МИССИИ «СУТИ ВРЕМЕНИ» В ДОНБАССЕ — 3 ГОДА
(Фрагменты выпуска газеты «Суть времени»)
Очень жаль, что на страничке в «ВКонтакте» невозможно поместить весь выпуск газеты — 28 страниц. Сокращения давались с болью.
У каждого из бойцов отряда «Суть времени» — не только имя, но позывной. На всякий случай, здесь будут только начальные буквы позывного. Ведь почти все эти люди воюют. Полностью оставим позывные только тех, кто погиб.
В., командир отряда:
— Формирование миссии «Сути времени» в ДНР проходило на фоне жесткого конфликта с проектом «Стрелков». Атмосфера была недружественной. <…> Неожиданный свал Стрелкова из Славянска и попытка оформить сдачу Донецка внесли такую смуту в головы местных лидеров сопротивления, что они были близки к отчаянию. К их чести следует сказать, что, находясь на грани отчаяния, думая, что поддержки ждать неоткуда, они даже мысли не допускали о том, чтобы сложить оружие. <…> Это факт: я это видел.
М.
— Я никогда не забуду выражение глаз и отточенность жестов грациозной женщины-санинструктора с позывным Искра, которая учила нас летом 2014 года на занятии по военно-медицинской подготовке накладывать жгуты и перевязочные пакеты. Следующее занятие Искра назначила на послезавтра. Но послезавтра для нее не случилось. Она погибла на следующий день под Песками, эвакуируя раненых.
***
— Я помню, как безошибочно по выражению глаз определяли друг друга вернувшиеся из разных точек «передка» незнакомые люди и как произносится это естественное и искреннее местное обращение к незнакомому — «братик».
Как изменили меня эти годы? Я стал значительно лучше стрелять. Давно исчезли иллюзии относительно того, что, мол, ВСУшники — это люди подневольные, а вот правосеки — это да! В ноябре 2016 года в одном из поселков серой зоны около Донецка они убили и отрезали головы пожилой супружеской чете прямо в их доме. И мне всё равно, чья именно ДРГ это сделала, я их сортировать не собираюсь. Это псы ада, укоренными темпами строящие ад для своего потомства и волокущие этот свой ад сюда. Поэтому я по-прежнему буду лечить их свинцовыми примочками.
А.
— Мне хорошо запомнились слова Сергея Ервандовича, произнесенные им на одной из встреч в Ростове: «В современной войне информационный фронт важен не меньше, чем фронт классический. Если вы сожгли танк, и это никто не снял — считайте, что его не сожгли». <…>
Сегодня инициатива на информационном фронте — на стороне противника. Вражеские СМИ снимают постановочные видео протестов, штурмов городов и химических атак. В мире постмодерна хорошо снятая постановка может повлиять на ход событий больше, чем реальное положение вещей.
***
— Но главное, на мой взгляд, что приносит война, — она остро ставит вопрос о смысле. Вопрос, который в мирной жизни всеми привычно отодвигается «на потом», в военное время приобретает критически важное, решающее значение. Ведь погибающие рядом товарищи не могли уйти бессмысленно. Если я не отвечу на вопрос, за что погибли Пятница, Болгарин, Белка, Сыч, Алис, Альпинист, Сухарь, Кош и Двойка, то и моя жизнь лишена смысла.
П.
— Три года. Казалось бы, всего ничего. Но как много произошло за эти три года. Как поменялся облик и внутреннее содержание страны, городов, людей. Поменялся и я сам. Я уже не тот компьютерный мальчик-романтик, каким три года назад приехал на Донбасс. Что подвигло меня бросить работу, квартиру и такой привычно-комфортный образ жизни? «Комфорт» — как я сейчас ненавижу это слово! Как оно омерзительно звучит, когда вокруг тебя столько детей недоедает, когда столько семей живут под ежедневными обстрелами. Но для меня трехгодичной давности бросить всё — это был шаг.
***
— Игорек (Болгарин)... Я хотел бы так же научиться любить жизнь и заботиться о людях, как он. Надежда Александровна, мать Болгарина, не клянет ни «Суть времени», ни судьбу за случившееся с ее сыном. Она — настоящий образец солдатской матери. То, как она гордится своим сыном, с какой стойкостью переносит утрату, вызывает восхищение.
Щ. проходит реабилитацию после чудовищного ранения. Рвется назад в строй. Я хотел бы быть таким же целеустремленным и упертым, как он.
К.
