- Как ты не понимаешь! – жалобно вскрикнула она, - Культ - моя единственная семья! Куда мне было идти? К кому? Я не знаю ничего об этом мире!
- Мое имя Измаил, - холодно произнес мужчина. Моря крови в его прошлом и бесконечные сражения на грани смерти – в настоящем. Всё это опустошало его дух годами. Его чувство сострадания притупилось, а сердце очерствело. Он не ощущал жалости к той, что обманывала его. Обманывала? Нет, это была не единственная причина. Семья? Единственная семья? Но, насколько же просто она отравила всех кого знала. Все приспешники Чревоугодия погибли от ее рук. Что уж говорить о нем, о дяде, которого она не видела пятнадцать лет, который безвозвратно утерялся в ее памяти. Не воткнет ли Соня нож ему в спину в любой удачный момент?
Измаил махнул мечом, и… едва не отсек племяннице голову. Лезвие застыло в сантиметре от ее горла. «Нет, не время идти на поводу у эмоций. Я не знаю где искать остальных Грешников. И мне нужен человек, который знает».
Измаил отвел лезвие от горла девушки:
- Ты говорила о жирной твари. Чернокнижник Похоти, верно? Где его искать?
***
День сменялся ночью, а ночь днем. Путь лежал на Восток. И с каждым днем пути леса становились реже, сменяясь долинами. Почва твердела, каменные породы всё чаще встречались на пути. Измаил с Соней приближались к Восточным скалам.
Соня не знала, где будет следующий шабаш Похоти, и вела паладина к основному месту сбора Культа Греха. В их логово. В самое сердце зла.
Путники пробирались к цели заброшенными тропами, избегая населенных пунктов и торговых путей. Во избежание неприятных выходок со стороны племянницы, Измаил связал ей руки, а на ноги нацепил кандалы, приобретенные еще в Пуре у кузнеца Скила. Проявленный интерес хитрого умельца быстро заглушил звон монет. Цепи на ногах девушки изрядно замедляли их путь, но рисковать не хотелось. Это и была основная причина, почему паладин старался обходить людные места. В отличие от Южных земель – рабство в этом королевстве неприемлемо. Его сразу задержала бы городская стража, заметив связанную путницу. Да и запас золотых монет подходил к концу, что неизбежно привело бы к проблемам, связанным с поисками комнаты для ночлега.
Горная порода окончательно заменила собой мягкую землю, а растительность вокруг заметно оскудела. Впереди поднимались горы, но не настолько высокие, чтобы их пики обрамляли ледяные шапки. Горы начали возвышаться и справа, и слева, постепенно набирая свою огромную массу и пряча солнечный свет. Похоже, что путники входили своего рода в чашу - местность, окруженную скалами.
«Не ловушка ли это? Может Соня ведет меня в западню?» - так и мелькало в голове Измаила, и подозрения паладина усилились еще больше, когда они приблизились к расщелине между скалами. Достаточно широкий проход, по которому и на повозке можно было бы проехать. Но в глубине – лишь мрак. «Что там может быть? Неужели это и есть логово Культа?»
Из темноты вырвался холодный поток воздуха, заставивший тело Измаила дрогнуть. А Верный, что шел рядом, внезапно остановился и напрягся.
- Что это за место? – поинтересовался паладин у связанной девушки.
- Последнее препятствие перед твоей целью, - спокойным и слегка поникшим голосом ответила Соня. Похоже, она уже смирилась со своей участью и, в отличие от первых дней пути, перестала сопротивляться. Был ли у нее коварный план, или она на самом деле не желала воину зла – сказать было сложно. С каждым днем Измаил всё больше сомневался в своем решении пленить ее. «Думаю, когда всё закончиться, я ее отпущу. Если мои подозрения на счет нее не оправдаются, смогу ли я искупить эту ошибку? Примет ли Соня мою помощь? Будет ли этого достаточно, чтобы заглушить муки совести?» Паладин бросил взгляд на уставшую девушку, опустившую глаза в пол, затем посмотрел в сторону ущелья. «Сейчас у меня всё равно нет выбора. Я не знаю, где находятся оккультисты, и, если не доверюсь ее словам, потеряю последнюю связующую нить с Культом» Паладин сделал шаг в темноту. Веревка в его руке натянулась. Второй конец был привязан к узлам на запястьях девушки, вынуждая Соню следовать за ним. А следом, робко перебирая лапами, двинулся Верный. Сейчас всё и решится: был ли Измаил прав, и стоит ли доверять слову ведьмы.
