— И что теперь, а? Чего делать-то?
— Тащи ее в прачечную.
— Чего? На себе, что ли, тащить?
— А ты что, дубина ты стоеросовая, думаешь, что она сама туда долетит? Или добежит вприпрыжку?
— Фу... Она, наверное, вшивая.
— Ну, тебе это не первый снег на голову, правда? Хватит болтать, шевелись!
В прачечной Джо замешкался:
— Куда класть-то?
— А как ты думаешь? На пол!
Он опустил бесчувственное тело на пол, и Белла склонилась над ним. Она подняла козырек шляпки и дотронулась до светлых волос, выбившихся из-под бархатного края. Потом потрогала сеточку для пучка, прикрепленную к шляпке сзади, и пробормотала себе под нос:
— Что прятать-то в эту сетку?
— Интересно, откуда она? — спросил Прыщавый, — И что с ней случилось?
— Да, Прыщавый, мне бы тоже хотелось это знать. В общем, мы оставим ее здесь на сегодняшнюю ночь.
— Где это «здесь»? С нами, что ли?
— А с кем же еще? Если, конечно, вы хотите поспать во дворе на ящиках, я не против....
— Ну, это... Я слышал, и вот Прыщавый говорит, что она боится мужиков.
— Тогда вам придется убедить ее, что бояться нечего, понял? — Белла повысила голос: — У тебя что, поднимется рука отнести ее обратно, к ящикам, или, может, выбросить на улицу? Давай! Завтра я предоставлю тебе такую возможность. Но эту ночь она проведет здесь.
— У нас нет лишнего матраса.
— Слушай, Джо, — разозлилась Белла, — ты всегда спишь на том, что получше. Вот и одолжи его ей на одну ночь. А Прыщавый, я уверена, поделится с тобой своей подстилкой. У него ведь их две. Правда, дорогуша?
— Э... Ой, Белла... Ну, если Джо попросит...
— А куда он денется? — Белла говорила очень громко и это, должно быть, потревожило женщину, потому что она вдруг подняла руку к лицу.
Затем, открыв глаза, она уставилась на невысокую плотную женщину, склонившуюся над ней, но не пошевелилась. Так продолжалось до тех пор, пока ее взгляд не переместился в сторону, и в тусклом свете лампы она внезапно не увидела фигуры двух мужчин, одного очень крупного, а другого — небольшого роста. Она моментально поджала под себя ноги и дернулась в сторону котла. Еще фут, и она коснулась бы раскаленной заслонки, но твердая рука Беллы на этот раз вовремя остановила ее, и Белла предупредила:
— Осторожнее, а то сгоришь! Теперь слушай: все в порядке, тебе нечего бояться этих двоих. Ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я тебе говорю? — Белла опустилась на корточки рядом с женщиной, и их лица оказались на одном уровне. — У тебя был обморок, и ты сейчас не в том состоянии, чтобы таскаться ночью по улицам. Ты можешь остаться тут до утра. И я обещаю, что эти парни тебя и пальцем не тронут. Ты меня слышишь? Ты понимаешь, что я говорю?
Женщина не подала голоса, но через некоторое время немного наклонила голову, хотя в ее глазах все еще читался дикий страх.
— Как тебя зовут?
Ее голова сильнее склонилась, и Белла поняла: она не хочет говорить. Поэтому она только попросила ее:
— Пересядь вот сюда, на матрас. И не волнуйся, я обещаю, что до утра ты будешь в безопасности.
Женщина сделала, как ей сказали, а Белла добавила:
— На твоем месте я бы сняла туфли. — Вместо ответа женщина поджала под себя ноги и натянула на них полу длинного пальто, на что Белла устало заметила: — Ну, как хочешь. Похоже, ты здорово промочила ноги. Хочешь есть? — Но она тут же мысленно одернула себя — можно было и не спрашивать об этом — и, повернувшись к мужчинам, поинтересовалась: — Есть у кого-нибудь бутерброд или еще что-то съестное?