— Мы снимали на видео, фотографировали, описывали на страницах Интернета разрушения, гибель людей, мужество ополченцев. Перед глазами до сих пор стоят сожженные и разрушенные дома, разорванные в клочья человеческие тела, рыдающие и проклинающие Порошенко люди, потерявшие близких. Снаряд системы залпового огня, взорвавшийся во дворе жилого дома и превративший тела двоих сидевших на лавочке молодых людей в кровавое месиво... Мина, разорвавшаяся в кроне дерева, возле которого стояла очередь получающих гуманитарную помощь, и убившая несколько человек из этой очереди... Эти картины никогда не уйдут из моей памяти, привыкнуть к этому невозможно.
***
— Историческое предательство собственной судьбы не прошло бесследным для всех народов бывшего Союза. Но на Украине это падение было усугублено активной работой зарубежной диаспоры и галицийскими потомками заплечных дел мастеров из ОУН-УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ), бандеровцами, мельниковцами, прочими. Во всех институтах общества взращивалась ненависть к советскому, русскому. <…> Уравнивались бойцы Красной Армии и вояки Бандеры и Шухевича. Недоверие и ненависть к прошлому, к собственной истории привели к тому, что часть населения потянулась к новому центру силы... Вот только этот центр силы горел черным нацистским огнем.
И.
— Еще в 2014 году мы начали проводить открытые уроки в школах Донецка и Макеевки. Позднее мы стали знакомиться с ребятами и их учителями и в других городах ДНР, участвуя в доставке гуманитарных грузов по проекту Родительского Всероссийского Сопротивления «Дети России — Детям Донбасса».
Помню, как в феврале 2015 года нас пригласили на праздничный концерт, посвященный Дню защитника Отечества, в школу в поселке Коммунар. Перед концертом директор школы рассказала нам, что в 2014 году, когда поселок был оккупирован украинскими войсками, в подвале школы нацгвардейцы устроили что-то вроде тюрьмы, где содержали пленных и гражданских лиц, показавшихся им подозрительными. А в здании самой школы разместили казарму. После освобождения поселка школу долго приводили в порядок, так как дети боялись заходить в здание, где содержали в заключении их родных и близких. Школа, превращенная украинскими нацистами в тюрьму...
М.
— Для меня психологически одним из самых сложных моментов как раз таки и было решение пойти по военному пути и взять в руки автомат. Выбор этот надо было делать осознанно и добровольно. У меня как у гражданского человека было много переживаний по этому поводу, а так называемый военный романтизм улетучился сразу. Решиться на этот шаг исключительно по рациональным соображениям тоже было сложно: был и страх смерти, и привязанность к родным и близким людям. Но в такие моменты правильный выбор помогает сделать чувство долга.
***
— А еще мне очень сложно было возвращаться на передовую после ранения. Помню, как первые две недели мой организм на уровне рефлексов при звуке пролетающей мины или разрыва снаряда автоматически «сжимался», и я ничего не мог с этим сделать. В принципе, это нормальная реакция для мирного времени. Но на войне к этому обычно быстро адаптируешься, включаются защитные функции организма — не очень комфортно постоянно находиться в состоянии страха.
П.
— Помогая в Киеве силовикам, которые «охраняли» майдан, я на многое насмотрелся. Происходящее походило на клубление сил ада, на хоровод бесов на Козьем Болоте (так называлось раньше место, где сейчас находится майдан Независимости). Озноб отвращения въелся в душу. Стойкий запах преисподней, смешавшийся с запахом горящих покрышек, чувствуется и через три года. Самое ужасное — это ощущение беспомощности, которое порождалось бездействием и даже предательством со стороны власти и сил, призванных защищать народ и страну. А сами мы не смогли ничего, оказались не готовы к происходящему.
После победы майдана расползание скверны — сначала от площади Независимости по всему городу, а после и по всей стране — ощущалось просто физически. Изменения в поведении окружающих начались еще во время самого майдана, но с его победой приобрели гротескные черты. Люди, которые еще вчера вели себя адекватно и трезво, превращались в агрессивных иррациональных истериков, ратующих за самые жесткие расправы с врагами «революции достоинства». Происходящее напоминало массовое помешательство.
Поначалу я еще пытался общаться с сослуживцами, пытался взывать к их рациональности, к их адекватности, и в то же время старался понять суть их доводов. Но их последним аргументом в споре часто становился выплеск агрессии. После произошедшего 2 мая массового сожжения людей в Одессе я с ужасом обнаружил, что среди тех, с кем я общался на работе, все оправдывали произошедшее! В основном происходило это с позиции «никто не знает, что там было, сами себя подожгли и теперь вот накручивают». Разговаривать с ними после этого было не о чем.