С каждым шагом тьма сгущалась, а воздух холоднел. В вышине между скалами ещё оставалось пространство, но света становилась всё меньше. С каждым шагом породы над головами путников смыкались сильнее, пока расщелина не превратилась в полноценную пещеру. Еще несколько сотен шагов и тропа разошлась в разные стороны. Две дороги: одна – ведущая вглубь мрака и вторая – ступени вверх.
- Куда дальше?
- Вверх, - коротко ответила Соня.
Подъем занял еще несколько минут, и вот они оказались на небольшой каменной площадке, возвышающейся на большую высоту от земли. При желании можно достать рукой до сталактитов, свисающих с потолка пещеры, а впереди… Измаил подошел к краю, чтобы оглядеться. Огромное пространство. Сотня шагов от земли до потолка и, не меньше тысячи шагов вперед. Словно невероятных размеров зал, в глубине которого возвышалась Цитадель! Цитадель представляла собой укрепленное сооружение из серого камня, стены которого поросли мхом. Задняя часть являлась единым целым со стенами пещеры, а спереди расположились стрелковые башни и высокие стены. Широкий ров перед строением, заполненный водой, делал из Цитадели непреступную крепость – настоящий замок, возведенный в недрах гор. Чтобы взять Цитадель штурмом, пригодилась бы целая армия.
Соня и Измаил изучали пространство с высокого уступа под самым потолком пещеры. Из глубин Цитадели на другом конце подземелья исходил свет. Очевидно, что строение не заброшено, и в оплоте Культа кипит жизнь.
- Следующий обряд будет проводить Чернокнижник Похоти, - нерешительно произнесла Соня, - я думаю, он со своими ведьмами скоро отправятся в путь. Тебе нужно лишь дождаться, дядя, когда они покинут это место.
Измаил нахмурил брови. «Она продолжает мне помогать даже после всего, что было. Может она и впрямь ненавидит Культ?»
Верный нерешительно подошел к краю утеса: волку явно было не по себе на такой высоте. Паладин, в свою очередь, тоже не хотел задерживаться здесь. «Не стоит выжидать в таком сыром и холодном месте» - иронично подумал мужчина: «Низкая температура в пещере убьет нас раньше оккультистов». Разжечь костер – означало бы моментальное обнаружение врагом. Да и из чего его жечь: вокруг только камни.
- Нужно уходить отсюда, - промолвил Измаил. Он хотел что-то добавить, но его мысль прервал громкий гул. Звук исходил от Цитадели. Кто-то протрубил в рог, и звук эхом задрожал в подземелье, вызвав легкую боль в ушах.
- Постой, - снова заговорила девушка, - похоже, мы как раз вовремя: взгляни!
Она указала в сторону крепости. Правда – ворота опускались. Массивные деревянные врата, служившие мостом, коснулись земли, создав переправу через ров, окружающий здание.
От деревянного моста послышались звуки шагов. Похоже, путники и впрямь оказались в этом месте в самый подходящий момент. Из недр замка выдвигалась небольшая группа ведьм. Два десятка – не более. А за ними, в упряжке двух лошадей, двигалась повозка: цветастая, обшитая разноцветной тканью, закрытая карета. Окошки были занавешены, и кто сидел внутри – разглядеть было нельзя.
«Что, черт возьми, твориться в головах у этих оккультистов?!» В самом деле: столь пестрая палитра и эскорт из двадцати ведьм. Как и прислужницы Чернокнижника Чревоугодия, эти ведьмы были разодеты похожим образом: звериные шкуры и рваные лоскуты ткани. По большой части одежда даже не прикрывала их тела. У кого-то были лишь кожаные рукава, у кого только подол из рваной ткани. Если эти вещи зачем-то и были нужны, то точно не чтобы согреть или прикрыть тело. Возможно, в каких-то ритуальных целях. Но, «сейчас не время любоваться женской красотой! Нужно следовать за ними» - подумал паладин.
