Его мать, как он теперь понимал, человек недалекий, позволяла себе смотреть на Агнес свысока. Это было так несправедливо. В этом Чарльз видел явный признак того, что в настроениях общества должны произойти перемены. Однако в его семье, а также среди друзей и знакомых он не встречал единомышленников. Казалось, существующее положение останется таким навсегда. Чарльз получил письмо от Реджинальда, в котором тот писал: "Не пытайся переделать мир, наш мир. Он слишком велик и могуществен, более того, ты причинишь вред только самому себе. Женись на своей Агнес, обязательно женись, но будь готов к последствиям такого шага. Могу посоветовать лишь одно: постарайся убедить ее продать магазины и переехать в более престижный район".
— Чарльз, милый, подойди ко мне.
Он вернулся к дивану и взял мать за тонкую руку.
— Я желаю тебе только добра и искренне хочу, чтобы ты был счастлив. Так много молодых девушек вокруг, ты мог бы выбрать себе пару, и совсем не обязательно это должна быть Изабель, хотя она тебя не забудет, уверяю. Но ты вдруг подобрал себе эту особу. — Она неодобрительно помахала рукой. — Ну, хорошо, хорошо! Не заставляй меня расстраиваться еще сильнее, Чарльз, прошу тебя.
— Мама, но если бы ты только увиделась с ней, поговорила хоть несколько минут...
— Нет, Чарльз, я не могу на это согласиться, потому что такой шаг означал бы уступку, на которую я пойти не могу. А такая особа, как она, сочтет это за признание и...
— Нет, мама, именно потому, что у нее такой характер, она не станет считать это признанием. Агнес очень независимая молодая леди, да, хочу особенно подчеркнуть, молодая леди, плюс ко всему очень умная и начитанная.
Чарльз не знал, верно ли последнее утверждение, у них не заходил разговор о книгах, но по речи Агнес он заключил, что девушка хорошо разбиралась в происходящем вокруг.
— Чарльз, ты меня огорчаешь.
— Я не хочу этого, мама. Но если так получается, то будет лучше, если я уйду. Мои вещи уже сложены. Постараюсь заезжать почаще.
— Ах, Чарльз, Чарльз. — Она протянула к сыну руки, и ему пришлось их взять. Мать прижала Чарльза к себе, и когда ее губы коснулись его щеки, он испытал мгновенное чувство раскаяния. Но оно тут же прошло. Чарльзу стала понятна тактика матери. Он начал задумываться об этом совсем недавно. Тогда ему и припомнились все случаи, когда мама укладывалась на диван, жалуясь на плохое самочувствие. Так было, к примеру, когда Генри объявил о своем желании стать священником. Все мужчины в семействе Фарье и Маклинов (девичья фамилия матери) служили в армии. Позже наступил момент, когда он сам вздумал путешествовать. И она снова отправилась на диван, правда, отлеживалась на нем не так долго, как в тот раз, когда после своего возвращения он заявил, что станет журналистом. Не разочаровали мать только Реджинальд и Элейн.
Чарли смотрел на Грейс и мысленно сравнивал ее с Агнес. Стала бы Агнес переживать трудности, лежа на диване? Нет, она бы принялась бороться и, скорее всего, потерпела бы поражение. Потому что на протяжении долгих лет победы, как правило, доставались тем женщинам, которые "вылеживали" их на диванах и кушетках.
— До свидания, мама. Я заеду в конце недели, если ты не против.
— Чарльз, постой, — остановила она его почти у самой двери. — Прошу тебя, не делай ничего в спешке. Не торопись. И приезжай поскорее, мы все еще раз обсудим. Лучше все хорошенько обсудить, правда, дорогой?
— Да, мама, конечно, — улыбнулся он и вышел из комнаты.
