Владимир Федоровский
Избранное
Пьесы
Николаев
«Илион»
УДК
ББК
За конструктивные и дельные замечания, которые учтены при доработке первой редакции опубликованных драматических произведений, включенных в данную книгу, автор выражает искреннюю признательность критику и литературоведу, кандидату филологических наук Мирошниченко Евгению Гордеевичу, профессору ННУ имени В. А. Сухомлинского Гладышеву Владимиру Владимировичу, писателю Тарасовцу Петру Ивановичу, театроведу Трофименко Борису Степановичу.
Федоровский В. А.
Ф 33 Избранное. Пьесы / Владимир Федоровский. – Николаев: Илион, 2015. – ____с.
В книгу включены лучшие драматические произведения автора, дополненные и доработанные, написанные и опубликованные в разные периоды времени.
УДК
ББК
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой-то либо форме без письменного разрешения автора или его правопреемников. Координаты для связи: моб. тел. +38(066)699-31-87, e-mail: dirline.vit@mail.ru
Содержание
Время действия – наши дни. Е. Г. Мирошниченко
Раздел I. Картины действий сегодняшних
Двенадцать маленьких гениев
В чужом поднебесье
Учитель русской литературы
Раздел II. Герои «безгеройного» времени. Будни 80-х
Зависть
Раздел III. Страницы русской классики
Вадим. По мотивам одноименного неоконченного романа М. Ю. Лермонтова
Время действия – наши дни
Высшая мечта писателя:
превратить читателя в зрителя.
В. Набоков, «Отчаяние»
Если следовать лермонтовским рассуждениям о необходимости предисловия к книге («Герой нашего времени»), то нужно отказаться от него, ибо это первая и «вместе с тем последняя вещь»: она не служит художественным целям, является ответом критику. Между тем М. Ю. Лермонтов все-таки публикует предисловие к своему роману и тем самым находит ему нравственное оправдание. Последуем примеру классика и мы, чтобы представить николаевского автора, его избранные произведения и отметить некоторые тенденции движения литературной жизни, которые сегодня определяют судьбу творческой личности.
В сборник «Избранное»вошли пять пьес Владимира Федоровского. Причем три из них – «Учитель русской литературы», «Двенадцать маленьких гениев» и «В чужом поднебесье» – отмечены авторской ремаркой – «Время действия – наши дни». Оригинальные пьесы погружают читателя в стихию постсоветских общественных отношений. Вот 22-летняя выпускница университета, не найдя работы по специальности, проходит собеседование в кабинете директора строительной компании. Тот готов предоставить симпатичной девушке должность секретаря офиса, но при условии исполнения всех желаний иностранных гостей его компании («Учитель русской литературы»). Драматург прекрасно знает современные реальности, его адреса конфликтов точны, а диалоги хорошо соответствуют намеченным сценическим характерам.
Преодолевая некую схематичность социально-психологических коллизий, Федоровский изображает оченьдраматичную картину в романтической истории «Двенадцать маленьких гениев». Он представляет читателям всего лишь двух действующих лиц, мужчину и женщину, которые в чрезвычайной ситуации (террористический захват заложников) обретают и одновременно теряют надежду. Мы становимся свидетелями одновременно социального и межличностного конфликта. Думается, у этой пьесы может быть сценическая история, потому что автор соотносит характеры и поступки своих персонажей с общим состоянием неблагополучного мира. Психологический контекст драмы «Двенадцать маленьких гениев» наиболее близок чеховскому театру.
Биография и творчество писателя дают повод говорить и о проблемах современного театра в Украине, который развивается весьма неровно. Внешне картина вполне благополучная: успешно действуют театральные коллективы с государственным финансированием, самодеятельные студии, проходят региональные фестивали. На сценических площадках Николаева, Херсона, Одессы мировой репертуар – Шекспир, Чехов, Достоевский, Лопе де Вега, Леся Украинка, Тарас Шевченко, И. Нечуй-Левицкий, Г. Ибсен, Г. Лессинг, Й. Штраус. Классика торжествует. А где драматургия наших дней? И может ли она стать известной, если режиссеры не проявляют особого внимания к современной тематике? Если не режиссер, то кто предложит новый репертуар? О создавшейся ситуации совершенно справедливо пишет украинская поэтесса и театральный критик Неда Неждана:
«Сегодня театр не может полноценно развиваться без новейшей пьесы; классика и современность – это как два крыла... Вопрос современной отечественной драмы – это вопрос, насколько вообще интересен, оригинален и актуален наш театр, как он чувствует свое время, свою публику. Иначе это будет театр-музей или, по словам Ф.-Г. Лорки, «театр, где убивают время» («Зеркало недели. Украина», № 10, 2010).
Центр театрального искусства им. Л. Курбаса (Киев) сформировал информационный сборник, куда включил 50 авторов – зрелых мастеров и дебютантов, успешно осваивающих современную драматургическую тематику. У всех них уже есть публикации, постановки, даже награды.