- В путь, - потянув Измаила за балахон, вовремя и осторожно шепнула Соня, - это они!
- Чернокнижник Похоти?
- Ага.
Тем временем эскорт уже пересек подземные залы и скрылся из вида, пройдя в узкое ущелье – откуда до этого пришел Измаил. Видимо, вторая дорога на распутье вела именно к Цитадели. «Следует немного переждать и отправиться за ними. Здесь у меня точно нет шансов, да и на открытой местности, также, в лоб не пойдешь». Только сейчас начало приходить осознание: «В прошлый раз мне просто повезло... Что было бы, не найди я эти грибы? Что было бы, не застав я врага врасплох? И не встреть я тогда Соню?» Паладин потянулся к своему кожаному сапогу. Там был спрятан короткий кинжал, который он и извлек, а затем медленно повернулся в сторону племянницы и поднес лезвие к ее рукам. Один резкий взмах! И… Веревка с ее запястья упала, освободив девушку от пут. «Может, я совершаю ошибку, но… Я доверюсь тебе еще раз». Пусть Измаил и не сказал это вслух, однако, Соня и так всё поняла.
«Лучшим вариантом будет дождаться, пока оккультисты начнут обряд. Вероятно, их бдительность ослабнет. А тем временем – Верный поведет меня по следу. Он уже показал себя отличной ищейкой и точно не подведет».
- Выдвигаемся!
Благо, что ведьмы эскорта передвигались пешком. Да и лошади, давно уже взмыленные, еле перебирали ногами, тягая раздутую шутовскую карету. Прошло уже больше суток, как Измаил освободил руки племяннице, но до сих пор он не замечал за девушкой никаких сомнительных действий, укрепляя свою веру в неё. Верный чутко следовал за оккультистами, позволяя путникам находиться на безопасном расстоянии.
Каждые несколько часов эскорт останавливался, чтобы смертельно уставшие лошади могли немного отдохнуть. В это же время отдыхали и путники: они вообще не ощущали усталости, в отличие от лошадей голых ведьм.
Ночами путники слышали смех и крики вокруг костра, что разводили оккультисты, и у Измаила немного стыло в душе от ожидания того, что ему предстоит.
- Дядя, - прошептала Соня, - я поняла, куда они движутся. В стороне, в которую мы направились, не осталось больше ни деревни, кроме одной.
- Как скоро мы будем там? – только и сказал Измаил.
- День пути, - паладин откинулся спиной на ствол какого-то дерева, и волк положил свою морду ему на бедро. Спустя некоторое время Соня уснула, а Измаил не мог сомкнуть глаз, поглаживая четвероногого друга по голове.
- Что нас там ждёт, Верный? – волк поднял взгляд на воина, - в тот раз шансов было куда больше…
Неожиданно четвероногий друг вскинул голову и вслушался в звуки леса. Измаил насторожился и сделал то же: смех, крики, непонятного рода песни и свист.
- Там только они, - прошептал в ночи паладин, снова погладив зверя по голове. Но Верный не смирился с этим, а только глухо зарычал. Паладин резко взялся за рукоятку меча, а Соня, лежавшая на боку спиной к мужчине, проснулась и повернулась лицом:
- Что случилось, дядя? – в глазах был некий страх. Паладин приложил палец к губам, веля вести себя тише. Ничего. Ни звука, кроме криков шабаша. Волк успокоился и улёгся калачиком.
- Ложная тревога, - вынес вердикт воин и сказал путникам, - спите.
На следующее утро озарённый солнцем лес показал, что становится реже. Пройдя всего около четырёх часов, перед глазами встала картина открытого поля с высоким забором.
