МУХА ИЗ МАЛАХОВКИ
Неспортивная
Не нравился Мухе сосед по даче.
У всех шесть ног, а у него – восемь.
Мутант какой-нибудь, не иначе.
Закончилось лето, настала осень.
Сосед во дворе натянул сетку
для тенниса.
Будто бы между прочим
зовёт соседку, суёт ракетку.
Спасибо, я в теннис как-то не очень…
Мухомор, или Как красота всех спасла
Пах ежевикой дремучий лес,
синий, как на картинке.
Муха с корзинкой наперевес
шла по лесной тропинке.
Нашла подберёзовик под осиной
и белый гриб под берёзой,
и подосиновик апельсинный,
и сыроежку розовую,
как вымытый в лужице поросёнок.
А возле лесной опушки
наткнулась на рыжик среди сосёнок,
маслёнок и две волнушки.
Сложила в лукошко свинушки три,
десяток лисичек-крошек.
Но самый красивый на свете гриб,
красный в белый горошек,
в котором и строгость, и стиль, и шик,
да даже не в этом дело,
КОТОРЫЙ УВИДЕЛ –
И ХОЧЕШЬ ЖИТЬ,
не тронула.
Не посмела.
Всегда с ними так
Присела в парке на лавку,
потёрла передние лапки,
огляделась по сторонам.
Сейчас бы чего-нибудь сладкого,
халвы, пастилы, шоколадки.
Паук угощает: на!
Смутил сладкоежку,
потупилась.
Нет, нет, я только поела.
И, как бабка-ёжка в ступе,
вспорхнула и улетела.
Другого такого случая
не будет уже. По новой
придётся её окучивать.
Замучила, честное слово.
Амбидекстр
Одинаково хорошо
Муха владела передней
правой лапою,
лапою левой задней,
лапою правой задней
и левой лапою средней.
Проще сказать:
четвёртой и сто шестой
(в неподвижной системе координат),
если не в столбик считать простой,
а раскладывать сразу в ряд.
Кому непонятна задача – вот,
можно считать иначе,
использовать множество Мандельброта
с числами Фибоначчи.
Короче:
чем Муха возьмёт бутерброд,
которой из лап – рулетка.
Есть шанс – бутербродом в рот попадёт,
но он выпадает редко.
Снеговик Хеопса
Муха с Божьей коровкой лепили снеговика:
из снежного теста скатали туго
три круглых одинаковых колобка
и поставили друг на друга.
Гусеница сказала:
«Нехорошо,
когда все шары почти одного размера.
Надо: поменьше, побольше, совсем большой.
Например: Меркурий, Марс и Венера».
Завтра отправляются в Антарктиду
все трое
лепить гиганта-снеговика.
Карту купили и три корабельных компаса.
Строить так строить!
Как пирамиду,
чтобы видно было издалека.
Или вообще из космоса.
Как-никак
Ёлку достать на праздник не удалось,
пришлось довольствоваться иголкой.
Иголкой еловой довольствоваться пришлось.
Воткнула в паркетный пол. В щёлку.
Стоит, не качается. Значит, не упадёт.
Хорошо, что паркет на полу. Не плитка.
Чем бы украсить иголку на Новый год?
Логичней всего – ниткой.
Катушку пойти попросить у соседского паука?
Опасно, но мухи народ рисковый.
Подружка-блоха для страховки –
вот выход из тупика.
У неё как-никак подковы.
Мужской день
Муха пекла на кухне
пирог сметанный,
добавила тмина и миндаля.
Пекла вместе с Гусеницей
пирог в форме танка
на 23 февраля.
Гусеница предлагала гаубицу с корицей:
«Мужчинам нравятся гаубицы.
По-моему, так».
Но Муха сказала:
«Главное – не ошибиться.
Гаубица не годится.
Печём танк».
Приплыли на пир:
водомерка-мичман,
матрос-плавунец
и пиявка второго ранга.
До Мухи дошло наконец,
что печь танк для них нетактично,
тем более там леденец и кусочки манго.
Им нравятся крейсеры.
Фаршированные.
С фасолью.
И запечённые с луком
минные тральщики.
Старались девчонки,
не справились, опозорились.
Простите, простите их, глупых,
милые мальчики!
Как Паук подарил Мухе на день рождения хулахуп
Потные лапы,
не смотрит в лицо,
блюдце смахнул со стола нечаянно.
Обруч вручил.
А может, кольцо?
Вообще-то похоже на обручальное.