О.
— Чем могли помогали: с гуманитаркой, были на подхвате, стирали вещи, навещали раненых.
<…>
Донецк опустел, мирные жители, напуганные прилетами в город вражеской артиллерии и слухами о скором наступлении ВСУ, в панике уезжали. После 5—6 вечера закрывались магазины, люди прятались по домам, только вооруженные ополченцы ездили по своим задачам.
Отряд СВ рос и развивался, сутевцы благодаря упорству и таланту командиров <…> постигали военную науку. Они получили боевое крещение при освобождении Пантелеймоновки, а в ноябре 2014 года зашли на позиции в донецком аэропорту. Я собирала передачки по списку, что мне диктовал В., заматывала скотчем <…>, передавала с ребятами со стираной одеждой. Когда первый раз после захода в аэропорт он (ее муж – О.К.) приехал в увольнительную на пару дней, я увидела собранного, но очень грязного человека, у которого не было возможности раздеться и разуться три недели. Из гражданских, кто по каким-то причинам не уехал подальше от войны, почти все потеряли работу, пенсионерам перестали платить пенсию. Те, у кого не было денежных запасов, буквально голодали. У ополченцев тоже первые полгода-год денежного довольствия не было, кроме редких продуктовых наборов. Я слышала, что часто служащие из местных откладывали часть своего скудного пайка и приносили домой, чтоб подкормить домашних.
Той осенью и в начале зимы я помогала с доставкой гуманитарной помощи от РВС в школу и детский садик маленького шахтерского поселка Коммунар, который ополченцы освободили от украинских боевиков в конце сентября. Отступая, добровольческий батальон забрал и вывез всё, что смог, даже картошку из огородов заставили выкопать и отдать. После освобождения на территории шахты возле поселка обнаружили обезображенные тела людей, в том числе, женщин со связанными руками. Многих пропавших так и не нашли.
Г.
— Не бросив тебя в беде, друзья будут рядом и в радости. А еще тут очень мало места «шмоточничеству» и «себялюбию», как я это называю. У всех парней чуть ли не половина боевой экипировки и амуниции — подарок (здесь говорят «подгон») от такого же брата-бойца.
Безусловно, это не исчерпывающая картина. Как и в любой жизни, в том, что я назвал «камуфляжной средой», есть и темные места. Но когда речь заходит о наших людях, я, в первую очередь, неимоверно отчетливо вижу именно это.
Совместный труд сплачивает сильнее общих посиделок или гулянок, будь он физическим или умственным. А в идеале необходим симбиоз. Ведь лучший отдых — это смена деятельности. За эти три года мы сумели убедиться в этом в полной мере. Мы тащили наряды по кухне и ездили с агитбригадами по предприятиям области, выпускали Боевой листок и разгружали БК, копали окопы и блиндажи и выпускали новостные сюжеты на нашем канале, держали позиции и читали газету, развозили тонны гуманитарки и проводили еженедельные дискуссионные клубы.
Р.
— …На мою долю выпало быть разведчиком-сапером. На этом участке я ознакомился с инженерными боеприпасами, ловушками, сюрпризами и многими другими опасными головоломками.
***
— Мы снимали видеоролики о передаче гуманитарной помощи детям Донбасса, уроки безопасности при нахождении взрывоопасных предметов и уроки мужества. Дети очень внимательно слушали. От этих уроков была польза — например, когда школьники обнаружили взрывные устройства и по инструкции обратились к профессионалам.
С.
— Складывающийся на наших глазах мир — странный. Патриоты без родины (я имею в виду «свидомых»), зигующие борцы с фашизмом или, например, та же «ювеналка» — это всё черты нового странного мира. Странного в том смысле, что его нельзя принять ни умом, ни душой, ни сердцем. Старый мир трещит по швам, он сопротивляется, но уже покрыт трещинами, в некоторые местах уже вывалились осколки. На месте этих вывалившихся осколков иногда появляются «серые зоны». Точнее, они даже не серые, но, если можно, я назову их так.
Эти зоны тоже странные, но по-своему. Странность этих зон заключается в том, что в них сосуществуют взаимоисключающие вещи: смерть и жизнь, подлость и благородство, трусость и героизм, безразличие и жертвенность. В обычных местах эти взаимоисключающие вещи тоже присутствуют, но в «разбавленном» виде, а тут всё очень сконцентрировано. И в этом сосуществовании взаимоисключающего ощущается накал, оно или переплавит само себя в нечто новое, или превратится в шлак. Но шанс на переплавку — есть.
