УДК: 811.16
ВИСЛО-ОДЕРСКАЯ ТЕОРИЯ ПРАРОДИНЫСЛАВЯН В КОНТЕКСТЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ КОНЦА XX – НАЧАЛО XXI ВЕКА.
Сухоцкая М. Г.
Научный руководитель Манойлович Н.
Введение.
Проблема происхождения славян является одной из важнейших и сложнейших в истории народов Восточной и Юго-Восточной Европы. Поиски остаются незавершенными прежде всего потому, что письменные источники, точно указывающие на первоначальное расселение народов, отсутствуют. Вопрос о расселении праславян не перестает изучаться и по сей день в разных научных парадигмах. Теории основываются, прежде всего, на археологических находках. После из их исследований вытекают и другие доказательства. Так, например, если на основании археологических данных предположить, что основным занятием праславян было подсечное земледелие, можно утверждать, что и в речи они будут использовать земледельческую терминологию. Анализируя лексику разных регионов современного мира, где, предположительно, селились предки славян, можно обнаружить сходства в морфах и словоформах с современным русским языком и другими славянскими языками. На таких исследованиях строятся доказательства разных теорий. Одна из наиболее популярных и поддерживаемых из них – Висло-Одерская теория, локализирующая праславян на территории современной Польши, в близком соседстве с кельтами и германцами.
Основные положения Висло-Одерской теории прародины славян.
Данная теория имеет под собой исторические, археологические, лингвистические основания, хотя сформировалась она лишь в XVIII веке в среде польских учёных, а популярность приобрела только в 20-30-е годы XX века. Сторонниками её были: археологи В. В. Седов и Ю.В. Кухаренко, В. В. Мартынов, а также польские историки и филологи – Ю. Костшевский, Я. Чекановский, М. Рудницкий, Л. Козловский, Т. Лер-Сплавинский и другие.
Исторически Висло-Одерская теория основывается на упоминании в древнегреческих текстах племени «агафирсов» или «травсов» (одни из первых предположительных названий славян). В сочинениях Геродота говорится, что Марис (современное название – Марош, река на территории Венгрии и Румынии) перед впадением в Дунай протекает через территории «агафирсов» [1]. Иные древние свидетельства указывают на то, что «травсы» жили рядом с кельтами, своими западными соседями. Также весомое значение имеют сочинения Плиния, в которых славяне, называемые «венедами», локализуются на острове Энигия. Эта территория, вероятнее всего, была междуречьем Вислы и Одера, принятым древними путешественниками за остров. Есть основания предполагать, что древним грекам и римлянам было известно о некоем племени, проживающем на территории современной Польши, вблизи германцев и кельтов, которое они называли разными именами.
Археологические подтверждения этой теории основываются на обнаруженных памятниках Лужицкой культуры, сформированной во II тыс. до н. э. балтославянами (общность, образовавшаяся благодаря слиянию индоевропейских племён с финно-угорскими на территории Северо-Восточной Европы) [2]. Очевидные сходства в формах посуды, схемах строения жилищ (землянки) и погребальных обрядах кремации у носителей Лужицкой культуры и славянских племён служат основанием для локализации их предков именно на территории современной Польши.
Лингвистике должно быть уделено особое место среди парадигм исследования данной теории, поскольку именно на сведениях о языковых особенностях Висло-Одерского региона строятся наиболее весомые её доказательства.
Лингвистические доказательства Висло-Одерской теории.
«Язык – одна из основных стабильных особенностей любого этноса»
В. В. Седов, «Славяне в древности»
Суть этого высказывания составляет основу лингвистических исследований в области славянского – и не только – этногенеза. Действительно, каждый этнос определяется более или менее оформленным самостоятельным языком, который способен длительное время сохраняться и использоваться в исследуемой среде. Праславянский язык считается относительно молодым, как самостоятельный он сформировался только около I тыс. до н. э. Этот новый язык был склонен к неустойчивости, развивался неравномерно, – чередовались периоды спокойного и скачкообразного типов развития – поскольку было сильно влияние соседних этноязыковых групп. Однако при этом он постепенно осуществлял становление как сегмент, способный взаимодействовать с окружающим миром, самостоятельно видоизменяться, занимал определённую территорию и имел множество носителей.