Грейс смотрела на дверь, и выражение ее лица постепенно менялось. Она протянула руку и взяла со стоявшего рядом с диваном столика большой пакет, из которого достала письмо от Реджинальда. Сын спрашивал о ее здоровье, писал о том, что опоздал в часть из-за задержки в дороге, потом пошутил, что полковник отменил трибунал и решил в качестве предупреждения пригласить его на следующий уик-энд к себе в Глостер. Дальше Реджинальд сообщил: "Мама, я видел известную тебе молодую леди. И скажу честно, она весьма достойная девушка, умная, с хорошо поставленной речью и с сильным характером. Мне кажется, она сможет быть на высоте в любом обществе, даже самом высшем, если не будет связана с семьей и теми людьми, что работают у нее. Боюсь, они будут оставаться камнем преткновения, так как она к ним очень привязана. В любом случае, мама, советую тебе как следует собраться. Как говорит наш полковник, "сражения с Божьей помощью замышляют военные, но маневры выполняют их жены". Твой любящий сын Реджинальд".
Все верно, маневры маневрами, рассуждала Грейс, но если у этой особы такой сильный характер, привлекательная внешность и хорошие манеры, справиться с ней будет делом нелегким.
Надо все хорошенько обдумать. И диван в этом случае вряд ли поможет, хотя в последнее время ее все чаще тянуло прилечь. Но времени на отдых и долгие раздумья не было. Она скорее умрет, чем позволит себе допустить в семью какую-то продавщицу. Она не перенесет язвительных замечаний Ханны Пиккеринг, Кейт Комбес, Сары Гаммон и Джессики Фриман, не говоря уже о Конни Бреттон-Фосет. О, эта Конни. В какие долги, должно быть, им пришлось влезть, чтобы представить дочь ко двору. А как посмотрит на это кузен Кларенс, епископ? Хью просто обязан что-то предпринять. Она должна принять меры, пока дело не зашло слишком далеко. Следует быть настойчивее с Хью. Ему необходимо поехать и повидаться с этой особой. Если в ней есть хоть капля разума, один Хью убедит эту продавщицу в том, что не стоит и надеяться стать женой сына этого человека и войти в их семью.
Глава 4
— Тебе не следовало так поступать.
— Почему?
— Думаю, раньше ты никогда не собирался уходить из дому.
— Да нет же, напротив, порывался сделать это неоднократно.
— Но почему твой выбор пал на Тотен-стрит? Это не такое уж завидное место.
— Там мне будет удобно: недалеко от вокзала и главной улицы, редакция почти рядом и... и... ты. Дорогая, прошу тебя, не смотри на меня так. Мое сердце разрывается, когда у тебя огорченный вид. Поверь, я меньше всего хотел огорчить тебя.
— Но я беспокоюсь о тебе. Что сказали твои родители? Как они отнеслись к твоему уходу?
— Дорогая, мне двадцать шесть лет. Они сказали: до свидания, береги себя, не забывай нас и все такое.
— Не обманывай, я уверена, они говорили не только это. Наверняка они сказали, что ты ушел из-за меня.
— Послушайте, мисс Конвей! — Он обнял Агнес за плечи, и она болезненно поморщилась. — Ах, твоя рука! — огорчился Чарльз. — Когда же я смогу по-настоящему обнять тебя? Так вот, послушай меня. Пусть мои родители и все другие думают что им вздумается. Я люблю тебя и собираюсь на тебе жениться, если не на следующей неделе, то в следующем месяце или в будущем году. Дорогая моя! — Он поднес к своей щеке руку Агнес и продолжил голосом, полным нежности: — Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь раскрыть тебе всю глубину моих чувств. Их сила поражает меня. Я даже не мог представить, что смогу полюбить так пылко. Что бы я ни делал, о чем бы ни думал — передо мной твой образ. Ты самая красивая...
— Прошу, не говори этого. Я вовсе не красива. И если ты будешь настаивать на этом, я начну сомневаться и во всем остальном.
— Дорогая, позволь сказать тебе, что я и дальше буду продолжать это твердить, до самой своей смерти. Ибо для меня ты самая красивая. И никакое другое слово тут не подходит. Возможно, красота не в чертах лица, но она в глазах, голосе, мне трудно объяснить, я просто это чувствую. А поэтому знай: для меня ты — кра-си-вая, ясно?
