о Крейке, его прикосновениях и поцелуях, о сильном теле, которое с такой нежностью
дарило ей наслаждение, о его улыбке и шутках, о его заботливых словах и поступках. Она
хотела снова всё это испытать и ненавидела себя за это желание. Она ненавидела себя и его,
а потом ненавидела себя, за то, что ненавидит его. И все эти бессвязные, нелогичные,
противоречивые мысли и чувства терзали её всю ночь. Когда слёзы заканчивались, Сайли
лежала, неподвижно уставившись в потолок и ждала, пока они снова покатятся. И через
время они снова приходили, и девушка снова начинала рыдать и мучиться.
Так началась и закончилась ночь, началось и длилось утро, пока дверь её спальне не
открылась и на пороге не появилась её мать. Улыбка женщины мгновенно пропала, когда
она вздохнула стойкий запах слёз и отчаянья, который пропитал комнату дочери.
- Сайли, - тихо прошептала Настия, и поспешно прикрыла дверь, что бы этот горький
аромат отчаянья, не учуял еще кто-нибудь.
- Всё в порядке, мама, - хриплым голосом сказала девушка и хлюпнула распухшим
носом. – Я просто немного простудилась.
Настия быстро подошла к окну и широко его открыла, проветривая комнату. Она ничего
не ответила на слова дочери, потому что не знала, что может сказать. Её сердце рвалось, от
горя её ребенка.
- Правда, мама, всё хорошо. Уже прошло.
Настия присела на край кровати рядом с дочерью и, как всегда, убрав локон волос и её
лба, сказала:
- Я не знаю, что тебе сказать… Не знаю чем помочь, чем утешить… Я бы предложила
тебе побег, если бы, не боялась за твою жизнь.
- Это тебе к Кэт, - грустно улыбнулась Сайли, - она тоже его предлагала,.. Нет, мама, всё
вправду уже в порядке. Слёз не осталось и эмоций тоже. Я справлюсь, вот увидишь.
- Я это знаю, милая. Но как мне грустно от того, что тебе нужно справляться.
Сайли помолчала немного, а потом спросила:
- Мам, а ты любила папу, когда он заявил на тебя права.
- В первый раз в жизни, я жалею, что любила его тогда, и не могу ничем тебя
обнадежить, - грустно протянула Настия. – Но не все выходят замуж по любви. Хотя сейчас,
мне кажется, это никчемное для тебя оправдание.
Девушка грустно улыбнулась и сказала:
- Я думаю, у меня еще не самый страшный случай. Мне даже завидуют. Иона часом не
украла моё платье?
- Нет, - улыбнулась женщина, - Мы не спускали с него глаз, а на ночь заперли у твоего
отца в рабочем кабинете. Я думаю там оно в полной надежности, никто не осмелится туда
пробраться.
Сайли улыбнулась чуть веселее, представляя Иону с платьем в руках, которую
отчитывает её отец. Настия потянулась и крепко обняла дочь:
- Я знаю, Сайли, ты сейчас не станешь меня слушать, я тоже в твоём возрасте была
уверена, что мои родители ничего не понимают, но все-таки скажу. Ты сама строишь свою
жизнь, даже если считаешь, что ничего не решаешь. Да ты не можешь выбрать себе мужа, но
можешь сделать так, что бы быть счастливой с ним, или наоборот, прожить всю жизнь
несчастной. Дай ему шанс, Сайли, я уверена Крейк хороший человек, потому что, что бы ты
ни думала о своём отце, он бы никогда не отдал тебя плохому мужчине. Даже ради стаи, - а
потом она зашептала в самое её ухо: - Только не говори ему, что я тебе так сказала, он в этом
никогда не признается, даже под пытками.
Сайли рассмеялась, и ей показалось, что утро не такое уж и хмурое.
Её мать помогла ей привести себя в порядок: отмочила в горячей воде, сняла отёчность
век и носа, наложив холодный компресс, растерла занемевшие мышцы. Через час, только
слегка блестящие и покрасневшие глаза выдавали бессонную ночь девушки. Потом приехала
Джессика, и Настия передала дочь в профессиональные руки стилиста-парикмахера, которая
без умолку болтала, отвлекая тем самым Сайли от ненужных мыслей. Когда прическа была
почти готова, дверь распахнулась и на пороге появилась Кэтрин, одетая в красивое короткое
платье цвета ранней листвы.
