Вулкан перебежал дорогу, придерживая рукой воротник и тем защищая себя от попадания дождевых струй за шиворот; быстро запрыгнул в машину.
– Всё готово. Муха залетела, можно смотреть кино.
Питон молча кивнул. В одной руке он держал одноразовый стакан с кофе, в другой – телефон, и, как всегда, что-то читал.
– Приумножаешь свою премудрость? – спросил Вулкан, устанавливая на приборной доске планшет. – Зачем она тебе, скажи, Каа, если через несколько дней ты наденешь свой золотой обруч, и весь мир будет угождать любой твоей прихоти? Многие знания ведут к множеству скорби, или как там было?
– Во многой мудрости много печали. Я и так не слишком веселый. Мне нечего терять.
Вулкан включил планшет, и салон машины тут же заполнился стонами, всхлипываниями и разнообразными хлюпающими звуками.
– Он её уже убивает, или занимается с ней сексом? – спросил Питон, не отрывая глаз от телефона.
– Эээ… – Вулкан некоторое время смотрел в монитор планшета, наклонив голову к плечу. – Кажется, всё-таки второе.
– Тогда выруби нахрен звук. Я не собираюсь на это смотреть.
– Всё что угодно Вашей мудрейшести.
Звука не стало. Какое-то время напарники сидели молча.
– Знаешь, я вот думаю: уйдёшь ты – когда там? Послезавтра? – заговорил Вулкан. – Так вот, уйдёшь ты на свою пенсию, а мне дадут нового напарника. Какого-нибудь молодого хрена. И что я буду с ним делать? Я ведь всё то время, что служу в Гефесте, проработал с тобой. Я не хочу нового напарника.
– Привыкнешь, – хмуро ответил Питон и шумно отхлебнул кофе. – Ещё недавно ты сам был молодым хреном, которого дали в напарники мне.
– Какой же ты бесчувственный, о Каа. Я пытаюсь сказать тебе, что буду скучать по твоим мудрым изречениям, хмурому взгляду и зависимости от кофе.
– Очень мило.
Помолчали. Вулкан подёргал напарника за рукав:
– Посмотри на этих клоунов!
Питон сначала укоризненно глянул на товарища, но, увидев, что тот указывает не на экран, а за окно, проследил за его взглядом. На улице, под дождём, стояли в паре шагов друг от друга двое окольцованных и неуклюже размахивали руками, нанося удары по воздуху.
– Видели бы они себя со стороны… Жалкое зрелище. Подрались, подрались, оба победили, и разошлись довольные. И преступности почти никакой.
Вулкан приоткрыл окно и закурил. Шум дождя стал отчётливей.
– Не понимаю, нахрена нам эти нововведения: ловить ублюдков исключительно с поличным? У нас достаточно улик с первой площадки, чтобы доказать его виновность. А если он успокоится не первом разе, и больше этим уже не займётся? Что, так и будем шататься за ним всю оставшуюся жизнь? – Вулкан коротко посмотрел на напарника и поправился. – Я буду. А ты послезавтра отправишься на пенсию.
Закончившие драку люди спокойно побрели в разные стороны. Каждый – праздновать свою безапелляционную победу.
– Секунду… – Питон опять принялся что-то искать в телефоне, вызвав этим глубокий горестный вздох молодого напарника. – Вот, как раз недавно читал. Слушай. Поскольку программа M.I.F. воплотила давнюю мечту о сверхчеловеке в реальность, границ для самореализации личности больше нет. Каждый раз, когда воля одного вступает в конфликт с волей другого, система M.I.F. расслаивает реальность, позволяя каждому воплотить своё видение… так, это всё понятно, где же… А, вот: В результате этого человек теряет способность воспринимать окружающих как самостоятельное явление и способен к совершению насильственных действий даже вне M.I.F.
– Ну, я понял, способен.
– Короче, этот тип уже сломался. Он уже не отличает реальность от того мира, где живёт, он даже не врубился, что реального человека убил. Для него всё случилось, как… Да вот как у этих двоих, на улице. Понимаешь? Он как бы… стой, что это он? – Питон ткнул пальцем в монитор.
– Ох, твою ж мать! – Вулкан едва не выронил окурок прямо в салоне и, рванув за дверную ручку, вывалился из машины.
Так вот, в чём дело. Я-то удивлялся: зачем вешаться человеку с действующим M.I.F.? Этот тип знал, что его срок истечет через сутки и решил исполнить последнюю свою фантазию, прежде чем собственноручно покончить со своей жалкой жизнью.