Агнес чуть отстранилась и в немом изумлении взглянула на жениха. Она сознавала, что ей надо верить всему, что говорил о ней Чарльз. Но слышать это было так ново и необычно. Привыкшей трезво смотреть на вещи Агнес было непросто согласиться со словами Чарльза, так как разум рисовал ей совсем иную картину. И все же черты своего нового облика она увидела еще тогда, когда в первый раз отказалась от повседневной одежды и надела чудесный ансамбль зеленого цвета.
Девушка подумала и о том, что, к сожалению, она не может похвастаться и особой образованностью. К примеру, она не знала иностранного языка. Тех знаний французского, что вдолбили ей в школе, хватило бы лишь на то, чтобы добраться во Франции от порта до гостиницы. И все же отец платил немалые деньги, и за четыре года она получила неплохое образование в школе мисс Трэверс. Да и Джесси тоже. Конечно, его Джесси непременно должна была стать образованной, как же иначе! Но, глядя сейчас на Джесси, невольно напрашивается вопрос: какой толк от ее образования? А вот для Агнес годы в школе не прошли даром. Должно быть, именно там она приобрела нечто такое, что приподняло ее над общей массой. Агнес совершенно заслуженно могла поставить себя рядом с сестрами Кардингс. А они не только окончили частные школы, но и путешествовали по Франции, Германии и даже Италии. Девушка не знала, хорошо ли они владели языками. Очень может быть, что сестры не знали их совсем. И тем не менее они разглядели в Агнес нечто особенное, недаром же им захотелось обновить ее гардероб.
Ну почему у нее в голове вертятся такие банальные мысли? Может быть, ей кажется, что она не подходит этому мужчине, этому джентльмену?
Нет, это не так. Агнес считала, что достойна Чарльза. Но любила ли она его достаточно сильно, чтобы выйти за него замуж? Да, любила. Глубина ее чувства не уступала силе страсти, в которой он признавался ей. Но она не могла открыто сказать об этом, ей мешало сознание того, что их брак отдалит Чарли от его семьи. Смущало и то, что Чарльз принадлежал к совершенно иному миру. Пропасть, их разделявшая, была ничуть не меньше той, что отделяла прошлую жизнь Джесси от уровня, на котором стояли Фелтоны. Агнес никак не могла примириться с этой семейкой; не стоило надеяться, что и родные Чарльза признают ее как равную.
Девушке подумалось, что отношение его семьи к ней могло быть иным, если бы они проживали в Джесмонде и владели каким-нибудь магазином или фабрикой. Тогда разговор пошел бы совсем другой: на нее смотрели бы как на дочь преуспевающего торговца. Но какое мнение может сложиться о девушке, живущей в квартире над магазином и замешанной в семейном скандале, чей отец не только пытался убить жениха ее сестры, но и стрелял в нее? Если имя этой девушки попало в газеты, то как низко, должно быть, опустилась она в глазах людей, занимавших высочайшие армейские посты и живших в усадьбе, где в их распоряжении была масса слуг.
— А сколько у тебя слуг? Я имею в виду — у вас в усадьбе? — Агнес сама не знала, почему спросила об этом.
— Зачем тебе это? — удивился Чарльз.
— Просто любопытно. Тебе ведь теперь самому придется о себе заботиться. Так все же сколько их у вас?
— Хорошо, я расскажу тебе о них, на тот случай, если тебе придется там побывать. И думаю, вероятность этого отклонять не стоит, хотя сейчас я и живу отдельно. Так, ну, пожалуй, я начну с экономки...
И Чарльз обстоятельно описал ей прислугу в доме и тех, кто работал во дворе.
— Удовлетворена? — завершил он свой рассказ.
— Подумать только, четырнадцать слуг! И это на сколько же человек, то есть я...