- Ва-у! – воскликнула она и влетела в комнату, - Глядя на тебя, я тоже захотела замуж!
Привет, подруга, - сказала Кэт и, обняв, поцеловала Сайли в щеку. – Выглядишь просто
«отпадно».
- Привет Кэтрин. Ты тоже. Очень красивое платье и…
- И кошечка в нем ничего, - продолжил за Сайли её брат, который войдя в комнату,
прислонился к дверному проёму. – Но с предыдущим оратором тоже согласен: «Ва-у!» и
«отпадно».
Кэтрин, смущенно покраснев, отошла к кровати. Сайли посмотрела на брата в зеркало,
перед которым сидела и улыбнулась:
- Привет, Бренд. И пожалуйста, перестань дразниться, а не то мне придется испортить
прическу и настроение Джессики, которая так долго её делала. Я обещала Кэтрин, наподдать
тебе, когда ты снова начнёшь обзываться.
- Сговор? – спросил Бренд и, приподняв бровь, поглядел на Кэтрин, которая тихо сидела
на кровати. - И чем она удостоилась такой чести, что ты готова пойти против родной крови?
Сайли повернулась к Кэтрин и тихо серьезно сказала, глядя ей в глаза:
- Она моя сестра, всегда ею была и будет.
Кэтрин быстро приложила палец к уголку глаза и смахнула предательскую слезу. Брент
сделал вид, что не заметил этого и весело сказал:
- Не помню, что бы был в родстве с кошачьими, хватит с меня и родственницы
человечка. Если все красивые девушки будут в родстве со мной, на кого тогда предъявлять
права, когда решу жениться? – спросил он и, не заметив, удивленного взгляда Кэт, и
ласкового взгляда Сайли вышел из комнаты.
- Только молчи, - предупреждающе сказала Кэт, увидев хитрую улыбку подруги.
Сайли прикусила губу и отвернулась, посмотрев в зеркало на Джессику, которая
подкалывала локон:
- Уже всё?
- Пару минут, - сказала женщина, а потом, не удержавшись, спросила: - Так вы человек?
А вы… кошка? Не думала, что у волков, возможно, такое родство.
Девушки дружно расхохотались.
Через полчаса Сайли была готова выйти замуж и навсегда покинуть родною стаю. Она
стояла на крыльце родительского дома в красивом белом платье, полевыми цветами в
волосах, бледная и волнующаяся. Вокруг сновали члены стаи, собираясь на свадьбу. Каждый
считал своим долгом, пробегая мимо девушки, сказать насколько она ослепительно
выглядит, и как стае Гродвольнов повезло, что скоро у них появиться такое очаровательнее
пополнение, в её лице. Почти всем, говорящим это она верила, близкие друзья семьи были
искренни. Но некоторые говорили это для приличия, из вежливости, а про себя думали, что
это их стае повезло, что она избавляется от не обращающейся волчицы. Сайли сильнее
сжимала руки, после таких неискренних слов, а Кэтрин, которая стояла возле её, легонько
гладила их, улавливая волнение подруги.
- Интересно, - прошептала Кэт подруге на ухо, - почему невеста готова, а все остальные
нет. Разве не должно быть иначе? Раз не тебя должны все ждать.
Сайли легко улыбнулась и оставила замечание подруги без ответа. Оно сделало своё
дело, девушка немного расслабилась. Но потом снова напряглась.
К ней неспешно подходила её младшая двоюродная кузина Роззи с двумя своими
подругами, которая в юности подстрекала многих, игнорировать Сайли, из-за её
несостоятельности. Она и сейчас не пылала к девушке сестринской любовью, и всякий раз
имея возможность, пыталась всяческий её задеть. Сайли старалась избегать свою кузину, что
бы ни напрашиваться на завуалированную грубость и прозрачные намеки. Сейчас их встреча
была неизбежна, и девушка мужественно сжала кулаки.
- Привет, Сальвеггия, - поздоровалась кузина, и чуть улыбнулась, окидывая взглядом
платье и причёску девушки. – Миленько, - заметила она и указала на цветы в волосах, - сама
собирала?
