14 марта 1945.
1. «Сколько народу!» – восклицает Матфей.
А Петр отвечает: «Денек, смотри-ка! Тут еще и галилеяне… Ой-ой-ой! Пойдем скажем Учителю. Там трое порядочных разбойников!»
«Наверное, пришли за мной. Даже тут они мне докучают…»
«Нет, Матфей. Акула не ест мелкую рыбешку. Ей нужен человек. Знатная добыча. И только если подходящей добычи не окажется, она сожрет большую рыбину. Но я, ты, остальные – мы мелкие рыбешки… мелочь».
«Про Учителя говоришь?» – вопрошает Матфей.
«А про кого еще? Не видишь, как они оглядываются по сторонам? Они похожи на зверей, почуявших запах газели».
«Пойду скажу Ему…»
«Подожди! Мы скажем об этом сыновьям Алфея. Он слишком добр. Растраченная доброта, если она попадет в эти пасти».
«Ты прав».
Оба идут к реке и зовут Иакова с Иудой. «Пойдемте. Там такие типы… Дубина по ним плачет. Наверняка, пришли, чтобы досадить Учителю».
«Идем. Где Он?»
«Пока еще в кухне. Давайте быстрее, а то если Он заметит, то воспротивится».
«Да. И это будет нехорошо».
«Я тоже так считаю».
Они возвращаются на двор. Группа людей, обозначенная как «галилеяне», важно разговаривает с остальным народом. Иуда Алфеев как бы случайно приближается и слышит: «… слова должны быть подтверждены делами».
«А Он их совершает! Вот и вчера исцелил бесноватого римлянина!» – парирует какой-то коренастый простолюдин.
«Кошмар! Исцелить язычника! Безобразие! Слышишь, Эли?»
«Все проступки на Нем: дружба с мытарями и блудницами, общение с язычниками и…»
«И терпимость к злословящим. Это тоже упущение. На мой взгляд, самое серьезное. Однако, учитывая что Он не умеет, не хочет защищать Самого себя, говорите со мной. Я Его брат, и старше Него, а это еще один брат, еще постарше. Говорите».
«А за кого ты обижаешься? Думаешь, мы плохо отзываемся о Мессии? Да нет же! Мы пришли из такой дали, привлеченные Его славой. Мы и вот им это говорили…»
«Лжец! Ты мне настолько противен, что я поворачиваюсь к тебе спиной». И Иуда Алфеев, возможно, чувствуя опасение за свою любовь к врагам, уходит.
«Разве это не правда? Скажите же вы все…»
Но «все», то есть, все остальные, с которыми разговаривали эти галилеяне, молчат. Не хотят лгать и не осмеливаются опровергнуть ложь. Потому и остаются безмолвными.
«Мы даже не знаем, каков Он…» – говорит галилеянин Эли.
«И ты Его не оскорблял в моем доме, не правда ли? – иронично спрашивает Матфей, – или ты забывчив из-за болезни?»
«Галилеянин» закутывается в плащ и, не ответив, удаляется вместе с другими.
«Подлец», – кричит ему вслед Петр.
2. «Они говорили нам про Него чудовищные вещи… – поясняет один мужчина, – но мы видели Его дела. И знаем, с другой стороны, каковы они, эти фарисеи. Кому же в таком случае верить? Доброму, который действительно добр, или тем злодеям, что сами себя называют добрыми, а на деле оказываются бедствием? Я вижу, что с тех пор, как прихожу сюда, я больше себя не узнаю: настолько я изменился. Я был жестоким, грубым с женой и детьми, не уважал ближних, а теперь… В селении все говорят: „Азария теперь сам не свой“. И что же? Было ли когда-нибудь слыхано, чтобы бесноватый делал людей добрыми? На кого он тогда работает? На нашу святость? О! это поистине странный бес, если он работает на Господа!»
