Связь между загрязнением и трудовой эксплуатацией известна с первых дней промышленной революции, однако в прошлом рабочие в западных странах организованно требовали повышения зарплаты и соблюдения экологических стандартов, и компании вынуждены были идти им навстречу. Все изменилось с появлением свободной торговли. Устранив практически все барьеры на пути капитала, корпорации, массово перенесшие свои производства в Азию, могут позволить себе платить копейки рабочим и не отвлекаться на пустяки вроде защиты окружающей среды.
«Вот почему крупные предприятия покинули Южную Корею ради Китая в конце 1990-х и вот почему они перебираются сейчас из Поднебесной в Бангладеш, где труд стоит еще дешевле», – сокрушается Кляйн. Но как бы ни хотелось индустриально развитым странам возложить всю ответственность за бедственное состояние экологии на Китай, их нельзя считать главными виновниками глобального потепления: 48% выбросов КНР приходится на производство товаров, предназначенных на экспорт. Наша одежда, электроника и мебель могут быть изготовлены в Азии, продолжает Кляйн свою мысль, но на самой экономической модели, обеспечивающей загрузку соответствующих мощностей, стоит другой лейбл: «Made in USA».
Грехи Virgin
Кляйн адресует свой праведный гнев абстрактным бенефициарам глобальной торговли, лидерам корпоративного мира, но в ее прицел попадают и вполне конкретные бизнесмены. И это не обязательно нефтяные боссы наподобие нового СЕО Shell Бена ван Беурдена. Найоми, например, ополчилась против сэра Ричарда Брэнсона, мечтающего о колонизации Марса, при этом наносящего ущерб собственной планете. «Мистеру Космический ритейл», как желчно называет его Кляйн, досталось еще в первой ее книге за пристрастие к безудержной диверсификации бизнеса Virgin. Теперь Брэнсон носится со своей Virgin Galactic и публично соглашается с физиком Стивеном Хокингом, который «думает, что для человечества абсолютно необходимо колонизировать другие планеты, потому что в один прекрасный день что-то ужасное может произойти с Землей. И было бы очень печально наблюдать, как годы эволюции обратятся в прах».
Что действительно печально, парирует автор, так это слышать такие слова от человека, «чья авиакомпания Virgin Airlines оставляет углеродный след размером с Гондурас и мечты которого обращены не к перспективе сокращения выбросов, а к прожорливой космической машине, которая еще даже не изобретена».
Природоохранные корпорации
Организации, призванные бороться с опасным для экологии бизнесом, также прямо или косвенно находятся на его финансовом попечении. Кляйн обнаружила, что политика большинства крупных природоохранных групп не запрещает им принимать пожертвования от доноров из нефтегазового сектора. А что не запрещено, то разрешено.
Так, Фонд защиты дикой природы (WWF) имеет тесные многолетние отношения с Shell (точнее, «долгосрочное стратегическое партнерство с Shell Foundation»). А природоохранная организация The Nature Conservancy, одна из крупнейших в Штатах, в 2012 году даже инвестировала $22,8 млн средств своего фонда (с тех пор сумма возросла до $26.5 млн) в энергетические компании. «Энергетические», уточняет Найоми, означает «нефть, газ и уголь».
«Лицемерие просто ошеломляет, – не скрывает она эмоций. – Каждый год эти организации поднимают горы кэша на обещаниях, что деньги будут потрачены на сохранение дикой природы и предотвращение катастрофических последствий глобального потепления. При этом часть бюджета пополняют компании, которые намерены добывать в несколько раз больше углеводородного сырья, чем атмосфера способна абсорбировать».
Автор оговаривается, что этот выбор, сделанный в одностороннем порядке высшим руководством зеленых организаций, не отражает позиции миллионов людей, которые поддерживают их путем пожертвований или участия в протестных кампаниях. «В самом деле, – пишет Кляйн, – многие из них были бы глубоко встревожены, обнаружив, что вместо того, чтобы бороться с загрязнителями природы, эти организации делают с ними бизнес».
Ученые? Они тоже лгут
Найоми разоблачает не только природоохранные организации. Беспристрастность ученых, мнение которых подчас имеет решающий вес в общественных дискуссиях, тоже небезупречна, уверяет автор. Да, 97 процентов активных ученых, изучающих климат, не сомневаются в истинных причинах его изменений: за всем этим стоит человек. Однако среди деятелей науки, так или иначе связанной с энергией, геологией, таких лишь 47 процентов. Что логично, пишет Кляйн, ведь от этого зависит их зарплата.
Она приводит данные исследования Райли Данлап и Питера Жака 2013 года, доказывающего, что права на 72 процента книг, отрицающих глобальное потепление и преимущественно изданных после 1990 года, принадлежали исследовательским центрам (think tanks). Причем цифра возрастет до 87 процентов, если исключить самиздат. Что это за центры и кто их финансирует? На этот вопрос у автора готов простой ответ: «Многие из этих институтов были созданы в конце 1960-х – начале 1970-х годов, когда американская бизнес-элита боялась, что общественное мнение качнется влево – если не к коммунизму, то к агрессивному кейнсианству. В ответ они запустили контрреволюционное, щедро финансируемое интеллектуальное движение. Его представители утверждали, что алчность и ничем не ограниченный поиск прибыли не требуют извинений, а, напротив, дают надежду на невиданную прежде эмансипацию человека».