Большой Джо ничего не ответил, а Прыщавый смущенно пробормотал:
— Ну, у меня в пиджаке есть пара булок, — и поспешно добавил: — Я заплатил за них, я не украл. Я купил их там, в пекарне, можете проверить.
— Заткнись! Кому нужно проверять тебя! Лучше дай мне одну.
Белла протянула булочку женщине, которая теперь сидела прямо, прислонившись спиной к теплой стене рядом с котлом. Та взглянула на булочку и как-то странно подвигала губами, а потом протянула руку и взяла булочку с ладони Беллы. Она начала есть не сразу, а сначала медленно повернула голову, посмотрела на мужчину поменьше и попыталась сказать то, что от нее уже кое-кто слышал. Она с трудом, немного хрипло произнесла: «Спасибо».
Это произвело на Прыщавого сильное впечатление. Он быстро переступил с ноги на ногу, как будто собирался танцевать джигу, потом посмотрел на приятеля, перевел взгляд с Джо на своего босса в юбке и пробормотал:
— Она не нашего поля ягода. Я сразу это понял.
Белла посмотрела на него. Ему не откажешь в проницательности, этому Прыщавому, он верно почувствовал: эта женщина действительно была не их поля ягода. Интересно, сколько же времени прошло с тех пор, как эта аристократка последний раз плотно поела, — ее руки были прозрачными, похожими на руки скелета. Поддавшись порыву, Белла сказала:
— Пойдем со мной, Джо, я дам тебе еще супа для нее. А если вы будете хорошо себя вести, то налью кружку какао и для вас обоих. — И она добавила, выходя из двери: — Похоже, я схожу с ума...
На это Джо отозвался, посмеиваясь:
— Да, похоже...
Через десять минут Белла втолкнула Джо обратно в старую калитку. Он нес небольшую корзинку, в ней стояла миска с супом, накрытая тарелкой, на которой лежал большой бутерброд с беконом, а рядом был жбан с горячим какао, закрытый крышкой. Пока Белла запирала калитку, Джо стоял, а потом, уже когда пошел, обернулся и, глядя через ржавые железные прутья, сказал ей:
— Вы просто чудо, Белла. Просто класс! Лучше женщины я не встречал.
Белла Морган подождала, когда парень растворится в темноте. Потом медленно побрела к своей двери, открыла ее и вошла в дом.
Заперев дверь, она устроилась в плетеном кресле и повторила вполголоса:
— Вы просто чудо, Белла. Просто класс! Лучше женщины я не встречал.
Вот так комплимент! За всю ее жизнь никто, даже Хэм после того, как она выходила его, не сказал ей: «Вы просто чудо, Белла. Просто класс!» И вот какой-то нищий вдруг, впервые в жизни, сделал ей комплимент. А ей уже тридцать восемь лет. Она невысокая, чуть выше метра пятидесяти, полненькая, и в ней нет ничего особенного, так что замужество ей не светит. Мужчины не замечают ее. Нет, конечно, не все мужчины. Вот отец обращал на нее внимание... Она вскочила на ноги и встряхнулась: еще не хватало расплакаться! Надо взять себя в руки.
На следующее утро Белле не терпелось пойти во двор и узнать, не произошло ли чего-нибудь за ночь. Она крайне удивилась, увидев, что парни уже встали и оделись. Они встретили ее на полпути, и Белла спросила:
— Где она?
Джо ответил:
— Там же, где она осталась вчера вечером. Она спит очень крепко. Наверное, ей тепло от котла, она так вжалась в эту стену, что почти растворилась в ней.
— Она съела суп?
— Ты еще спрашиваешь! — вклинился в разговор Прыщавый. — Белла, да она просто заглотнула его! И бутерброд тоже. А я налил ей какао, полную крышку, и она взяла ее, уже не шарахаясь.
— Это она от меня шарахается, — пояснил Джо. — Наверное, из-за моего роста. Что вы собираетесь с ней делать? Дадите ей какую-нибудь работу?