«Правильно говоришь, мужчина. И храни тебя Бог, ибо ты в состоянии правильно понимать, правильно видеть и правильно действовать. Продолжай в этом духе – и ты станешь верным учеником благословенного Мессии. Радостью для Него, что желает вашего блага и сносит все, лишь бы привести вас к нему. Возмущайтесь лишь настоящим злом. Но коль скоро видите, что Он действует во имя Божие, не приходите в смущение и не верьте тем, кто хотел бы склонить вас к смущению, даже если видите, что Он делает нечто новое. Сейчас новое время. Оно пришло, словно цветок, проросший после того, как столетиями трудился его корень. Если бы не этот предшествующий труд, мы бы не смогли понять Его Слова. Но столетия послушания Синайскому Закону дали нам ту минимальную подготовку, чтобы в это новое время суметь вдохнуть все ароматы и вкусить все соки небесного цветка, который предоставила нам увидеть божественная Благость, дабы очиститься, укрепиться и сделаться благоуханием святости, словно алтарь. Будучи новым, это время имеет новый порядок, не противоречащий Закону, но весь пронизанный милосердием и человеколюбием, поскольку Он есть Милосердие и Любовь, сошедшая с Небес». Иаков Алфеев, откланявшись, идет к дому.
3. «Как же ты хорошо излагаешь! – восторженно говорит Петр, – я вот никогда не знаю, что сказать. Говорю только: „Ведите себя хорошо. Любите Его, слушайте Его, верьте Ему“. В самом деле, не знаю, как Он может быть мною доволен!»
«И все-таки Он очень доволен», – отвечает Иаков Алфеев.
«Ты это говоришь по правде или по своей доброте?»
«Поистине, это так. Он мне только вчера говорил об этом».
«Да?! Тогда я сегодня счастливее, чем в тот день, когда ко мне привели мою жену. Но ты… где ты научился так хорошо говорить?»
«На коленях у Его Матери и около Него. Что за уроки! Что за слова! Только Он может говорить еще лучше, чем Она. Но то, чего Ей недостает в мощи, Она восполняет мягкостью… и это проникает в тебя… Ее уроки! Ты видел когда-нибудь холст, который краешком касается душистого масла? Потихоньку он впитывает не само масло, а его запах, и даже когда масло удалено, его аромат все равно остается, чтобы заявить: „Я было тут“. Так и с Ней. В нас, в эти грубые куски ткани, перестиранные жизнью, Она так же проникла Своей мудростью и благодатью, и Ее аромат в нас до сих пор».
«Почему Он не приводит Ее? Говорил, что приведет! Мы стали бы добрее, не такие упрямые… я, по крайней мере. И даже этот народ… В Ее присутствии подобрели бы даже те аспиды, что приходят время от времени…»
«Ты думаешь? Я нет. Мы сделались бы добрее, и смиренные люди сделались бы. Но чтобы влиятельные и злобные!.. О, Симон Ионин! Никогда не приписывай другим людям своих честных суждений! А то в них разочаруешься… 4. Вот Он… Не будем Ему ничего рассказывать…»
Иисус выходит из кухни, держа за руку мальчонку, который семенит рядом с Ним, кусая хлебную корку, пропитанную маслом. Иисус подстраивает Свои широкие шаги под маленькие шажки Своего друга. «Победа! – говорит Он весело. – Этот четырехлетний муж сказал Мне, что его зовут Азраил, что он хочет быть учеником и всему научиться: проповедовать, исцелять больных деток, заставлять побеги виноградной лозы плодоносить даже в декабре, а потом хочет взобраться на гору и прокричать всему миру: „Идите сюда, здесь Мессия!“. Не так ли, Азраил?»
И улыбающийся мальчуган, продолжая есть, говорит, что да, это так.
«Ты едва научился кушать! – дразнит его Фома. – Ты даже не сможешь сказать, кто такой Мессия».
«Это Иисус из Назарета».
«А что значит „Мессия“?»
«Это значит… это значит: Человек[1], который был послан, чтобы быть хорошим и всех нас сделать хорошими».
«А как нам поступать, чтобы сделаться хорошими? Ты вот, сорванец, что будешь делать?»
«Буду Его любить. И все сделаю. И Он тоже сделает все, потому что я Его люблю. Поступай и ты так – и станешь хорошим».
«Вот тебе и урок, Фома. У тебя есть заповедь: „Люби Меня и все сделаешь, потому что если будешь Меня любить – и Я тебя полюблю, а Моя любовь все в тебе совершит“. Святой Дух сказал. Иди сюда, Азраил. Пойдем проповедовать».
И Иисус настолько счастлив, когда рядом с Ним ребенок, что я отвела бы к Нему всех детей и познакомила бы Его со всеми детьми. Сколько таких, кто даже не знает Его имени!
