Мэнди
Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, но меня в настоящее время больше волнует содержание, когда мы прижимаемся друг к другу в теплых объятиях. Я отодвигаю одеяло, совсем чуть-чуть, чтобы компенсировать тепло от наших переплетенных тел. Трей начинает медленно проводить руками по моему телу снова, как будто сексуальное напряжение внутри меня не было достаточным.
— Не дразнись больше, — говорю я ему, но безуспешно.
— Мне просто нравиться, как ты ощущаешься, — стонет он тихо, продолжая серию мягких, широких движений. — Я обожаю проводить руками по всему твоему телу.
Я тянусь вниз между его ног и начинаю гладить его в ответ. Если он думает, что может продолжать дразнить меня без воздаяния, то он ошибается. Через пару минут Трей отстраняется от меня, поэтому я легонько подталкиваю его двигаться между моих ног. Он потакает мне к моему огромному облегчению.
— Я ждал этого целый день, — шепчет он напротив моей кожи. — Хочу насладиться тобой.
Трей берет в рот мой сосок, заставляя меня затаить дыхание. Он двигает бедрами так, что я чувствую его твердость напротив себя.
— Люби меня.
Я вцепляюсь ему в спину и притягиваю его к себе.
— Тссс, — произносит он, напоминая, что нам следует быть тихими.
Одна часть меня хочет перевернуть его на спину и быть дикой, но голос в голове напоминает, что я буду об этом сожалеть, когда в следующий раз увижусь с Пегги. Я делаю глубокий вдох и расслабляюсь, как он предложил, решив дать ему самому выбирать какой темп ему нравится. Он начинает медленно целовать мою кожу, прокладывая путь вниз по моему животу и задерживаясь чуть ниже моего пупка. Он такой чертов дразнилка.
Я толкаюсь напротив макушки его головы, поощряя его губы, чтобы он продолжил медленный и мучительный путь к месту назначения. После нескольких легких и возбуждающих жестов только при помощи кончика языка, Трей, наконец, достигает мои распухшие складки. Используя каждую каплю сдержанности, я противостою желанию закричать от экстаза. Пока отступает первая волна наслаждения, я делаю глубокий вздох, готовясь к следующей волне, которая следует за предыдущей. Тихо, тихо, — повторяю я про себя. Просто сосредоточься на дыхании.
Трей
Я улыбаюсь про себя, в то время как бедра Мэнди извиваются подо мной, ее дыхание становится рваным и прерывистым. Каждый раз, когда она приближается к оргазму, я отступаю, позволяя ей восстановиться на мгновение, прежде чем увеличивать интенсивность еще раз. Ее живот начинает изгибаться и ее ноги неудержимо дрожат. Она испускает вздох, который говорит о том, что она так больше не может. Мне нравится подводить ее к той точке, в которой я могу чувствовать, что она вот-вот потеряет контроль.
— Пожалуйста, прекрати, — хнычет она, хватая меня за волосы обеими руками, и тянет на себя.
— Мне это нравится, — шепчу я ей и начинаю медленное восхождение, принимая во внимание, что древний раритет под нами всячески старается предать нас. — Ты хорошо справляешься, — бормочу я напротив ее мочки уха, а затем медленно прокладываю путь по ее разгоряченному телу.
—О, ты убиваешь меня, — бормочет она, с любовью шлепая меня по спине.
— Но в хорошем смысле, да?
Я улыбаюсь у ее щеки, прежде чем развожу ее ноги и двигаюсь между ними.
— Пожалуйста,… не дразни больше, — шепчет она более требовательно.
Я крепко ее целую и двигаюсь глубоко внутрь нее, вызывая тем самым немедленную дрожь восторга у себя и, в равной степени, интенсивный стон из-за старого матраца под нами. Твою мать! Я скатываюсь по кровати и протягиваю к ней руку, поднимая Мэнди на ноги, хватаю одеяло и тяну его на пол.
