Говард Ф.Лавкрафт. Полярная Звезда

--------------------------------------------------------------- Origin: "Запретная книга" - русский фэн-сайт Г.Ф. Лавкрафта Перевод: Thrary (thrary@yahoo.com), https://zhurnal.lib.ru/t/thrary/ --------------------------------------------------------------- В северное окно моей комнаты бьет жуткий свет Полярной звезды.Длинными, адскими часами темноты сияет она. И осеннюю порой, когда проклятжалобно воющий ветер с севера, и краснолистые деревья болот, шепчутсякраткими утренними часами под рогатой изнуренной луной, я сидел передоконной створкой и следил за звездами. Вниз от высотных вихрей блестелаКасиопея, часы медленно тянулись, пока Большая Медведица карабкалась ввысьнад пропитанными туманом болотными деревьями, что качались на ночном ветру.На заре Арктур мерцал румянцем над кладбищем на невысоком холме и ВолосыВероники загадочно светились вдали от таинственного востока, но лишьПолярная Звезда смотрела злобно вниз с того же места в черном своде, мерцаяподобно ужасному, бдительному глазу безумца, который стремился передатькакое-то странное послание - больше не могу вспомнить ничего, кроме того,что однажды послание было передано. Временами, когда облачно, я могу спать. Я хорошо помню ночь великой зари, когда над болотами заигралиошеломляющие отблески демонического света. Затем небо заволокли облака -тогда я уснул. И под рогатой изнуренной луной возник город, что я виделвпервые. Недвижный и сонный раскинулся он на странном плато, в ложбине междустранными пиками. Из мертвенно-бледного мрамора были его стены, его башни,его колоны, купола и тротуары. На мраморных улицах стояли мраморные колонны,на вершинах которых были высечены величественные люди. Воздух был горяч инеподвижен. И над головой, в десяти градусах от зенита, сияла та следящаяПолярная Звезда. Тянулось время, я пристально рассматривал город, а день ненаступал. Когда же красный Альдебаран, мерцающий низко в небе, но никогда незаходящий, прополз четверть пути вдоль горизонта, я увидел свет и движение вдомах и на улицах. Странно облаченные фигуры, однако одновременновеличественные и знакомые, прогуливались по улицам; под рогатой изнуреннойлуной люди мудро рассуждали на языке, который я понимал, хотя он не походилни на один из языков, что я знал. И когда красный Альдебаран прополз болееполовины пути вдоль горизонта, вновь настала тьма и тишина. Когда я проснулся, я уже не был тем, кем был прежде. В моей памятивыгравиравалось видение города, и в моей душе возникло новое смутноевоспоминание, чья природа была неопределенной. Впоследствии, после облачнойночи, когда я не мог спать, я часто видел город, временами в жарких желтыхлучах солнца, что не заходило, низко описывая круги над горизонтом. И вясные ночи Полярная Звезда сияла злобно, как никогда ранее. Постепенно я пришел в себя от изумления, и я стал интересоваться тем,где же мог находиться я в том городе на странном плато между страннымипиками. Сперва удовлетворенный тем, что мог видеть жизнь города, каквсевидящий присутствующий нематериально, я теперь желал определить своеместоположение, и сообщить о нем своему разуму, затерянному где-то средибородатых людей, что беседовали на людных площадях. И я сказал себе - "Этоне сон, ведь если бы это был бы сон, то я мог бы ощутить большую реальностьтой, другой жизни в домах из камня и кирпича к югу от зловещего болота икладбища на низком всхолмье, где Полярная Звезда смотрит в мое северное окнокаждую ночь". И как-то ночью, когда я слушал спор на большой площади с множествомстатуй, я почувствовал перемену - и осознал, что я, наконец, обрел тело.