"Большая победа была одержана на съемочной площадке касательно несоответствия стереотипу на страницах сценария", - рассказал он журналу GQ. "Мой герой был очень культурным в некотором странном роде, и просто он не повел бы себя так.
Характер Бонни — оголтелой женщины-карьеристки - не позволил бы ему так действовать. Это был стереотип - женщины как вечной жертвы - о котором они даже не подумали. В принципе, они искали причину, по которой ее рубашка разорвалась бы. Мы обговорили это - но ее рубашка всё ещё оставалась целой, и, по крайней мере, она была в вертикальном положении."
Она сделала нечто большее, чем любая другая несчастная женщина из актёрского состава. Когда её бросил через стол один из террористов, ее платье без бретелек съехало, и она оказалась топлесс. Но, по крайней мере, Алан Рикман к ней не прикасался.
Тем не менее, «Крепкий орешек» по-прежнему остается простеньким, ксенофобским, допотопным фильмом, который неосознанно сообщает о том, что феминистки-трудоголики, т. е. женщины-карьеристки, разлагают социальную структуру Америки. Пока ковбой не придет на помощь.
Рикман оказался там, чтобы добавить классу лоска. "Всякие люди спрашивали меня, почему я хочу сниматься в таком фильме, как "Крепкий орешек",- рассказывал Алан в 1989 году “The Guardian”, выказывая достаточно высокое мнение о кругах, в которых он вращается. "Я думал, что он может оказаться сказочным фильмом, чем-то вроде лучшего ярмарочного аттракциона. Вот почему."Он, безусловно, любитель острых ощущений, которому нравятся самые смертельно опасные аттракционы (как позже утверждал его партнер по «Месмеру» Саймон Макберни).
При всей своей величественной безмятежности в этой инородной культуре мрачный старина Рикман все еще был убежден, что его уволят в первую же неделю.
«Первые съемки, в которых я участвовал - и это важно - были те, где я должен был изобразить американский акцент. Если бы я не выдал сносный акцент, то я уверен, что меня бы выгнали. То есть, когда фильм стоит 30 миллионов, никто не теряет времени.
С другой стороны, как только они решили, что все в порядке, то проследили, чтобы все получилось, прежде чем снять сцену, где тебя могут убить. Самый последний дубль, который я играл в фильме, был тот, где меня бросали с высоты в 40 футов.
Я никогда раньше не брал в руки автомат и даже пистолет. И мы угробили много дублей, потому что у меня была привычка дёргаться, когда звучали выстрелы». На самом деле, можно уловить ту долю секунды страха, когда он вздрагивает, производя выстрел; и его неуловимый американо-немецкий акцент не был таким ярким. Должно быть, было решено, что им просто понравился его голос. Но злоязычный юмор фильма был как раз в стиле Рикмана; он и Уиллис собирались вместе со сценаристами, чтобы добавлять шутки и идеи в фильм на стадии съёмок.
"Когда я увидел Уиллиса, я сразу же сказал, что герои такие карикатурно-мультяшные, что было бы гораздо интереснее, если бы они смогли смешить друг друга. У моего героя не было никакого эмоционального развития, поэтому ему нужно было добавить что-то ещё. Поэтому сценарий был переделан. На самом деле, сценарий был настолько переделан, что я с трудом могу сказать, что мы снимали фильм по тому сценарию, на который я согласился."
Как он гаворит, результат этого "был бесконечно удивительным и бесконечно приятным". Его имя числится вторым, затем следует Александр Годунов, а затем Бонни Беделия. Очень мужская картина.
Сначала мы видим, как герой Рикмана Ханс Грубер выступает вперед из группы террористов, которые, похоже, вываливают из задней части грузовика. Они гурьбой выходят из грузовика. Вдруг толпа расступается, как Красное море, и он выходит из центра. Это клише кинематографистов, но Рикман неплохо это скрывает, передавая достаточно нервных импульсов под профессиональным хладнокровием, чтобы заложить бомбу замедленного действия, которая может взорваться в любую минуту.