— Я так больше не могу!
Опускаю ее на спину, и продолжаю то, на чем мы остановились, предоставляя ей свою длину на жестком деревянном полу.
— Так гораздо лучше, — стону я, действительно ощущая ее под собой и получая полную отдачу от каждого движения внутри нее.
Я чувствую прилив вожделения, когда я начитаю трахать ее с интенсивностью, которая соответствует тому, что я чувствую с тех пор, как увидел ее в аэропорту.
Мэнди
Прикосновение, запах и ощущение Трея в сочетании с чувством, что нам сошло это с рук, посылает меня в самое возбужденное состояние, какое было в моей жизни. То, как он занимается со мной любовью, не оставляет во мне никаких сомнений, что уровень его страсти равнозначен моему. Каждый его удар является твердым, но плавным, эротическим, но заботливым... это полное совершенство.
Мои губы тянутся к его, и мы вовлечены в длительный поцелуй, пока Трей продолжает увеличивать интенсивность каждого удара. Электрический импульс пронзает мое тело, и я крепко целую его, стремясь показать уровень страсти, что горит внутри меня. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя такой желаемой, сексуальной… живой.
— О, Боже! — ахаю я, когда он немного смещается и начинает вбиваться в меня под правильным углом. Любые мысли о Пегги, или ком-то другом, кто может услышать нас, удаляется из памяти и заменяется чистым электрическим импульсом, который исходит от абсолютной глубины моего существа.
— Прямо там... не останавливайся... пожалуйста, не останавливайся!
Я ловлю себя на том, что кричу.
Он продолжает толкаться в меня бедрами, одновременно накрывая мои губы своими, чтобы заглушить мои крики. Я не могу выразить свои чувства словами. Он — это все, что я хочу прямо сейчас, и я хочу, чтобы он не останавливался. Трей ведет меня в туда, где я никогда не была ни сексуальном плане, ни в физическом, и мне не терпится увидеть, что лежит за пределами текущего момента.
— Я люблю тебя,— стонет он, как только начинает входить глубже и сильнее, чем раньше, обрушив свои губы на мои.
Я чувствую его пот, смешивающий с моим, пока он прижимает мои руки к полу и вбивается в меня длинными, жесткими ударами, которые посылают нас обоих в забвение с явной нехваткой кислорода.
— Святое дерьмо, — восклицает он, падая рядом со мной и хватая ртом воздух. — Извини, я немного увлекся.
— Это было прекрасно, — заверяю я его, целуя со страстью, равной той, что он даровал мне.
— Я тоже тебя люблю,— говорю я ему, несмотря на то, что он сделал свое заявление в запале.
— Я никогда не произносил этого раньше, — шепчет он напротив моих губ. — Все ощущается так, словно мы были созданы друг для друга.
— Я знаю, — шепчу я снова. — Это невероятно. Единственное, что может сделать все еще лучше, если ты ляжешь в позу ложки, пока я буду засыпать.
— Это не должно стать проблемой, — отвечает он, поднимая меня с пола и бросая одеяло обратно на кровать. После того, как я устраиваюсь, он прижимается ко мне сзади, положив свою теплую руку на мое бедро.
Мой разум начинает размышлять о том, как Трей попал в неудобное положение, провел день с моей семьей и теперь спит в забытом богом месте по сравнению с тем, к чему он обычно привык. И он еще ни разу не пожаловался. Услышанное от него «Я люблю тебя», однако, вот, что занимает все мои мысли.
Глава 12
Мэнди
Телефон Трея начинает потрескивать сразу после шести утра. Я забираю его, так как он находится в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Это сообщение от Ванессы, — говорю я, протягивая ему сотовый.
Было бы неплохо, если она подождала бы час или два, но Ванесса, вероятно, не понимает, что мы находимся в другом часовом поясе.
— Ничего нового о Тайлере? — спрашиваю я, переваливаясь на кровати и протягивая руки в его сторону.