— Ну подумай сам, какую работу ей можно дать? У меня и так почти все время уходит на то, чтобы прокормить вас.
— Судя по ее виду, — сказал Прыщавый, — ей много не нужно. Кусок хлеба и теплый ночлег. Я подумал... ну... — Он помотал головой из стороны в сторону. — Мне как-то жалко ее. Она не похожа на других... Я имею в виду на тех, кто ночует на улице. И она такая испуганная. Мне кажется... у нее, наверное, была какая-то встряска, после чего что-то случилось с головой, поэтому она не говорит. Ну, она просто не хочет разговаривать... хотя слышит хорошо, все слышит. Хотелось бы знать, откуда она родом. Я уверен в одном, — его голос стал непривычно мягким, — она не из трущоб. Потому что, несмотря на грязь, я имею в виду ту, которой запачкана ее одежда, могу поклясться, что она принадлежит к другому классу.
— Ага! Она зацепила тебя, да? — спросила Белла, посмеиваясь.
Она оставила их и направилась к прачечной. Как они и сказали, женщина все еще крепко спала, свернувшись калачиком около стены, сохранявшей тепло погасшего очага. Белла не решалась разбудить ее и спрашивала себя: что эта женщина станет делать, когда проснется? Снова будет бродить по улицам с протянутой рукой, как, без сомнения, и до этого, добывая пропитание, и ночевать под открытым небом? Да, и, судя по состоянию ее пальто, в любую погоду. Но тогда чем же ей помочь? У Беллы не было работы, которую можно было бы ей предложить. К тому же, подумалось Белле, если женщина действительно, как предположил Прыщавый, была настоящей леди, то вряд ли она когда-либо в жизни занималась грязной работой. Но если это так, то почему ее никто не разыскивает? Она была не из тех, кто может легко затеряться в толпе. Наверняка кто-нибудь вспомнил бы, что видел ее: она выделялась, как одинокое дерево в степи. Это пальто и смешная шляпка были куплены не в магазине подержанных вещей, в этом Белла была уверена. Она ощупала ткань пальто, когда держала женщину за плечи. Ткань была плотной, а под воротничком еще сохранился красивый зеленый цвет, такой же, как на верхней части колпака, или тюрбана, или как там называют эту шляпку.
Белла вышла, решив, что на некоторое время оставит женщину в покое, но она знала: придется выставить ее еще до того, как откроется магазин.
Некоторое время спустя, приготовив жбан чая и небольшой завтрак для работников, Белла услышала стук во входную дверь. Оба ее работника, стоя на крыльце, широко улыбались.
— Пойди-ка, Белла, посмотри, что там происходит!
— Что значит «происходит»?
— Ну, что она делает, эта дама.
Белла сунула им корзинку с завтраком и вместе с ними отправилась через ржавую калитку во двор.
Было уже совсем светло, и Белла увидела ту женщину. Она подметала двор и собирала остатки овощей из ящиков в кучу посередине расчищенной части двора. Целые ящики были аккуратно поставлены друг на друга около стены, а поломанные — сложены рядом с ними на земле.
Белла обернулась и посмотрела на мужчин, а Джо спросил:
— Ну, и что вы на это скажете?
— Что я скажу? — язвительно отозвалась Белла. — Что она начала делать то, чего я никак не добьюсь от вас, — чистить двор.
— Ой, хозяйка!
— Никаких «ой». — Она направилась к женщине.
Подойдя ближе, она хотела что-то сказать, но услышала слова, произнесенные красивым, слегка приглушенным голосом:
— Благодарность — работа.
Немного помедлив от удивления, Белла сказала:
— Не стоило этого делать. Но все равно — спасибо тебе.
Показав на оставшуюся неубранной часть двора, женщина повторила:
— Работа.
Белла переглянулась со своими работниками, потом, снова повернувшись к женщине, спросила:
— Ты имеешь в виду, что хочешь поработать здесь у меня? — Женщина немного наклонила голову, на что Белла заявила: — Но... Но я не могу позволить себе нанять еще одного человека.