Генеральная репетиция
А что?
Из этого выйдет толк:
бабушка в чепчике, в тапочках –
это Пчела,
а Кузнечик – волк,
а Муха – Красная Шапочка.
Бабушка волка пугает жалом.
Кривой оказалась кратчайшая из дорог.
Девочка не проглочена, убежала,
верней, улетела и села на потолок.
Свежо. Нестандартно.
Определённо успех ожидает завтра премьеру.
А волк – обратили вниманье? – зелёный.
Обычно у всех – серый.
Утопия
Муха не соблюдала
технику безопасности.
Однажды лежала в ванне,
заснула и захлебнулась.
Не бойтесь, отнюдь не насмерть.
Сейчас она вне опасности.
Остались лишь лёгкий насморк,
плоскостопие и сутулость.
Позор не ходить на курсы
по технике безопасности!
Сутулость и плоскостопие
(Муха вздохнула грустно),
пройдут ли они до свадьбы?
Тут нет ни малейшей ясности.
А насморк вообще утопия
вернуть в исходное русло.
Как обычно
Луковица,
редис,
чеснока головка.
Адрес: Малаховка,
дом-развалюха
на Блюменштрассе.
Муха,
Гусеница
и Божья коровка
завтракают на открытой террасе.
Студень,
горчица,
зелёный горох,
морошка,
горбушка чёрного хлеба,
бутылка хлебного кваса.
Ах, червячка заморили!
Держись, дружок!
Неотложка?
Да, как всегда.
Не забыли?
Малаховка, Блюменштрассе.
Бабочка
Гусеница поехала на Камчатку,
надела с оленями свитер, поверх ветровку,
а также тёплые валенки и перчатки.
Начальник отправил в командировку.
Спустя двое суток в гостинице на Камчатке
фото своё обновила на сайте, в твиттере:
она там уже без валенок, без перчаток
и без оленей, тех, что на тёплом свитере,
купается в гейзере, как в реке,
в крутом кипятке
в открытом купальнике,
как в сказке,
как в «Коньке-горбунке»,
и даже не думает о начальнике,
которому фото почти голышом,
конечно, может и не понравиться…
Неважно. Это не фотошоп,
она вот такая теперь красавица!
А все эти мухи и божьи коровки
годятся ей нынешней разве что в мамы,
и можно потребовать командировку
не на Камчатку, а на Багамы.
Эпидемия гриппа
Зря взгромоздилась сюда
со своим ведром
эмалированным,
полным капусты квашеной.
Кашель раскатистый,
будто грохочет гром.
Как от удара,
подскакиваешь ошарашенно.
Надо смываться,
расплещешь того гляди.
С дяденьки кашляющего
перелетела на тётеньку.
Что же ты, спрашивается,
расселась тут и сидишь?
Тётенька что-то у нас
подозрительно тёпленькая.
Мальчик.
Грызёт эскимо.
На носу очки.
Снова причеловечиваешься осторожно.
В лёгких ни хрипов, ни шорохов.
Вдруг: апчхи!
Вихрем микробным
прижало к его мороженому.
Правильно всё-таки
проповедуют доктора:
страшен не грипп,
осложнения после гриппа.
Три перелома:
ребра, бедра и ведра.
Рот открывается вроде бы,
но со скрипом.
Наблюдения
Муха глядит в окошко:
мимо в нарядном фраке
клоп проехал на кошке,
блоха на хромой собаке,
жук проскакал на курице,
гусеница прошкандыбала
на буйволице.
Загруженность улицы
оценивается в 3 балла.
Проехала
«На остановке остановите, пожалуйста», –
Муха в маршрутке сказала.
Однако никто не слышит.
Некому пожалеть,
некому даже пожаловаться.
Кажется, никого не колышет.
Над ухом водителя пожужжала,
головой побилась в окошко,
тормоз нашла, нажала…
Не страшно,
совсем немножко
проехала.
Не доехала
Муха ехала в электричке на дачу
на лысине дядьки,
заснувшего крепко-крепко.
Как-то нескладно всё получается, неудачно.
Заросли сорняками грядки:
картошка, морковка, репка.
Дети в проходе шныряют туда-сюда,
бешеное количество.
Ух, как в электричке много народу!
Только бы не забыть, как всегда,
заплатить за газ, за электричество
и за воду.
Да поправить на крыше сдвинувшийся конёк.
В парнике, как назло,
опять прохудилась плёнка.
