Легко ли ветру в чистом поле?
Легко ли тучам?
Признать, что не подвластны воле,
Что правит случай.
И беды все отдать на откуп,
Пожалуй, стОит,
Себе оставив лишь щепотку,
На рану, соли.
И не скулить от каждой боли,
А, улыбаясь,
Быть верным подданным юдоли,
Земли касаясь.
Кому легко лежать в грязище,
Казаться камнем?
А ветер жертву в поле ищет,
Взмахнув руками.
О, сколько страха перед вещим!
О, сколько? Сколько...
Он по лицу наотмашь хлещет,
Разбив в осколки
Мою надежду. Боль - другая.
Встав на колени,
Сказав, себя превозмогая:
- Нет, я не пленник.
И снова я противоречу
В неравной схватке.
Пусть бой с судьбою будет вечен,
Победа - сладкой.
ЖЕСТОКАЯ
В спину выстрелом: - Жестокая!
Наповал, без лишних фраз.
Омывая боль истоками,
Между сплетнями и склоками -
На Голгофу в сотый раз.
Бьет наотмашь фраза хлесткая,
За себя ответ держу,
Не жестокая, а жесткая,
Разделив судьбу бороздкою,
Наступаю на межу.
Сухостой ломаясь, колется,
Волком воя, не ропщу,
На просторе, за околицей,
Добрый Ангел Богу молится...
На Голгофу жизнь тащу...
ЕЩЕ СЕГОДНЯ НЕ ЛЮБИЛА ОСЕНЬ
Ещё сегодня не любила осень
И не любила слякоть, хоть умри,
И придиралась вечно к папиросе
И глупо злилась, что она горит.
Ещё сегодня день казался мрачным,
А я брезглива, видя всюду грязь.
Хоть на дорогах дворники батрачат
Не с листопадом, а с судьбой борясь.
Остервенело машут вслед машинам,
Ругаясь матом (лексикон - на сто!),
Что снегопадом осень накрошила,
И кто в нём слышит старенький бостон?
Какая мука - видеть в этом краски.
Кто заставляет верить в торжество?
Художник кисти взял не для "отмазки":
Он видит крону, я - шершавый ствол,
И лист, прилипший к старенькой галоше,
И вялый шорох высохшей травы.
От листопада старый лес изношен,
Он к этой скуке за века привык.
Еще немного подожду до завтра...
Но что изменит ход живых часов?
С лихвой убавится у нас азарта,
Но пусть прибавится нежнейших слов
Былой любви, что манит красотою,
И пробуждает молодой азарт.
Я среди осени - не много стОю,
Во мне же осень стОит миллиард.
***
Мне улететь бы выше
Тучи и выше неба,
Гордо остаться в бывших,
Не захлебнуться мне бы...
Но в настоящем - краше,
Здесь кутерьма - вторична,
Где в подсознанье "наше"
Стало проблемой личной.
Снова взлететь пытаюсь
И, загребая воздух,
Я на земле осталась,
Где не стихи, а проза.
Ноги в пыли увязли,
Дышится, словно в муках.
Только не надо грязи,
Только бы друга руку.
Но одиноко вою
Песню без слов и звуков:
Трудно в миру изгою.
Руку мне! Дайте руку...
ХРАНИ МЕНЯ, ГОСПОДИ
Храни меня, Господи, смелую,
И днём, и серебряной полночью,
Храни не за то, что я делаю,
За то, что не названа сволочью.
Храни меня, Господи, слабую,
Не дай потешаться завистникам,
И не погуби меня славою,
Мой путь подорожником выстели.
Храни меня, Боже, ранимую,
Ещё - бесталанную, тихую...
Сердечную боль мою мнимую
Храни. Только знай: не трусиха я.
И предназначение скромное
Несу, как Тобою завещано,
Ты знай: моё сердце - огромное.
Я - нежная. Сильная женщина.