- Нет, Бренд собирал, - ответила вместо подруги Кэт, зная, что Роззи всегда хотела, что
бы тот обратил на неё внимание и сделал своей. – Сегодня утром. Специально, что бы
порадовать Сайли.
- А-а, - протянула Роззи. – Привет Кэтрин. Как сама?
- Отлично, - ответила девушка.
- Все крутишься около Альфа-семьи, хочешь «накрутить» себе тёплое местечко? –
спросила Роззи.
- Уже накрутила, - ответила Кэтрин и загадочно улыбнулась.
Роззи злостно уставилась на неё, понимая, на что та намекает:
- Думаю, как только твоя подружка, уедет отсюда, ты тоже здесь надолго не
задержишься, - злостно сказала девушка и, посмотрев на Сайли, ехидно добавила: - Удачи
Сальвеггия, хорошей свадьбы. Мы будем тобой любоваться, - сказала Роззи, намекая на
последнюю часть обряда Связывания в пару.
Сайли сдержалась и спокойно ответила:
- Спасибо, Роззи.
Та раздраженно хмыкнула, не почувствовав паники от Сайли и, развернувшись, отошла
от крыльца. Кэтрин послала ей вдогонку такой заряд злости, что Роззи чуть споткнулась и,
резко обернувшись, оскалила на девушку зубы. Кэт в ответ тихо зарычала на неё.
- Кэтрин, - попросила Сайли и посмотрела на неё, - пожалуйста.
Подруга перестала рычать и Роззи медленно ушла.
- Прервала на самом интересном, - обиженно сказала Кэтрин и надула губы.
- Да, точно! Было бы очень интересно, появись я на свадьбе в порванном платье и с
растрепанными волосами. Вот бы Гродвольны обрадовались, что кто-то извалял меня в
грязи, перед тем, как передать их стае. Тогда бы моя свадьба стала не поводом для
заключения сильного альянса ради мира, а поводом к войне.
- Ты бы и в грязи смотрелась лучше всех, - улыбнулась Кэтрин. – И думаю, порванное
платье огорчило бы только твоего жениха, все остальные были бы рады увидеть побольше.
- А он, значит, был бы не рад?
- Конечно, нет! Крейк бы был в ярости, что все увидят то, что только для его глаз?
Сайли вздрогнула при упоминании имени мужчины, и все ночные чувства навалились
снова.
- Стоп, подруга! – резко прервала её Кэт. – Контролируй себя. Твои эмоции, как
шквалистый ветер, которым меня сносит. Не нужно что бы и другие о них знали.
Сайли взяла себя в руки и глубоко вздохнула, пряча мысли и эмоции в самые тайные
уголки души, запирая от чужих «носов». Она сосредоточилась только на одной мысли, как
бы ни свалиться с больших каблуков её свадебных туфель, на которых все-таки настояла
мать.
«Буду думать только о них» - решила девушка, замыкая всё остальное.
Утром Крейк был в бешенстве. Никогда ещё он не был так зол. Мужчина злился на себя,
на неё, на волчьи традиции, по одному из них, ему нельзя было видеть невесту в день
свадьбы до обряда. И, значит, он не сможет сказать ей то, что хотел сказать до церемонии:
«Не бойся, я с тобой».
Вчера они плохо расстались, Сайли хотела сбежать, не попрощавшись, и это его
разозлило. Он сказал ей грубость, и она замкнулась в себе. Так, молча, они и доехали до его
офиса, не сказав друг другу не слова, и также тихо расстались: сели каждый в свою машину и
разъехались по домам. Но он не сразу поехал домой, не хотел, что бы домашние учуяли его
негативные чувства. Крейк колесил по городу еще час или полтора, обдумывая
произошедшее. Она пришла к нему, просила о помощи, угрожала, оскорбляла, и снова
просила, а потом отдалась ему смело, самоотверженно, страстно… А после хотела убежать,
как будто совершила что-то неприличное или незаконное и хотела скрыться с места
преступления. Крейк был зол на неё за это, за то, что хотела сбежать от него, как будто
устыдилась своего поступка, своей страсти. Он был зол на себя, что поверил в то, что она
может хотеть его, хотеть по-настоящему. Она всего лишь хотела сделать задуманное, и для
этого пошла на многое, даже вышла обнаженной из номера отеля. Он тогда не поверил, что
она будет способна это сделать, но когда девушка открыла дверь, а он уловил запах другого
мужчины, все чувства пропали, оставляя место только для жгучей ревности. «Моё!!!» -
заревели в нем инстинкты, и Крейк ели сдержался, чтобы не обернуться и не растерзать
случайного свидетеля её прекрасной наготы.
