Парадокс Корабля Тесея
Тридцативесельное судно, на котором Тесей с подростками вышел в плаванье и благополучно вернулся, афиняне хранили вплоть до времен Деметрия Фалерского38, убирая старые доски и балки по мере того, как они ветшали, и ставя на их место другие, крепкие, так что корабль этот сделался даже опорным примером в рассуждениях философов, определяющих понятие возрастания: одни утверждали, что он остается самим собою, другие - что он превратился в новый предмет. (Плутарх. Сравнительные жизнеописания)
Вещь, однако, может быть сравниваема с самой собой, но в разное время. Здесь между философами возник великий спор о принципе индивидуации (principiumindividutionis), a именно спор о том, в каком смысле тело остается тем же самым, а в каком становится не тем, чем оно было раньше? Например, является ли еще старик тем же самым человеком, что и юноша, остается ли государство одним и тем же в течение столетий? Некоторые сводят индивидуацию к единству материи, другие — к единству формы. Существует также мнение, что она является суммой всех акциденций, их единством. В пользу мнения о материи как основе индивидуации говорит то обстоятельство, что кусок воска — имеет ли он форму шара или форму куба — остается тем же воском, поскольку в нем сохраняется та же материя. В пользу аналогичного мнения о форме говорит то, что человек с детства до старости остается численно одним и тем же, хотя его материя меняется. Если его идентичность не может быть приписана материи, то, по-видимому, не остается ничего другого, как приписать ее форме. В пользу же мнения о сумме акциденций нельзя привести ни одного аргумента. Но так как при появлении новой акциденции вещам обычно дается новое имя, то тот, кто видит основание идентичности в сумме акциденций, полагает, что в этом случае и сама вещь является другой. Согласно первому воззрению, человек, совершающий преступление, не тот, кого подвергают наказанию, так как человеческое тело непрерывно изменяется. Точно так и государство, изменившее в течение столетий свои законы, не остается больше тем же — вывод, который между тем опрокинул бы все понятия о праве.
Исходя из второй точки зрения два одновременно существующих тела при известных обстоятельствах пришлось бы считать одним и тем же. Можно привести пример со знаменитым кораблем Тезея, о котором уже так много спорили афинские софисты. Если бы в этом корабле все старые доски были постепенно заменены новыми, то корабль остался бы в количественном отношении тем же самым; но если бы кто-нибудь сохранил вынутые старые доски и, соединив их наконец в прежнем порядке, построил из них корабль, то и этот корабль, несомненно, был бы в количественном отношении тем же самым, что и первоначальный. Мы имели бы в таком случае два количественно идентичных корабля, что совершенно абсурдно. Согласно же третьему воззрению, однако, ничто не остается тем же самым: человек, который только что сидел, а теперь стоит, не есть уже тот самый человек; точно так же и вода, находящаяся в сосуде, стала бы чем-то другим, если бы ее вылили. Принцип индивидуации поэтому не зиждется ни на одной материи, ни на одной форме. Когда встает вопрос об идентичности какого-нибудь предмета, то следует иметь в виду данное ему имя. Одно дело спрашивать, остается ли Сократ тем же человеком, другое — остается ли он тем же телом, ибо одним и тем же телом старик и ребенок уже в силу разницы в величине быть не могут, ибо одно и то же тело всегда обладает одной и той же величиной, и тем не менее Сократ остается тем же человеком. Если мы, давая какой-нибудь вещи имя, долженствующее обозначать ее идентичность, сообразуемся только с ее материей, то вещь будет той же самой, пока материя будет оставаться той же самой. Вода в океане и в туче остается той же водой, как и всякое тело остается телом, будь оно в компактном или сыпучем, обледенелом или жидком состоянии. Если же мы даем вещи имя, исходя из ее формы, представляющей собой принцип движения, то вещь сохраняет свою индивидуальность до тех пор, пока сохраняется этот принцип. Человек остается тем же самым, поскольку все его поступки и мысли проистекают из того жизненного принципа, который заложен в нем со дня рождения. Мы говорим также об одной и той же реке, если только она проистекает из одного и того же источника, хотя бы вода в ней и менялась или хотя бы из этого источника истекало нечто совсем иное, чем вода. Точно так же и государство независимо от того, меняются или нет живущие в нем люди, остается тем же самым государством, если только его акты неизменно исходят из одного и того же строя вещей. Если мы, наконец, даем какой-нибудь вещи имя, сообразуясь с какой-нибудь акциденцией, то идентичность вещи зависит от материи. Ибо если мы уменьшаем или увеличиваем материю, то старые акциденции исчезают и возникают новые, не являющиеся количественно теми же самыми. Корабль, под именем которого мы подразумеваем сформированную определенным образом материю, остается тем же, пока остается той же его материя. Если ни одна часть последней не остается той же, что и раньше, то корабль становится количественно совершенно другим. Если некоторые части корабля остаются, а другие заменяются новыми, то корабль — частью тот же, а частью — другой. (Гоббс Т. Основ философии)