Отсутствие имени В. А. Федоровского среди последователей остроконфликтных публицистических жанров современной драмы можно объяснить различными обстоятельствами. Во-первых, мы равнодушны к создателям новых современных пьес. Это замечание касается всех приверженцев современной тематики в театре, ибо в Украине не существует программы общественной (государственной) поддержки и популяризации театральных проектов. Можно заметить, что подобная практика широко распространена в Западной Европе, России.
С сожалением приходится говорить и о том, что дорога на сцену для новой драмы чрезвычайно осложнена. Это проблема всей украинской театральной жизни. Руководители театров, режиссеры неохотно работают с незнакомыми авторами. Драматурги вынуждены писать литературные пьесы для чтения или переходить на прозу. Между тем отечественный опыт знает множество форм тестирования конкурентоспособности оригинальных произведений: распространены фестивали читок пьес, мастер-классы для драматургов, презентации первочтений, семинары, творческие встречи с режиссером.
Малая известность Федоровского в кругу авторов театра связана и с крутыми поворотами его биографии. Он родился в 1949 г. в Николаеве, свой первый рассказ опубликовал в многотиражке судостроительного завода. Были в его судьбе и шесть счастливых лет учебы в Литературном институте им. А. М. Горького (1976–1982), семинар драматургии, которыми руководили профессора Владимир Пименов и Инна Вишневская – знатоки законов театрального искусства. Он жил в мире острых общественных и литературных проблем, в студенческое общежитие Литинститута к заочникам, не понаслышке знавшим о жизни и уже вкусившим первый опыт сценических постановок, приходили Михаил Шатров, Александр Гельман, Василий Белов, Виктор Астафьев, Булат Окуджава, Ярослав Смеляков, Евгений Долматовский, Андрей Битов, Григорий Бакланов, Евгений Евтушенко, Лев Ошанин. Их смелые, даже дерзкие суждения о «датских» спектаклях (к юбилейным датам), праве театра на анализ душевной жизни личности возбуждали самосознание. Только такой откровенный разговор вызывал творческий подъем, пережитый театром в годы «оттепели». После столичных премьер и в провинцию пришли абсурдистская пьеса, мифы и притчи, герои-маргиналы «возвращенной» прозы, ранее запрещенные произведения о ГУЛАГе.
Дискуссии в семинаре, выступления сокурсников Марии Арбатовой, Владимира Малягина (ныне известные драматурги, прозаики) запомнились надолго. Молодых всячески поддерживали вузовские наставники. Особенно выделяла пьесы николаевского автора И. Вишневская. В рекомендации к издателям она писала: «Многие годы я знаю Федоровского как человека серьезного, дельного, озабоченного сложнейшими проблемами нравственной жизни современного поколения. Мне очень нравятся его пьесы, я бы хотела, чтобы с ними познакомились и наши журналы и театры». А лауреат Государственной премии СССР, драматург Виктор Розов на предложение оппонировать при защите дипломной работы выпускника Литинститута отозвался так: «Я приветствую появление пьес Владимира Федоровского и очень рад быть оппонентом у талантливого человека».
В его биографии был еще один важный этап, не отмеченный особыми литературными достижениями, но все-таки знаковый: нулевые годы, когда, выражаясь словами Л. Курбаса, «воля к жизни вытесняла волю к культуре». Писатель был вынужден освоить новую профессию, работать в научно-внедренческом центре, стал создателем оригинальных научных трудов. Сегодня В. Федоровский выступает как прозаик, драматург, автор цикла рассказов для детей. Его пьесы публиковались в репертуарных сборниках московского издательства «Искусство», были отмечены премиями на различных конкурсах, транслировались по радио.
Сборник избранных драматургических произведений включает и пьесу 80-х годов. Речь идет о пьесе «Зависть». На первый взгляд перед нами так называемая производственная тема, критики достаточно четко указали ее место в литературе о «рабочем классе». Герои Федоровского – начальник техбюро, молодой инженер-технолог и его жена. Место действия – завод, техбюро, где обсуждается рационализаторское предложение. Однако и в цехе, и в кабинете кипят человеческие страсти, сталкиваются идеи, они раскрываются не столько через сценическое действие, сколько в словесных поединках, в диалогических формах. Почти всегда присутствующая сюжетная интрига заставляет поверить в изображаемые ситуации. Они сочетают в себе конкретное, острозлободневное со значительностью выводов.
В пьесах Федоровского заметно желание поставить героя в пограничную ситуацию, склонить совершить поступок, который откроет подлинный смысл нравственных ценностей.