— Нет. Ничего не изменилось со вчерашнего утра, — он хмурится, глядя на сообщение. — Они немного волнуются.
— Разве это нормально, что он так долго не выходит из комы? — успеваю я спросить, прежде чем зевнуть.
— Обычно быстрее, но у него одновременно проходит детоксикация. На данный момент его организм переживает серьезные проблемы, так что, на самом деле, лучше, если он спит как можно дольше.
— Он что, подсел на болеутоляющие? — спрашиваю я, оперевшись на свой локоть.
— Да, Ванесса полагает, что он употреблял до десятка таблеток в день, — признается Трей. — Тайлер был на них так долго, что ему пришлось принимать еще большие дозы, чтобы получить какую-то помощь.
— Прежде всего, почему он нуждается в них?
Мой разум не может понять, для чего молодому человеку нужно сутки напролет принимать обезболивающие.
— Он страдал от боли в колене после многократных реконструктивных операций, поэтому продолжал получать полный их комплект, и я не думаю, что он когда-либо делал длительный перерыв между приемами лекарств, чтобы понять, утихнет ли боль сам по себе. Его лечащий врач не видел в этом никакого вреда, но это было еще до того, как к этим лекарствам стали относиться как к наркотикам.
Трей скатывается к краю кровати и встает.
— Я давно знал, куда все это ведет. Я говорил матери, что ему либо необходимо провериться в наркологической клинике, либо он окажется в «смертельной спирали».
— Почему она ничего не сделала с этим? — качаю я головой в полном изумлении.
— Потому что мама — «скрытый алкоголик», Тайлер и я знаем это. Даже когда мы были маленькими мальчиками и возвращались домой из школы, от мамы так странно пахло, — объясняет он, подбирая свою одежду. — Я помню, как она и папа спорили об этом поздно ночью, когда мне было лет десять или одиннадцать. После этого все стало еще хуже.
— Она все также пьет до сих пор?
Когда я видела ее в Нью-Йорке, она казалась такой спокойной и полностью контролирующей себя.
— Ванесса говорит, что она пила снова, — отвечает он, и в это время начинает звонить телефон. — Видимо, у нее уши горят.
Он смотрит на меня с ухмылкой.
— Доброе утро, мама. Что случилось?
Выражение его лица становится мрачным, пока он слушает то, что она сообщает ему.
— Именно поэтому я переживал за него, — говорит он презрительным тоном, прежде чем снова сделать паузу. — Я знаю, но все равно, не думаю, что он хотел бы прийти в сознание прямо сейчас. Он находится в режиме полной детоксикации. Вот почему они использовали «Наркан».
Он заходит в ванную комнату и закрывает за собой дверь. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы встать и одеться в ту же одежду, что была на мне вчера. Я знаю, что должна была поехать домой прошлой ночью. По крайней мере, сейчас раннее утро, и, возможно, все еще спят, и я могла бы проскользнуть незамеченной и быть чистой в их глазах.
— Мне нужно принять душ и позаботиться о нескольких вещах, — говорит он, выходя из ванной, явно чем-то взволнованный. — Я нашел прокат лимузинов и меня доставят к твоему отцу около десяти.
— Здорово, но не ожидай, что прибудет лимузин такой, к которому ты привык, — хихикаю я. — Дома все в порядке?
— Нет. Мне нужно присутствовать при разговоре, когда придет доктор Тайлера этим утром. Он должен быть там примерно через сорок минут, — он вздыхает. — Мама и Ванесса понятия не имеют, что происходит. Они не задают правильные вопросы.
— Я все понимаю. Мы не поедем к месту захоронения до полудня, так что не торопись, — говорю я, подхожу к нему и целую в губы. — Спасибо за чудесную ночь.
— Это было здорово, — уголки его губ поднимаются. — Обещаю, скоро увидимся.
— Пока, секси.