Перед тем, как Ему предстоит пройти мимо закутанной женщины, Он говорит мальчику: «Скажи той женщине: „Да пребудет с тобой мир “».
«Зачем?»
«Затем, что у нее „бобо“, как у тебя, когда ты упадешь. И она плачет. Но если ты ей это скажешь, у нее все пройдет».
«Да пребудет с тобой мир, женщина. Не плачь. Мне сказал это Мессия. Если ты будешь Его любить, Он полюбит тебя и исцелит», – выкрикивает мальчишка, в то время как Иисус ведет его за Собой, не останавливаясь. В Азраиле действительно есть миссионерские способности. Даже несмотря на то, что он пока немного… забегает вперед в своих проповедях и говорит больше, чем ему было сказано.
5. «Мир всем вам.
Сказано: „Не произноси ложного свидетельства“.
Что может быть противнее лжеца? Нельзя ли сказать, что он соединяет жестокость с нечистотой? Да, можно. Лжец – Я говорю о лжеце в вопросах серьезных – жесток. Он своим языком убивает честь. Стало быть, не отличается от убийцы. Скажу даже: он больше, нежели убийца. Тот убивает лишь тело. Лжец убивает также и доброе имя, и память о человеке. Поэтому он убийца вдвойне. И убийца безнаказанный, поскольку не проливает кровь, а оскорбляет достоинство и самого оклеветанного, и его семьи в целом. И Я еще не рассматриваю случая, когда кто-нибудь, давая ложную клятву, отправляет другого на смерть. На такого уже собраны угли Геенны. Но Я говорю лишь о том, кто своими лживыми словами делает порочащие намеки и склоняет других не в пользу невинного. Почему он так поступает? Или из беспричинной ненависти. Или из жажды обладать тем, чем обладает этот другой. Или же из страха.
Ненависть. Ненависть присуща тому, кто дружен с Сатаной. Хороший человек не испытывает ненависти. Никогда. Ни по какому поводу. Даже когда его поносят, даже когда ему причиняют вред, он прощает. Он никогда не испытывает ненависти. Ненависть – это свидетельство, которое падшая душа произносит о самой себе, и это лучшее свидетельство, какое может быть дано в пользу невиновного. Ведь ненависть – это восстание зла против добра. Тому, кто добр, не прощают.
Алчность. „У него есть то, чего нет у меня. Я хочу то, чем обладает он. Но только возводя на него напраслину, я сумею занять его место. И я это сделаю. Я солгу? Какая разница? Я украду? Ну и что? Дойду до того, что разорю целое семейство? Ну и что?“. Среди множества вопросов, которые задает себе этот коварный обманщик, он забывает, хочет забыть, об одном вопросе. Вот о каком: „А если меня разоблачат?“. Этот вопрос он не задает себе потому, что у него, охваченного гордостью и алчностью, словно завязаны глаза. Он не замечает опасности. Он будто пьяный. Опьянен сатанинским вином и не думает, что Бог сильнее Сатаны и позаботится сотворить отмщение оклеветанного. Лжец доверяется Лжи и глупо верит в ее покровительство.
Страх. Часто клевещут, чтобы оправдать самих себя. Это наиболее распространенная форма лжи. Мы сделали нечто злое. Мы боимся, что нас разоблачат и узнают, что это – наше деяние. Тогда, пользуясь и злоупотребляя доверием, которое к нам пока еще имеют остальные, мы искажаем факты – и то, что совершено нами, мы возлагаем на плечи другого, которого мы опасаемся лишь за его честность. Это делается также и потому, что этот другой иногда мог быть невольным свидетелем наших злых действий, и в таком случае себя хотят обезопасить от его свидетельства. Его обвиняют для того, чтобы представить его в невыгодном свете, так что, если он заговорит, ему никто не поверит.
6. Так ведите же себя прилично! Ведите себя прилично! И у вас никогда не появится необходимости в этой лжи. Вы не понимаете, какое тяжелое ярмо возлагаете на себя, когда лжете? Оно сделано из подчинения злому духу, из постоянного страха быть разоблаченными и из необходимости помнить сказанную ложь со всеми ее обстоятельствами и деталями даже спустя годы, чтобы не попасться на противоречиях. Каторжный труд! А он мог бы послужить Небу! Но послужит лишь тому, чтобы приготовить себе место в преисподней!