Уже в XIX веке начались попытки лингвистов на основе лексики определить прародину славян. Необходимость состояла в том, чтобы в помощь лингвистике использовать данные археологии, этнологии, ономастики, антропологии, фольклористики, истории и других дисциплин. И на данный момент развития науки эта потребность не исчерпана, так как филология не способна самостоятельно осветить «тёмные» стороны этногенеза славян и других, не менее важных, вопросов. Поэтому такие исследователи, как В. В. Седов и В. В. Мартынов, научные работы которых использованы в данной статье, Т. Лер-Сплавинский и другие учёные опирались не только на данные лингвистических исследований, но и на археологические находки и исторические факты. Доказательства одного типа, таким образом, тесно связаны с другими.
Существуют разные гипотезы о том, как именно праславянская народность и её язык взаимодействовали с западноевропейским населением.
Как пишет В. В. Седов: «Гипотеза о древнеевропейской языковой общности как промежуточной стадии, объединившей предков западноевропейских исторических народов, впервые отчетливо была сформулирована немецким лингвистом Г. Краэ» [3]. По мнению этого ученого, в то время, когда анатолийские, индоиранские, армянский и греческий языки уже развивались как самостоятельные, отделившись от индоевропейских, кельтского, германского, иллирийского, балтского и славянского ещё не существовало: они формировали практически однородную группу диалектов, находящихся в постоянных тесных контактах между собой. Общность впоследствии разделилась на племена кельтов, италиков, балтов, германцев, венетов, славян, иллирийцев. В. В. Седовым становление славянского языка определено как «постепенный процесс эволюции диалектов древнеевропейского <…> языка в собственно славянский …» [3].
Основания предполагать, что древнеевропейская общность существовала, и славяне действительно являются выходцами из неё составляет терминология в области сельского хозяйства, религии, общественных отношений, быта, общая для западных и восточных европейцев. Свидетельства об этом приводит В. В. Мартынов в работе «Славяно-Германские лексические взаимодействия древнейшей поры», рассматривающей взаимопроникновения периода начала-середины I тыс. до н. э. Он делит все взаимовлияния на две группы: 1) лексические проникновения и заимствования из праславянского в прагерманский; 2) лексические проникновения и заимствования из прагерманского в праславянский. Согласно принципу деления языков на группы kentum-satem (по наличию или отсутствию перехода смягченных задненёбных в свистящие и шипящие: *k, g, h > *kь, gь, hь > с, з, ш) [4] германские языки, на ряду с кельтскими и иллирийскими, относятся к группе kentum, тогда как славянские, балтские, индийские, иранские, армянские и албанские – к группе satem. Между ними, как видно, существует явное различие, но также очевидно их общее происхождение, общий праязык. Германские и славянские языки в определённый период своего взаимодействия (в II – IV и впоследствии в V – VI веках н. э.) имели общие диалекты, общую лексическую наполненность некоторых сфер жизнедеятельности.
В работе В. В. Мартынова приводятся такие примеры хозяйственной лексики, как *plugь, sedъlo, skotъ, kurь, sъnědь и др., бытовой лексики: *kupiti, lugъ, selo, likъ и др [5]. Эти слова были заимствованы прагерманским языком из праславянского, видоизменены под влиянием особенностей языка и сохранены в нем в новом виде, что доказывает тесное взаимодействие двух этноязыковых групп. Лексемами, пришедшими в славянские языки из германских, считаются *hlěbъ, měcь (меч), popъ, slemъ, bljudo (блюдо). Таким образом доказывается взаимодействие, взаимовлияние языков древнеевропейской общности друг на друга и одновременно их самостоятельность и способность сохранять свои собственные особенности.