***
— Самое главное из того, что произошло здесь лично со мной — это переоценка ценностей. Звучит, наверное, банально, но для меня за этими словами стоит очень много.
Меня как-то спросили, не жалею ли я, что приехал сюда. Я не жалею. Если б пришлось выбирать еще раз — приехал бы, не раздумывая.
И.
— В начале 2015 года, спустя почти год после начала войны, я пришла в СВ. В то время я сама была уже мамой. При виде ужасов, творившихся на моей земле, ко мне начало приходить осознание ответственности уже не только за моих родных, но и за всех людей и детей, которых нужно спасти. Процесс этого осознания, требующий внутреннего изменения, происходил у меня достаточно тяжело. Борьба с моими внутренними демонами была настолько жесткой, что порой хотелось кричать.
С.
— О каждом товарище из миссии можно поэму написать. С ними вместе я выезжал на боевые позиции, на места, где только что отгремели бои. С ними вместе я понял, что такое путь, с которого нельзя сойти, не потеряв себя. И еще я понял за время моего пребывания в миссии «Сути времени», что стать по-настоящему счастливым человеком можно только путем тяжелого труда и постоянного преодоления своих страхов и слабостей. Теперь я не представляю себе, как бы я жил без этой школы. Она еще продолжается, еще многому предстоит научиться.
С.
— 18 января 2015 года я узнал от П., что бойцы нашего отряда попали в тяжелую ситуацию. Я еще не знал, что именно произошло, но тревога за ребят не давала мне уснуть. Я всю ночь смотрел прямой эфир с камеры в аэропорту и видел, как одна за одной вспыхивают осветительные ракеты. Шел интенсивный бой. Позже стало известно, что 17 января в аэропорту, на позиции «Трешка», где «Суть времени» держала оборону, погибли трое наших ребят: Болгарин, Пятница и Белка. Другие получили серьезные ранения.
Осознание гибели Игоря Юдина подействовало на меня очень сильно, так как с ним я, пусть и очень кратко, но был знаком. Я вспомнил его видеообращение с описанием гуманитарной катастрофы и призывом собирать и присылать помощь. Хотя мне казалось, что я уже твердо решился отправиться на Донбасс, но именно после просмотра этого обращения летом 2014-го я встал из-за компьютера и написал заявление об увольнении с работы. Из-за семейных проблем сразу уехать не вышло. Я распространял в Интернете информацию об отряде и в целом о событиях на Донбассе. Но теперь, после случившегося, я понял, что не поехать туда не могу.
И.
— Я наблюдал за событиями на Украине с осени 2013 года. В том числе, эти события побудили меня войти в движение «Суть времени». Смотрел онлайн-трансляции с майдана, когда милицию от майдана отделяла только горящая баррикада, звучало «Щэ нэ вмэрла...» Затем полилась первая кровь, началась реальная стрельба — снайпера...
***
— Как человек воевавший, в Ростов я приехал со 150 килограммами груза: бронежилет с каской, снаряжение, медицина, литература по военной тематике. Читая сводки, я понимал, что там еще ничего нет, и всему будут рады.
<…>
Сутевец из Ростова, который курировал встречу и размещение добровольцев, организовал для нас поход в госпиталь — показал людей с тяжелыми ранениями, оставшимися без конечностей, дал нам возможность с ними поговорить. Человек, который после ранения пришел в себя и осознал, что он на всю жизнь останется калекой, рассказал нам об этом без лишних сантиментов. Из пяти мужиков, которые были со мной, трое после этого разговора передумали заезжать на Донбасс.
Х.
— В том, что я пошел воевать, а не уехал куда-нибудь, большую роль сыграла память о моем деде, который боролся с фашизмом. Но война коснулась и меня лично. Я своими глазами видел, как укропы обворовывали мой дом на Песках, выносили всё подряд. Семья хотела, чтобы мы переехали в Крым, но я решил остаться в Донецке. О «Сути времени» я раньше не слышал, попал сюда случайно. Еще по довоенной жизни я знал Г., пришел к нему и спросил: «Нужен я или не нужен»? Он сказал: «Нужен».
***
— Моя семья отмечает, что я поменялся за эти годы. Вообще, на меня чем-то повлияли все товарищи из отряда, но больше всех, конечно, В. и И. Наш командир — это человек, который и переживает, и воюет по-настоящему. Вкладывает все силы. Ест из одного котла с солдатами. В людях самое главное — не их слова, а поступки. Я очень благодарен ему и взял на себя обязательство помогать, сколько смогу.