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Большую часть времени в доме только родители. Но у слуг прибавляется работы, если приезжаю я, Генри или Реджи. Тебя это шокирует? Но знаешь, дорогая, что я тебе скажу, эти четырнадцать человек имеют постоянную работу. Во время своих поездок я встречал немало людей, кто с радостью захотел бы оказаться на их месте. У наших слуг есть крыша над головой, они сыты и хорошо одеты и ко всему прочему еще и получают жалованье.
— Но ведь они подчиняются твоим родителям и другим членам семьи, разве не так? — спросила Агнес после минутного раздумья.
Лицо Чарльза мгновенно напряглось, но тут же улыбка тронула его губы.
— Нет, все-таки ты могла бы стать суфражисткой. И что ты имеешь в виду под подчинением? Каждый из нас кому-нибудь да подчинен. Я зависел от родителей. Отец, служа в армии, подчинялся старшим по званию. Реджи тоже выполняет указания старших офицеров. Генри... О, Генри зависит от половины своего прихода. Он носится с ними, как курица с цыплятами. И еще он подчиняется викарию, которого не выносит, впрочем, у них это взаимно. — Чарльз улыбнулся шире. — Ни тот, ни другой, кажется, и не слыхивали о любви Господней к ближнему.
— У тебя хорошо получается передергивать карты, — усмехнулась Агнес. — Но ты прав, всю жизнь я зависела от семьи, и они этим нещадно пользовались.
— Поцелуй меня. — Лицо Чарльза оказалось совсем рядом.
Широко раскрытые глаза Агнес метали искры, но она не пошевелилась.
— Поцелуй меня, женщина! — Чарльз произнес это так повелительно, что Агнес вздрогнула.
— Моя мама может...
— Да, знаю, твоя мама может меня услышать. Ты хочешь, чтобы я закричал на всю комнату? Я могу, в школе в группе по военной подготовке я довольно долго был сержантом. Так как, мэм, вы сделаете, что вас просят или...
Тело Агнес затряслось от смеха, она наклонилась и звонко чмокнула Чарльза в губы.
— Ну вот, женщина, теперь ты подчиняешься мне. — Он громко рассмеялся.
Постепенно смех утих. Они молча смотрели друг на друга.
— Дорогая моя, — Чарльз ласково обнял ее и притянул к себе, — давай никогда не требовать друг от друга сверх того, что каждый из нас может дать. Думаю, ты не в состоянии любить меня столь сильно, как я тебя, однако я с радостью приму все твои чувства. И все же скажи, ты ведь немного любишь меня?
— Ах, Чарли, Чарли. Я люблю тебя, и совсем не немного, а сильнее, чем могла когда-либо себе представить. Поверь, я и не мечтала встретить такого человека, как ты.
— И разве не удивительно, как нас свел случай? А все потому, что мне понравились сахарные мышки. Любовь моя, нам надо поскорее пожениться.
— Конечно, но мой отец... еще не прошло...
— Да, я все знаю. Но, по-моему, тебе вовсе не обязательно проявлять должное уважение к отцу и его памяти, потому что только милости Божьей или, как ты говоришь, этой миссис Фелтон ты обязана жизнью. Полагаю, в этом случае приличия можно не соблюдать. Кроме того, мы можем пожениться, не устраивая пышной свадьбы.
— Чарльз.
— Да, любовь моя.
— Я должна увидеться с твоими родителями, прежде чем дам окончательный ответ.
— Но, дорогая, они не имеют к этому никакого отношения.
— Нет, имеют. Я так считаю. И еще здесь... вопрос самолюбия... Я хочу, чтобы они видели, что ты выбрал не кого-то с улицы и им не надо стыдиться твоей жены. Я надену свой лучший наряд, но тем не менее останусь сама собой, не буду стараться представить себя в "розовом цвете".
— Хорошо, — немного подумав, он согласился. — Будь по-твоему. Я устрою тебе встречу с ними.
Агнес наклонилась и быстро поцеловала его в губы.
— Но до того, как вы этим займетесь, сэр, мне бы хотелось взглянуть на ваши новые апартаменты. И сейчас для этого самый подходящий момент.