Женщина энергично затрясла головой, повернулась и махнула рукой в сторону прачечной, потом поднесла руку ко рту, и Прыщавый полушепотом перевел Белле этот язык глухонемых:
— Похоже, она хочет сказать, что ей не нужна оплата, только ночлег и что-нибудь поесть.
Женщина смотрела на Прыщавого и кивала.
— Хочешь сказать, что будешь ночевать тут с мужчинами?
Женщина резко отступила назад, задрожала всем телом, а голова ее упала на грудь. Прыщавый снова подсказал:
— Она не хочет спать с нами. И правильно. Это не слишком удобно... И потом, все-таки это мы здесь живем...
Белла не ответила. Ее охватило странное чувство, когда она глядела на это создание в длинном пальто. Она внезапно поняла, что, чего бы ей это ни стоило, она не может выгнать эту несчастную на улицу, в мир, которого та, как Белла видела, очень боится, и где, по всей видимости, она рано или поздно плохо кончит.
Она обернулась к мужчинам:
— Поешьте и зайдите ко мне, прежде чем отправляться по делам, я дам вам еще еды, которую вы оставите в прачечной для нее. Ты, Прыщавый, постарайся объяснить ей... я имею в виду, насчет калитки и замка. Она должна понять, что не сможет выйти отсюда, даже если захочет.
— Ну, насколько я понимаю, она и не будет прилагать особых усилий, чтобы выбраться на улицу, — сказал Джо.
— Мое дело предупредить. А вы, когда выйдете за ворота, попробуйте отыскать какой-нибудь матрас. Только чтобы он был не очень грязным и не сбился в комки.
— Да, Белла, да, я этим займусь, — заверил ее Джо.
Они все посмотрели на женщину, которая продолжала подметать как ни в чем не бывало...
Она все еще подметала, только чуть медленнее, когда в десять часов Белла вышла к ней и сказала:
— Брось, — и кивком указала на метлу. — Иди в прачечную и поешь.
Женщина послушалась. Когда они вошли внутрь, Белла дала ей жбан с чаем и бумажную тарелку, на которой лежал толстый кусок хлеба и топленый жир.
— Присядь и успокойся. Если ты хочешь вычистить весь двор, этого не сделать за один день. И вот еще что: я не знаю, где ты будешь спать, ведь ты же не хочешь лежать здесь с мужчинами, правда?
Женщина отвернулась, и Белла немного нерешительно спросила:
— Как тебя зовут? — Женщина никак не отреагировала на вопрос, и тогда Белла добавила: — Мне ведь нужно как- то тебя называть, в конце-то концов!
Женщина что-то пробормотала, и Белла повторила:
— Раина?
Женщина взглянула на нее, потом, послюнявив палец, подошла к грязному окну и нацарапала две буквы: «РИ», а Белла прочитала:
— Р... И? РИ? Нет, ты скажи... Может, Ри-ни?
Женщина быстро закивала.
— Рини! Рини! Да, да! — Белла тоже кивнула, — Я поняла, не Раина, а Рини... — Она снова кивнула: — Милое имя, Рини. — Будучи женщиной практичной, Белла сразу же перешла к делу: — Ты нашла уборную во дворе, да? — И, получив молчаливое подтверждение, продолжила: — Ну, это уже неплохо. А двор нуждается в хорошей уборке, ты права. Эти двое бездельников давно должны были вычистить его. Ты не особенно старайся, это их работа, и я заставлю их. А теперь мне пора. Вернусь около двенадцати.
С этими словами она оставила Рини, удивляясь, почему ее так волнует судьба этой женщины. Но она действительно переживала, а еще думала о том, где бы устроить Рини на ночь. Конечно, в доме ей не место. Еще чего не хватало! А вот в подвале... Правда, там было холодно, как в богадельне, но там имелся очаг. Старик Хэм разводил в нем огонь, когда приносил старую поломанную мебель, которую называл антиквариатом, и пламя пылало все время, пока он там возился, что-то чинил. Итак, похоже, это было единственное правильное решение. Но, ради Бога, почему она так беспокоилась? Была суббота, и для продажи у нее имелся очень хороший товар, самого лучшего качества, куда лучше, чем в последние несколько дней.