«Деревня», - подумал Измаил и не ошибся. Забор, высотой около трёх метров, выполненный из частокола, на котором нет, к удивлению воина, ни капли крови. Вместо этого он весь был обвешан шкурами животных: медведей, лис, волков, ещё каких-то цветастых и полосатых, ярких, которых мужчина не знал. Никаких глухих ворот тут не было, и карета погрузилась в тело деревни сквозь широкий проём в заборе.
Путники спрятались в редкой чаще за деревом с густой низкой кроной.
- Дождемся вечера, - сказал Измаил. Соня не ответила.
Когда солнце спряталось за горизонт, и огонь Кострища стал единственным источником света, паладин вскинул меч за свою спину и встал.
- Соня, ты остаёшься здесь и.… Будь аккуратна, - Соня молча кивнула, сидя на тёплой накидке, на земле. - Я вернусь, как только смогу. За мной не иди, - продолжил мужчина, поправляя кинжал в кожаном сапоге, - Верный? - волк поднялся и завилял хвостом, готовый к вылазке со своим спасителем.
Когда товарищи продвигались вокруг забора, прячась в деревьях и ища другой, менее заметный вход, воин обратился к товарищу: - Это мне кажется знакомым, - и хмуро улыбнулся. Зверь вдруг остановился и зарычал. Паладин только было хотел одёрнуть Верного, как краем глаза заметил мгновенное движение в листве. Измаил резко дернулся в сторону Сони и волк, не отставая, побежал за ним. Вмиг пробежав расстояние, которое до этого медленно преодолевалось целые полчаса, воин оказался у дерева, возле которого оставил Соню, но племянницы тут не было. Измаил стиснул зубы и его скулы напряглись, волк сразу же начал бродить по рощице, уткнувшись носом в землю и, оказавшись возле дуба, поднял голову вверх и позвал паладина. Мужчина вскинул голову и увидел, что ствол дерева был помечен одной полосой, будто всего одним когтем. След шёл до самого верха и терялся в листве.
Паладин понимал, что только он виноват в том, что Соню снова захватили эти твари. Времени не было. Нужно входить в деревню.
Воин с волком подошли прямо к забору, не таясь.
- Не знаю, что это за зверь, но он отлично впишется в это безумие, – проговорил Измаил и сдернул с забора шкуру в черно-белых полосках. Натянув её поверх своей накидки и скрыв оружие, паладин вошёл в деревню и подошёл к костру.
Сумасшедшие танцы: голые ведьмы тёрлись друг о друга, смеясь, кричали, просовывая бедра между бёдер своих соучастниц прямо стоя, переплетались с ними. Одежд на них практически не осталось кроме, разве что, фаллических символов маскарада: масок с нереально изогнутыми назад фаллосами, похожих на ирокез боевого шлема. В центре стояла огромная нагая фигура, которую неистово лизали ведьмы, ползающие по твари, цепляясь за куски жирного тела, утопая в нём свои пальцы.
Всем было настолько плевать на появившегося путника, что Измаил опешил. Голые ведьмы забирались и под жирное брюхо, но паладин видел, что тварь не способна возбуждаться. Толстяк лишь смеялся во всю округу своим женским голоском.
- О-хо-хо-хо! Я помню тебя, мой мальчик! Потрогай моих девочек! О-хо-хо-хо! – от такого гостеприимства паладин невольно сделал шаг назад. Ведьмы, пьющие что-то из своих деревянных резных кубков и танцующие вокруг подбегали к нему с сумасшедшими взглядами:
- Выпей это, красавчик! – твердила одна, подталкивая сосуд ему под губы. Вторая ведьма обхватила его шею, и, держась за неё, откинула голову назад:
- Выпей меняяяяяя… - простонала она. Измаил настойчиво скинул с себя руки девушки. Первая не унималась:
- Что у тебя там? – и просунула палец под шкуру, покрывавшую паладина.
- О-хо-хо-хо! Хочешь моих девочек?! – верещал Похоть, хватая головы ведьм, ползающих у него в ногах, своей огромной рукой и заталкивая их себе под брюхо. Их там было уже так много, что ноги Толстяка не проглядывались за телами. Сквозь толщу неприязни Измаил подумал: «Ведьмы не опасны.… Но его убить я обязан». Бывший землепашец помнит треск костей под ногами твари и смех над мертвыми сожителями.