Корабль Арго
Часто возникает образ корабля Арго (белого и сверкающего), в котором аргонавты одну за другой заменили все части, так что в итоге у них получился совершенно новый корабль, который не требовалось ни переименовывать, ни менять его форму. Корабль Арго очень полезен как аллегория абсолютно структурного объекта, созданного не гением, вдохновением, внешним детерминизмом или эволюцией, а посредством двух незамысловатых операций, неуловимых для всякой мистики творчества: субституции (одна деталь замещает другую, как в парадигме) и номинации (имя деталей никак не связано с их стабильностью); по мере комбинирования деталей внутри одного и того же имени ничего больше не остается от первоначала: Арго — это такой объект, чья причина — только в его имени, а идентичность — только в его форме. Еще один Арго: у меня есть два рабочих места, одно в Париже, другое в деревне. Между ними нет ни одного общего предмета, так как я никогда ничего не вожу с собой. И все же эти два места идентичны. Почему? Потому что все орудия (бумага, перья, пюпитры, часы, пепельница) одинаково расположены — идентичность двух мест образуется структурой пространства. Этот факт приватного быта вполне способен объяснить, что такое структурализм: система преобладает над бытием вещей как таковы (Барт Р. Ролан Барт о Ролане Барте)
Современное движение под названием «экспериментальная философия» — явление хоть и недавнее, но уже получившее признание. С философией его роднит интерес к метафизическим и эпистемологическим концептам, но методы, при помощи которых экспериментальные философы изучают эти концепты, приходят из психологии и социологии.
Исправить «близорукость» «кабинетной» философии — такова была изначальная задача экспериментальной философии. Мысленные эксперименты оказались прекрасным средством для анализа тонкостей базовых эпистемических и онтологических установок, свойственных как отдельным людям, так и разным культурам. Типичное исследование, выполненное в духе экспериментальной философии, выглядит следующим образом. Обрисовывается некоторая теоретическая проблема, которая существует в философии, и указывается, что философская аргументация исходит из некоторых предположений о том, что в этой проблеме противоречит или соответствует «здравому смыслу». Затем разрабатывается серия заданий (вымышленных историй, которые зачастую базируются на известных философских мысленных экспериментах), в которых требуется применить некоторый философский концепт к воображаемой ситуации. Далее проводится опрос в рамках некоторой выборки, в которой существует различие по некоторым заданным параметрам (социальное положение, пол, возраст, национальная или этническая принадлежность и т. д.). Полученные данные анализируются статистическими методами для выявления значимых различий в использовании философских концептов в разных группах. В завершение предлагается интерпретация результатов. Особенно значимо, что используемые при опросе вымышленные ситуации не предполагают однозначного и единственно верного ответа. Именно это качество, как мы видели, свойственно мысленным экспериментам, которые используются в философии. У разных участников опроса могут быть свои основания для выбора того или иного решения. Если бы мы действовали в русле традиционной философии, то нас могли бы интересовать аргументы, которые стоят за этим выбором. Но для экспериментального философа не имеют значения индивидуальные мотивы и предпочтения. Его интересует общая картина распределения ответов, при помощи которой могут быть выявлены статистически значимые вариации в ответах разных групп или в решении разных заданий. Эти различия, выявляемые при помощи статистического анализа, позволяют указать на неоднозначность тех «интуиций здравого смысла», к которым апеллируют «кабинетные» философы.
В качестве первого примера подобного исследования рассмотрим работу Дэвида Роуза «Сохранение идентичности через сохранение функциональности» (Rose, 2015). Роуз исследует, каким образом в представлении обыденного сознания мыслится сохранение идентичности (persistence) материальных предметов. Он выдвигает предположение, что обыденное мышление является «телеологическим», то есть в нем идентичность предмета в большей степени определяется сохранением его функций, а не других параметров (например, непрерывностью существования). Чтобы показать это, он разрабатывает серию мысленных экспериментов, в которых испытуемых просили определить, какой предмет является «тем самым» предметом. Воображаемые ситуации были разбиты на три группы по типу предмета, который в них рассматривался: лодка, органическое тело или камень. Основная канва всех предлагаемых историй воспроизводила историю корабля Тезея, когда после замены всех досок в корабле мы могли столкнуться с ситуацией его раздвоения: один корабль был «все тем же» кораблем, но подвергшимся реставрации, а другой корабль мы могли собрать из старых досок, получив вновь «тот же» корабль. Какой из этих кораблей должен считаться «кораблем Тезея»?