В других исследованиях В. В. Мартынова приводятся также примеры кельто-славянских взаимодействий, в результате которых праславянская лексика пополнилась такими словами, как *jama, korva, sadlo, sěta и др [6]. Другие учёные, например, С. Бернштейн, определяют как кельтизмы *bragъ, sluga, l’utъ, těsto и др. Некоторые учёные относят к заимствованиям из кельтских языков слова *komonjь (конь), kladivo (молот), krovъ (крыша), svekry (свекровь), kъrma (корм), sъtъ (соты) и др. В исследованиях славяно-кельтских взаимодействий обнаруживается проблема, связанная с ремесленной лексикой обоих этносов: славяне, несомненно, научились обработке металлов именно у кельтов, однако общая терминология в этой сфере отсутствует, древние диалекты были утеряны, а названия и обозначения в сохранившихся разнятся с терминами в славянских языках. В основном все примеры, на которых можно строить доказательства славяно-кельтских взаимодействий – лексика хозяйственно-бытовая, используемая носителями языка повседневно, а потому являющаяся хорошей почвой для анализа этноязыковых влияний.
В XIX веке исследователи опирались на зоофитотерминологию, которая не могла дать значительных результатов, поскольку часто подвергалась изменениям в процессе перемещения племен и приспособления лексики, а также потому, что данная терминология была присуща не одному, а многим регионам. В. В. Седов приводит в пример названия таких рыб, как лосось и угорь – лексемы, восходящие к праславянскому языку. Это свидетельствует о регионе древнего населения вблизи рек, бассейны которых впадали в Балтийское море, то есть, можно предположить – вблизи бассейнов Вислы и Одера. Однако опираться на этот пример – пишет Седов – не стоит, ведь с его помощью строят свои доказательства также приверженцы Среднедунайской и Висло-Днепровской теорий прародины славян. Именно поэтому стоит искать наименее подверженные изменениям, устойчивые или, как минимум, присущие одному конкретному региону обозначения чего бы то ни было. Такими примерами в каждом языке являются топонимы (географические названия).
История каждого этноса перекликается с топонимикой, в некоторой мере отражается в ней. «Географические названия, – пишет В. В. Седов – развивались исторически, их происхождение самым тесным образом связано с языками и диалектами племён и народов, населявших в древности или занимавших впоследствии те или иные местности» [3]. Топонимы, а прежде всего – гидронимы (речные названия), служат следами расселения древнеевропейцев на территориях, где их локализуют исследователи. Научный анализ топонимики, а в частности гидронимии, позволяет локализовать этноязыковые группы, определить различные регионы их миграций.
Учёными также применяется статиграфическое членение гидронимии. Такими исследованиями занимаются Т. Лер-Сплавинский и С. Роспонд. С помощью этого членения выделяются определенные ареалы: зона первичной гидронимии (бассейны Вислы и Одера) и зоны с производными словообразовательными формами (Среднее Поднепровье и др.) На раннем этапе становления этноса славяне предположительно пользовались старыми, уже существующими – индоевропейскими или древнеевропейскими – названиями вод, поскольку становление их языка представляло собой развитие индоевропейских диалектов. Так могут быть выделены древние водные названия, сложившиеся на собственно славянской основе. В правобережной Украине и Прикарпатье таких гидронимов обнаружено около 150, в верхнеднепровском бассейне – приблизительно 90. Однако данные гидронимы были образованы уже сложившимся праславянским языком, не принадлежат ко времени его формирования, а потому не могут дать ответ на вопрос о прародине славян. Систематическая повторяемость основ и способов образования водных и иных географических названий отражает направления миграций этнических групп, дает возможность восстановить пути их перемещений, но не свидетельствует о первоначальном их расселении.