- Заканчивай свой маскарад! – прокричал яростно воин и оттолкнул ведьм от себя, - где моя племянница!?
- Ещё одна девочкааа? – удивлённо и заинтересованно протянул Толстяк. Измаил выхватил из-за спины меч, украшенный шестипалым пауком, и приподнял его. Волк зарычал.
- О-хо-хо-хо! Ко мне его! – приказал Похоть и ведьмы, словно какие-то насекомые, побежали от твари к паладину. Некоторые из них передвигались на двух ногах, какие-то и вовсе перешли на четыре конечности. Измаил не ожидал такой прыти от женщин и первый удар «ирокезом» пришёлся ему в шрамированное плечо. Мужчину лишь немного развернуло, а ведьма упала на землю, держась за шею и корчась от боли в ней. «Что они делают! Я не могу их убить! Они беспомощны!» - пронеслось в голове воина. Череду мыслей прервал резкий рывок за волосы: одна из ведьм держала его за голову и, смотря безумными глазами, проговорила с яростью сквозь зубы:
- Ты пойдешь к господину!
– Пошла к черту! – проревел паладин, разжав её пальцы, слегка вывернув руку и толкнув в спину. Женщина упала на пыльную землю. Кострище освещало весь «рой».
- О-хо-хо-хо!
Очередной удар. Ногти прошлись по груди паладина, но сквозь одежду не принесли никакого урона: сами же ногти сломались и паладин заметил, как после удара они, окровавленные, разлетались. Спрятав, как бы стараясь защитить поврежденные пальцы, под мышку, эта ведьма нанесла молниеносный удар второй рукой на отмашку. В этот раз ногти встретили подбородок, и паладин почувствовал, как его лицо слегка окропилось кровью: своей и из-под сломанных ногтей уже второй руки.
- Сука! – рявкнул Измаил и нанёс удар в правую скулу женщине. Та рухнула навзничь лицом на пыльную землю, тяжело дыша, а Верный мигом оказался возле неё и вцепился в голень.
- Верный, оставь! – приказал паладин и продолжил говорить окружающим его ведьмам: - Не вынуждайте меня! - но они не слушали. Кинувшись на мужчину гурьбой под смех Похоти, пятнадцать или двадцать фигур были уже в паре метров от воина. «Видит Бог, я этого не хотел…» - мелькнуло в голове Измаила. Но выбора у него не было.
Схватив с себя полосатую шкуру животного, взятую с забора, мужчина бросил её на бежавших спереди ведьм, заставив замедлиться примерно четырёх. Одновременно он присел и нанёс круговой удар ногой по щиколоткам тем, кто напал сзади. Несколько девушек упало, поднялся стон боли: женщины сами по себе более хрупки, нежели мужчины, так ещё у них не было никакой обуви. Краем глаза Измаил заметил, как волк приостановил напавших слева. Он опрокинул ведьму, бежавшую первой среди остальных. Правый фронт остался открытым, и именно оттуда паладин получил толчок из-за чего и оказался лежавшим на земле. Ведьмы гурьбой вцепились в одежду Измаила, и их количество не позволяло даже пошевелиться. Земля задрожала: он идёт. Паладин еле приподнял голову.
Мерзкая похотливая тварь топала к нему на своих огромных ногах, переваливаясь из стороны в сторону. Толстяк, не видя и не желая видеть, что под ним, наступил на ногу лежавшей и корчившейся от боли ведьмы без ногтей. Уши мужчины заложило от визга, а внутри всё похолодело от услышанного хруста костей.
- О-хо-хо-хо! – Измаил понял, что нужно принимать единственное верное решение в данной ситуации. Жизнь висела на волоске. Жизнь его. И жизнь Сони….