В пятнадцать минут первого, поев, Белла взяла миску с супом и кусок пирога с мясом для Рини и вышла из дома. Рини была во дворе. Она рубила дощечки ящиков на мелкие щепки. В прачечной бак уже был наполнен водой, а в очаге горел огонь. Белла позвала ее внутрь и сказала:
— А ты хорошо поработала. Все здесь вычистила, и вообще... Уж и не помню, когда в это окно можно было что-то увидеть. Ну а теперь давай-ка присядь и перекуси.
Рини смотрела на маленькую полную женщину, и на этот раз в глазах ее уже не было страха.
— Я придумала, где устроить тебе ночлег, — продолжала Белла. — Я имею в виду, где бы ты могла спать. Но только не сегодня ночью, а то ты там замерзнешь. Это в подвале. В нем когда-то была кухня, там есть очаг, который хорошо греет, и если его растопить, то... ну... ты сможешь там спать. Но только если парни раздобудут матрас. — И она уверенно добавила: — И не бойся, никто не доберется до тебя, потому что дверь во двор закрыта на засовы сверху и снизу, и попасть туда можно лишь из моей кухни. Так что тебе не о чем волноваться. Поняла?
Рини кивнула. Затем, медленно подняв руку, она дотронулась кончиками пальцев до запястья маленькой полной женщины. Это было всего лишь легкое прикосновение, но оно породило волну чувств, внезапно нахлынувших на Беллу. Ничего подобного ранее она не испытывала. Она не поняла, что это сострадание, она только знала, что всем сердцем жалеет эту женщину. Но Белла не могла определить причину такой реакции. Она переживала очень странные эмоции. Вспомнила вчерашний вечер: тот большой нескладный парень сказал ей непривычные слова, а теперь еще эти ощущения, ее отношение к этой надломленной тростинке.
Почему, снова спрашивала она себя, ей пришли на ум эти слова: надломленная тростинка. Потом она вспомнила, что встретила их в одном из журналов, где описывалась чья-то печальная судьба. Они были надломленными тростинками — так там говорилось.
— Не забудь поесть, — напомнила она и, резко повернувшись, вышла.
Прилавок ее магазина опустел к половине четвертого. Даже капустного листа не осталось, и маленький беспризорник собрал пустые ящики вместе с подставками и отнес их к железной калитке. Когда Белла открыла ее, он втащил свою ношу и хотел уже по обыкновению бросить все это в кучу. Но его остановил окрик Беллы:
— Поставь их! Слышишь? Вон туда, к стене, где другие стоят. — Она махнула рукой в сторону дальнего конца двора, и мальчик, недоумевая, за три раза перетащил ящики к стене и составил их один на другой. Потом, опять же по указанию Беллы, он занес подставки и полки в бывший угольный сарай. И он был явно недоволен, когда Белла заплатила ему как всегда — два пенса за выполнение разных поручений в течение дня и уборку магазина после закрытия.
Она не пошла смотреть, чем занимается ее новая квартирантка, а вернулась в дом и налила себе чашку чая, села и стала размышлять о женщине и о том, как и где устроить ей уголок для ночлега. Если она поселится в подвале, то ей придется каждый раз проходить через дом, потому что Белла ни в коем случае не дала бы ей ключ от задней двери. «Подумай, — сказала она себе, — ты же не знаешь, что на уме у этого существа». Слово «существо» возникало совершенно непроизвольно, когда она думала о женщине, наверное, из- за странного пальто и шляпки, которые та носила. В одном она была совершенно уверена: женщина не совсем нормальная. Похоже, что-то случилось с ней и подействовало на психику. Очень хотелось бы знать, что произошло, и Белла была уверена, что обязательно когда-нибудь узнает. Но на это уйдет много времени, ведь придется иметь дело с очень напуганным существом. И вот еще что: наверняка должен быть кто-то, кто ищет ее: такая девушка не может быть одинокой. Конечно нет. Кто бы ни стал причиной ее страданий, его наверняка знали другие люди, и, если у них есть сердце, их обязательно интересует, что с ней случилось. Однако она провела, скажем так, в трущобах по крайней мере несколько месяцев. «Ладно, — решила Белла, — нет смысла сидеть здесь и размышлять о том, чего до конца не можешь понять. По крайней мере, пока. Надо отвести девушку вниз и посмотреть, как она отреагирует на комнату в подвале».