Но девушка была такой настоящей в своей страсти, что Крейк не мог заставить себя
поверить, что она претворялась. Она не могла претворяться, не могла так умело играть
сильное возбуждение, он бы раскрыл её игру и почувствовал обман. Она была искренней в
своей невинной страсти, искренней в своих эмоциях и чувствах к нему, когда он любил её.
Просто после, он позволил себя расслабиться и уснуть, и за это время Сайли растеряла
страстность и уверенность, разум и страх снова заговорили в ней. Она не бежала от него, она
бежала от себя, уверял себя мужчина. Но настойчивые сомнения и ревность грызли его
изнутри, нашептывая неутешительную правду: девушка была страстной, потому что была
молодой и готовой к самцу, и любой смог бы зажечь её пламя. А бежала она потому, что
устыдилась своих чувств к нему, вспомнив, что он ей не нравится. И последней мыслью
Крейка была короткая мысль, которая засела в голове и сердце острым клинком: «От Рейна,
она бы не бежала…».
Он подавил в себе эту ревностную мысль и остальные чувства и к вечеру приехал домой.
Но семья не стала его донимать, все как будто сговорились не трогать Крейка сегодня
вечером, дать ему спокойно подготовиться к предстоящей свадьбе. Только его мать,
постучала к нему около полуночи и тихо зашла, после его разрешения.
- Я увидела свет у тебя и решила, что ты еще не спишь, - улыбнувшись, заметила Полая.
- Уже ложусь, - ответил Крейк.
- Да, завтра тяжелый день, - медленно протянула женщина и добавила, смахивая
несуществующие пылинки с комода: - Волнуешься?
- Пусть невеста волнуется, мне чего бояться? - хмыкнул он.
Полая по-доброму улыбнулась:
- Да, девочка, наверное, не может уснуть. Помню себя перед церемонией, я ворочалась
всю ночь, и поэтому в следующий вечер, провалилась в сон сразу, как дотронулась до
подушки. Твой отец мне это еще год вспоминал.
Крей улыбнулся, а Полая тихо сказала:
- Она хорошая девочка, Крейк. Она будет хорошей женой.
Мужчина молчал, уставившись в темное окно.
- Конечно, - наконец сказал он, и добавил, как будто мыслил вслух. – Она была бы
хорошей женой Рейну, не мне.
Полая подошла ближе к сыну:
- Я всегда поражалась, как двое мальчишек-двойняшек могут быть настолько разными.
Даже цвет волос у вас противоположный, - сказала женщина и дотронулась до головы сына.
Крейк прикрыл глаза под нежной лаской. – Но в одном вы всегда были едины у вас добрые
сердца, которые стучали в унисон. И даже теперь, когда сердце Рейна… его сердце больше…
больше не бьётся… я все равно слышу тихий ровный ритм, который стучит в унисон с
твоим… Она будет тебе хорошей женой, Крейк, потому что как и я будет слышать доброту
твоего сердца. А ты будешь ей хорошим мужем, потому что твоё сердце не допустит иного.
Полая нежно поцеловала сына в голову и, не говоря больше ни слова, вышла из
комнаты. Крейк остался сидеть в кресле и думать о словах матери, а когда, наконец,
опомнился, что нужно отдохнуть перед тяжелым днем, наступил рассвет.
Глава 10.
«Из Непреложного закона глава Об обряде «Связывания в пару»:
«Пара оборотней волк (который может зачать потомство) и волчица (достигшая
возраста 21 года отроду) могут связаться в пару, если самец доказал своё право обладать
данной самкой (см. закон «О предъявление права на владения самкой»). Две стаи (одна стая,
если пара волков принадлежит одной стае) собирается в священном месте на стыке их
территорий (на своей территории) для проведения обряда «Связывания в пару». Обряд
проводят двое (один) старейших и уважаемых членов стай, которые выбираются Альфа-
вожаками. Старейшины зачитывают связующий договор, а пара волков даёт клятву на
крови в его соблюдении. Затем оборотни по очереди признают друг в друге пару и дают
Непреложный обед быть вместе до смерти, согласно Седьмому Непреложному закону (см.