Раздел сборника «Страницы русской классики» представлен единственной пьесой «по мотивам» романа М. Ю. Лермонтова «Вадим». Указанное определение в современной сценографической практике – явление весьма распространенное. Пожалуй, четверть репертуара региональных театров – интертекстуальные версии. Во имя «современного прочтения» постановщики порой преображают содержание драматургического текста до неузнаваемости.
Обращение к роману М. Ю. Лермонтова, причем первому его прозаическому произведению, имеет свою мотивировку. Во-первых, наставники Литинститута поощряли интерес молодых авторов к классическому наследию русской литературы. К примеру, в семинаре В. Ф. Пименова с целью постижения жанровой специфики практиковалось задание представить известный прозаический текст в форме диалога. Некоторое время В. А. Федоровский сотрудничал с главным режиссером Николаевского русского театра Геннадием Петровичем Пименовым, именно от него последовала инициатива поставить на местной сцене лермонтовского «Вадима». Режиссера привлекала демоническая натура главного героя романа, изуродованного одиночки, изгоя дворянского происхождения, живущего тайным желанием отомстить за разоренного отца и поруганную сестру. Во время Пугачевского восстания Вадим становится на сторону крестьян. Экстремальность чувств и поведения романтического героя, выразительная экспрессивность языка давали театру прекрасный сценический материал. Так родились побудительные мотивы и сама пьеса, над которой Федоровский работал с большим воодушевлением. Произведение под его рукой приобретало строгую жанровую форму социальной драмы. Причем невольный соавтор классика не стремился преобразить лермонтовскую стилистику, он следовал за ней, стараясь предельно сохранить присущий роману байронический пафос («герой-злодей»). Кстати, Федоровский не был первым, кто обращался к раннему прозаическому опыту Лермонтова. Еще в 1910 году предпринималась попытка экранизировать роман, был создан российский немой фильм «Вадим» режиссера П. Чардынина. Писатель и сейчас убежден, что соавторство с М. Ю. Лермонтовым, чье 200-летие со дня рождения мы отметили в 2014 году, было полезным проектом.
Как известно, роман «Вадим» остался незавершенным, социальный конфликт, его историческая основа плохо укладывались в повествовательно-бытовой ландшафт повествования. В соответствии с художественной логикой развития сюжета Федоровский посчитал естественным завершить пьесу финальной сценой: Вадим, восставшие крестьяне с энтузиазмом встречают Емельяна Пугачева, который царственно провозглашает: «Час великого возмездия настал!»
Хочется выразить уверенность, что мы ещё увидим персонажей его пьес на сценических площадках.
Евгений Мирошниченко,
кандидат филологических наук, доцент, член Союза писателей России, член-корреспондент Международной Кирилло-Мефодиевской академии славянского просвещения, лауреат Международной литературной премии имени Юрия Долгорукого
В чужом поднебесье
Действующие лица
Борис, Ольга, Виктор, всем за 50 лет.
Действие происходит в одной из постсоветских стран. Наши дни. Воспоминания Бориса, Ольги, Виктора – перенос действия в прошлое, время их молодости.
Часть первая
Картина первая
Маленький кабинет. Скромная обстановка. За письменным столом сидит Виктор. Высокий, приятной внешности мужчина плотного телосложения. Перелистывает бумаги. Входит Борис, стройный, подтянутый, моложавый, но уже седой. Он чуть выше среднего роста. У него красивые и правильные черты лица. Одет скромно. В руках держит кейс.
Борис. Молодой человек, я не помешал вам?..
Виктор (поднимает голову). Вы ко мне? (Изумленно и радостно.) Бо-о-рька! Глазам своим не верю! (Вскакивает из-за стола и бросается к Борису.)
Они обнимаются.
Борька! Живой, здоровый! (С упрёком и горечью.) Эх ты, американский ковбой! Совсем забыл своих друзей... Сколько лет от тебя ни слуху ни духу...
Борис (кладёт кейс на стол). Ты уж прости меня, Витёк... Виноват я...
Виктор. Виноват он... Хоть бы весточку прислал. А тут вдруг свалился как снег на голову.
Небольшая пауза.
Сколько лет прошло, как ты уехал?! Двадцать пять! Целая вечность!
Пауза.
Ты тогда эмигрировал в Израиль, а мы с Олей целый год были в неведении. Друг называется! Молчал как рыба! Как ты там, чем занимаешься – мы ничего не знали. Только строили догадки. Оля однажды предложила мне: «Давай поедем во время отпуска в его родной город. Навестим там его родителей. У них узнаем всё. Мы так и сделали. Арон Абрамыч и Светлана Ивановна приняли нас очень хорошо. Щедро угостили. Мы у них переночевали. Узнали, что ты перебивался случайными заработками на земле обетованной, затем перебрался в Соединённые Штаты, работал таксистом. Потом и с родителями твоими связь оборвалась. (Помедлив.) Вот она, американская мечта… Доктор технических наук – обыкновенный таксист в Нью-Йорке.