ДОНЕЦК
На голый пол падёт,
на плечи ли
Отрезок крепа,
словно тряпица.
В гранит его
увековечили,
Отгородив корявой
рабицей.
А он стоит, возглавив
ход людской,
С непокорённою
осанкою.
Не позабыт своими,
не изгой,
Не ворон чёрный
над останками.
Он словно сокол,
в облаках парит,
В его величии -
любовь сердец.
Кто говорит сейчас?
Кто говорит?
Вещает миру о себе
Донецк.
МАНТРА
Не боюсь за свою
квартиру,
За себя не боюсь -
успею.
Повторяя, как мантру:
"Мира!"
Я войной целый год
болею.
Вперемешку пожар
с зарницей,
Нет межи между двух
бомбёжек.
Взгляды жёстче, чернее
лица,
Новый залп я встречаю
лёжа
Не в постели. Есть
поукромней
Уголок - возле
туалета,
Но скажу: нет любви
огромней,
Мне по сердцу любовь
вот эта.
Где Донбасс затерялся
в розах,
Терриконы где - словно
горы,
Где любому осколок
роздан,
Но стоит величаво
город.
Он в ответе за нас
с тобою,
Только мантра на горло
давит.
Надо мною снаряды
воют,
В знак "любви" между
городами.
ГЕРАНЬ
Моей подруге Елизавете Хаплановой
Рядом со мною нет
Дома, родни и мамы,
Взять бы абонемент
И укатить в тот самый
Город, где дом и сад,
Поле и терриконы,
Пепельная роса,
Но пополам расколот
Памяти верный знак,
Запах родной герани...
Если бы кто-то знал,
Как ностальгия ранит...
Только герань молчит:
Не до полемик, что ли?
Вороны, как грачи,
Ищут червей у штолен..
Дом - это новый ад.
Всяк заходи, кто грешен.
Пеплом усыпан сад,
Нет на ветвях черешен.
Радости тоже нет:
Вороны взмыли с кручи.
Вот он - абонемент
В ад, где намного лучше.
РАНЕНЫЙ ЛАНДЫШ
Горе не знает границ,
Взрывы границы стирают,
А у Донецких окраин
Ландыши падают ниц.
Взорваны души и мир,
Взорвано всё первоцветье,
Криком заходятся дети,
Эхо взорвало эфир.
Нет ни конца, ни начал
Всепоглощающей боли,
А на окраине поля
Раненый ландыш молчал...
ОБЛАСКАННАЯ СУДЬБОЙ
Ещё полвека будет вечер длиться,
Ещё закат успеет надоесть,
Но близоруко вглядываясь в лица,
Пойму: в пороховницах порох есть.
И пусть гремит в полнеба канонада
И где-то рвутся в клочья облака,
Я вновь пойму, что мне другой не надо
Ни жизни, ни судьбы, что обласкал
Меня Всевышний, раз терплю и верю,
На всё готова, в этом - жизни прок,
Просящему я вновь открою двери,
Но не пущу лишенья на порог.
Елизавета Хапланова
Елизавета Хапланова - писатель, историк. Родилась и проживает в Макеевке, растит сына Игната. Активно участвует в жизни Донбасса, продолжает дело отца.
В 2011году стала членом творческого союза «Конгресс литераторов Украины», соавтором нескольких литературных сборников. Но главное: выпустила книгу отца - журналиста, поэта и историка Николая Хапланова. В труд под названием «Не держите меня» вошли стихи и поэмы, не опубликованные им при жизни.
"...Елизавета Хапланова пишет без оглядки на актуальные и новейшие поветрия в русской поэзии. Её стихи по-хорошему традиционны, как с точки зрения стихотворной техники, так и содержательно. Лирическая героиня одинаково чутко переживает и сугубо личные, интимные впечатления,
и социально-бытовые неурядицы, и философско-космогонические абстракции. Порой в стихах проскальзывает почти публицистическая нотка, но и публицистику талант может сделать поэзией. Это очень ясный поэтический мир, может быть, и не поражающий художественными экспериментами,
но притягательный и душевный". /Артем Эдуардович Скворцов,
доктор ф.н., профессор КФУ/.