(Грубер был отличным выбором. Говорят, что фамилия Гитлера была Шикльгрубер, поскольку его дед Иоганн Георг Хидлер[1] женился на крестьянке из Нижней Австрии по имени Мария Анна Шикльгрубер. Спустя пять лет она родила внебрачного ребенка.
Согласно заведенному обычаю, отец ребенка фактически был сам Хидлером. Но он так и не удосужился законно признать мальчика, который продолжал носить девичью фамилию своей матери «Шикльгрубер», до тех пор, пока ему не исполнилось почти 40 лет, и он воспитывался братом своего отца. Позже последний предпринял шаги, чтобы сделать его законнорожденным, и попросил приходского священника вычеркнуть слово "незаконнорожденный" в реестре, указав имя «Хидлер» в качестве отца.
Однако за двенадцать лет до рождения Гитлера его отец начал называть себя Гитлером. Маленький Адольф никогда не был известен под другим именем, пока его политические оппоненты не выкопали старую скандальную историю и стали издевательски назвать его «Шикльгрубером»).
Воплощая стильного террориста, Рикман держит свои руки глубоко в карманах длинного кашемирового пальто, как только он появляется из толпы. Грубер носит бородку и усы на манер мефистофелевских. На самом деле он снова всё тот же Вальмон, с той же растительностью на лице. Бакенбарды и борода образуют одну длинную беспрерывную пушистую линию вокруг нижней челюсти этой сексапильной проныры.
После того, как на 30-м этаже небоскреба состоялась Рождественская вечеринка японской фирмы Беделии, неонацисты восхищаются размахом плана бизнес-проекта в Индонезии. «Я читал статью в журнале “Forbes”, - уверенно упоминает он название. "Я мог бы говорить об индустриализации и мужской моде весь день, но боюсь, что работа помешает. Милая манерность расцветает. Грубер охотится за 640 миллионами долларов оборотных облигаций, запертых в хранилище компании. «Кто сказал, что мы террористы?» - спрашивает он риторически, как будто ведет продуманную игру. Он медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на своего приспешника Годунова, когда тот говорит: "Это еще не конец" - взятому в заложники японскому боссу Беделии. Затем Рикман стреляет последнему в голову. "Посмотрите, можете ли вы избавиться от него", - приказывает он, перескакивая с диалога на черствость в резкой манере, и это, должно быть, является чертой психопата.
Костюм раскрывает удивительно тонкие плечи Рикмана. У него большие кости, но его худое тело абсолютно не привлекательно, хотя, по его словам, Алан неохотно занимается спортом. Впрочем он основательно полагает, что самый лучший карьерный совет перспективному актёру – это оставаться в форме и добром здравии, следить за «механизмом» своего тела, он находит потение в тренажёрном зале нудным занятием. В 1995 году, в интервью журналу «Премьера» он сказал Дункану Фаллоуэллу, что идет в свой оздоровительный центр "тайно – и я ужасно надоедаю сам себе на этих агрегатах". Наделенный авторитетом, с высокими скулами и ястребиным носом, Грубер Рикмана передвигается налегке. По сравнению с ним, Уиллис выглядит как моряк Попай [2], хотя пропотевший жилет (который, безусловно, должен был произвести наибольший эффект) выглядит весьма неплохо.
У Грубера есть весьма корявое, очень немецкое оскорбление, припасенное для персонажа Уиллиса Джона Макклейна: "Ещё один сирота обанкротившейся культуры, который вообразил себя Джоном Уэйном", - усмехается он. Напротив, Маклейн называет себя Роем Роджерсом, по-голливудски в шутку, что просто немного самодовольно. Но зато для вас Брюс Уиллис - это упивающийся игрой в кошки-мышки с Грубером Маклейн.