Борис. Доктор наук и в этой стране может быть таксистом, Витёк. Только зарабатывать будет гораздо меньше.
Виктор. Но ты, Борька, всегда был настоящим учёным, а не мыльным пузырём. Ещё во время учёбы в институте ты так выделялся среди нас... Я помню, как профессор Аничкин на лекциях любил повторять: «У вас нет жажды знаний, дорогие мои. Один Борис Хаскинд – приятное исключение».
Борис. А мне каково?! Все сразу же поворачивают головы и глазеют на меня. Как на уникальный экспонат. А мне как-то неудобно от этого. Я сразу же уткнусь глазами в тетрадь...
Виктор. Знаешь, как мне обидно стало, когда Арон Абрамыч нам всё рассказал. (С досадой.) Ну почему в жизни так происходит? Тупые бездари карабкаются и взбираются на вершину, а талантливые люди с мозгами, такие, как ты, остаются у подножья.
Борис. Я с тобой не согласен, Витёк. Тупые бездари могут выкарабкаться на вершину только в стране дураков.
Виктор. Я так рад тебя видеть... Садись, рассказывай... (Пододвигает ему стул.) Как ты живёшь?.. Семья, дети...
Борис. Да хвастаться нечем... Если дело касается семейных дел...
Виктор. Ты что же, до сих пор не женился?
Борис. Женился... Потом развёлся... Детей нет...
Виктор. Ну ты даёшь...
Мелодичный сигнал. Борис вытаскивает из кармана мобильный телефон.
Борис. Да, Лёша. Сейчас я достану документы. (Открывает кейс, достаёт какие-то бумаги, кладёт кейс на край стола.) Они все у меня. (Виктору.) Витёк, я на минуту тебя оставлю. (Выходит.)
Виктор. Эх, Борька, Борька... Мечтал достичь самых высоких вершин в науке, а стал таксистом... (Встаёт из-за стола и проходит к шкафу, нечаянно задевает кейс Бориса. Кейс падает на пол, из него выпадают две книги и какие-то бумаги.) Вот не было печали!.. (Торопливо собирает все вещи, укладывает их в кейс и кладёт его на стол.) Что это за книги? (Вертит в руках две книжки.) Всё на английском... Тут и Борькино фото... Доктор Боб Хаскинд... Как же перевести название на русский? Что-то вроде как проектирование лёгких самолётов... Ай да Борька! Нью-йоркские таксисты такие книжки не пишут. (Быстро кладёт книги в кейс.)
Пауза. Входит Борис.
Боря, ты помнишь наши студенческие годы?!
Борис. Помню… Как не помнить…
Затемнение.
Воспоминания Бориса
Действие переносится в прошлое. Луч прожектора освещает заднюю часть сцены. Комната в студенческом общежитии. Скромная обстановка. Две кровати, стол, два стула. Здесь студенты Борис и Виктор. У Бориса чёрные как смоль волнистые волосы.
Виктор. Давай, помогай мне, Боря. Высшая математика для меня – тёмный лес. (Открывает тетрадь.) Ну вот, как его решить, это трёхэтажное уравнение?
Борис. Можешь засечь время. Через минуту будет решение.
Виктор. Быть тебе академиком, Борька!
Пауза.
Ну и удивили вы всех!
Борис. Не понял.
Виктор. Ты и Оля.
Борис. А-а... Всё шло к этому...
Виктор. Я тоже не слепой. Однако не мог предвидеть...
Пауза.
А жить как будете?
Борис. Ещё не знаю.
Виктор. О чём ты думал, когда решился на это?
Борис. В сущности, что человеку надо... когда он любит?..
Виктор. Неужели нельзя было повременить, когда институт закончим?
Борис. Ничего, прорвёмся!
Виктор. А Оля? Она не пыталась тебя переубедить?
Борис. Нет.
Пауза.
Виктор. Она такая интересная... Думаю, что в нашем институте она самая красивая…
Борис. Это точно. (Пододвигает к нему листок.) Вот решение.
Виктор. Познакомил я тебя с ней...
Борис. Спасибо тебе, Витёк! Ты настоящий друг...
Виктор. Может, когда-нибудь вспомнишь обо мне. Когда станешь всемирно известным авиаконструктором.
Борис. Обязательно стану, Витёк. Даже не сомневайся! Тогда и тебе помогу.
Пауза.
Знаешь, мне бы не хватило духу подъехать к Оленьке самому.
Виктор. А у меня одно невезенье! Что-то стоящее выскальзывает.
Борис. Не отчаивайся, Витёк! Не делай скоропалительных выводов. В каждой девчонке есть что-то хорошее.
Виктор. Слишком глубоко спрятано. Попробуй отыскать.
Борис. Было бы желание... Главное, чтоб девчонка тебе нравилась.
Виктор. Быстро у вас с Олей завертелось... А теперь даже не верится... Муж и жена...