В общем тот ещё предстоит сегодня денёк!
Муха закрыла глаза
и зевнула звонко.
Одолел Муху нервный тревожный сон
на покатом темени,
на блестящей маковке.
Дядька очнулся тем временем
и выскочил на перрон.
Вышла Муха в Перово,
а надо было в Малаховке.
Засуха
Вылез на грядке зелёный росточек
то ли укропа, то ли лука.
Муха присела рядом на корточки,
из кармана достала лупу.
Мелкий росточек, совсем малыш.
Что его ждёт
в этом грубом жестоком мире?
Мошки, кузнечики,
кыш от малютки, кыш!
Воду дадут только дня через три-четыре.
Почва сухая, а маленький хочет пить.
Муха себя укусила сильно за лапу.
Взвыла от боли
и слёзы прохладные стала лить.
Плакать и поливать,
поливать и плакать.
Борьба с вредителями
Муха опрыскивает растенья,
чих-пых, пшик-пшик,
тем, что на свалке нашла в воскресенье:
«Ниной Риччи» и «Живанши».
Капли парфюма на дне флаконов,
«Джанни Версаче», «Ив Сен-Лоран».
Тех, кто проник в парник незаконно,
выгнать в три шеи давно пора.
На долгоносика и мокрицу
через дырявый садовый шланг
нежно струится иланг-иланг
с нотками мускуса и корицы.
Контакт
Муха глядела ночью
на елей тёмные космы,
на небо, на чёрный космос
сквозь чистый прозрачный воздух.
Наверное, там, на звёздах,
как тут, обитают мухи
и нам подают сквозь космос
какие-то знаки, звуки.
Она помахала мухам
ручкой. На всякий случай.
Не то подумают, будто
учтивости нас не учат.
Заснула на сеновале
без комплексов, с лёгким сердцем.
Из космоса помигали.
Примерно два мегагерца.
Не яблоки
Нет, птиц никогда она не любила.
Какой-то ума необычный порочный склад.
Ума и не надо, где главное – это сила.
Дебилы. Убила бы. Полный неадекват.
«…Известно: от вымерших ящеров-динозавров
все птицы ещё в мезозое произошли.
Ничто не мешает сожрать им тебя на завтрак,
как пиццу, яичницу, кашу или шашлык.
Чуть-чуть зазевалась, и вот уж торчишь из клюва.
Сюда иди, ты, шестиногая! И понеслось.
Беда, если ты не фанатка того же клуба
и этим, понятно, уже вызываешь злость.
Как тигры, свирепые. Как поросята, грязные.
Опухшие, мятые, потные, неопрятные.
На Пушкине, Гоголе, Ленине, Тимирязеве
пернатые после себя оставляют пятна.
Они, а не мы – переносчики разных инфекций.
Без них появляться на улице легче б стало…»
Под яблоней Муха о птицах читает лекцию.
Там яблоку негде упасть. Но одно упало.
Вороны, малиновки, зяблики и пингвины,
чтоб Мухе не так одиноко и грустно было,
приносят в больницу клубнику и апельсины.
Не яблоки. Их никогда она не любила.
Муха и Мухтар
Муха дрессировала микроба.
Чтобы, когда попросишь, давал лапу.
Тапочки приносил прямо к постели чтобы.
Выполнил – получи плату
(молекулу сахара, шоколадки атом).
Родня
У Мухи сто тысяч братьев
и полтора миллиона сестёр.
Вот бы их всех собрать бы!
Разжечь во дворе костёр,
посидели б друг с дружкой рядом,
испекли бы в костре картошки.
Много ли мухам надо –
всем по чуть-чуть, по крошке.
Сестёр миллион с половиной.
Ну, братьев – тех чуть поменьше
(в беду попадают мужчины
существенно чаще женщин).
Так сколько же это в сумме?
Пусть каждой не больше грамма.
Картофеля просто уйма!
Грядёт катастрофа!
Мама!
Зачем ты рожала столько?
Как будто это игрушки!
Чем станем такие толпы
кормить на моей пирушке?
Ты помнишь, в июле прошлом
с тобой похудеть пытались?
Нечего печь картошку,
будем беречь талии.
Украинский борщ, или Утопленница
Попала Муха в тарелку с супом,
прижало Муху картошки льдиной,
морковки глыбой,
плитою лука,
укропа палкой
тяжёлой, длинной.
Спасите Муху!
Нет, не нарочно
она в ваш суп забралась с ногами.