— Не стану говорить о подобострастии, я в этом не очень разбираюсь, — со смехом произнес Чарльз, поднимаясь с дивана. — Единственное, что мне ясно, так это кто будет командиром в нашей семье.
— Рада, что мы друг друга понимаем.
Склоняясь друг к другу, рука об руку они вышли из комнаты.
* * *
Агнес ошеломили "меблированные комнаты". Квартирка состояла из спальни, крохотной гостиной и кухоньки. Правда, как отметил ее наметанный взгляд, везде было чисто, но, скорее всего, из-за скудной обстановки.
По-настоящему она ужаснулась, когда открыла комод, где лежало постельное белье, и обнаружила, что все простыни — сырые.
— Когда ты пришел, постель была застелена?
— Постель? Да, все было в порядке.
— Тебе хорошо спалось?
— Сравнительно неплохо. В первую ночь, правда, было непривычно, но...
— И сколько ночей ты здесь провел? — подходя к кровати, поинтересовалась Агнес. — Сколько раз ты спал в этой постели?
— Я здесь три дня. Значит, спал две ночи.
Она откинула край лоскутного одеяла, но сунула руку не в середину постели, а под валик в изголовье кровати.
— Ты только потрогай! — возмущенно воскликнула девушка, с отвращением отодвигая подушки и валик. — Простыни все еще влажные. Они ничуть не лучше тех, что в комоде. Это просто возмутительно!
— Что ты делаешь?
— Разве не видишь? Убираю этот позор. Я принесу тебе приличное белье. На это просто страшно смотреть. Даже наволочки не выглажены, а просто высушены. Кто мог порекомендовать тебе подобную квартиру?
— Я нашел ее по объявлению в газете.
— Хозяйку убить мало. Ты ее видел?
— Нет, я с ней не встречался. Все делалось через агентство.
— Господи Боже мой, Чарльз! — Агнес неодобрительно покачала головой. — Пойдем со мной. Я пришлю кого-нибудь из женщин, чтобы привели в порядок постель и протопили комнаты. Но мне кажется, чем быстрее ты отсюда съедешь, тем лучше. Я наведу справки и постараюсь подыскать для тебя жилье получше.
— К чему липшие хлопоты? — привлекая ее к себе, тихо проговорил Чарльз. — В любом случае я буду жить над магазином, верно?
— Надеюсь, — мягко сказала Агнес. — Надеюсь, дорогой, все так и будет. А я уж прослежу, чтобы у тебя всегда были сухие простыни, — с улыбкой добавила она.
Глава 5
Агнес зашла поговорить в магазин к сестрам Кардингс. Посочувствовала мисс Рини, которая оступилась на лестнице и подвернула лодыжку. Посмотрела новое платье. Поскольку ей только утром сняли повязку и она боялась потревожить руку, примерку решили отложить на денек-другой. Слушая оживленную беседу и вглядываясь в лица сестер, Агнес сознавала, что этим милым женщинам доставляет огромное удовольствие снабжать ее нарядами.
Она уже собралась было уходить, как вдруг дверь настежь распахнулась и в магазин влетела Мэгги.
— Мисс Агнес! Мисс Агнес! — закричала она с порога. — Ваша мама срочно зовет вас. Пришел тот джентльмен.
— Спасибо, Мэгги. Спасибо, — кивнула она. И так как Мэгги не тронулась с места, Агнес добавила: — Передай маме, что я скоро подойду.
Агнес намеренно не последовала сразу за Мэгги. Неважно, какие чувства она испытывала, но в глазах этих милых леди ее поспешный уход выглядел бы неподобающе. Поэтому она еще немного поболтала о том о сем и распрощалась, пообещав зайти позднее узнать, как дела у мисс Рини.
Они не виделись с Чарльзом уже три дня. Она ждала его накануне и стала беспокоиться, когда он не пришел и даже не прислал записку. Но лишь только Агнес вошла в гостиную, ей стала понятна причина его отсутствия. Чарльз попытался подняться с дивана ей навстречу, но Элис решительно положила руку ему на плечо.