- Верный! – крикнул воин, и волк, накинувшись на самую верхнюю ведьму, вцепился ей в шею. Он начал кусать всех без разбора, рвать их так, что масса, давящая на воина стала заметно уменьшаться. Это позволило паладину, в определенный момент, извернувшись, достать из-за спины меч, несмотря на то, что он на нём лежал и, прижав его к своей груди, снова встретить налегающих на него ведьм. Когда представилась возможность – Измаил сделал рывок рукой. Накидка воина моментально пропиталась кровью: острие лезвия рассекло как минимум три тела. С приливом адреналина паладин вскочил на ноги. Трупы неуклюже свалились на землю, а Толстяк был совсем близко.
На счастье воина, Толстяк оказался весьма неуклюж. Похоть и оставшиеся в живых ведьмы продолжали охоту. Мужчина специально крутился вокруг существа, чтобы тот, размахивая своими руками, покалечил как можно больше своих приспешниц: смех твари и яростный женский рык казались Измаилу бесконечными, и он подумывал, что скоро сойдет с ума.
Взмах рукой: паладин успел присесть, а находящаяся позади женщина упала на землю. Измаил резанул мечом и отсёк нижнюю конечность ведьмы, что справа, заставив потерять равновесие. Медленный Толстяк только завершил свой мах рукой, а паладин уже прячет лезвие в брюхе врага. Кажется, что Похоть ничего не ощутил. И, действительно, резко высвободив меч из туши, воин не увидел на ни капли крови: на грешную землю хлынул жир, перемешивающийся с пылью. Продолжая бой тактикой быстрых, но слабых атак, Измаил уклонялся от ударов противника, наблюдая, как ведьмы падают на растекающемся жиру.
Снова взмах рукой: мужчина с разбегу проскользил на коленях по жиру прямо между ног Толстяка, быстро нанеся три удара своим клином. Первый порвал промежность врага на две неровных половинки, что вызвало обильное кровотечение. Второй и третий удары рассекли двух ведьм по диагонали. На удивление быстро развернувшийся Похоть снова попытался сбить воина с ног боковым ударом. С лёгкостью от него уклонившись, Измаил догнал кисть противника своим клинком. Видно было, что кисть повисла, будучи практически отделенной от руки. Пырнув ещё одну ведьму в живот и пронзив её насквозь, паладин, не теряя момента, нырнул под руку Толстяка и, оказавшись со стороны раскрытой ладони, ударил по ней стопой сапога. Конечность, взятая на излом, оторвалась от последнего клочка кожи и упала в поле мертвых женщин. Похоть, перестав смеяться, взялся здоровой рукой за отсечённую, вскрикнув от боли.
- Наконец-то ты заткнулся, - запыхавшись, сказал паладин, замечая на фоне борьбу волка с ведьмами. Растерявшийся противник ничего не ответил, продолжая неуклюже топтаться на месте и давя трупы. Измаил выбрал нужный момент и ударил пяткой сапога в коленную чашечку сбоку, выбив ее, несмотря на защитный слой жира. Тварь рухнула на колени, а воин тем временем взмахами своего меча, до конца обезумев, забрал жизни ещё пяти женщин. В этот момент Измаил понял – всё кончено. Почти все были мертвы. Оставшиеся в живых ведьмы стонали, скорчившись на земле, а волк стоял и рычал на них.
- Ну, - сказал Измаил, подойдя к твари спереди. Кострище, находящееся позади, не освещало лица противника. Несмотря на то, что Толстяк стоял на коленях, его высокий рост позволил лицу находиться на уровне лица паладина.
- Где моя племянница? – холодно повторил воин, обхватив большим и указательным пальцами лезвие меча и, сжав их, скинул кровь и жир со стали, скользя пальцами к кончику.
- Ооо…, - начал обессиленный противник. Но Измаил сразу же рассёк ему предплечье, заставив замолчать.
- О-хо-хо?! – вскрикнул мужчина и ударил тварь по лицу, - О-хо-хо?! - снова удар, - Сука, я порежу тебя на куски. И никто этого не узнает, - сказал воин, приблизившись к лицу Грешника.
- Ты…
- Что?! – проревел паладин.