—Раньше я не особо любил людей, не верил в них. В 2014 году я пережил сильное разочарование, потому что многие мужчины уезжали с Донбасса, бежали. Но потом к нам стали приезжать добровольцы из России… Приезжали добровольцы с остальной Украины. Не для того, чтобы сфотографироваться с автоматом, а для того, чтобы воевать и работать. Они говорили: «Мы же ваши братья, соседи, как мы могли не приехать?» Тогда я понял, что не всё потеряно...
Н.
Н. появилась в миссии в начале 2016 года. Скромная, немногословная, хрупкая девочка. И в то же время — опытная медсестра со стальным характером. Она работала в Первом военном госпитале, вытаскивала раненых ополченцев с того света. И одновременно изучала материалы «Сути времени».
— 2014-й год — самый страшный год в моей жизни, наверное, таким стал когда-то для многих 1941-й год. Но в то же время этот год расставил всё на свои места.
Моя жизнь не отличалась чем-то особенным. Мечтала о кругосветном путешествии, о том, чтобы изучать народы мира и их традиции, а потом в старости сидеть у камина в кресле-качалке и писать книги о том, что видела и где была, а рядом бы внуки переворачивали всё вверх дном. Смешно и наивно, однако мечты были именно такие.
Я никогда не думала о коммунизме, о возрождении СССР 2.0, всегда считала, что это чудное прошлое, но этого уже не будет ни в моем настоящем, ни в моем будущем. Будущее для меня — это покорение космоса, совершенствование наук, да, в это я верила. Однако всегда чувствовала и видела, насколько человек становится уязвимым: всё больше людей рождаются пустыми, не имея ценностей в жизни, и называют это судьбой. Мне становилось очень страшно, но что делать с этим и как решить эту глобальную проблему, я не знала.
<…>
Ребят из донецкой «Сути времени» я встретила как раз в тот период, когда вера в человека во мне умерла.
Когда началась война, я пришла в госпиталь помогать. Меня ничего не пугало, знала, что делаю достойную работу. Перед глазами всегда был образ наших дедушек и бабушек.
***
— В любом деле нужно гореть самым ярким пламенем, чтобы враг боялся! Либо ты плесень и согласен с тем, что тебе нанесут поражение. Либо нет, но тогда нужно сделать всё и доказать, что ты Человек! Самая страшная война — это война с самим собой. Очень важно всегда быть в строю и уметь не только выдержать любой удар жизни, но и уметь дать ответ.
У.
— Из дома я выехал 22 февраля 2015 года. С того дня моя жизнь стала совсем другой. Да, другой, в прямом смысле этого слова. Уже с самого начала моего путешествия я встрял в дивную историю. Проворонил свой поезд, пришлось <…> до Уфы ехать автостопом. Подобрал меня на дороге хороший парень, мой ровесник, Женя. Я и сейчас с ним поддерживаю связь. Тогда на прощание я ему пожелал счастья, а он меня назвал психом.
***
— Сначала мне было не по себе: я приехал в город, где идет война.
За мной приехал серебристый бусик, в котором сидели два небритых вооруженных бойца (как выяснилось позже, это были Х. и Г.), которые с ходу сказали: «Не торопись, садись аккуратно». Я сел в машину, и мы помчались на базу, в Ясиноватую. По дороге мне <…> устроили допрос с пристрастием: зачем приехал, что умею и т.д. Я сказал, что умею управлять рулем. Они мне ответили: «Как пройдешь КМБ (курс молодого бойца), дальше видно будет. Работы много!» Так я и познакомился с ребятами из «Сути времени».
Когда прибыли на базу, то первым, кого я увидел, был Й. — крымчанин, прокурор в отставке.
***
— Обстановка с первой минуты на базе мне понравилась. В первый же вечер я познакомился со всеми ребятами. Помню свой первый поход в столовую — было много людей и мало места. Кормили по-военному супом и кашей, но всегда выручала атмосфера в коллективе.
Первое мое утро на базе началось с зарядки. После нее я познакомился с Альпинистом и Сухарем (Царство им Небесное), <…>. Так как они тоже были новенькие, мы решили вместе держаться. Я влился в коллектив очень легко и спокойно.
Второй и третий день я проходил КМБ. Инструктором был Сухарь, он нам много рассказывал, многому учил. Мне было очень интересно. <…> Через некоторое время Сухаря забрали на позиции, и к нам пришел К., вернувшийся из госпиталя после ранения. К. — очень классный мужик. Сразу, с первого дня, почувствовал, что он коренной дончанин, серьезный, надежный, строгий. Служба моя продолжалась дальше, многому еще нужно было научиться.