Однако Ганс прагматичный и не бескультурный, как настаивал Рикман: когда он берет в заложники персонал, он любезно позволяет принести диван для беременной женщины по просьбе Бонни. Дикое лицо Рикмана хорошо здесь используется. Телевизионная картинка показывает, что Грубер был бывшим членом немецкого экстремистского подпольного движения до своего отстранения, был слишком радикальным даже для радикалов. Показывает, как неприглядно зачесаны его волосы по лбу, и они выглядят очень серыми и тусклыми… это Алан Рикман в реальной жизни – вышедший на пенсию студент-революционер, спускающийся, чтобы купить овощи на рынке Портобелло-Роуд в Ноттинг-Хилл Гейд. С юности обладая таким стилем преобразований, очевидно, Ганс больше влюблен в капитализм, чем он говорит об этом.
В доброжелательной насмешке завязываются контакты с некой грубой разновидностью Гарета Чизмана[3], (наподобие того, который был изображен комиком Стивом Куганом), выходящей из группы заложников. Этот субъект хвастается Гансу, что может заключить сделку, сдав ему Макклейна, парня на крыше, который является единственным человеком, который может остановить террористов. Грубер стреляет в дурака, когда понимает, что он не знает, где находятся детонаторы. Они шалят ещё более подрывным юмором, когда Грубер облаивает полицию и ФБР, от которых он хочет, чтобы его "коллеги" по всему миру были освобождены - в Северной Ирландии, Канаде и даже на Шри-Ланке, называя такие группы, как "Азиатский Рассвет". ("Я читал о них в журнале “Time”", - театрально шепчет он с прекрасной комической расстановкой Годунову, который произнесит название неожиданно шутливо). Должно быть, так оно и происходит в действительности с некоторыми террористами, совершающими революцию по мере их продвижения вперед.
Грубер демонстрирует свой темперамент, выдавая себя за одного из заложников, когда, таща свой пулемет, появляется Маклейн и спрашивает: "Как дела?" в этом доморощенном, полностью американском стиле.
Эта маленькая деталь смешна: Грубер слегка изменил свой акцент, но, конечно же, Маклейн узнал бы эту богатую протяжную манеру говорить где угодно. Он слышал её много раз. А как насчет смертельно опасных зубов, показанных в волчьем оскале? Маклейн вручает ему пистолет, после чего Грубер зловеще давит сигарету Маклейна ботинком (еще одно клише) и говорит по-немецки (всегда немного дёшево) по мобильнику.
"Опусти пистолет и отдай мне детонаторы", - требует он. Это было бы смешно в устах любого другого, кроме убийственно серьезного Рикмана, у которого есть как глубина, так и целостность, чтобы заставить вас верить в своих злодеев.
Алан использует автомат, чтобы выбить оконное стекло в фильме с более чем правдивой сценой падения из окна. Опять же, вы очень внезапно осознаете, что у Ганса под этим излучаемым хладнокровием натянуты нервы: он студент-революционер, который поймал свой звёздный час.
© Морин Пэтон. "Алан Рикман. Неофициальная биография", 2003.
Перевод – Е. Н.
[1] В немецком языке начальная “H” читается как [ х ], но соответствует русской оглассовке как «г», отсюда нем. “Hitler” как рус. «Гитлер»; и “Hiedler” как «Гидлер» или «Хидлер»; “d” заменилось на “t” в следствие ошибки австрийского писаря, заносившего имя в реестр. В действительности сам Гитлер фамилию «Шикльгрубер» никогда не носил – прим. Е. Н.
[2] Моря́к Попа́й (англ. Popeye the Sailor, имя образовано от англ. pop-eyed «лупоглазый», «пучеглазый», буквально «Лупоглаз») — герой американских комиксов и мультфильмов.
[3] Гарет Чизмен – вымышленный персонаж-продавец из телевизионного сериала «Побег Кугана» (1995).