Ведь вас невозможно считать врагами.
Кусалась? Было.
Но это в прошлом.
Спасибо! Спасибо!
Большая ложка
бедняжку вытащила на берег.
Уже приближается неотложка.
Больную осмотрят, по крайней мере.
Я в полном порядке,
никто не болен.
В больницу? На «скорой»?
Сошли с ума!
До дома спокойно дойду сама.
А супчик был всё-таки недосолен.
Чёрная полоса
Звенит соловья озорная трель.
Июнь, духота, теплынь.
Мохнатый шмель – на душистый хмель,
а Муха – бултых в полынь.
Ах, как восхитителен, как силён!
Ему алых роз миллион
в горшках подарила бы.
Как шпион,
следит она за шмелём.
Вдвоём бы с ним полетать в тиши
над шифером дачных крыш…
Ты крыльями без толку не маши,
ишь, размечталась, ишь!
У него усы, у него меха.
На себя погляди – ха-ха!
Чёрная полоса,
жёлтая полоса,
рядом кружит оса.
Тигрица, вспорхнувшая в небеса.
Талия – просто ух!
А ты – как варёная колбаса.
Кого же из вас из двух
он выберет?
Будто удар под дых!
В глазах белый свет потух.
Осу!
И Муха в полынный дух
опять с головой – бултых!
Укрылись оса со шмелём в глуши,
исчезли во тьме ночи.
Ты, Муха, в избушку свою спеши,
подушку слезой мочи.
Топи нестерпимую эту боль,
сразившую наповал.
По телеку в 21.00
проверенный сериал,
ситком с уморительным пауком.
С дымком завари-ка чай.
Не парься, не мучайся, всё пучком.
Уже без пяти, включай.
Перед зеркалом
Муха губной помадой
подкрашивает реснички.
Склонила над лужей личико,
скрючилась в три погибели.
Да, не журавлик в небе.
Скорее в руках синичка.
Точнее, в коробке спичечной
крошечная колибри.
Муха села на варенье
Плюхнулась, даже не посмотрела.
На варенья каплю с размаху села.
Посадила Муха пятно на платье,
стала охать, ахать
да горько плакать.
Что ж ты плачешь, сердешная?
Это лишне.
Небольшое пятнышко цвета вишни
в форме сердца картёжной червовой масти.
Вишня – к чаю, голубушка,
червы – к счастью.
Тюк
Мухам приносят детей не аисты,
а бабочки беленькие – капустницы.
Что-то сегодня весь день икается,
мысли в головке немного путаются.
Значит, в конверте доставят дочку
или сыночка в уютном свёрточке.
Ближе к вечеру или ночью
бабочка – тюк! – постучится в форточку
и на карнизе оставит девочку
или туда же положит мальчика,
пахнущих нежно мимозы веточкой
или пыльцою от одуванчика.
Царапина
На небесах появилась царапина
красного цвета в чёрную крапину.
Божья коровка летала за хлебом,
чиркнула спинкой по синему небу.
Небо потом заживало семь дней.
Больно коровке. Но небу больней.
Косынка
К глазам косыночка подошла.
На день рождения подарил Володенька.
Пускай все думают: ишь, нашла
себе красивого и молоденького.
А это сын. За неделю вымахал.
У мух – у них календарь спрессованный.
От вдоха Божьего до его же выдоха
промчится жизнь, как мультфильм рисованный.
Поешь, родной, на дорожку хоть.
Краюшка ржаного да кваса крыночка.
Куда там! Отрезанный мой ломоть.
А за косынку спасибо, с ы ночка…
Сомнамбула
Захотелось попить человеческой крови.
Это признак, конечно, не очень хороший.
В алом плащике в чёрный, как уголь, горошек
Муха вышла гулять лунной ночью по кровле.
Хулигански засунула руки в карманы.
Полумесяцем губки и домиком бровки.
Вот такие у Мухи в голове тараканы.
А ещё комары и божьи коровки.
Хобби
Целыми днями пропадает на барахолках.
В прихожей, гостиной, ванной
божьи коровки рядами стоят на полках:
стеклянные, оловянные, деревянные.
У Мухи – хобби.
Собирает божьих коров.
В универмагах, на рынках скупает массово
не ос, не кузнечиков, не комаров,
а только коровок:
глиняных, алюминиевых, пластмассовых.
Холит, лелеет, как будто их родила.
Это приятный труд, не тяжкий.
Вот эта вот повторяется, такая уже была.