«10 Непреложных законов»). После прочтения клятв и обетов, если никто больше не
предъявляет своих прав на самку (см. закон «О предъявление права на владения самкой»),
пара волков при людно спаривается и берет в свидетели своего связывания всех членов стай
(стаи), которые пришли на обряд. После спаривания волки становятся Непреложной парой,
которую больше никто и ничто не может разрушить, кроме смерти, согласно Седьмому
Непреложному закону (см. «10 Непреложных законов»)».
Оборотней было много. Они занимали всю большую поляну, которая находилась между
густым лесом, территорией стаи Гродвольнов, и широкой рекой, за которой начиналась
территория Обергвайнов. Река, если она протекала по границе волчьих территорий, всегда
была нейтральной зоной.
Две стаи пришли на свадьбу отпрысков Альфа-вожаков в полном составе, никто не
хотел пропустить такое важное событие. Дома остались только самые немощные, даже своих
волчат родители привели с собой, взрослые хотели посмотреть на происходящее, а не сидеть
с маленькими дома. Поэтому малыши весело бегали между взрослыми волками, которые в
предвкушение обряда тихо переговаривались. Но оборотни держались обособленно: стая
семьи Гродвольнов ближе к лесу, Обергвайнов – к реке, которую перешли по специально
построенному для этого мосту. И только слишком заигравшиеся дети иногда перебегали
незримую границу, но тут, же возвращались обратно, почувствовав недовольство родителей.
Две стаи не были во вражде, и в обычной жизни волки дружеский общались, но обряд
требовал соблюдения традиций, по которому они могли перейти невидимую черту,
перемешавшись друг с другом, только после его завершения. И то ненадолго, пока согласно
закону, должны были поздравить друг друга со свершившимся событием, а невеста
попрощаться с семьёй и стаей, в которой до этого жила.
Волки были нарядно одеты, свадьбы везде свадьбы, и волки, как и люди, наряжались
для радостного торжества. Женщины были в платьях, которые согласно традициям должны
были всегда надевать по особым случаям, и только их длина, фасон и расцветка
варьировалась, напоминая о том, что сейчас далеко не средневековье. Мужчины были одеты
как мужчины, в брюки и рубашки. Смокинги и галстуки волки не признавали, как ненужные
элементы одежды, сковывающие тело и движения. Дети напоминали цветных бабочек и
жуков, в своих ярких летящих платьицах и свободных рубашечках, шортиках и штанишках,
они и носились по полю, словно жуки, «перелетая» от одной группы взрослых к другой.
Единственных цветов одежды, которых нельзя было увидеть на поле, были белый и черный
цвета, они были под строгим запретом. Только невеста сегодня должна была прийти в
белом, и только жених – в черном. Это подчеркивало их статус и выделяло среди яркой
толпы. Белый – цвет чистоты, невинности, смерти и рождения в другом статусе, цвет самки,
которая станет принадлежать самцу, которую ждет новая семья, новая стая, новая жизнь.
Черный – цвет силы, власти, непоколебимости, цвет самца, который заслужил право
обладать самкой и заберёт её в новую семью, стаю, жизнь.
Время шло и неуклонно подходило к началу обряда.
Оборотни почуяли запахи своих Альфа-вожаков, а это означало, что обряд начинается,
они ведут молодых волков к месту их связывания. Это всегда делали Альфа-вожаки, не
зависимо от того, были ли молодожёны их кровными родственниками или нет, Альфа
отвечал за всю стаю, а значит и за каждого её члена в отдельности. Звуки на поляне затихли:
люди перестали переговариваться и усмирили детей, взяв самых маленьких на руки. А потом
медленно расступились, освобождая широкий проход для торжественной процессии.