— Сидите, сэр, сидите.
Агнес не успела даже рта раскрыть, как Элис принялась объяснять:
— У него жуткая простуда. Не знаю, как он смог подняться по лестнице в таком состоянии.
— Чарли, что случилось, что с тобой? — Девушка присела рядом. Взяв его за руку, тут же почувствовала, какая она горячая и потная.
— Немного простудился, — через силу улыбаясь, проговорил он хриплым голосом. — Вчера или на днях... сильно промок. Подумал, что надо остаться в постели, но потом решил... прийти и... рассказать тебе.
— Дай ему выпить чего-нибудь горячего, — обратилась Агнес к матери.
— С имбирем или виски?
— С виски... Нет, милый, дело не в дожде. Это все из-за сырой постели, — сказала Агнес, прижимая пылающую голову Чарльза к груди. — Я так и знала. Да, знала, что от влажных простыней добра не жди. Но почему ты не дал мне знать? Я бы сразу пришла. Ах да, конечно, ты же не мог подняться.
— Голова... она кружится. Никогда... так не простужался. Никогда не болел... в жизни. — Чарльз слабо улыбнулся. — Никогда... ко мне не вызывали врача. Извини...
— Глупый, за что же ты извиняешься?
Вернулась Элис, держа в руке кружку.
— Я положила много сахару. Теперь выпейте это, сэр.
Чарльз сделал глоток и закашлялся. Тем не менее он понемногу выпил половину, затем опустил кружку на колено.
— Допью... потом, — прерывисто дыша, пояснил он и, откинувшись на спинку дивана, закрыл глаза.
Обе женщины молча смотрели на него. Затем Элис отошла к двери и поманила дочь.
— Он не может вернуться к себе. Его вообще нельзя отпускать. Он... должен остаться здесь. Должен, — решительно заявила Элис в ответ на вопросительный взгляд Агнес. — А что делать? У него высокая температура. Его давно надо было уложить в постель.
— Да, мы можем поместить его в комнате Джесси.
— Нет, — немного поразмыслив, возразила Элис. — Лучше в моей комнате.
— В твоей? — удивилась Агнес. — Но в этом нет необходимости.
— Послушай, судя по виду, самочувствие у него неважное, и ему придется пробыть здесь несколько дней. Стало быть, его обязательно придут проведать. И не делай, пожалуйста, большие глаза. Непременно придут, потому что от подобной простуды можно ожидать чего угодно. И, уж конечно, эта болезнь за пару дней не пройдет.
Агнес не переставала удивляться разительным переменам, происходящим с матерью. Казалось, после того эпизода, как девушка мысленно называла все случившееся, Элис превратилась в совершенно другого человека. От ее прежнего характера не осталось и следа. Самовлюбленная эгоистка стала теперь чуткой, внимательной и заботливой женщиной. К столь разительной перемене было нелегко привыкнуть сразу.
— Хорошо, сделаем так, как ты хочешь, — согласилась Агнес.
— Дело не во мне. Главное, чтобы было удобнее и лучше ему... и кроме того, я не хочу, чтобы они подумали, что ты выросла в какой-то клетушке.
В другое время Агнес рассмеялась бы, услышав о "клетушке", но сейчас ей было не до смеха, поэтому она всего лишь кивнула матери. Элис торопливо вышла из комнаты, а Агнес вернулась к дивану.
— Чарльз, — позвала она, присаживаясь рядом.
— Да, дорогая? — Он открыл глаза, словно очнувшись ото сна.
— Сейчас ты ляжешь в постель.
— В постель? — удивленно переспросил Чарльз, с усилием отрывая голову от спинки дивана.
— Да, и немедленно.
— Нет, Агнес, этого делать не следует.
— Говорить и обсуждать, что следует, а что нет, сейчас не время. Ты ложишься в постель — и все. На одну только ночь. Завтра тебе станет лучше. Вернуться к себе ты никак не можешь. Там за тобой некому ухаживать.