Я улыбаюсь ему, прежде чем повернуться к двери.
— Кстати,... мама посылает свои соболезнования тебе, Дарле и Рею, — добавляет он запоздало. — Ей жаль, что она не может присутствовать здесь.
— Спасибо. Я им сообщу.
Проходя по коридору, мне кажется, что на первом этаже все тихо. Я снимаю свои сапоги, так как в них невозможно преодолеть лестницу, чтобы она не скрипнула. Я знаю, что я взрослая женщина, но у Пегги манера поведения, как у учительницы начальной школы, и я, по правде говоря, не хочу иметь с ней дело сегодня утром. Я стремглав проношусь мимо небольшой стойки регистрации, чтобы не быть замеченной, и останавливаюсь у дверей, чтобы надеть сапоги.
— Доброе утро, Аманда, — ее голос потрясает меня. Дерьмо! — Я заметила, что твоя машина не сдвинулась с места, так что я приготовила для тебя персиковый пирог, чтобы ты его забрала с собой.
Она подходит ко мне с большой белой коробкой в руках.
— Спасибо, — говорю я ей со вздохом. — Я обязательно сообщу отцу, что это от вас.
— Ты сделаешь это, дорогуша, и я уверена, что увижу тебя сегодня вечером.
— Скорее всего, — соглашаюсь я, толкая от себя дверь.
Думаю, все не так уж плохо, в конце концов.
Трей
После продолжительного разговора с мамой, Ванессой и врачом скорой помощи, все, наконец-то, думали об одном и том же. Врач объяснил, почему он еще не вывел Тайлера из комы, и что это не связано с изменениями в его прогнозе. Он просто хочет, чтобы Тайлер оставался в искусственной коме, пока его тело проходит через самых худший процесс детоксикации.
И мама и Ванесса, казалось, стали более уверенными после звонка. Похоже, будто врачи, главным образом, борются с наркозависимостью Тайлера, а не с его передозировкой. Я сообщаю последние новости Мэнди, пока мы едем на поминальную службу по ее матери.
— Не думаю. Я не разбирался во всем этом с ними. Скорее всего, они рассматривают его действия как попытку самоубийства, пока некоторые стопроцентные факты не вышли наружу. Сейчас это все спекуляции, — говорю я ей, испытывая тошноту. — Мы развеим прах твоей мамы сегодня? — спрашиваю я, просто чтобы сменить тему.
— Нет, они не будут готовы в течение нескольких дней, поэтому нам придется сделать это в другой раз. Но, по крайней мере, мы можем сказать несколько слов и дать каждому немного высказаться, — говорит она, когда мы сворачиваем на повороте и едем прямо в сторону ручью.
— Это очень хорошее место, чтобы провести тут вечность, — комментируя я, пока мы едем в сторону поляны.
Деревья расположены вдоль дороги, напоминая чем-то парадный вход, и я вижу большой дуб в центре поляны, о котором рассказывала Мэнди.
— Что за оранжевые флажки? — спрашивает Мэнди, как только мы доходим до поляны и поворачиваем к дереву.
— Похоже, здесь проводится какой-то исследование или что-то в этом роде, — отвечаю я, делая неплохое предположение.
Мы прибыли рано, потому что Мэнди хочет показать мне путь, где они гуляли с мамой.
— Иди сюда, — кивает она головой в сторону неспешно бегущего ручья, струящегося около подножия холма.
— Понимаю, почему тебе здесь нравилось, когда ты была ребенком, — говорю я ей, глядя на песчаное дно ручья и чистую проточную воду. — Должно быть, это хорошее место для того, чтобы прийти сюда в жаркий, важный летний день.
— Точно, — говорит она, сбрасывая туфли и приподнимая платье, перед тем как войти в воду.
— Сними обувь и закатай штаны!
Она вскидывает бровь, давая мне понять, что у меня действительно нет выбора в этом вопросе.