- Ты... Даже не подозреваешь…, - кашлянул оккультист кровью, - Как ты ошибаешься.… О… хо-хо…
Разъярённый паладин ударил ногой в голову Толстяка: прямо в лицо, но тот был настолько увесистым, что не рухнул. Ещё удар. И ещё. Измаил бил Толстяка в свете Кострища, окружённый трупами голых женщин и изуродованными телами полуживых, а волк выл на Луну. Животное чувствовало состояние друга и понимало, сколько скорби было в сердце воина.
Увеча Толстяка, Измаил вспоминал тот последний лёгкий поцелуй Алисы и нежную кожу её щеки, по которой он провёл подушечкой пальца. Удары ног стали пропускать и взмахи меча: рубленные куски жёлтой кожи с налипшим жиром летели в стороны. Мужчина наносил удары ногами по полностью изрезанной туше, заставляя её терять всю жидкость, что есть в организме.
Измаил помнил молящий взгляд жены, висящей на суку. Горло было передавлено так, что даже не текли слёзы. Лицо, красное как солнце в зените, и вены, набухшие, неспособные пропустить кровь. Он лежал на земле и был не в силах помочь. Но теперь он в силах.
- Где! Моя! Племянница! – неистово кричал Измаил, выбивая после каждого слова последние капли жизни из уродливого создания. Волк начал рычать, но воин не обращал внимания. В конце концов, паладин устал: его лицо было мокрым от слёз и всего, что брызгами летело от Толстяка.
Появившаяся позади твари Смерть просто постояла, зафиксировав свой взгляд на лице Измаила, а он, аналогично, рыдая, смотрел на неё. Ни слова. Также незаметно и тихо, как и появившись, Смерть растворилась в ночи. Это же случилось и с лапкой паука на клинке. Мужчина, протёр лицо рукавом руки, держащей меч:
- Где моя племянница…
- Я здесь, дядя.
Измаил обернулся с широко раскрытыми глазами:
- Соня… - девушка стояла возле Горбуна с крюком. Светящиеся глаза проступили сквозь тени ночи, окружив паладина. «Их здесь сотни», - испуганно подумал мужчина. Волк продолжал обречённо рычать.
- Соня уже пятнадцать лет как мертва, - племянница вышла чуть вперёд и кивнула на изувеченную тушу Толстяка, - а именно, раздавлена вот этим вот джентльменом.
- Но… ты… Кто? - искренне не понимал Измаил.
- Т-с-с-с. Умей слушать, - прошептала девушка. И только теперь паладин заметил, что это вовсе не человек: её тело стало пропадать, пока не исчезло практически полностью. Осталось лишь слабо различимое подобие человеческого очертания в виде тумана и неестественно длинная тень от него. Спустя десять секунд тишины туман стал Измаилом. «Что за …?!» - мелькнуло в голове воина.
- Прости, пришлось всё-таки принять форму человека. Видишь ли, в материи Зависти я не могу практически ничего. Даже говорить! – рассмеялось существо голосом паладина, - Кстати... Как тебя зовут? Я Рэд! А-ха-ха! Аааа…, - протянуло оно, приметив, что Измаил не ответит, - Не говори ничего. Как ты мог понять – это твой последний час, а потому, по закону жанра, раскроем карты. Я был на первом Кострище Чревоугодия, где ты заметил меня, но я Иллюзия, малыш. Я Заааависть. Люди видят в туманах грёз то, о чём завидуют; то, о чём мечтают. А ты тааак хотел семью. Погоди-ка…. Я вижу, что у тебя была ещё и жена.… Наверно, малютка Соня появилась потому, что именно из-за тебя она погибла? Это ты её выронил! Дурачок. Ну, не расстраивайся ты так, - «поддержало» существо, завидев нотку печали на уставшем лице мужчины.
- Когда ты пришёл убить Чернокнижника Чревоугодия – всё просто! Я там была! Представляешь? Иногда мы устраиваем и совместные гулянья. Но это было так забаааавно! Посмотреть, как ты справишься со всеми делишками. А я, как ты понял, обожаю веселье! А-ха-ха!