Борис. Самому не верится!
Виктор. Хорош гусь!
Борис. Витёк, помнишь, как я хотел познакомиться с ней?! Она мне так нравилась...
Виктор. Она многим нравится... А сейчас твоя жена... Теперь у тебя её никто не отобьёт...
Борис. Это просто невозможно, Витёк! Она моя до конца жизни!
Виктор. Я всё понимаю... У тебя сейчас перед глазами туман. Медовый месяц...
Борис. Медовый... Я живу в общаге среди парней, она – среди девчонок... Ходил к ректору, пытался отдельную комнату в общаге выбить. Ничего не вышло.
Виктор. Тяжёлый случай.
Борис. Мы уже с ног сбились. Бегаем по городу, ищем комнату. Объявления развесили. Пока всё впустую.
Неожиданно в комнате появляется Ольга. Она, тоже студентка, красивая, стройная, светловолосая.
Ольга. Вот вы где, друзья закадычные! У себя в комнате. А я вас в институте ищу. (Борису.) Боречка, радуйся!
Борис. У тебя новости?
Ольга. Ещё какие! Комнату нашла.
Борис. Ура-а!
Ольга. Как ребёнок.
Виктор. А ты будто не знала. Он ещё в ясельном возрасте.
Борис (весело и радостно). Оскорбляешь, Витёк! (Ольге.) Где отыскала жильё, Оленька?
Ольга. В железнодорожном посёлке.
Борис. Какая же ты молодчина!
Ольга. Случайно повезло. Увидела объявление... Комнатка совсем крохотная.
Борис. Невелика беда.
Ольга. Там диван-кровать, маленький столик и стул. Да больше ничего и не поместится. Я уже убрала, пыль вытерла...
Виктор. С милым рай и в шалаше...
Ольга. Перестань, Витька!
Виктор. Обзаведётесь ещё всем.
Ольга. Ой, ребята! Я о самом главном чуть не забыла. Я тебе уже раньше рассказывала, Боречка, как мы с Ленкой попали в передрягу. Когда возвращались вечером из областной библиотеки. По дороге привязались к нам какие-то пьяные хулиганы. А сзади как раз шёл Горбатюк. С нашего потока. Он вступился. Завязалась драка. Я стала звать на помощь. Потом милиция появилась. Всех в отделение забрали. Мы тогда сказали, что Горбатюк не виноват. Но они всё равно сообщили в институт, что он участвовал в драке. Декан теперь хочет его отчислить. Говорит, что драчунам не место в институте.
Борис. Как это отчислить? За что? Я прямо сейчас пойду искать Сорокина.
Виктор. Уладим всё, Боря. Не кипятись. Я тоже завтра утром подойду к декану. Горбатюк останется в институте. Я всё-таки член студенческого профкома. Институтское начальство со мной считается.
Ольга. Ой, Витька! Ты всегда расхваливать себя любишь.
Виктор (огорчённо). Что поделаешь... Если сам себя не похвалишь, то никто тебя и не заметит. Ладно, побегу по своим делам. Счастливо! (Уходит.)
Ольга. Ты бледный сегодня, Боречка. Работаешь много?
Борис. Не так чтобы много... (Неожиданно, с нежностью.) Я так рад, что нашёл тебя... (Обнимает её.) Милая моя... Единственная...
Затемнение.
Освещается сцена. Наши дни. Действие опять переносится в кабинет Виктора. Здесь Борис и Виктор.
Виктор. Когда ты уезжал в Израиль, у нас дела шли уже не очень хорошо. А сейчас – хуже некуда. Заказов давным-давно нет. Одно красивое название осталось – проектно-конструкторское бюро «Полёт».
Неожиданно в кабинет входит Ольга, стройная и коротко стриженная блондинка, не потерявшая с возрастом женской привлекательности. Увидев Бориса, застыла в оцепенении. Борис тоже не может оторвать от неё глаз.
Ольга (срывающимся от волнения голосом). Бо-ря! (Бросается к Борису.)
Они обнимаются. Виктор отходит к окну и отворачивается. Он заметно нервничает.
Как ты здесь оказался?
Борис. Прилетел самолётом. Из Соединённых Штатов.
Ольга. А мы по-прежнему здесь. Я – ведущий инженер, а Витя – завотделом. Хвастаться нечем. Всегда проблемы с выплатой зарплаты. Часто просто начисляют, но не платят. Нет денег. Какой-то богатый американец купил наше ПКБ. Кто он – мы ничего не знаем. Очень надеемся, что обеспечит нас работой. Главное, чтоб не сократил... Кому мы нужны в таком возрасте, если он выбросит нас на улицу?..
Борис. Как вы живёте, если зарплату не платят?
Виктор (уже успокоился и отошёл от окна). Не живём, а выживаем, Боря.
