж.-Л. Лагаски, техника по раскопкам, Д. Шмидта, горного инженера. Мы сразу же принялись за новые участки, но они ничего интересного нам не принесли. Все тот же инвентарь, те же пищевые отходы, те же глиняные черепки, тот же характер отложений, состоящих из неправильных перемежающихся слоев глины и песка в верхних пластах и более плотных слоев глины в нижнем. В верхних слоях много разрозненных человеческих костей, особенно зубов, все в плохом состоянии. В нижних же слоях, напротив, скелеты сохранились полностью. Все они в согнутом положении, колени на уровне подбородка, руки на уровне лица.
В предыдущую экспедицию мы заинтересовались большими камнями, которые могли указывать на существование коллективных захоронений. Между нами завязался спор. Хейм и Коломбель склонялись к предположению о захоронении, я же совершенно не был в этом уверен, тем более что около больших камней было обнаружено только три скелета. Однако, как я уже упоминал выше, мы сознательно не трогали с места эти камни, чтобы они служили ориентирами. Извлеченные теперь шесть скелетов позволили уточнить факты. Это не было в собственном смысле коллективное захоронение. Вокруг скелетов и на них находились небольшие плиты, явно предназначенные для защиты от диких зверей, гиен и шакалов, обычно выкапывающих трупы. Лишенные со временем плоти и осевшие скелеты стали испытывать на себе в некоторых местах давление камней. Особенно пострадали черепа, что, несомненно, не произошло бы в случае организованного коллективного захоронения. Тела лежали в совершенно разных направлениях, то есть не были как-то специально ориентированы по странам света. Наконец, на глубине 2,25–2,30 метра достигаем основания из скальных пород, на котором непосредственно лежали скелеты. Понять характер этого захоронения помогли также два следующих наблюдения. Прошлой зимой к востоку от больницы, метрах в пятидесяти от раскопок рыли траншеи под фундаменты целого ряда зданий, предназначенных для нигерского персонала Сомаира. Во время этих работ два скелета, находившиеся примерно на глубине пятидесяти сантиметров, были совершенно разбиты рабочими. Кроме того, во время моего отсутствия была прорыта еще одна траншея для прокладки водопровода между оградой сада, примыкающего к раскопкам, и вновь построенными зданиями. Там оказалось пять скелетов; они тоже были разбиты, но рабочие успели заметить, что все они лежали также в согнутом положении. Отныне можно высказать гипотезу о том, что захоронение в Арлите представляет собой кладбище эпохи неолита, а не место поселения. Выход скального основания у домика, называемого «домом для гостей», к югу от раскопок, а также многочисленные пробы, взятые как во время разбивки сада, так и сделанные ранее геологами, свидетельствуют о существовании в эпоху неолита значительной впадины наибольшим диаметром свыше ста метров и глубиной до двух с половиной метров. Жители тех времен, чьи хижины или шатры находились, видимо, неподалеку (мы еще не выявили их местоположение), опускали своих покойников на дно впадины, аккуратно укладывали их друг на друга и клали камни вокруг и поверх них, для того чтобы предохранить тела от хищников, питающихся трупами. На места погребения бросали остатки пищи, горшки, кувшины для воды, золу из очагов. Пока толщина этого захоронения не превышала метра, поверхность почвы не претерпевала изменений, однако впоследствии появились провалы и бугры, которые во время дождей способствовали возникновению потоков, иногда очень бурных, наносивших груды мелкого гравия. Отложения, располагающиеся в пределах 1,5 метра от поверхности земли, представляют собой разнообразные слои: грязевые с большим содержанием гравия и песчаные. Они, вероятно, с одной стороны, соответствуют периодам дождей, а с другой – песчаным ветрам. Трупы продолжали укладывать в том же месте, но их костные останки были разнесены водой в стороны. Тем не менее нам удалось установить, что их всегда помещали в скорченном положении: в одном грязевом слое челюсть, теменная кость и фаланги пальцев касались головок больших берцовых костей, а это свидетельствует о классическом положении коленей, поджатых к подбородку. Куски древесного угля, найденные в различных слоях, дали датировку: 3600–2800 годы до н. э.; значит, это наслоение образовывалось примерно в течение восьмисот лет. Нагромождение тел и кухонных отбросов продолжалось до тех пор, пока не возник небольшой курган, возвышавшийся приблизительно на метр над уровнем почвы. С начала раскопок мы извлекли приблизительно пятьдесят скелетов, и, поскольку мы установили, что трупы укладывались также и на периферии впадины, допустимо предположить, что всего в некрополе должно быть до пятисот скелетов. Следовательно, судя по тому, что нам пока известно, это единственное в своем роде и необычное для Сахары захоронение.
Каждую неделю мы делаем хотя бы один выезд за город, чтобы установить, где еще за пределами Арлита есть культурные слои, и, таким образом, получить возможно точную картину населенности этого региона в эпоху неолита. Километрах в шестидесяти к северу от Арлита, в Тессан-Тикеуине, обнаруживаем прямо на земле огромные керамические сосуды для воды, совершенно разбитые, и собираем все черепки, чтобы потом склеить их в лаборатории. Мое внимание привлекает торчащая из земли, метрах в двадцати от горшков, кость. Освободив ее тщательно от земли, поражаемся ее форме: по всей длине – а она составляет около шестидесяти сантиметров – вырезана по центру бороздка, а по бокам от нее – еще две, волнистые, верхняя же часть расщеплена в форме латинского V; рядом, на глубине тридцати сантиметров, обнаруживаем еще одну, точно такую же. Я полагаю, что они были вырезаны из берцовых костей жирафа и служили для ношения амулетов. По окружности слоя обнаруживаем еще пять скелетов, обнаженных ветром. Верхушки черепов отсутствуют – они разъедены ветровой эрозией. Большие сосуды, называемые здесь канари, и странные длинные кости, своей формой напоминающие деревянные колышки, на которых современные туареги носят амулеты, свидетельствуют о том, что мы находимся на месте древнего жилища. Это факт исключительный, и его стоит отметить. Все прочие открытые нами культурные слои представляют собой кучи отбросов, и установить местоположение человеческих жилищ на них не удается. В другом культурном слое, неподалеку от этого, мы нашли два глиняных подголовника, сходные с теми, которые мы обнаружили в прошлом году в этом же секторе. Поблизости, на обычной куче древних отбросов, мы собрали множество бусин из амазонита, законченных, незаконченных и разбитых; их такое обилие, что это наводит на мысль о существовании здесь мастерской по их изготовлению. В культурном слое Арлита мы их тоже находили, как, впрочем, почти во всех слоях, относящихся к тому же времени. В Аире же, где также должен был существовать культурный слой, мы пока ничего не обнаружили.