МОЯ РОДИМАЯ СТОРОНУШКА...
Моя родимая сторонушка,
Тебе я предана навек.
…Широкобедрые бабенушки
Лопатами бросают снег.
Морозом щеки их раскрашены,
Оранжевых жилеток жар,
Они веселые, но важные –
Мельком глядят и млад, и стар.
Работа спорится и ладится,
А между делом – болтовня:
- Мой, девки, беспробудный пьяница!
Хоть, повезло, не бьет меня…
- А мой, тоска одна зеленая,
Придет, уткнется в свой экран…
Да вот, поди ж, работа стрёмная –
Сама, порой, налью в стакан.
- А мне, девчонки, так мечталося
Когда-нибудь актрисой стать,
Но не сбылось, как ни мечталося...
Ну, насмешила нас ты, мать!
Колокола зовут вечерние...
В груди у них - колокола!
Красивыми, простыми, верными
Природа женщин создала.
А рядом танцы тополиные...
И кружат низко воробьи...
Как я люблю напевы милые,
Как люди дороги твои!
Моя родимая сторонушка,
Я твой пробившийся побег!
Как те усталые бабенушки,
Что все отбрасывают снег…
СИМВОЛ
Стоит в самом центре города
Символ макеевской гордости,
Символ особо торжественный –
Город в обличии Женщины:
Величественная, стройная!
Взгляд – словно в нем вся история
Земли этой древней и доброй.
Профиль и нежный, и строгий…
Это символ матери гордой
За сына, что стал ей опорой.
Это символ спутницы верной,
Что стала горнячкою первой,
Символ сестры милосердия,
Что заслужила бессмертие.
Лишь символ. Простая женщина…
Звездной короной увенчана!
Всем видом своим и всем взглядом
Говорит, что двигаться надо
Лишь только вперед. И на старте
Фраза: «Макеевку славьте!».
УХОДЯТ В НЕБО…
Памяти горняков макеевской шахты "Северная", погибших 17 февраля 2014 года...
О землю так упорно бился дождь,
Февральскую туманность прогоняя…
На город сам Господь слезу роняет –
О тех, кого ты, Шахта, не вернёшь.
Хотелось им подняться "на-горА"
И, твой порог покинув, к людям выйти…
...Не многовато ль горьких нам событий?!
Дождь смыл звезду с намокшего копра.
И только привкус боли и стыда…
И бабий стон под серым небосводом!
И мы – себя зовущие народом,
А впереди - слепая пустота…
Уходят в небо души горняков –
Героев павших угольного фронта.
Такая у парней была работа:
И под землёй держатся высоко!
Опять Донбасс в лицо увидел смерть.
Опять над городом приспущенные стяги…
И строки скорбные ложатся на бумагу.
И траурных оркестров бьётся медь.
А ГДЕ-ТО В СТОРОНЕ…
Шум в голове. Зажму его ладонями…
Всё рушится, всё беспощадно рушится!
…Звучат хоралы - праздники престольные,
Кричат соседи песенки застольные.
Но никому в стране моей… не дружится.
Горят тела… и души в беспределице.
Чертёнком скачет юная пособница.
Не верится, страна моя, не верится!
Но слышу хруст иссушенного деревца…
И шансов нет, что кто-то да опомнится.
Прицелом – по неравным и непризнанным.
На лицах - смертоносное бездушие.
И мезальянс меж худшими и лучшими
Прошил пунктиром нынешнее, сущее…
А где-то в стороне… рыдает Истина.
МЫНЕ ЖИВЕМ
Тоскуем не о прошлом, а о будущем…
Глотаем боль отравленного времени.