Роуз в каждой группе заданий сформулировал три ситуации: (1) вопрос о функциональности не ставится, (2) функциональность сохраняется при замене частей, (3) функциональность сохраняется у оригинальных частей. Проиллюстрируем эти различия на примере с лодкой (Rose, 2015, p. 124—125). В этой истории речь идет о лодке под названием «Дрифтер», которую ее владелец Джон построил 30 лет назад. За прошедшее время Джон успел поменять в ней все части на новые, а из старых 5 дней назад собрал еще одну такую же лодку. К Джону приходят друзья, Энди и Сьюзи, которые хотят взять «Дрифтер» для прогулки на озере. Джон приводит их в сарай, где стоят две лодки — и тут между Энди и Сьюзи возникает спор о том, какая из лодок должна считаться «Дрифтером». Энди считает, что «Дрифтер» — лодка, собранная из старых частей, поскольку это исходные части «Дрифтера», расположенные именно в том порядке, который был придан им 30 лет назад. Сьюзи считает, что «Дрифтер» — отреставрированная лодка, поскольку именно она была создана 30 лет назад, а замена износившихся частей — это нормальная процедура содержания лодки. В двух других модификациях этой истории вводилось дополнительное описание характеристик рассматриваемых лодок. В одном случае указывалось, что именно отреставрированный «Дрифтер» нормально функционирует как лодка, тогда как новый «Дрифтер», собранный из старых частей, плавает плохо. В другом случае, наоборот, реставрация привела к плачевному эффекту — у лодки появились протечки, тогда как собранная из старых частей лодка прекрасно держится на воде. Аналогичные ситуации были описаны в историях про органическое тело и камни.
В случае с органическим телом Джон был биологом, который исследовал свойства некоторого организма под названием «Голливаг». Джон постепенно заменял части этого организма частями другого, но схожего организма, а впоследствии из отделенных частей создал новый организм. Здесь Энди и Сьюзи были ассистентами, которые должны решить, какой из организмов должен стать объектом их исследования в качестве «Голливага». В истории с минералом аналогичным трансформациям подвергался камень, именуемый «Зенит». В модификациях истории, где рассматривалась функциональность, дополнительно указывалось, что либо прежний, либо новый объект обладал способностью исцелять экзему (организм) или флюоресцировать (минерал). Эти истории предлагались участникам эксперимента, которые были разбиты на группы приблизительно по 35 человек в каждой. Каждой группе предлагалось ознакомиться с одним заданием из девяти и выразить свое согласие с Энди или Сьюзи по 7-бальной шкале. Если в случае с лодкой участник считал, что Энди прав и именно вновь собранная из старых частей лодка является «Дрифтером», то он указывал 7 баллов, а если участник был полностью согласен со Сьюзи, что реставрировавшаяся лодка является «Дрифтером», то он указывал 1 балл. Очевидно, что в ситуации равного распределения симпатий средний балл должен быть близок к 4. Именно такой результат был получен в том варианте задания, где не обсуждалась пригодность лодок к плаванию (среднее значение 𝑚 = 3,75, среднеквадратичное отклонение 𝜎 = 2,06). Не вызывает удивления и то, что в случае сохранения функциональности у отреставрированной лодки испытуемые проявляли склонность согласиться со Сьюзи (𝑚 = 2,79, 𝜎 = 1,77), а при сохранении функциональности у лодки, собранной из старых частей, испытуемые чаще соглашались с Энди (𝑚 = 5,03, 𝜎 = 2,22). Понятно, что подобное исследование позволяет выявить лишь очевидное — что люди предпочитают плавающие лодки неплавающим. Тогда автор исследования несколько модифицировал предлагаемые истории, чтобы исключить фактор «пригодности». В новом варианте истории с лодкой Энди и Сьюзи были художниками, которые хотели нарисовать «Дрифтер». Однако и в этом случае опрашиваемые были склонны признавать «Дрифтером» ту лодку, которая способна держаться на воде. Полученные результаты практически совпали с предыдущим опросом: 𝑚 = 3,74 и 𝜎 = 2,16, если функциональность не указывается; 𝑚 = 2,78 и 𝜎 = 2,0, если функциональность сохраняется у отреставрированной лодки; 𝑚 = 4,85 и 𝜎 = 1,91, если функциональность сохраняется у лодки, восстановленной из старых частей. После серии дополнительных модификаций предлагаемых заданий Роуз приходит к окончательному выводу, что в обыденном сознании вопрос о сохранении идентичности объекта напрямую связан с вопросом о сохранении его свойств и функций, идет речь об артефактах, живых организмах или неорганических веществах (Rose, 2015, p. 113). Этот подход, по мнению Роуза, насыщен определенными метафизическими идеями о целенаправленности природы, поэтому в серьезных философских спорах о природе идентичности идеи обычных людей не должны восприниматься серьезно, а «дискуссия о сохранении идентичности материальных объектов должна быть освобождена от необходимости соотноситься с интуициями обыденного сознания» (Rose, 2015, p. 124). (Дроздова Д.Н. Использование мысленных экспериментов в современной экспериментальной философии)
Пол Клейнман
Философия. Краткий курс
Корабль Тесея
Когда корабль уже не тот?