— Ладно.
Я снимаю свои ботинки и носки перед тем, как последовать за ней.
— Боже мой! Как холодно!
— Освежающе, — поправляет она меня с широкой улыбкой. — Мама бы никогда не подошла ко мне, но она бы сидела прямо на этом холме и смотрела, как я играюсь в воде.
— А Дарла не приходила сюда с тобой?
— Обычно нет, она не любит холодную воду, — она задумчиво улыбается. — Думаю, что я немного странная. Ощущение ледяной воды, текущей мимо моих ног, позволяет мне чувствовать себя живой.
— Такое, безусловно, разбудит любого, — бормочу я, в то время как дрожь пробегает по мне. — Но думаю, мои ноги уже онемели.
— Ну, тебе повезло, потому что папа и Дарла уже подъехали.
Она ухмыляется и останавливается, чтобы не назвать меня слабаком, хотя я догадываюсь, что она думает.
— Возвращение сюда — это именно то, что я хочу вспомнить о маме, — говорит Мэнди, пока мы поднимаемся по склону, чтобы встретить остальных членов семьи.
— После охлаждения здесь в жаркий полдень, прежде чем отправиться домой, хотелось бы заехать на Мустанге в «Dairy Bar». Интересно, он все еще открыт?
— Поскольку у нас есть Мустанг, я думаю, что мы должны выяснить это после службы.
Я тяну ее в свою сторону, и мы идем шаг в шаг весь остаток пути до большого дуба.
Рэй начинает неофициальную церемонию, вспоминая о том, как они впервые переехали сюда из города. Он вырос на Манхэттене и никогда не думал, что сможет быть счастлив в скучной сельской местности вроде этой. Теперь он опасается, что будет не в состоянии справиться с шумом и суетой большого города снова. Он улыбается и смотрит на своих родственников.
— Спасибо, что приютили нас и были добры к нам все эти годы, — говорит он с предельной искренностью.
— Перестань говорить такое, — старшая сестра Мэгги замечает, в ее глазах уже скопились слезы. — Вы — наша семья, и ты бы сделал то же самое для нас. Теперь давайте поговорим о чем-то более радостном, прежде чем я снова начну плакать.
— Это было наше любимое место, — начинает говорить Мэнди. — Мама и я приходили сюда много раз, когда я была маленькой, и я рада, что она захотела, чтобы ее прах был развеян здесь. Не существует лучшего места, в которое бы я предпочла прийти к ней в гости.
После того, как каждый берет слово, рассказывая истории и предлагая воспоминания, очередь доходит до меня.
— Я, по правде сказать, не знал Мэгги, — признаюсь я. — Но я увидел Мэнди с другой стороны, с тех пор как я здесь. Одежда, Мустанг, этот ручей, увидеть ее в кругу всех вас, я действительно признателен за то, откуда она выросла такая. Это потрясающе.
Я смотрю в глаза Мэнди и вижу слезы, которые она мужественно сдерживает.
— Спасибо вам, что заставляете меня чувствовать себя желанным гостем, — добавляю я, глядя на Дарлу и Рея.
— Добро пожаловать, сынок, — говорит Рэй, кивая головой. — Я все-таки хочу коснуться одной вещи, прежде чем мы уйдем.
Он закрывает глаза на мгновение, как будто что-то придумывает.
— Вы могли заметить все эти маленькие оранжевые флажки по пути сюда.
Все кивают головами в унисон, так как мы все видели их.
— Хорошо. Братья Кумер унаследовали эту землю от своего двоюродного дяди в прошлом году, и я слышал, они разделяют ее на десяток разных участков под развитие.
Он вздыхает, и наша небольшая толпа смолкает за исключением нескольких вздохов и стонов.
Я смотрю на Мэнди, которая выглядит так, словно только что испытала шок.
— Когда это произошло? — спрашивает она после нескольких секунд молчания. — Ты знал об этом?