Ольга. В субботу и воскресенье иногда торгуем на рынке разным привозным барахлом, которое нам дают на реализацию. Да и дачный земельный участок выручает. Всё-таки шесть соток. Чего только не выращиваем… Лук, картошку, огурцы, помидоры, зелень... Часть урожая идёт на продажу.
Виктор. Зато овощи и фрукты свои. Без химии и нитратов. Оля в садоводстве и огородничестве прямо-таки профессор...
Телефонный звонок. Виктор поднимает трубку.
Слушаю вас, Николай Петрович. Хорошо, сейчас буду. (Кладёт трубку.) Директор вызывает. (Борису.) Боря, дождись меня.
Борис. Хорошо.
Виктор уходит.
Ольга. Ну, рассказывай всё, Боречка. Как живёшь за границей? Есть ли дети? Женат ли?
Борис. Нет, Оленька.
Ольга (всплеснув руками). Господи, ты холостяк?!
Борис. Сейчас да.
Ольга. Ты меня удивляешь! Тебе уже пятьдесят три. Дети хоть у тебя есть? Сын или дочь?
Борис. Нет.
Ольга. Как же так?! Что ты себе думаешь?
Борис. Если б это было так просто…
Ольга. Остаться на старости лет одному – тоже не выход.
Небольшая пауза.
С тех пор, как ты двадцать пять лет назад уехал в Израиль, я почти о тебе ничего не знаю. Арон Абрамович рассказал, что в Израиле ты пробыл недолго.
Борис. Да, Оленька. Я уехал из Израиля. Маленькая страна. Я не увидел там для себя никаких перспектив.
Ольга. Неужели в Израиле не нашлось для тебя достойного места? Ты выехал туда, имея солидный научный багаж и диплом доктора наук.
Борис. Там кандидатов и докторов наук столько понаехало...
Ольга. Ну как тебе не стыдно? Уехал за границу и как в воду канул. Как будто мы для тебя какие-то посторонние люди.
Пауза.
А ведь мы с тобой совсем не чужие… Целых пять лет прожили вместе...
Борис. Мне они часто снятся... эти годы нашей совместной жизни...
Ольга. Я тоже их никогда не забывала... (Поворачивается к залу.) Это было тридцать три года назад. Мы тогда были студентами и уже успели пожениться...
Затемнение.
Воспоминания Ольги
Действие переносится в прошлое. Освещается сцена. Маленькая комнатушка. Здесь только старенький диван-кровать, ветхие стол и стул. Стол завален чертежами и бумагами. Здесь совсем молодые Ольга и Борис.
Борис. Оленька, у меня сейчас вертится в башке такой грандиозный замысел... Не просто истребитель, а суперистребитель с радиолокационной станцией на киле.
Ольга. Фантазёр и мечтатель!
Борис. А как ещё обеспечить свободный полёт мысли? Только за счёт воображения.
Ольга. Я сегодня днём забегала в институтскую авиамодельную лабораторию. Колпаков мне сказал, что ты пошёл в буфет. Показал мне копию ПЕ-2, которую ты делаешь. Такая красивая модель…
Борис. К ПЕ-2 у меня особая любовь. Фронтовой бомбардировщик. На нём летал мой дед. Командир авиаполка, подполковник Хаскинд Абрам Айзикович. Совершил сто пятьдесят восемь боевых вылетов. Сто пятьдесят восьмой оказался для него последним. Немецкие зенитки его подбили. Горящий самолёт дед не оставил. Направил его на немецкую танковую колонну.
Ольга. Я теперь знаю, откуда у тебя такая огромная любовь к авиации. От деда. Гены – это такая загадка природы… Рано или поздно себя проявят.
Борис. Дед перед войной окончил лётное училище. Летал на И-16.
Ольга. Как жаль, что не дожил до внуков...
Борис. Мы с отцом воссоздали все моменты его биографии. Отец писал запросы в архивы. Приходили ответы. Я ещё в детстве понял, что дед был смелым и мужественным.
Ольга. А я знаешь что помню?.. Когда училась в седьмом, к нам в класс как-то пришёл бывший военный лётчик. Он сражался с фашистами под Ленинградом. Рассказывал нам о боевых полётах и воздушных боях. У меня тогда и возникло желание поступать только в авиационный.
Небольшая пауза.
Боречка! А тебе что больше всего запомнилось, когда ты учился в седьмом?
Борис (поморщившись). Ой, не хочется даже вспоминать…
Ольга. А ты расскажи, миленький…
Борис. Ну раз ты настаиваешь...
Небольшая пауза.
Тогда как раз начались летние каникулы. Нас послали в колхоз. На уборку овощей. Всего на две недели. С нами были учителя. Ночевали мы в какой-то общаге. Пацаны и девчонки отдельно. С пацанами в одной большой комнате жил школьный завхоз. Я этого гада всю жизнь буду помнить.