Ну ничего, пусть будут две. Двойняшки.
А эта, в горошек, вообще тяжело далась.
Долго присматривалась, копила,
машинку швейную задёшево продала,
по грошику наскребла. Купила.
По полкам расставила всю эту красоту:
чёрные точки, клубнички-ягоды.
Заполнила вакуум, пустоту.
Будто бы дочки, сестрички якобы.
Как муха летела на самолёте
Будьте любезны,
азу в азиатском стиле,
куру на гриле,
креветок,
свиных котлеток,
супчик харчо с чесночком
и, чего уж там, перчик чили.
Хоть пообедать как следует напоследок…
Сели на лёд
далеко за Полярным кругом.
Цел самолёт, обошлось без кровопускания.
Браво, пилот!
Мне вот только бы рыбы фугу
ломтик доесть – и устрою рукоплескания.
Путешественница
Шире Тихого океана
Химкинское водохранилище.
Молнии, громы да ураганы,
штормы огромной силищи.
Муха плывёт по волн а м в стеклотаре
(классический джин с тоником).
Очень не хочется в грязь ударить
лицом перед Фёдором Конюховым.
Доберётся ль до берега, до Речного вокзала –
уравнение со многими неизвестными.
Крылья верёвочкой за спиной связала.
Всё по-честному.
Как Муха не стала божьей коровкой
Записалась на курсы божьих коровок.
Туда, где учат летать на небо,
приносить хлеба.
Ощущение, что «для мебели»:
целый год утомительных тренировок
на роликах, лыжах, велосипедах,
на небе ни разу не были.
Между кикбоксингом и кун-фу
прошлась в перерыве по переулку.
Купила багет, круассан, булку.
Попробовала – тьфу!
Не то. Но что именно, неизвестно.
Не приносят ТАКОГО коровки с небес!
Круассан – резиновый, багет – пресный.
Без вкуса, без запаха и изюма без.
Не хватает не то чтобы тмина или ванили,
а чего-то волшебного, «крэкс, пэкс, фэкс».
Как кулич, который не освятили, –
это, в общем и целом, обычный кекс.
Тренер вычеркнул Муху из белого списка –
в небеса не вписалась, промазала в молоко.
Говорит, что рождённый летать
относительно низко
не поднимется
относительно высоко.
Двоеточие
Муха вчера на малаховском рынке
купила себе немножко
чёрной икры (4 икринки)
и белого хлеба (2 крошки).
Два бутерброда с икрой – за щёчку
и вытерла рот платочком.
А две икринки застряли в строчке
загадочным двоеточием:
Воздушный замок
Грустно одной, заведу себе рыжую кошку,
Муха решила. Пушистый домашний питомец
скрасит мой быт. И навеки останутся в прошлом
мысли о старости с крошечной пенсией. Помесь
гордой тигрицы с игривым ручным леопардом,
кошка Багира с соседнего рыбного склада –
то, что мне надо. Но в доме мушином с мансардой
вряд ли поместится полностью эта громада.
Значит, пора исключить из меню икру.
Каторжный труд, ни минуточки на потеху.
Если не врут и запишут на ипотеку,
к осени купим у Шарика конуру.
Без выходных
Электродепо «Фили», злыдни,
приглашают мух на работу.
Вентиляторами подвижн о го состава.
Обещали, что крыльями будем махать в будни,
а велят выходить в субботу.
Подстава.
К машинисту
Вот сколько помнит себя,
с истоков реки Москвы,
с тех пор, как осознала
впервые своё нутро,
всегда отставала
на полголовы, увы,
по заработку
от машиниста метро.
А как же liberte, egalite и fraternite,
то есть, свобода, равенство, братство?
Кнопку жмёт,
ведь написано НАЖМИТ Э и ГОВОРИТ Э,
пробует до него, недоступного,
докричаться.
Да, понимает,
у кого-то всё на мази.
А у неё в холодильнике
пусто, светло и чисто.
Эй, машинист,
хоть немного притормози!
Дай и другим
ощутить себя машинистом.
Зайчик
Раскладушка, подушка, солнечные очки,
на носу бумажка, под ней веснушки.
Тут петрушка, а рядышком кабачки,
у забора за грядкой воды кадушка.
Подставила Муха ручки да ножки
солнышку, да золочёное брюшко.
Понежиться хочется хоть немножко
на подушке, на раскладушке.
Расправить крылышки, пожужжать
нежно-нежно, почти неслышно,
зажмурить глазки и полежать.