— Агнес, — прошептал Чарльз, голова его снова откинулась на спинку дивана.
— Что, милый?
— Я не могу с тобой спорить. Мне действительно нездоровится.
— Спорить не нужно. Все будет в порядке. А теперь дай мне ключ от своей квартиры.
— За-зачем? — Он сделал слабую попытку поднять голову.
— Хочу послать за твоей одеждой, чтобы ты мог переодеться на ночь.
— Да-да. — Чарльз беспомощно пошарил в кармане. Рука его безжизненно повисла. — Он где-то там, — с видимым трудом проговорил больной.
Агнес сунула руку в его карман и тут же нашла ключ.
— Вот он, — бодро сказала она. — А сейчас я отстегну твой воротничок, развяжу галстук и сниму с тебя туфли. Ты полежишь на диване, пока я не вернусь.
Чарльз зашелся в кашле.
— Спасибо, моя милая, спасибо, — пробормотал он. — Ты знаешь, что мне привиделось? Будто я выхожу из лодки на пристани в Дареме. Со мной мои братья и нам так весело. Какие порой бывают странные мысли и видения...
Агнес сняла с Чарльза галстук с воротничком и туфли, затем взбила подушки и осторожно уложила его на диван.
— Ну вот, тебе приходится из-за меня беспокоиться, — извиняющимся тоном произнес он.
— Постарайся уснуть.
Чарльз без возражений подчинился. Он закрыл глаза, повернул голову набок и затих.
В тот же момент Агнес выскочила из комнаты и бросилась в спальню матери, где, как она и предполагала, Элис перестилала постель.
— Слушай, — торопливо заговорила Агнес, — я сейчас сбегаю к Робби, попрошу сходить на квартиру к Чарльзу и захватить его одежду на ночь и кое-что самое необходимое.
— Ты собираешься послать туда Робби? Робби Фелтона?
— Ну, конечно, мама. Другого Робби здесь нет.
— Лучше ни о чем его не просить. Почему бы не отправить туда Пибла? Я бы могла спуститься и постоять за прилавком вместо него.
Агнес продолжала поражаться на мать. Неужели Элис готова была стоять за прилавком?
— Пусть уж лучше Робби будет в курсе наших дел, нежели Пибл, — возразила Агнес. — Ты же знаешь мое отношение к этому надутому индюку.
— Ну, дело твое, но советую поторопиться. Чарльза нужно поскорее уложить в постель. Я положу в кровать несколько грелок. И мне кажется, надо послать за врачом.
— Посмотрим, как он будет себя чувствовать, — на ходу ответила Агнес. Она торопливо спустилась вниз и пересекла двор. Ей было странно, что к сестре наведывалась она, а Джесси так ни разу и не зашла к ним с того дня, как Агнес разрешила им поселиться в Доме.
Она постучала, дверь ей открыл Робби.
— О, здравствуйте, проходите.
— Нет, Робби, спасибо, но сейчас не могу. У меня к тебе просьба.
— Здравствуй, Агнес, — рядом с мужем появилась Джесси, — извини, что я к вам не...
— Ничего, пустяки, — прервала ее Агнес. — Дело вот в чем. Чарльз... мистер Фарье очень болен, почти без сознания. Он снимает квартиру недалеко отсюда. Я была там, условия безобразные: простыни сырые, можно даже сказать — мокрые. Стыд и позор — больше ничего. Вот поэтому он так ужасно и простудился. Мы оставим его на ночь у себя. Робби, не мог бы ты принести ночное белье мистера Фарье и вообще захватить все его вещи? Тебе не трудно будет сходить туда?
— Конечно же, нет, какой здесь труд. Прямо сейчас и пойду, — с готовностью откликнулся Робби и повернулся к Джесси. — Поставь мой ужин в духовку.
— Может быть, сначала поешь?
— Нет, после. — Он снял с вешалки шапку, надел ее и протянул руку за ключом. — Вещи отнести вам или оставить здесь? — деловито спросил Робби.