На широкой тропе из леса появилась семья Гродвольнов, а на мосту через реку волки
семьи Обергвайнов. Сначала шли младшие члены семей: младшие сыновья Гордона Кэден,
Дениэл и Аллен, и единственный сын Маркоса – Бренд. Они несли в руках части связующего
договора, который по традиции старейшины объединят в один. За ними шли матери, Настия
и Полая, одетые в красивые длинные платья кроваво-красного цвета. Женщины несли в
руках острые кинжалы, которыми молодоженам предстояло порезать ладони для принесения
клятвы на крови, и поэтому цвета их платьев были так же прописаны традицией. После
женщин шли Старейшины двух стай, они были преклонного возраста, но выглядели довольно
молодо, для своих лет. Мужчины несли в руках книги Непреложного закона, которые
выглядели древними и обветшалыми, но именно такими и были, потому что передавались от
Альфа-вожака к Альфа-вожаку стаи с незапамятных времен. Конечно, любой волк мог
спокойно купить в книжном магазине новенькую книгу Непреложного закона, что бы иметь
её всегда под рукой, но для всех важных церемоний в стае была древняя книга, на которой
давали клятвы и обещания.
А после Старейшин на мосту и тропе появились Альфа-вожаки, они застыли на месте,
заслоняя от любопытных глаз виновников данного торжества. Таков был еще один обычай,
уходящий своими корнями в глубокую древность, когда волки не были еще достаточно
цивилизованными, как и люди. Альфа-вожаки заслоняли собою молодых волков, что бы в
любой момент защитить их от нападения, ведь пока Старейшины не договорятся между
собой о браке, самка была уязвима и желанна для любого другого волка, а самец, мог быть
убит, другим самцом желающим заполучить его невесту. Всё это конечно не могло
случиться не в современное время, не в конкретном случае, обе стаи хотели этого брака, но
всё делалось согласно традиции, даже если для опасения не было не малейшего повода.
Старейшины сошлись и недолго о чем-то серьезно разговаривали, а потом,
повернувшись к своим Альфа-вожакам, одобрительно кивнули. Гордон и Маркос отступили
в стороны и все, наконец, увидели жениха и невесту, которые медленно начали сходиться
друг к другу.
«Шаг, второй, шаг, второй, шаг…» думала Сайли, считая шаги и уставившись себе под
ноги. Она, как и планировала, сосредоточилась на своих неудобных туфлях и каменистой
земле, по которой приходилось в них ступать. Зацепиться и упасть на счастье
недоброжелателей, было проще всего, но девушка не хотела доставлять им такой радости,
насмехаться над её неуклюжестью. Она медленно и твердо ступала вперед, не глядя по
сторонам или вверх, только вниз, под ноги.
«Чего она ищет и себя под ногами?» думал Крейк, усмиряя своё раздражение. Когда
отец девушки отступил в сторону и Крейк, наконец, увидел свою невесту, он возликовал:
какой она была красивой и юной. Облегающее белое платье подчеркивало грудь и бедра, и
плавно спадала к ногам. Волосы девушки были уложены в красивую причёску и украшены
мелкими полевыми цветами, запах которых, перемешанный с запахом её волос, он
чувствовал еще, когда не видел Сайли. Он уже не удивлялся, что мог спокойно различить её
аромат среди других волков, он мог это делать еще до вчерашнего вечера, а уж после того,
как она стала его и подавно. Но то, что она не смотрела на него, раздражало Крейка,
приводило в тихую ярость, но он подавлял её, что бы другие ничего не чувствовали. И никто
ничего не заметил, мужчина всегда был мастером-виртуозом в контроле над своими
эмоциями. Его радовало только то, что он не чувствовал от Сайли страха или паники, только
сосредоточенность и напряженность, что были вполне приемлемы к данной ситуации. Его
волчонок взял чувства под контроль и мужчина был доволен, что она не боится его при
людно, это было бы очень сильным оскорблением для Крейка.
Сайли шла вперёд, пока не увидела красный подол платья Настии, тогда она
остановилась, как маленький ребенок, ориентируясь по маминой юбке.
«Сейчас ухвачусь за неё, и спрячусь за мамину спину», - подумала с улыбкой девушка и
подняла на Настию глаза. Её мать не улыбалась, торжественность атмосферы не позволяя,
но глаза женщины одобрительно сверкнули, когда Сайли ей незаметно улыбнулась. Девушка
снова опустила глаза, не решаясь смотреть по сторонам, что бы, не дай бог, не увидеть его.
Она и так знала, что Крейк рядом, девушка чувствовала только ему свойственный легкий
терпкий аромат, который, казалось, со вчерашнего вечера стал острее.