Впервые войдя в дом Беллы, Рини резко остановилась в маленькой прихожей и осмотрелась. Белла, заметив это, спросила:
— Удивлена, да? Не ожидала увидеть здесь чистоту, порядок и хорошую мебель? Ну, пойдем дальше, посмотрим на кое-что еще, — сказала она, толкнув дверь. — Это моя кухня и столовая. У меня есть еще маленькая гостиная, но я ею не пользуюсь, нет надобности. Но она тебе тоже понравится.
Рини снова остановилась и огляделась. Затем ее взгляд замер на очаге, где на полке для подогрева стояла большая чугунная сковорода, в которой что-то тихонько побулькивало.
— Раньше здесь была не кухня, а что-то вроде большой гостиной, — объяснила Белла. — А готовили внизу, в подвале. Пойдем.
Она зажгла свет на верхней площадке лестницы, а потом и внизу, когда они спустились. При свете стала видна длинная комната, пустая, за исключением поломанной мебели, сваленной в одном углу.
Белла показала на ржавую железную кухонную плиту.
— Вот о чем я говорила. В ней разводили огонь, и его было вполне достаточно, чтобы готовить еду. Но для этого нужно много дров и уголь. — При слове «уголь» у Беллы моментально возникла мысль, что она может платить за работу Рини углем — мешок в неделю. Да, это хорошая идея!
Она отперла заднюю дверь и, показав на дверцу в дальней части двора, сказала:
— Эта уборная получше чем та, другая. Но, если ты будешь спать в подвале, постарайся не выходить из него после полуночи, потому что... ну, во дворе могут стоять фургоны. И вот еще что. Не обращай внимания на возню во дворе поздно вечером и глубокой ночью. Никто не будет пытаться войти, они просто... ну, ставят там фургоны до утра. Ты поняла?
Рини сделала знак, что поняла. Потом она оглядела широкий двор, и выражение замешательства на ее лице заставило Беллу спросить:
— В чем дело? Я же сказала тебе: никто не попадет в этот двор, кроме извозчиков фургонов. Посмотри вон туда: надежные двустворчатые ворота, и они заперты на замок. Здесь ты будешь в безопасности, только всегда держи дверь на засове, а то кто-нибудь может попробовать войти, если они увидят поднимающийся из трубы дым. Кто знает, может, среди них и найдется один наблюдательный. О да, надо заметить, — пробормотала она себе под нос, — они все наблюдательные, эти странные люди. — Она снова указала на небольшую дверцу: — Хочешь пойти в уборную? — и, когда Рини показала, что да, Белла шагнула обратно в комнату, чтобы подождать там. Осматриваясь, она опять спросила себя, зачем все это делает и ради чего ввязалась в эту историю. Может быть, из-за одиночества? Может быть, ей нужна была компания? Ну, если ей нужна была компания, то кандидатура явно неподходящая, поскольку девушка почти не раскрывала рта. По большей части она объяснялась языком жестов, как немая.
Вернувшись, девушка прошла мимо Беллы прямо к очагу. Там она возбужденно похлопала по плите и сделала движение, как будто разжигает огонь. Потом показала на потолок. Белла немного сердито сказала:
— Послушай, до завтра ничего нельзя предпринять. Этот очаг съедает слишком много дров.
Рини опять ткнула пальцем вверх, и Белла сказала:
— Ой, я знаю, что наверху, во дворе, много деревяшек, но тебе не хватит их и на неделю.