— Принеси, пожалуйста, к нам.
— Ладно, я пошел.
Робби заспешил со двора, а сестры стояли и молча смотрели друг на друга.
— Я... не заходила, — нарушила затянувшееся молчание Джесси, — потому что думала...
— Я все понимаю. Но знай: для тебя двери всегда открыты.
— Но она... мама, я все еще думаю о ней как о матери...
— Она и была для тебя матерью. И не переживай, Элис теперь совсем другая, не такая, как прежде.
— Ко мне она вряд ли переменится.
— Переменится, вот увидишь. Только дай ей время. А сейчас я должна идти. Извини, что оторвала вас от стола.
— Это ничего, Эгги...
Агнес остановилась и взглянула на сестру. Джесси говорила совсем другим тоном.
— Эгги, я жалею, всей душой жалею, что все так случилось. Нет, не то, что я вышла за Робби. Нам хорошо вместе. Я очень переживаю, что тебе пришлось столько всего пережить. Никогда себе этого не прощу.
— Ничего страшного со мной не случилось. Все хорошо, что хорошо кончается, так что не мучай себя напрасно. Мне действительно пора, а ты забегай, когда выберешь время.
— Обязательно, Эгги, я обязательно зайду.
Агнес нашла мать в гостиной, возле дивана, на котором лежал Чарльз. Увидев дочь, Элис поспешила к ней с тревожным видом.
— Знаешь, ему стало еще хуже. Я положила ему на голову холодный компресс. Но, думаю, стоит послать за доктором. Он временами бредит. Просит: "Не говорите ничего маме, пошлите за Реджи".
Агнес торопливо подошла к дивану и опустилась перед ним на колени.
— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спросила она, отодвигая влажную ткань.
— А, Агнес, это ты. Когда лежу, еще ничего, а вот стоит подняться — неважно. — Он попытался улыбнуться и что-то сказать, но приступ мучительно кашля не дал ему договорить.
— Вот, выпей еще, хуже не будет, — девушка подала Чарльзу кружку.
Он допил уже чуть теплый напиток.
— Мне надо идти домой, Агнес.
— А ты и так дома, по крайней мере пока. Ну-ну, не волнуйся, я послала за твоими вещами, скоро их принесут.
— Агнес.
— Да, мой дорогой.
— Я что-то хотел сказать... — Чарльз помолчал. — Но все вылетело у меня из головы. Горло очень болит. — Он вновь закрыл глаза.
Агнес поднялась и обернулась к матери.
— Мне кажется, ты совершенно права. Без врача не обойтись. Если ты подменишь в магазине Нэн, она сбегает к доктору Бейли и попросит его зайти к нам.
Не говоря ни слова, Элис вышла.
Агнес перевела взгляд на Чарльза: тот по-прежнему лежал с закрытыми глазами.
— Знаешь, Агнес, — неожиданно заговорил он, не поднимая век, — мне сейчас пришло в голову, что я в жизни еще не простужался так тяжело.
— Это из-за сырой постели, дорогой. Но теперь все будет хорошо... — Девушка не знала, как долго она простояла на коленях у дивана. Негромкий стук в дверь вернул ее к реальности.
— Это я, Робби, — раздался знакомый голос.
— Входи, входи, — тихо позвала Агнес, быстро поднимаясь.
На пороге появился Робби, через руку у него были перекинуты пальто Чарльза и халат.
— Я принес два чемодана, его рубашки и вот это. Но там еще осталось много книг и всякие мелочи. Схожу за ними завтра.
— Спасибо, большое спасибо, Робби.
— Ему очень плохо?
— Да, думаю, у него высокая температура. Мы послали за врачом. А пока его надо уложить в постель.
— Встать он сможет? — с сомнением спросил Робби, переводя взгляд на лежащего пластом Чарльза.
— Я не очень уверена. Меня не было, когда мистер Фарье пришел, но, как я поняла, он с трудом держался на ногах.