Она направляется к своему отцу.
— Я услышал об этом только пару недель назад, но мне не хватило духу сказать об этом Мэгги. Они даже еще не закончили съемку лотов, так что все только на ранних стадиях, — спокойно объясняет он. — Мы все еще можем развеять ее прах вниз по ручью, милая.
— Знаю, но все никогда не будет прежним.
Она закрывает глаза, и слезы собираются в уголках ее глаз. Выражение ее лица просто разбивает мое сердце.
— Не беспокойся об этом, — шепчу я, обняв ее. — Я что-нибудь придумаю.
— Но у них, очевидно, есть планы на развитие. Уверена, они уже прощупали и нашли определенный интерес, и теперь пойдут с этим до конца, — произносит она сквозь слезы.
— Когда я говорю тебе не беспокоиться, значит, не беспокойся, — повторяю я, глядя ей прямо в глаза. — Я позабочусь об этом.
— Все, приходите к нам в дом перекусить, — сообщает всем Рэй, когда все начинают перемещаться. — У нас есть тонны еды.
— Я все еще хочу сходить «Dairy Bar», — Мэнди так мило на меня смотрит, что я уверен, она также смотрела на мать, когда была маленькой девочкой.
— Ты получишь это, — соглашаюсь я, медленно поворачивая голову обратно к Мустангу.
— Некоторое время назад мы разговаривали с мамой, — говорит Дарла, подходя к нам, когда мы садимся в машину. — Ты получаешь все ее драгоценности и прочее, но Биллу и мне достается Мустанг, — заявляет она с мрачным выражением на лице. — Билл — настоящий механик, — добавляет она, как будто оправдывается.
Мэнди молчит, так что я отвечаю:
— Хорошо, я буду осторожен с машиной.
С этими словами я поворачиваю ключ, включаю передачу и отпускаю сцепление. Дарла стоит там, уперев руки в бедра, следя за нами, пока мы объезжаем дуб и направляется вперед к дороге.
— Хм, возможно, мне Дарла нравится не так уж сильно.
— Вот почему я редко упоминаю ее, — вздыхает Мэнди. — Моя семья — это полная неразбериха.
— Твоя семья ничем не отличается от моей, — посмеиваюсь я. — Может, поэтому мы так хорошо ладим. Мы, возможно, недостаточно нормальные из всей этой толпы.
— Куда мы поедем в отпуск мечты? — спрашивает Мэнди, устало глядя на меня.
— Пока не знаю, но уверен, туда, наверное, где не будет ловить сотовый телефон.
Я беру ее за руку и целую ее. Я собираюсь найти ей такой же Мустанг.
Глава 13
Ранее в воскресенье днем
Мэнди
Покидая ферму в пикапе отца, я была поражена осознанием того, что еще одна глава моей жизни официально закрывается. Мало кто сомневается, что отец приберется в доме и выставит его на продажу теперь, когда мама ушла. Я знаю, что последние несколько лет были особенно тяжелы для него, так как он наблюдал за непрерывным ухудшением здоровья мамы. Он заслуживает того, чтобы найти счастье.
— Когда ты приедешь в Нью-Йорк? — спрашиваю я, ожидая, что это будет его следующий шаг.
— Ох, проведя столько времени здесь, я больше не уверен, что смогу справиться с крупным городом, — отвечает он напоминающим тоном. — Я слишком стар, чтобы справиться со всем этим движением и дерьмом.
— Правда? — спрашивает Трей, кажется, шокированный его признанием. — А как насчет мамы?
— Прошлой ночью у нас был с ней хороший разговор, — говорит он со вздохом. — Я просто не готов вырвать корни и уехать. Она понимает.
— Но вы оба истосковались друг по другу в течение многих лет, — говорю я, поворачиваясь в кресле. — Теперь вы не думаете, что готовы? Что с вами?
— Я не знаю.