Повернувшись к Белле лицом и крепко зажмурив глаза, Рини подняла руку к горлу. Она как будто вытолкнула через губы два слова:
— Сегодня ночью.
Потом она поднесла ладонь к щеке и склонила к ней голову, изображая, что спит.
— Ты хочешь ночевать тут сегодня?
Последовал знак «да».
— Но, девочка, у нас нет лишнего матраса, если только Прыщавый не отдаст тебе одну из своих подстилок. Хотя они обещали поискать еще один матрас сегодня, когда будут в городе. Но, скажу тебе, — она повернулась и обвела рукой всю комнату, — тут и помереть можно. Это почти то же, что лежать в канаве.
Девушка низко опустила голову, потом помотала ею из стороны в сторону. Голос Беллы стал мягче:
— Хорошо, хорошо, девочка. Давай посмотрим, что можно сделать. Они придут около шести, и я велю им вычистить эту духовку наждачной бумагой.
Девушка быстро подняла голову и закивала, выражая согласие, а потом указала на себя. Белла решила: это должно было означать, что Рини сама будет чистить.
— Это тяжелая работа, — сказала она. — Но пойдем наверх. Я уже начала замерзать.
Они уже дошли до двери, ведущей из кухни, когда Белла вдруг остановилась и, схватив девушку за руку, произнесла:
— Подожди. Присядь на этот стул, а я налью тебе чашку чая.
Рини не двинулась с места и уставилась на Беллу, которая, глядя в ее светло-серые глаза, не смогла определить, что они выражают.
На секунду ей показалось, что девушка готова заплакать, но ее веки опустились, пряча глаза. Потом она медленно повернулась и села на указанный стул.
Белла ловко сняла с плиты сковородку и поставила рядом на подставку. Потом подвинула чайник на самый большой огонь, все это время не переставая говорить.
— Если ты решишь остаться внизу, как я уже говорила, тебе потребуется уголь. Помнишь, когда я сказала, что не могу позволить себе нанять еще одного работника, ты дала мне понять, что готова работать, так сказать, за кров и пищу? Я могу давать тебе нормальную пищу, но кров там, внизу, оставляет желать лучшего. Хотя тебе решать. Но, повторюсь, печка съедает много дров, и огонь невозможно долго поддерживать без угля. Так что вместо платы я буду давать тебе по мешку угля каждую неделю. Ты сама определишь, сколько его тратить в день. А сейчас вот благодарность за работу, — она сняла чашки и блюдца с посудной полки и поместила их на стоявший на краю стола оловянный поднос, где уже была подставка для чайника. — Когда закончишь со двором, как думаешь, чем еще сможешь заняться? Одно мне кажется совершенно очевидным: ты не хочешь выходить на улицу, так что на рынок тебя не отправишь. К тому же, глядя на эту твою одежку, они еще решат, что ты снова хочешь что-нибудь стащить, и прогонят. Да, я слышала о том, как ты взяла яблоко из ящика у Микки Робсона. Итак, остается только работа в доме, — говорила она, наливая кипяток в заварочный чайник, в который заранее положила три полные чайные ложки чая из деревянной банки с крышкой, стоявшей на полке над очагом. Помолчав, она добавила: — Похоже, ты вряд ли привыкла к работе по дому, но, с другой стороны, для тебя ведь не было обычным занятием вычищать дворы вроде моего, а? Сомневаюсь! Но ты это делала как следует. Я полагаю, что это как раз случай крайней нужды, когда ничего от нас не зависит. Не знаю, сколько ты слонялась по улицам, девочка, но за это время ты узнала что почем. Ну вот, теперь пусть немного настоится. Терпеть не могу некрепкий чай. Тебе с сахаром? Я положу пару кусочков. Можешь добавить еще, если хочешь. И вот молоко. Как думаешь, сможешь ты убирать этот дом? Я имею в виду подметать, вытирать пыль, полировать мебель и все такое, как домашняя хозяйка. Я сама многие годы это делала, пока мне не пришлось заниматься магазином, когда умер старый Хэм. Я как-нибудь расскажу тебе о нем.