Ольга. Чем он тебе так насолил?
Борис. Чуть ухо мне не оторвал.
Ольга. Да что ты мог натворить такого ужасного?
Борис. Избил одного придурка.
Ольга. За что?
Борис. Дело было так. В колхозе нас было человек девяносто. Три седьмых класса. Работали в поле до обеда. Драк не было. Но я открыл счёт.
Ольга. Даже не верится, что ты мог быть драчуном.
Борис. А как я мог реагировать иначе? Однажды после работы ко мне в коридоре подбежал один пацан из седьмого «А». Я с ним даже знаком не был. Знал только, что фамилия его – Никитин. Я его и пальцем никогда не тронул. Он подбежал, крикнул «Жид!», плюнул мне в лицо и убежал. Я даже не успел среагировать. Вытер рукавом плевок и решил с ним обязательно поквитаться. Жаловаться учителям я не собирался.
Ольга. Вот скотина! Наверное, он по лицу как-то определил. И фамилию твою, видимо, знал.
Борис. Вполне возможно. Я ведь очень похож на отца.
Ольга. Это ж надо так взрастить с детства ненависть к евреям! Фашисты проклятые! (Помедлив.) Мои родители – русские. Мама – медсестра, отец – врач. Работают оба на «Скорой». С антисемитами не здороваются. И я этих подонков терпеть не могу!
Небольшая пауза.
Борис. Расскажу, что было дальше. Я этого пацана через день подкараулил в коридоре. Подскочил к нему и как заехал по морде кулаком. Сначала правой рукой, потом левой... Он этого явно не ожидал. Поэтому и защитить себя не смог. Нос я ему расквасил. Кровь по лицу потекла. А я его продолжал бить. Тут кто-то меня сзади за ухо схватил и стал его выкручивать. Такое ощущение, будто оторвали правое ухо. Это был школьный завхоз. Не мог же я с ним драться! Ему лет за пятьдесят. Здоровый такой мужик, коренастый. Хорошо, хоть директору школы не сообщил...
Ольга. Забудь, Боречка! Мало разве у нас в жизни разных неприятностей… А что советует тебе Арон Абрамович? Как поступать в подобных случаях?
Борис. Папа категоричен: «Никогда не позволяй антисемитам издеваться над тобой, сынок. Бей в морду! Это единственный выход, чтобы научить их вести себя по-человечески!» А мама советует по-женски: «Не обращай внимания, Борик! Это подонки! Среди них много дебилов, завистников, моральных уродов».
Пауза.
Знаешь, Оленька, вчера мне приснился удивительный сон...
Ольга. А ну-ка расскажи мне, миленький. Ты меня заинтриговал.
Борис. Картина такая чёткая. Я на торжественной церемонии в большом зале. Уже немолодой. Не брюнет, как сейчас, а весь седой. Но стройный, подтянутый. На мне чёрный фрак, белоснежная рубаха, галстук «бабочка». Стою на середине огромной сцены. Зал полон нарядно одетых людей. Лица у всех торжественные и восторженные. На английском языке объявляют мою фамилию и имя. Раздаются овации, и мне вручают Нобелевскую премию в области физики. За оригинальные научные труды по аэродинамике...
Ольга. А где я, Боречка?
Борис. А ты сидишь в первом ряду. У тебя в глазах восторг и восхищение. (Помедлив.) А потом всех присутствующих приглашают в банкетный зал.
Ольга. Боречка, я верю в тебя! Верю, что ты станешь знаменитым.
Борис. Но это всё ради тебя, Оленька. Ты умная и красивая. Выбрала меня из всех твоих поклонников.
Ольга. Боречка, я просто люблю тебя! (Обнимает и целует его.) Таким, как ты есть. А станешь ли ты вторым Сикорским или вторым Туполевым – это не столь важно.
Борис. Я хочу, чтобы ты гордилась мною.
Ольга. Я и так горжусь тобой. Все говорят, что ты лучший студент в нашем институте.
Небольшая пауза.
О чём это ты сегодня разговаривал с деканом? Я видела, как он подошёл к тебе в коридоре. Во время перерыва между лекциями.
Борис. Сорокин остановил меня, отвёл в сторонку и говорит так тихо, чтобы никто не услышал: «Боря, ты очень способный человек. Я желаю тебе только добра. Мой тебе совет – смени фамилию. Я как-то смотрел в отделе кадров твоё личное дело. У тебя мать – русская. Фамилия у неё чисто русская – Малышева. Вот и возьми себе фамилию матери. И её национальность. Тебе тогда будет гораздо легче в жизни... Поверь моему жизненному опыту...»
Ольга. А ты ему что?
Борис. А я ему отвечаю: «Валерий Иванович! Пусть сдохнут от ненависти все антисемиты, живущие на этой планете, а я не собираюсь открещиваться от еврейской национальности отца. А фамилия моя была, есть и останется только отцовская – Хаскинд».