Будьте чистосердечны. Насколько прекрасны уста человека, который не знает лжи! Он может быть беден? Груб? Неизвестен? Он такой и есть? Да. Но он все равно царь. По причине своей искренности. А искренность царственна более, чем золото и венец, возвышает над толпой сильнее, чем трон, и обеспечивает свиту из добрых людей бóльшую, нежели та, которой обладает монарх. Общение с искренним человеком дает уверенность и приносит облегчение. Тогда как дружба с неискренним приносит неприятности, и даже просто пребывание рядом с ним вызывает чувство неловкости. Неужели лгущий не осознает, что он всегда теперь будет находиться под подозрением, потому как ложь его ввиду тысяч причин скоро обнаружится? Как теперь принимать все то, что он говорит? Даже если он скажет правду, и слушающий его захочет ему поверить, в глубине души все равно будет сомнение: „А не лжет ли он и сейчас?“.
Вы скажете: „Но где же лжесвидетельство?“. Всякая ложь есть лжесвидетельство. Не только ложь на суде.
Будьте простыми, как прост Бог и прост ребенок. Будьте правдивы во все мгновения вашей жизни. Хотите, чтобы вас считали порядочными? Будьте таковыми по истине. И если даже какой-нибудь сплетник захочет сказать о вас зло, то сотня добрых людей скажет: „Нет. Это неправда. Он порядочный. За него говорят сами его дела“.
В одной из книг премудрости сказано: „Человек беззаконный ходит с бесчестьем на устах… в коварном своем сердце замышляет зло и во всякое время сеет раздоры… Шесть вещей ненавидит Господь и седьмая вызывает у Него отвращение: гордый взгляд; лживый язык; руки, проливающие невинную кровь; сердце, замышляющее преступные планы; ноги, поспешающие на зло; лжесвидетель, произносящий ложь; и тот, кто сеет раздоры среди братьев… Из-за грехов языка к злодею приблизится погибель… Кто лжет, тот притворный свидетель. Уста праведные не изменятся вовек, а перемежающий свою речь обманом – сиюминутный свидетель. Речи сплетника кажутся простыми, но пронзают утробу. Враг, вынашивающий измену, познается по его речам. Когда он говорит кротким голосом, не доверяй ему, ибо семь коварств у него в сердце. Лицемерно прячет он свою ненависть, но хитрость его будет раскрыта… Кто роет яму, тот попадет в нее; и камень упадет на того, кто его катит“[2]. Грех лживости стар как мир, и мысли мудреца по этому поводу неизменны, как неизменен суд Божий о том, кто лжет.
Я скажу: „Пусть речь ваша всегда будет однозначна. Пусть да всегда будет да, а нет всегда будет нет, даже перед лицом владык и тиранов. И обретете за это великую заслугу на Небесах“.
Скажу вам: „Имейте непосредственность этого малыша, что по наитию идет к тому, в ком чувствует доброту, не ища ничего иного, кроме доброты. И говорит то, что его надоумит говорить его собственная доброта, не прикидывая, слишком ли много он сказал и не последует ли за это какое-либо порицание“.
Ступайте в мире. И пусть Истина станет вам другом».
7. Маленький Азраил, что все это время сидел у ног Иисуса, запрокинув свою головку, словно птенец, слушающий пение родителя, делает очень трогательный жест: он трется личиком о колени Иисуса и говорит: «Я и Ты друзья, потому что Ты добрый, а я Тебя люблю. Теперь я тоже это скажу». И напрягая свой голосок, чтобы быть услышанным во всем этом обширном помещении, говорит, жестикулируя так же, как он подсмотрел у Иисуса: «Послушайте все. Я знаю, куда идут те люди, которые не говорят неправды и любят Иисуса из Назарета. Они идут по лестнице Иакова. Выше, выше, выше… вместе с ангелами, а потом останавливаются, когда встретят Господа», – и он весело смеется, демонстрируя все свои зубки.
Иисус гладит его и спускается вниз в окружении народа. Возвращает малыша матери: «Спасибо, женщина, что дала Мне твоего ребенка».
«Он мешал Тебе…»
«Нет. Он оказал Мне любовь. Это дитя Господне, и пусть Господь всегда будет с ним и с тобою. С Богом».
Все заканчивается.
[1] Человек здесь с определенным артиклем.
[2] См. (Притчи 6:12-19), затем – (Притчи 12:17-20; 26:24-28)