А.
А. — испанский антифашист — воюет в рядах «Сути времени» с осени 2014 года.
— Когда началась война в Донбассе, я жил в Испании. Мы, испанские антифашисты, сразу отреагировали на это событие, собирались вместе и горячо обсуждали эту тему. Мы хотели знать, что происходит в Донбассе. Мы наблюдали за новостями из Украины и видели, что нестабильность раскручивают США и Европа. Мы видели, как футбольные «ультрас» и ультраправые поддерживали переворот в феврале 2014 года. В Испании мы проводили пикеты и митинги против майдана с целью донести до людей истину о трагедии, произошедшей на Украине. Многие товарищи хотели поддержать сопротивляющийся Юго-Восток Украины.
Как раз в это время я познакомился с активисткой «Сути времени» из Мадрида, которая организовывала там антифашистские митинги. Она и связала нас с ячейкой СВ в Ростове-на-Дону. Так начался мой путь на Донбасс.
Я и два моих товарища собрали деньги и купили билеты. Но по глупой случайности я положил свой паспорт в багаж, который улетел без меня. Мои товарищи отправились в Донбасс, а я так и не смог покинуть Испанию. Лишь спустя четыре месяца, решив проблему с документами, я все-таки прибыл в Ростов-на-Дону. Там встретился с товарищами из местной ячейки «Сути времени» и провел с ними одну неделю.
***
— В октябре 2014 г. товарищи из «Сути времени» переправили меня на Донбасс, где я присоединился к отряду. Мы начинали службу в батальоне «Восток» в городе Ясиноватая. Именно там я почувствовал, что такое война и как она звучит. Там, на Ясиноватой, мы каждый день учились и тренировались. Большинство бойцов отряда, так же, как и я, впервые осваивали военную специальность. Но были у нас и люди с опытом, которые передавали нам свои знания, ежедневно обучали нас. <…> Поначалу было довольно тяжело, и некоторые этапы этой военной подготовки проходили на пределе моих возможностей. Но со временем я всё больше вникал в курс дела. Сейчас могу с уверенностью сказать, что все полученные в тренировках навыки неоднократно спасали мне жизнь.
16 ноября 2014 года мы прибыли в аэропорт, на том этапе войны это было самое горячее место. Там наш отряд держал позиции в районе поселка Веселое и Свято-Иверского монастыря, я был снайпером. Мой последний бой в аэропорту состоялся 17 января 2015 года. Помню, наш командир Пятница поднялся на крышу «Трешки» и долго вслушивался в сторону укропов. Было тихо, но он как будто чувствовал что-то и не доверял этой тишине...
В тот самый день я потерял троих товарищей: Пятницу, Болгарина и Белку. Я никогда не забуду их. Раньше я считал, что отправляюсь на Донбасс на какое-то относительно короткое время помогать бороться с фашизмом в самые трудные этапы войны. Но после 17 января я решил, что останусь на Донбассе до самой победы.
Во время того боя я получил контузию и небольшое осколочное ранение лица, с ними и попал в больницу на три недели. Там меня прооперировали и извлекли осколок, который я сохранил на память.
Т.
Американский антифашист Р. Б., известный теперь всем под позывным Т., присоединился к отряду «Суть времени» в декабре 2014 года. В ходе боев за аэропорт Техас показал себя хорошим, выносливым бойцом, отличным пулеметчиком. А затем он раскрыл в себе таланты военного корреспондента и присоединился к работе нашего информцентра в Донецке. Благодаря англоязычным роликам, которые выпускал Техас, на Донбасс прибывали добровольцы-антифашисты со всего мира, поступали гуманитарные грузы от американских и европейских товарищей.
— Встреча с командиром была организована через 15 минут, и после 30-минутной беседы меня приняли. Следующим утром меня взяли на базу в Ясиноватой для прохождения курса боевой подготовки. Здесь я впервые познакомился с членами «Сути времени». Я был среди новичков, в то время как уже опытные бойцы «Сути времени» каждый день отправлялись в аэропорт и на другие боевые позиции.
<…>
Первыми, с кем я поговорил, были А. и М., так как мои знания русского были минимальными, а они, как и я, знали испанский. Они спрашивали, действительно ли я коммунист, на что я ответил «да» и пояснил, что являюсь коммунистом со времени моей поездки на Кубу 20 лет назад.