Он поднимает руку и трет лоб, пытаясь придумать хороший ответ.
— Я думаю, что немного боюсь прыгать из огня да в полымя.
Он ухмыляется и наклоняется вперед, чтобы дать Трею косой взгляд.
— Я знаю, что у мамы были проблемы на протяжении многих лет, но, узнав об ее отношениях с вами, я думаю, что именно это было источником ее проблем, — Трей говорит ему с полной уверенностью. — Я думаю, что вы должны, по крайней мере, дать ей шанс. Не думаю, что она привязана к Нью-Йорку, у нее просто не было хороших оснований, чтобы уехать.
— Хорошая мысль, — отвечает папа, глядя вперед на жучков, размазанных на лобовом стекле.
— Я рада, что мама знала обо всем и смирилась с этим, — говорю я ему. — Я была бы все еще ужасно зла на тебя, если бы она не прояснила ситуацию тем вечером. Я едва могла стоять и смотреть на тебя, когда ты забирал меня из аэропорта.
— Я знаю, я тоже рад. Не думаю, что я был бы в состоянии жить с тобой, если бы ты ненавидела меня, — он поворачивается ко мне и грустно улыбается. — Ты всегда была моей маленькой девочкой, и я просто не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо, — говорит он, извиняясь глазами.
— Одна вещь, которую я узнала, папа, что редко теряешь уважение кого – то, говоря им правду. Обычно наоборот, — я протягиваю руку и глажу его руке. — Я все еще твоя маленькая девочка.
— Ты всегда была умной, Аманда, — он наклоняется вперед и смотрит на Трея. — Позаботься о ней.
— Планирую, — отвечает тот.
К тому времени, как мы добирается до аэропорта, я чувствую себя в ладу с собой. Несмотря на то, что все меняется, вероятно, все к лучшему. Мама больше не страдает, папа может двигаться дальше со своей жизнью, и я думаю, что-то особенное расцветает между мной и Треем. Мы, вероятно, не будем знать наверняка, пока проходим через все это и ждем, когда все уляжется. Надеюсь, что это произойдет скорее раньше, чем позже, хотя я и так эмоциональна истощена.
Трей
После того, как Рэй прощается с Мэнди в аэропорту, мой телефон начинает звонить с маниакальной одержимостью. Я смотрю на экран, там зафиксировано несколько пропущенных звонков подряд от Томми. Он либо пьет, либо что-то действительно срочное. Сразу после посадки в самолет, номер Томми всплывает на моем экране уже в пятый раз.
— Эй, Томми, в чем проблема? — отвечаю я, чувствуя себя немного раздраженным от его настойчивости.
— Где ты? — спрашивает он укоряющим тоном.
— Я приехал в Теннесси почтить память матери Мэнди, — отвечаю я ему в таком же тоне.
— О, мне было интересно, почему ты постоянно исчезаешь. Сначала ты покидаешь Монако в середине ночи, и теперь ты не в городе, — разговаривает он так, словно я должен ему что-то объяснять. — Ты крутой парень, как выясняется.
— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я после паузы в пару секунд.
— Да, у меня есть несколько вещей, которые мне нужно обсудить с тобой, — говорит он, не приводя никакой конкретики.
— Ладно, я буду в полете в течение следующего часа, так что у меня есть время поговорить.
Я иду к задней части самолета и занимаю свое обычное место.
— Есть вещи, которые я хотел бы обсудить лично. Когда ты приземляешься? — спрашивает он, кажется, слишком раздраженно. — У тебя была возможность поговорить с братом?
— Они держат его в коме, так что нет, я не разговаривал с ним. А что?
— Мне просто интересно, пришел ли он в себя после всего. Ванесса не отвечает на телефонные звонки, — произносит он нервно. — Я подумал, может быть, он вышел из комы.
— Она с мамой по очереди дежурят у него, так что, вероятно, она пытается поспать сейчас. Она остается на ночь, а мама дежурит днем.