Гидронимы однако служат более значительными доказательствами, нежели, например, ойконимы – названия населенных пунктов. Последние, в отличие от первых, часто менялись, не сохраняя первоначального вида. В. В. Седов пишет: «Очевидно, что чем древнее славянские водные названия, тем более раннюю территорию славянства они обрисовывают» [3]. Однако в связи с этим утверждением существует другая проблема: для древних топонимов сложно определить первичную семантику названий рек, установить звуковые соответствия и, как утверждает А. Е. Супрун, «этническую принадлежность корневых морфем» [4]. Например, название реки Висла может иметь славянское, греческое и германское происхождение, восходит к индоевропейскому корню *u̯eis- «медленно течь»; Одер (или Одра) предположительно имеет кельтское, германское или славянское происхождение. Таким образом, гидронимы достаточно весомыми доказательствами того, что славяне в некоторый период занимали местность в междуречье Вислы и Одера, вели там хозяйство и занимались ремеслом, а также того, что именно здесь формировался праславянский язык.
Заключение.
Очевидно взаимодействие между носителями языков групп kentum-satem, их первоначальное расселение вблизи друг друга и возможность заимствовать из соседних языков и диалектов какие-либо лексемы. Также несомненны взаимовлияния этноязыковых групп друг на друга в течение длительного времени – периодов до, во время и после становления праславянского языка. Однако ответить на вопрос о том, занимали ли славяне местность в междуречье Вислы и Одера изначально или пришли на эти территории впоследствии, однозначно нельзя. Как и любая теория, эта может быть доказана и опровергнута, она получает поддержку многих учёных, со временем и с развитием приобретает новые подтверждения. Исследования гидронимов составляют значительный пласт доказательств Висло-Одерской теории, однако не являются главнейшими. Основными и наиболее значительными в контексте анализа лингвистики разных регионов можно считать бытовые и хозяйственные заимствования, так как они сохраняются в языке наиболее длительное время, можно сказать, «приживаются». В настоящем случае центральное место всё же занимает лексика, присущая простому народу, то есть основному населению любой территории. Нельзя отрицать влияния на разработку данной теории археологических и исторических доказательств, исследованиями которых также занимается В. В. Мартынов. Действительно, конкретная наука (в настоящем случае – лингвистика) не может являть собой отстраненного, независимого знания, она обязательно связана с другими дисциплинами и взаимовлияет на них.
Каждая теория о прародине славян, имея свои подтверждения, всё же несовершенна, и в условиях исследования чего-то настолько древнего, как праславянская общность, сложно с точностью утверждать, где именно локализовались наши предки. Однако наличие культурно-исторических, археологических, лингвистических и других исследований дает нам выбор и простор для предположений, рассуждений, дальнейших исследований, которые, скорее всего, так и не приведут к одному, точному ответу на вопрос: где находится прародина славян? Однако учёные, придерживающиеся Висло-Одерской теории прародины славян заложили прочный фундамент для дальнейших исследований, проложили множество дорог для современных лингвистов.
Список использованных источников:
1. А. К. Шапошников - «Славянский этногенез» — Saarbrücken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2014. — 263 с. — ISBN 978-3-659-66351-2
2. Кобычев В. П. В поисках прародины славян. – Издательство «Наука». – 1973. – 106 с.
Седов Β.В. Славяне: Историко-археологическое исследование / Ин-т археологии Рос. академии наук – Издатель: «Языки славянской культуры» – М. – 2002. – ISBN: 5-94457-065-2.
3. Седов В. В. Славяне в древности. Москва: Издательство «Научно-производственное благотворительное общество «Фонд археологии», 1994. – 344 с. ISBN: 5-87059-003-5
4. Супрун А. Е. Введение в славянскую филологию. – Минск, 1989. – с. 135-155
5. В. В. Мартынов. Славяно-германское лексическое взаимодействие древнейшей поры: (к проблеме прародины славян) / Акад. наук БССР. Ин-т языкознания им. Я. Коласа. – Минск: Изд-во Акад. наук БССР, 1963. - 250 с.
6. Мартынов В.В. Язык в пространстве и времени. К проблеме глоттогенеза славян – Изд. 2 – URSS. – 2004. – 112 с. – ISBN 5-354-00679-1
© Сухоцкая М. Г., Манойлович Н., 2020