Теперь я не был чужаком на улицах Олатое, что лежал на плато Саркиа, междупиком Нортон и Кадифонек. Мой друг Алос произносил речь и его словадоставляли моей душе превеликое наслаждение, ведь это была речь честногочеловека и патриота. Той ночью пришло известие с обрыва Даикос о наступленииИнутоса, приземистого, желтого, инфернального чудовища, что пять лет назадпоявился откуда-то с запада, чтобы опустошить рубежи нашего королевства, иосадить многие наши города. И если он захватит укрепления у подножья гор,дорога на плато окажется открыта, если только каждый горожанин не станетсражаться с силой десяти человек. И не только оттого, что приземистыесоздания были умелы в искусстве войны, но и потому что не знали они путчести, что сдерживали высоких, зеленоглазых людей Ломара от безжалостныхзавоеваний. Алос, мой друг, командовал силами плоскогорья, и он был последнейнадеждой моей страны. От этого он говорил об опасности, от которой уже неспрятаться и увещевал людей Олатое, храбрейших из Ломарианцев,придерживаться традиций предков, которых вынудили двинуться на юг от Зобны,пока они не достигли великой ледяной пустыни (равно как наши потомки будутвынуждены однажды покинуть земли Ломара) доблестно и решительно сметаяволосатых, длинноруких, каннибалов Нофкех, что встали на их пути. Мне Алосотказал в воинской доле, потому как я был слаб телом и подвержен обморокам,в минуты опасностей и лишений. Однако, несмотря на длинные часы, что яуделял каждый день изучению Пнакотических манускриптов и преданийЗобнарианских отцов, мои глаза были самыми острыми в городе; так что мойдруг, не желая обрекать меня на бездействие, наградил меня обязанностью,правда, обязанностью почти бесполезной. Он послал меня в наблюдательнуюбашню Тапнен, чтобы я там служил глазами армии. И если Инутос попытаетсявзять цитадель в узком проходе за пиком Нортон и застанет врасплох гарнизон,я дам сигнал огнем, который привлечет внимание гарнизона и спасет город отнависшей катастрофы. Я поднялся на башню в одиночестве, ведь каждый мужчина, крепкогосложения был нужен внизу, в ущельях. Я любил свой родной край Ломар имраморный город Олатое, что лежит между пиками Нортон и Кадифонек, и моинамерения были тверды - хотя мой мозг был потрясен возбуждением и усталостью- ведь я не спал уже много дней. Но я стоял в самой верхней келье башни, наблюдал за рогатой, изнуреннойлуной, красной и зловещей, трепетавшей в испарениях, что нависали наддалекой долиной Баноф. И сквозь отверстие в крыше блестела бледная ПолярнаяЗвезда, трепетавшая как живая, и смотревшая зло, подобно демону илисоблазнителю. Метот, ее дух нашептывал злые советы, успокаивая меня, чтобывероломно усыпить проклятыми рифмованными обещаниями, что он повторял вновьи вновь: Спи наблюдатель, пока звезда шесть и двадцать тысяч раз не взойдет - тогда вернусь к месту, где теперь горю. Иной звездный век Развернет ось небес - благословляющих, утешающих звезд. Тогда завершится мой путь И прошлому уже не уснуть Тщетно я боролся с дремотой, стараясь связать эти странные слова снекоторыми познаниями о звездах, что я получил из Пнакотическихманускриптов. Но моя голова, отяжелевшая и кружащаяся, упала на грудь, икогда в следующий раз я посмотрел вверх это происходило уже во сне, во сне,где сквозь окно, над ужасными и качающимися деревьями болот Полярная Звезданасмехалась надо мной. И я все еще сплю. К моему стыду и отчаянию я иногда вскрикивал испуганно, умоляя созданияснов разбудить меня, когда Инутос начнет пробираться по ущелью за пикомНортон, чтобы попытаться захватить цитадель врасплох; но эти создания былидемоны, и от того лишь смеялись надо мной и говорили мне, что я не сплю. Итут же насмехаясь надо мной, говорили, что пока я спал, под нами уже могбесшумно прокрасться приземистый желтый враг, и я потерпел неудачу в моейслужбе и предал мраморный город Олато, и не оправдал доверие Алоса, моегодруга и командира. А тем временем призраки моих снов, продолжалинадсмехаться надо мной. Они говорили, что нет земли Ломар, кроме как в моемночном воображении; что в этом мире, где Полярная Звезда светит высоко, икрасный Альдебаран ползет низко вдоль горизонта, здесь не было ничего кромельда и снега тысячи и тысячи лет, и никогда не было людей кроме приземистых,желтых созданий, болезненных от холода, которых зовут "Эскимосы". И я бился в муках вины, неистово желая спасти город от опасности,которая возрастала с каждым мигом, и тщетно стремился стряхнуть с себя этотпротивоестественный сон о домах из камня и кирпича к югу от зловещего болотаи кладбища на низком холме, Полярной Звезде, злой и чудовищной, злосмотрящей вниз с черного свода, ужасно подмигивая подобно бдительному глазубезумца которое стремилось передать какое-то странное послание; больше непомню ничего, за исключением того, что однажды послание было передано. 1918 г.