Чтобы понять суть классического парадокса о корабле Тесея, разберемся, что такое парадокс.
Философское определение
В философии парадоксом называется утверждение, начинающееся с посылки, которая кажется истинной, но в ходе дальнейших рассуждений в свете представленных доказательств оказывается ложной.
Впервые парадокс о корабле Тесея упоминается в работах древнегреческого философа Плутарха (ок. 46 – ок. 127 гг. н. э.), последователя Платона. Плутарх пересказал миф о Тесее (основателе Афин), который вернулся в родные края после долгих морских странствий. Во время путешествия старые, сгнившие деревянные доски корабля выбрасывали и заменяли новыми. К моменту возвращения Тесея и его команды уже все части корабля оказались замененными. Это вызывало у философов вопрос: вернулись ли мореплаватели на том же корабле, на котором отправлялись в путь, хотя он состоял из совсем других частей? А если бы сохранилась одна исходная деревянная доска? А две? Как это повлияло бы на ответ?
Ситуацию можно сформулировать так.
Если корабль, на котором Тесей начинал путешествие, – это А, а корабль, на котором он вернулся из плавания, – это В, то верно ли, что А = В?
Дополнение Томаса Гоббса
Гораздо позже известный философ XVII в. Томас Гоббс (1588–1679) развил этот парадокс.
Представим, что за кораблем Тесея следует некий мусорщик. Когда команда выбрасывает старые доски за борт, он подбирает их и строит свой корабль. В порт прибывают два корабля: один – сделанный полностью из новых досок с Тесеем и его командой на борту, а второй – сделанный из старых досок корабля Тесея. Какой из двух является кораблем Тесея?
Обозначим корабль, построенный из старых досок корабля Тесея, буквой С.
Мы знаем, что В ≠ С. Оба корабля прибыли в порт – значит, очевидно, что это не один и тот же корабль.
Так что же делает корабль кораблем Тесея? Отдельные части, из которых он состоит? Его структура? История?
Что из этого следует?
Согласно одной из теорий, известной как мереологическая теория тождества (МТТ), идентичность целого зависит от идентичности составляющих его частей. Х = Y, если все составные части Х являются составными частями Y, и наоборот.
Например, объект Х состоит из определенных компонентов в начальный момент времени (t 1). Если в конечный момент (t 2) объект (теперь Y) состоит из тех же частей, то он по-прежнему существует.
В парадоксе о корабле Тесея, согласно МТТ, А = С. Значит, есть два корабля. Корабль, на котором Тесей отправился в путь, – тот же, на котором вернулся мусорщик, а второй – на котором Тесей вернулся в порт, сделанный из новых частей.
Однако здесь есть небольшая проблема. Тогда Тесею пришлось бы заменить судно во время путешествия: он прибыл в порт на корабле В (который не равен С). Но он не покидал своего корабля. Он отправляется в плавание на корабле А, возвращается на корабле В и никогда не был на двух кораблях (а согласно МТТ, именно так и должно было бы быть).
Есть другие возможные пути решения этой проблемы. Например, отказаться от МТТ и считать, что А = В. Тогда тоже получается, что есть два корабля: тот, на котором Тесей начал свое путешествие (А), и тот, на котором он вернулся (В), считаются одним, а корабль, сделанный из старых досок, – вторым.
Однако и тут есть проблема. Говоря, что А = В, мы подразумеваем, что В ≠ С, следовательно, А ≠ С. Но технически это утверждение не совсем верно, так как каждая часть С является частью А, и наоборот. Кроме того, у А и В нет общих частей, и всё же мы утверждаем, что это один корабль.
Здесь можно применить теорию пространственно-временн о го континуума. Согласно ей, любой предмет имеет продолжающуюся историю в контексте пространства и времени, если изменения происходят постепенно и при этом сохраняется форма.
Но даже при таком подходе есть проблемы! Представим, что все части корабля были упакованы в отдельные коробки и отправлены в разные точки мира, затем их прислали обратно, распаковали и собрали корабль. Технически это тот же корабль, но он не существовал в форме корабля в рамках пространственно-временного континуума (а МТТ вполне согласуется с этим сценарием).