Я посмотрел на спящую девушку. Нет, она вовсе не красотка. Она вовсе не та дива из рекламного ролика. Средняя дурнушка, которая сейчас громко сопит, приоткрыв рот. Я смотрел прямо в этот чёрный провал, я смотрел туда и дрожал.
Встретил девушку из рекламы в баре. Сама подошла, подсела, заговорила. Сама притащила к себе домой. Ну конечно! Жалкая, убогая, пошлая фантазия старика, который уже приготовил себе веревку, чтобы после этой ночи отправиться на свидание с предками. Вот только веревка ему не понадобилась. А я, забрав его обруч, прикарманил заодно и его фантазию. Хорош, ничего не скажешь! Зубами ухватился за эту пошлость.
Я с отвращением вспомнил наши разговоры в баре. Господи, ну и дерьмо!
Судьба сыграла со мной злую шутку, подсунув обруч, которого хватило меньше чем на сутки.
Я посмотрел на нож в своей руке. Большой кухонный нож, каким обычно мясо разделывают. Будет много крови, наверное. Но это не как с тем типом: когда я бил его статуэткой по голове, только и думал, как бы не повредить обруч.
Теперь всё будет иначе. Не так сумбурно. Теперь я знаю, что нужно делать. Я делаю шаг вперёд, заношу нож над белой грудью Ионы.
Прости, девочка. Ты – всего лишь фантазия уже мертвого человека.
«Я не преступник. Я не убиваю людей. Я не ворую. Я просто пишу стихи» – промелькнуло в голове. Нет, это не я. Это Дэв Калион. Я, номер 53311 – убийца. И сейчас я снова должен убить, чтобы мог жить поэт Дэв Калион. У него это получается лучше, чем у меня. Унять дрожь. Собраться. Вдохнуть. Один удар, и всё.
– Плохая идея, парень.
Я обернулся на голос.
Что? Откуда здесь мог взяться один из них? Они ведь там, они в мире Дэва Калиона, их не должно быть здесь. Это невозможно!
Короткий удар в челюсть погасил свет.
Я очнулся в каком-то фургоне. Напротив сидели те два типа, которых я видел вчера у бара. Худой смотрел на меня, здоровяк читал что-то в телефоне.
– С пробуждением! – как-то слишком весело заговорил первый. – Рад сообщить тебе, что за те несколько часов, что ты был в отключке, дистанционный суд уже вынес приговор о твоём пожизненном заключении. Будет приведён в исполнение минут через десять, когда мы доедем до места.
– Что? Приговор? Пожизненное?
– Да, приятель. Приговор. Пожизненное.
– Но я не преступник. Я не убиваю людей. Я не ворую. Я пишу…
– Что за хрень ты несешь? – худой поморщился. – Именно этим ты и занимаешься. Ты убил человека. А потом собирался убить ещё одного. Милую невинную девушку, с которой только что переспал. В её собственной квартире. Припоминаешь?
– Я убил человека? – переспросил я упавшим голосом.
– Ага.
Фургон взвизгнул тормозами, остановился. Меня качнуло вперёд, как безвольную куклу.
– Приехали. Выходи.
– Но я не хочу.
– Понятно, не хочешь. Надо.
– Но я просто пишу стихи…
– Да какие нахер стихи? А ну пшёл! – это уже другой, старый. Схватил меня за шиворот, силой выволок из фургона. Я оглянулся. Мы были на центральной площади. На небе гасли последние звезды, близился рассвет. От Цитадели, двумя разнонаправленными спиралями, пересекающими друг друга, стояли измождённые худые люди, раскинув руки в стороны и свесив головы на грудь. Словно прокованные к невидимой скале за спиной. На голове у каждого из них был бронзовый обруч. На каждом горела только одна лампочка.
Никаких стен. Никаких цепей.
– Почему они просто не уйдут? – спросил я в пустоту, заранее зная ответ.
– Ну, приятель, они же не знают, что свободны. Погоди, скоро сам всё поймёшь, – молодой посмотрел в планшет, потом на старого. – Хочешь зачитать приговор? В последний раз.
– Да ну его нахрен. Включай.
Кто-то надел на меня обруч.
Когда солнце поднялось над горизонтом, я попытался отвернуться, но голова была слишком тяжёлая, в неё словно залили свинца. Прикованные к скале руки затекли, ужасно болели плечи и запястья. Пить. Господи, как же я хочу пить. Всё бы отдал за глоток воды. Я облизал губы. Солёно. Это от ветра. От морского ветра, который дует мне в лицо. Словно в качестве издевательства, далеко внизу катились бесконечные морские волны.
Мелькнула какая-то тень, на секунду закрыв солнце. Это приближался мой орёл.
Эпилог