Солнышко вновь из-за тучки вышло.
Радужный зайчик упал в ладошку,
сунула Муха его под мышку,
чтоб оставался как можно дольше,
чтоб доставать, если грустно слишком.
Куб и сфера
Прислали квартплату в квадратных рублях
депешею из ЕИРЦ.
Не хватит Алмазной палаты Кремля
и всех Фаберже яиц,
чтоб эту задолженность погасить
хотя бы частично Мухе.
Обследовав Мухин убогий скит
на грани полной разрухи,
комиссия ДЕЗа составила акт.
Все члены сошлись во мнении,
что домик – не куб, а скорей тессеракт
в четвёртом пространственном измерении.
Общий объём пожилого жилого здания
тщательно штангенциркулем обмерили по кирпичику.
Если по кубометрам,
то больше, чем Петра в солнечной Иордании,
круче, чем в Южной Америке Мачу-Пикчу.
А Муха тем временем
тихо лишилась чувств.
Упала на травку,
задрался халатик,
слетела тапочка.
В другом измерении
громкий раздался хруст
и дом-тессерактик
сложился квадратной папочкой.
Так покорёжила впопыхах гиперкуб квартиры
сфера услуг ЖКХ своей беспощадной мощью.
Три дюжих кита, два слона и одна тортила
чуть покачнулись и уронили жилую площадь.
Заболела
Капельница с берёзовым соком,
капельница с росой,
некачественные таблетки,
лекарственные настойки.
Голой, простоволосой, босой
грустно лежать на высокой больничной койке.
Доктор придёт, постучит молоточком
по сердцу, по лёгким, по почкам,
вытащит шприц, поправит очочки,
потреплет по бледной щёчке.
Скажет,
учили нас в Первом Меде
второму закону Бабы-яги:
«ЗАБОЛИ У ЛИСЫ,
ЗАБОЛИ У МЕДВЕДЯ,
А МУХУ ОТ ХВОРИ УБЕРЕГИ».
Жалко лисицу. Медведя жалко.
В лесу ни больницы, ни поликлиники.
В лесу из лекарств только ёлки да палки,
подберёзовики да подосиновики.
Пожалуйста, доктор, не мучь лисичку!
Над мишенькой смилуйся косолапым!
Зажмурилась Муха и смуглую ягодичку
подставила чёрствому эскулапу.
Скоро осень
Жёлтый ветер лениво сдувает пылинки
с поседевшего подорожника.
И шуршат по асфальту вчерашних конфет пелеринки
и скафандры сегодняшнего мороженого.
На поверхности лужиц волной морщинки,
слабый тремор в кармане мобильника полусевшего.
Жёлтый ветер лениво срывает пушинки
с одуванчика полысевшего.
Зелёный, алый, белый
Весной и летом
холодильник зелёного цвета,
смешной изумрудный параллелепипед
у Мухи на кухне.
Внутри котлеты,
пакет кефира
(на четверть выпит).
Подкралась осень,
сделался алым
старенький «Орск».
Мельтешат недели…
Морозы, метели
зима прислала.
Замёрз холодильник
и стал белый.
Как у всех.
Снежная королева
На Малаховку,
на округу,
на родные места
падал откуда-то сверху
крупный, хрупкий
шестиконечный кристалл.
Кристалл кружился,
кристалл блистал,
упал, разбился,
но искриться не перестал.
Осколки кристалла
метель не спрятала, не спасла.
По веточкам разметала,
по кустикам разнесла.
Пристали осколки устало
к замёрзшей ветке.
Попали иголки кристалла
в глаза, в фасетки.
Муха глазищи вытаращила,
ладошками гладить стала,
да только ледышки не вытащила,
не достала.
И в правый глаз залетели кристаллы с неба,
и в левый.
И стала Муха
Снежною королевой.
Междуречье
Бог знает где,
на куличках у старого чёрта,
между широкой Пехоркой
и узкой, как щель, Македонкой
в рваной потёртой картонке
от сырного торта
Муха посланье оставила
дальним потомкам.
Есть в том послании
первый кленовый листочек,
третья пушинка
и двадцать шестая пылинка,
то ли на солнышке выцветший синий платочек,
то ли когда-то зелёная с серым косынка,
парочка юбочек,
троечка крошечных маечек,
компас без стрелки,
кастрюлька без дна и без крышки,
тусклый, но всё ещё греющий
солнечный зайчик,
выпавший и укатившийся из подмышки.