<…>
Сперва я думал, что название подразделения было «Суд времени», которое, как мне показалось, было хорошим названием для боевого подразделения. Такое название могло внушать страх фашистам, с которыми вскоре мне предстояло сразиться. Со временем я выучил правильное название…
Я стал знакомиться с другими членами СВ во время тренировок в Ясиноватой: Г., Х., К. И также я впервые увидел наших боевых командиров: И. и В. <…> В. был как грозовая туча, не вызывало сомнений, что он сильный и бесстрашный человек. Но могу также сказать, что по одному взгляду на него было видно, что он еще и мудр и добр. Именно такой лидер нужен, чтобы сражаться и победить фашизм XXI века. В., кроме того, немного напоминал Элвиса Пресли, который был крутым... Командиры тоже должны быть крутыми!
31 декабря на рассвете я прибыл на мою первую боевую позицию — «Трешку», «Монастырь». Я вышел из микроавтобуса напротив разрушенной церкви в центре огромного кладбища и сразу понял, что попал на настоящую войну.
<…>
Бои были частыми и интенсивными — каждый день и каждую ночь украинские нацисты атаковали нас с диспетчерской вышки и из нового терминала. Нас всегда было меньше, но мы упорно сражались, и нацисты всегда отступали, забирая своих убитых и раненых.
<…>
…Мы потеряли в тот день Пятницу, Болгарина и Белку, но удержали нашу позицию против превосходящих сил противника. Мы отбили фашистскую атаку и покарали «карателей» так, что они никогда этого не забудут.
П.
П. — доброволец из Испании. Зрелый человек, на которого можно положиться в сложной ситуации. Профессиональный военный и надежный боевой товарищ. Нам говорят, что Европа — это процветающее место, но Пачи по окончании четвертого класса был вынужден оставить учебу и пойти работать, чтобы помочь родителям прокормить семью.
— Я приехал в Донецк в мае 2015 года после того, как шесть месяцев собирал деньги на поездку. Большая часть моего народа не осознает, почему мы, интернационалисты, рискуем своей жизнью за землю, которая не наша. Для меня это было хоть и непростым, но осознанным решением, так как я из семьи коммунистов с очень сильной идеологией. Семья была репрессирована франкистским режимом. Поэтому я собрал чемоданы, попрощался с семьей и отправился на Донбасс.
Здесь я открыл для себя новое объединение, сплоченное идеалом коммунизма и борьбой с фашизмом. СВ для меня стала семьей. Это особая семья, очень сплоченная и в то же время разнообразная.
— Здесь разделяют мои взгляды и отвечают на сложные вопросы: зачем нужна долгая жизнь, прожитая в лицемерном обществе, которое протестует только из-за своих личных необходимостей? Зачем нужна жизнь, если мы позволим умереть достоинству?
Человек — это не машина и не зверь. Вместе у нас есть возможность менять происходящее, построить мир для всех, а не для немногих избранных.
Г.
— Всё поменялось в один миг. Война для меня началась с налета украинской авиации на донецкий аэропорт 26 мая 2014 года. В то время я снимал квартиру напротив Маяка. Окна квартиры выходили на аэропорт, и картина, которая предстала моему взору, мягко говоря, заставила задуматься о происходящем. Потом начались регулярные артиллерийские обстрелы города, и насмерть перепуганную жену с ребенком пришлось вывозить в другой район. На семейном совете было решено выехать на время из Донецка, переждать ситуацию на территории России. На два месяца мы забыли о всех «прелестях» жизни в Донецке, но новости от родителей приходили самые тревожные, стало понятно, что война не закончится быстро. Тогда я принял решение ехать домой, о чем и сообщил жене, и ее спокойствие меня, честно говоря, поразило. Ее ответ был однозначен: «Я знаю, куда ты едешь и зачем. Отговаривать тебя бесполезно — мы едем с тобой».
***
— Первый боевой выезд, первый обстрел и понимание факта, что для того, чтобы правильно, эффективно воевать, да и просто выжить, нужно учиться и еще раз учиться. Так у меня появились первые учебники по военному делу и желание разобраться во всем и сразу. К сожалению, тогда не было ни времени, ни материальной базы, так как жить приходилось на передовой безвылазно. Но, несмотря на то, что окопный быт мало располагает к нормальному обучению, пытался осваивать то оружие и приборы, до которых мог дотянуться.
***
— …«А не хочешь ли ты присоединиться к отряду СВ?» Отряд уже тогда имел репутацию серьезного подразделения, в которое просто так не попасть. Я с радостью согласился.