- Волки, - начал один из старейшин. – Все мы собрались здесь сегодня, на этом
священном месте, что бы стать свидетелями связывания молодых волков, которые сегодня
станут парой и создадут новую волчью семью…
- Что бы объединить два древних клана оборотней в сильный союз… - подхватил
другой.
- Чтобы пополнить волчий род новым потомством…
- Чтобы нести своей жизнью волчьи традиции и законы, передовая их своим волчатам…
- И так от волка к волку, от отца к сыну, от века в век…
- Пока этот мир обитаем, и волки живут в нем.
Сайли затаила дыхание, как и все на поляне. Обряд Связывания в пару начался. Маркс
подошел к дочери и, взяв её за руку, подвел к Старейшинам. Они протянули Альфа-вожаку
книгу Непреложного закона, а тот в свою очередь, приняв её от Старейшин, протянул
девушке. Сайли опустила на книгу свою левую руку. Именно так, положа руку на книгу, она
должна была выслушать связующий договор, а Альфа-вожак стаи, который держал
Непреложный закон, выступал в качестве поручителя за молодую самку, за то, что она его не
нарушит. То же самое проделали Гордон и Крейк, и Старейшины, приняв из рук братьев
молодожёнов части договора, начали его зачитывать.
- Волк, принимаешь ли ты волчицу, на которую заявил права, вводишь ли её в свою
стаю?
- Да, - громко ответил Крей.
От его голоса у Сайли дрогнули нервы, а вместе с ними и рука на книге. Она быстро
подняла на отца глаза, и затерялась в его взгляде, черпая от него силы.
- Волк, клянешься ли ты защищать и заботиться о волчице, взять на себя полную
ответственность за неё пока ваши сердца не перестанут биться?
- Да.
- Волк, клянешься ли ты чтить Непреложный закон, и жить с волчицей согласно его
правилам?
- Да, - продолжал четко и громко отвечать Крейк.
- Волчица, - обратился Старейшина к Сайли, - клянешься ли ты чтить и уважать своего
волка, во всём подчиняясь ему, как того требует Непреложный закон, пока ваши сердца не
перестанут биться
- Да, - сказала Сайли, достаточно громко и четко, не отрывая взгляда от отца.
- Волчица, клянёшься ли войти в стаю волка, которая станет твоей стаей?
- Да.
- Волчица, клянешься ли чтить Непреложный закон, и жить с волком согласно ему?
- Да.
- Поклянитесь на крови, - сказал один из старейшин.
Настия и Полая подошли к своим детям. Матери быстро порезали свои левые руки, и,
зажав их, протянули кинжалы Сайли и Крейку.
Сайли взяла кинжал из материнских рук и поднесла его к своей руке, а потом быстро
сделала, неглубокий порез, из которого проступила кровь. Девушка зажала руку. Тоже
сделал и Крейк, принимая кинжал из рук своей матери. Затем, согласно традиции, женщины
поменялись местами, Настия подошла к Крейку, а Полая к Сайли.
- Прими мою дочь, на которую ты заявил права - сказала Настия, соединив с Крейком
порезанные руки. - Введи её в свою стаю, защищай и заботься о ней, чти Непреложный
закон, живя с ней, пока ваши сердца не перестанут биться.
Полая соединила кровоточащую руку с порезанной рукой Сайли и громко сказала:
- Уважай моего сына, чти его право владеть тобой, подчиняйся ему во всем, войди в его
стаю, и живи с ним согласно Непреложному закону. Я родила его, и моя кровь течет в нем,
как она будет течь и в тебе,
- Я родила её, и моя кровь течет в ней, как она будет течь и тебе, - одновременно
сказали женщины и сильнее сжали руки.
- Я принимаю вашу кровь и вашу дочь, - ответил Крей.
- Я принимаю вашу кровь и вашего сына, - ответила Сайли.
Женщины отвели руки от рук молодой пары, и отошли в сторону. Крейк подошёл к
Сайли, которая вытянула вперёд порезанную руку ладонью вверх. Мужчина накрыл её
ладонь своею порезанной ладонь и зажал руку пальцами, Сайли сделала то же самое и
подняла на Крейка глаза. Наконец их взгляды встретились, как того требовала традиция и
после секундной паузы мужчина твердо сказал:
- Я признаю в тебе свою пару и даю обед, что буду с тобой, пока наши сердца бьются.