Мы не живём, а ожидаем случая…
В земле – металл. В ней нет живого семени!
В заплатах каждый дом… и сердце каждое.
Холодный ветер лязгает снарядами.
Лишь тишиной напиться нынче жаждем мы!
Увидеть солнце утром будем рады мы…
Меж залпом и разрывом жизнь протянется,
Как будто нить в отверстие игольное…
А после… мы не знаем, кто останется,
А кто услышит пение престольное.
Нет в настоящем будней или праздников –
Всё полосой сплошной сквозь судьбы сущие.
И лишь Всевышний день стирает ластиком,
Сокрыв от нас и прошлое, и будущее.
РВАНЫЕ РАНЫ
Рваною раной на сердце поэта
Старость убогая, чьи-то запреты,
Дети в трущобах, богатых сынки,
Друг, что в беде не протянет руки…
Голод в глазах пожилых ветеранов…
Юность их – раны, лишь рваные раны!
Сытость чиновников… Боли страны –
Боли идущей сегодня войны…
ВОйны!
...Ирак… и Афган... и Чечня…
Раны болезненней день ото дня.
Судьбы детдомовцев… Кровь - на Кресте!
Раны за то, что не там и не с тем...
Взгляд пустотелый в глазах поколения…
Пули, что целят в пророков и гениев…
Мысль, что скрывают кому-то в угоду…
Раны поэта - раны народа.
Время придет, и сомкнутся на шее
Пальцы судьбы – приговора свершенье…
Но не покажется боль эта странной:
Сердце поэта – рваные раны.
Наталья Мавроди
Наталия Владимировна Морозова-Мавроди родилась в Мариуполе. С детских лет живет в Луганске. С отличием окончила металлургический факультет Луганского машиностроительного института. По профессии– литейщик. Более 30 лет проработала инженером-литейщиком, начальником бюро в ПАО «Лугансктепловоз».
Автор нескольких книг стихов, соавтор исторической книги «Гостиница «Украина», ул. Пушкина, 3». Стихи, сказки и рассказы Н. Морозовой-Мавроди издаются во многих литературных сборниках, журналах, альманахах.
Сопредседатель Правления Межрегионального союза писателей Украины (МСПУ), заместитель сопредседателя Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины», шеф-редактор альманаха «Свой вариант». Лауреат литературных премий имени Олега Бишарева и имени Михаила Матусовского.
ЭХО УШЕДШЕГО ДНЯ
Эхо ушедшего дня
В тихой бессонности ночи,
Дымом былого огня –
Несколько замерших строчек.
Месяц – кривой ятаган –
В воинстве звёздном томится,
Мыслей шальных ураган
Снова терзает страницы.
Ах, как же ночь хороша!
Что ж не найти мне покоя? –
Но… замирает душа,
Чуду вселенскому вторя.
Сколько же мудрости в нём,
В этом бездонном молчанье! –
Суетных дел окоём
Блекнет пред вечностной тайной.
***
Всё по спирали, по спирали –
Витки упруги и крепки.
Давно уже Христа распяли,
А мы всё также далеки
От доброты и всепрощенья:
И целимся в который раз
То в сердце, то пониже чуть –
в сплетенье –
Так, чтоб огонь души погас.
* * *
Быть искренним, казалось бы, что проще?
Но нет, наверно, ничего сложней.
И каждый раз с досадою мы ропщем,
Что жизнь – театр, а мы актеры в ней.
Не нов сюжет, избита эта тема,
Так отчего же сотни сотен лет
Жизнь превращается в арену или сцену
И нужный не находится ответ.
И снова, снова роли подбираем,
Порой неподходящие совсем,
От их несоответствия страдаем,
И верим в наступленье перемен.
Нет не актеры мы, а выросшие дети,
Но наши игры и серьезней, и скучней,
И вместо искренности проще нам ответить,
Что жизнь – театр, а мы актеры в ней.