<…>
— …У отряда была своя тренировочная база, люди, которые целенаправленно занимались подготовкой личного состава, учебники, пособия, плакаты, была выстроена система обучения, чего на начало 2015 года не было ни у кого, ну или почти ни у кого...
Попав в учебку, я оказался в руках К. — здорового строгого дядьки.
<…>
А потом было всего много, и разного: обучение минометному делу у К., первые выезды с тяжелым оружием, бесчисленное количество позиций по всей линии соприкосновения, кубометры выкопанной земли, сотни гранат и мин, выпущенных по противнику, десятки товарищей, которых уже не вернуть...
За три года войны мы приобрели огромный опыт, прошли бесконечное количество дорог, выполнили множество задач, нанесли немалый урон противнику, воспитали своих специалистов. Много это или мало — время покажет. Самое ценное, что я приобрел за эти три года — это люди, которых можно считать настоящими Друзьями (именно вот так, с большой буквы)…
Г.
— Взять в руки оружие меня побудили слова Арсения Яценюка о необходимости проведения на Донбассе насильственной украинизации. Я считаю себя русским по духу, поэтому и решил сопротивляться этим фашистским проявлениям. В ополчение записался еще в апреле 2014 года.
<…>
— Кстати, позже эти списки, в которых был и я, попали в Интернет.
В отряде СВ оказался в апреле 2015 года. Был распределен в батарею к К.
<…>
Меня поставили механиком-водителем на самоходном артиллерийском орудии «Нона». Теоретический курс нам прочитали на 5-й базе «Востока», а Т. обучил практическому вождению. Управлять научился с ходу, как по мне — отличная машина.
<…>
…Где-то в 22:00 укропы притихли.
Через полчаса вернулся Контрабас и спросил меня: «С выключенными фарами сможешь ехать?» Я ответил, что смогу. При свете луны дорогу было видно. Подходим к уазику, а в нем шесть дырок и два колеса пробито.
<…>
В 1:00 новое наступление укров. Снова пришлось патроны беречь, стреляли в крайних случаях. Когда в 4:00 наступило затишье, опять легли спать. К 9:00 привезли колеса, и мы оттуда уехали. Подобных историй было много. Горячо бывало часто.
Щ.
Год назад Ю. получил тяжелейшее ранение. Побывав в коме и перенеся уже 19 (!) сложнейших комплексных операций, он не упал духом и стремится поскорей вернуться в строй. Находясь на больничной койке, живет подразделением. Переживает, когда кто-то получает ранения, скорбит, когда товарищи несут потери. А товарищи из «Сути времени» — и не только те, кто находится рядом, в Донецке, но и со всей России — радуются каждому его «шажку» на пути к выздоровлению. И верят в благополучный исход.
Юра, братик, для тебя всегда будет место в нашем строю!
— Что меня толкнуло пойти воевать?
Как-то утром я проснулся и включил новости. Это было 2 мая 2014 года. Показывали, как в Одессе заживо жгут людей. Мне так обидно стало — ясно было, что фашисты приходят к власти. Захотелось что-то сделать для того, чтобы они не пришли к нам на Донбасс...
Я прослужил в батальоне «Восток» около месяца, когда мой друг посоветовал пойти в отряд «Суть времени», сказал, там нормальные ребята, серьезные командиры. Меня перевели в отряд СВ, где я познакомился с В.
<…>
Дальше — тренировки, учения; изучали и приводили оружие к нормальному бою.
После подготовки пришел приказ, и нас отправили в аэропорт на передовую. <…> Осень, холодно... Ехали на машине с открытым тентом. Молча, сосредоточенно. Доехали до улицы Стратонавтов, где и начиналась передовая. Высадились из машины и начали передвигаться к позиции «Монастырь» («Трешка»). На позиции мы обустраивали укрепления и укрытия под руководством командиров И. и Пятницы: строили блиндажи, укрепляли окна, делали бойницы. Мерзли, сильно уставали.
Утром 17 января 2015 года украинские войска неожиданно начали атаку. Мы увидели в бойницу танк с украинским флагом, движущийся метрах в тридцати от нашей позиции. А у нас только один «Утес», один АГС и автоматы — вот и всё наше вооружение на тот момент.
Вражеский танк начал бить прямо по бойнице, за которой стоял наш «Утес», и сразу вывел его из строя. Пятница дал команду отойти вглубь здания, и в это время раздался очередной выстрел. Ранило Пятницу. Я разрезал штанину, наложил жгут на бедро. Оттащили его в глубь здания. Пятница продолжал управлять боем.
Потом контузило и ранило в голову Фельдшера. Бой продолжался... Многие б