Белла снова подошла к полке с посудой и взяла тарелку. Из стоявшего рядом буфета она достала две покрытые глазурью булочки и положила на тарелку, потом поставила ее перед девушкой. Затем налила в чашку чай и поставила ее и молоко рядом с тарелкой. Белла очень удивилась, когда Рини потянулась рукой к чашке, но не взяла, а только погладила кончиками пальцев ее край и блюдце.
Белла впервые обратила внимание на то, что у девушки были чистые ногти. Наверное, она оттерла их под краном в прачечной. Но почему она погладила чашку и блюдце? Это было самое странное создание из всех, кого Белла знала. Она была удивлена еще больше, когда девушка встала из-за стола и направилась к стене слева от очага, а там указала на узорчатую стеклянную скалку, подвешенную к крючку при помощи кусочка лески. Постучав по ней, Рини повернулась к столу и изобразила, будто катает скалку, и Белла воскликнула, в восторге от того, что поняла ее:
— Хочешь сказать, что ты умеешь готовить?
Девушка уверенно кивнула.
— Ну, это хорошо, очень хорошо. Ладно, сядь и поешь, потом мы достанем ее оттуда. Готовить. Никогда бы не подумала!
Белла замолчала и стала мысленно подводить итог тому, что знала об этом существе, как она все еще думала о девушке. Итак, она одета в пальто и шляпку-тюрбан, все вещи классные. И ее туфли тоже... ну, то, что от них осталось... были высшего качества. Более того, те немногие слова, что она произносила, звучали необычно. В ее речи не было и намека на кокни или шотландский либо ирландский выговор, и ее голос не был таким звонким, как у Джорджи Джо. Она бы уловила шотландский акцент, потому что Хэм, или Хэмиш, как его на самом деле звали, разве не был он шотландцем до мозга костей? И еще девушка гнусавила — нет, не гнусавила, а говорила немного в нос, с легкими высокомерными нотками, как некоторые леди, когда болтают друг с другом. Нет, на это не было похоже. Она не могла точно описать, как говорила девушка. Одно было ясно: ее речь необычна. Без претензий, но необычна. Но в то же время девушка выполняла всю обычную работу и, наконец, умела готовить. Боже, Боже! Она была странная, очень странная. И Белле очень хотелось докопаться до истины. Да, хотелось. Но кто знает? Возможно, при помощи пищи и тепла, да если еще избавить ее от этого страха перед мужчинами, из-за которого она перестала говорить...
Когда Белла сказала:
— Выпей чай и съешь булочку, — в дверь постучали. Она открыла и сразу спросила стоявших на пороге своих помощников: — Вы достали тюфяк?
— Да, — кивнул Прыщавый.
— Ну и где он?
Теперь ответил Джо:
— Нам удалось найти один, Белла, хороший, да еще и новый. Но он не будет... — Он уже хотел было сказать «доставлен», когда Белла прикрикнула:
— Замолчите! Зайдите в дом! — И практически перетащила их обоих через порог, закончив: — Хотите, чтобы вся улица знала? Вытрите ноги, потом придете в кухню и расскажете все до конца.
Она оставила их одних. Через минуту они последовали за ней в кухню и застыли, как мальчишки, возле дивана, переводя взгляд со стола на сидящую рядом с ним Рини. Она тоже смотрела на них, и в ее глазах не было страха.
— Давай, рассказывай! — резко сказала Белла, — Что там с доставкой? О чем ты говорил?
— Ну, я был на складе. Знаете, помогал разбирать товар.
— Эй, — вставила Белла, — и что ты разбирал на этот раз? Обеденные сервизы или ночные горшки?
Мужчины засмеялись.
— Ничего похожего, Белла. Кучу армейских ботинок старого фасона, и сотни оловянных тарелок и кружек. Наверное, они расчищали какие-то казармы.