Ольга. Боречка, милый! (Снова обнимает и целует его.) Ты настоящий мужчина! Не слизняк и не приспособленец. Я так рада, что стала твоей женой. Ты проявил уважение к отцу, оставив его фамилию. Еврейский народ дал миру столько великих имен…
Небольшая пауза.
Когда мы расписались, я без раздумий взяла твою фамилию и нисколько об этом не жалею.
Борис. Когда мне стукнуло шестнадцать и пришло время получать паспорт, папа и мама сказали мне: «Право выбора за тобой, Боря». Я тогда сразу же ответил им: «Оставляю себе папину фамилию и выбираю папину национальность».
Пауза.
Ольга. Боречка, я тебе хочу сказать... Это очень важно...
Борис (задумчиво). Я слушаю тебя, Оленька.
Ольга. Ты думаешь о чём-то заоблачном. О своих самолётах. Спустись на землю.
Борис. Уже приземлился…
Ольга. Я беременная...
Пауза.
Борис (ошеломлённо и растерянно). Ну так это... это просто здорово... У нас будет ребёнок! Я хотел бы, чтоб у нас было двое... Мальчик и девочка...
Ольга. Срок у меня ещё небольшой... один месяц...
Борис. Ну и хорошо! Рожай!
Ольга. Мечтатель ты, Боречка! И совершенно непрактичный человек. А жить нам на что? Мне надо полноценно питаться, чтобы родить здорового ребёнка. Тут одной картошкой не обойдёшься. А у нас всего две стипендии. Да ещё с них надо выкраивать деньги за съёмную комнатушку. Арон Абрамович и Светлана Ивановна помогают выплачивать кооперативную квартиру твоей старшей сестре, а у моих есть ещё двое – Андрей и Толя. Оба ещё школьники. Так что надеяться можно только на себя. (Помедлив.) А за ребёнком ещё такой уход нужен!.. Готовить, убирать, стирать... пеленки и распашонки...
Борис. Я буду помогать тебе...
Ольга. Ой, Боречка, не смеши! С тебя такой помощник... Ты в своих бумагах никак не можешь навести порядок! Везде разбросаны кучи бумаг с твоими расчётами... Но я ничего не выкидываю. А ты бы взял и в папки их разложил, эти бумаги... Но у тебя на всё времени не хватает. До позднего вечера пропадаешь в студенческом научном обществе. Ну как ты сможешь ухаживать за ребёнком!?
Борис. Из любого положения всегда есть выход, Оленька. Я переведусь на вечернее отделение, устроюсь работать на завод...
Ольга. Боречка, миленький! Ты всё это не потянешь. Физическая работа тебя сильно изматывает. Ты быстро устаёшь. Начнутся проблемы со здоровьем. А тут ребёнок... По ночам будет кричать... Надо будет к нему вставать... А ты непременно захочешь вставать вместе со мной... Только хватит ли на это у тебя сил и здоровья?
Борис. Ох как ты любишь всё раскладывать по полочкам! У меня всё-таки повышенная стипендия. Как-нибудь прорвёмся! Ты бери и рожай!
Ольга. Наивный ты у меня, Боречка! Совсем не такой, как все... (Грустно.) Не рассчитывала я, что так смогу подзалететь. Планировала, что буду рожать, когда мы окончим институт, устроимся на работу. А на деле вышло совсем не так, как хотелось...
Борис. Оленька, ты у меня умница! В дуру бы я никогда не влюбился. Можешь всё просчитать на десять шагов вперёд. Но здесь не задумывайся! Просто рожай!
Пауза.
Ольга. Тогда я буду просто безответственной дурой. Нет, Боречка, мы на время отложим этот праздник жизни.
Борис. Я не понял...
Ольга. Пойду к гинекологу...
Борис (с отчаянием). Неужели ты хочешь...
Ольга (перебивает его). Боречка, я рожу тебе детей! Мальчика и девочку! Но не сейчас!
Борис. А когда?
Ольга. Как только мы окончим институт, получим работу по распределению...
Борис. Это через три года... А как же сейчас?..
Ольга. Боречка, не волнуйся! Миллионы женщин через это проходят.
Борис. А потом болеют... А бывают случаи, что и рожать больше не могут.
Ольга. Не будем думать о плохом. Не переживай, Боречка. Всё у нас будет хорошо.
Затемнение.
Освещается сцена… Действие снова переносится в наши дни. Тот же маленький кабинет Виктора. Здесь Ольга и Борис.
Борис. Я понимаю, Оленька, что поступил очень скверно... когда оборвал контакты с тобой и Витей...
Ольга. Мы поехали к твоим родителям. В период отпуска. Через год как ты уехал. Они нам рассказали всё... Я очень удивилась, когда узнала, что ты полгода работал