- Хватит тр-р-репаться! – прорычал Горбун. Измаил кинул взгляд на кисть. Крюк. Вот откуда след от одного когтя на дереве, где пропала Соня. Вот почему ночью рычал Верный. Шрамированное плечо дёрнулось от воспоминаний. Между тем Горбун не договорил:
- Хозяин ж-ж-ждёт.
- А-ха-ха-ха! - обернулся Рэд в сторону Гнева с крюком, - Я почти всё, - и снова повернулся в сторону Измаила:
- Дальше по накатанной. Волк не чувствует меня как туман, а лишь как человека, форму которого я приму. Эта деревня – приманка. А заклинание «Былое»… Глупо было бы с моей стороны не заставить тебя всё вспомнить и не помучаться свежими воспоминаниями! Ведь благодаря этому ты убил практически двадцать беззащитных женщин! Ты не заметил, Рэд?
- Измаил, - сурово ответил паладин, сжимая рукоятку с символом паука.
- Рэд, - уверенно ответило существо, - Не веришь? Спроси у него, - и кивнуло в сторону Горбуна.
- Когда я закончу, - спокойно ответил воин и, глядя на врага исподлобья, завершил фразу: - У моего паука останется три лапы.
Глава 3. Темница
Прекрасная девушка с русыми волосами лежала на мужчине, опираясь ладонью на его грудь, и смеялась:
- Мне так хорошо с тобой!
Измаил знал, что она говорит правду; знал, что больше никогда никого не полюбит. Голубые глаза были для него всем: в них видно и небо, и реку, возле которой прошло детство и, казалось, счастье продлится вечно.
- Мне тоже, родная…, - сказал он, прижав её голову к своей рубахе. От землепашца пахло тёплым хлебом. Девушка сладко улыбнулась и прижалась крепче.
- Мне кажется, Измаил, что мы всегда вот так. Были вместе.
- Тебе не кажется, - ответил мужчина, поглаживая длинные волосы.
- Как только встретила тебя, - продолжила Алиса, разглядывая старый дуб в окне, видневшийся далеко на выходе из деревни, - Сразу поняла: мы будем вместе. Ты останешься со мной подольше?
- Я никуда не уйду, - ответил землепашец. Измаил понимал, что, даже не выходя сегодня на поле снова, сбор пшеницы будет закончен вовремя. Мужчина ежедневно пропадал под солнцем и в этот раз позволил себе остаться с любимой.
- Знаешь, родной, - снова заговорила девушка, полежав в молчании не более минуты. Она подняла свою голову и заглянула в душу Измаила своими небесными глазами:
- С тобой – я как за каменной стеной, - мужчина благодарно улыбнулся. Счастье казалось таким близким, тёплым, бесконечным.… Но она продолжила:
- За каменной стеной, - землепашец в очередной раз провёл грубой ладонью по волосам. Желая что-то ответить, он был перебит:
- За каменной стеной, - улыбка сошла с лица Измаила.
- За каменной стеной, – хрипло проговорила жена, и повторяла это снова и снова. Лицо мужчины с ужасом искажалось, когда лицо Алисы краснело, и на её шее начали проглядываться вены. Девушка завизжала, повторяя эти слова, а паладин, будто потеряв контроль над телом, ничего не мог сделать, находясь под ней. Холод ужаса сковал его горло, когда воин увидел в окне на старом дубе очертание повешенного за руки человека.
- За каменной стеной…, - последняя фраза прозвучала совсем утробно и жена пропала.
Руки воина отекли. Кинув взгляд вниз, Измаил заметил, что руки и ноги связаны. Две фигуры: одна в голове, вторая в ногах, в лохмотьях тряпок с изогнутыми мечами за спинами, несли его невесть куда. Паладин видел лишь свод пещеры сверху и понимал, что свод очень высоко. Воспоминания последних дней разгорелись в памяти: твари, разорившие родную деревню, окружили Измаила в пристанище Похоти. Успев зарезать лишь двоих, что-то оглушило его сзади: численное превосходство было очевидным. Сейчас лишь перед собой в поле зрения воин приметил не менее пятидесяти противников.