— Ладно, может, она просто спит тогда. Когда ты возвращаешься? — спрашивает он во второй раз.
— Мы совершим посадку в аэропорту Кеннеди где-то через час с небольшим, — сообщаю я ему сквозь зубы.
— Хорошо, тебя подвезти? — спрашивает он с нетерпением.
— Нет, все предусмотрено. Мы можем встретиться в офисе завтра утром? — спрашиваю я, не желая встречаться с ним в воскресенье вечером. — Я полагаю, ты будешь там.
— Я бы предпочел встретиться в частном порядке, — говорит он с подозрением в голосе, заставляя меня задуматься об его истинных намерениях.
С самого начала этот разговор оставил в душе какое-то странное предчувствие, а я предпочитаю доверять своей интуиции.
— Я буду завтра в одиннадцать тридцать. Так что, если ты не хочешь поговорить в офисе, то мы можем пойти пообедать в какое-нибудь тихое место.
Томми замолкает, делая очевидным, что он пытается придумать причину, почему это не сработает.
— Так, а ты занят сегодня вечером?
— Больше устал, чем занят, но если я и буду чем-то занят, но, вероятнее всего, соберусь посетить больницу, — отвечаю я, сгорая от любопытства, что следующим вылетит из его уст.
— Где ты остановился? — спрашивает он, и его голос звучит еще более задумчиво.
— Думаю, что мы остановимся у отца, так как квартира пустует, — на другом конце трубки воцаряется тишина, поэтому я добавляю. — Я планирую там быть около десяти вечера. А что?
— Ой, да ничего. Мне было просто интересно, нужно ли тебе место, где можно пожить, — отвечает он, кажется, немного отвлекшись. — Если ты уверен, что мы не можем встретиться сегодня вечером, то увидимся за обедом.
— Отлично. Кстати, я думаю, что ты должен перестать названивать Ванессе, — говорю я ему, учитывая, какой противоречивой она стала в последнее время. — У нее достаточно хлопот сейчас, и ей не нужно, чтобы ты капал ей мозги.
— Ты понятия не имеешь о том, что происходит, а чего не происходит между нами, так почему бы тебе не заняться своими делами, — срывается он. — Я всегда считал ее близким другом.
— Ну, я знал ее с пятого класса, и могу сказать, что она прямо сейчас действительно в плохом состоянии. Ей не нужны никакие дополнительные стрессы, — взрываюсь я.
— Если она хочет избавиться от всякого стресса, то ей нужно бросить твоего брата, — ехидничает он. — Он порядочно облажался.
Я нажимаю кнопку отбоя, прекращая разговор. Я не собираюсь слушать его подкалывания моего брата. Все мы знаем, что Тайлер нуждается в помощи, но Томми не нужно пинать лежачего. Держу пари, он заложил идеи в голову Ванессы. Это объясняет, почему она так странно себя ведет в последнее время. Я посылаю Ванессе краткое сообщение, где говорю, чтобы она позвонила мне, когда сможет. Мой телефон звонит прежде, чем я даже успеваю встать со своего места.
— Что случилось? — спрашивает она, ее голос звучит, словно все в порядке.
— Не знаю. Только что разговаривал по телефону с Томми, и весь наш разговор оставил у меня странное ощущение. Ты в последнее время общалась с ним? — спрашиваю я, все еще испытывая беспокойство, оставленное разговором с ним.
— Да, я говорила с ним в субботу. Ему было просто интересно, как дела у Тайлера, и действительно ли ты был в больнице. Я сказала ему, что Тайлер все еще в коме, и что не знаю, где ты был, — объясняет она.
— Я не знаю. Ему просто было любопытно, разговаривал кто-либо из нас с Тайлером, — уточняет она.
— Он спросил у меня то же самое. Это немного странно, — болезненные ощущения в животе начинают возвращаться. — Ты сейчас с Тайлером?