14 февраля 1945.
1. На всех полях Галилеи кипит веселая работа по сбору винограда. Мужчины, вскарабкавшись на высокие лестницы, обрывают его с беседок и с лоз; женщины с корзинами на головах относят золотистые и рубиновые гроздья туда, где ждут давильщики винограда. Песни, взрывы смеха, шутки несутся с холма на холм, из сада в сад вместе с ароматом виноградного сусла и громким гудением пчел, что кажутся опьяневшими: настолько быстро танцуя они мечутся между оставшимися побегами лозы, еще изобилующими гроздьями, и корзинами и чанам, где искомые ими виноградины исчезают в мутной жиже виноградного сусла. Дети, измазанные соком, словно множество фавнов, кричат ласточками, бегая по траве, по дворам, по дорогам.
Иисус направляется в сторону селения невдалеке от озера. Местечко равнинное, тем не менее оно похоже на широкое русло между двумя далекими горными грядами, тянущимися к северу. Равнина эта хорошо орошается благодаря пересекающей ее реке (думаю, это Иордан). Иисус проходит по главной улице, и многие приветствуют Его криками: «Рабби! Рабби!» Иисус на ходу благословляет.
Перед селением – богатое имение, и на краю его двое пожилых супругов пребывают в ожидании Учителя. «Заходи. Когда работа завершится, все стекутся сюда послушать Тебя. Сколько радости Ты приносишь! Она разливается от Тебя, словно сок по розгам лозы, становясь вином отрады для наших сердец. 2. А это Твоя Мать?» – говорит хозяин дома.
«Она. Я привел Ее сюда, поскольку теперь Она тоже в рядах Моих учеников. Последняя по времени призвания, первая по преданности. Это Мой Апостол. Она проповедовала обо Мне еще прежде Моего рождения… Иди сюда, Мать. Однажды, это было первое время Моего благовестия, эта вот мать дала Мне возможность не сокрушаться о Тебе, настолько она была ласкова по отношению к Твоему уставшему Сыну».
«Да одарит тебя Господь благодатью, милосердная женщина».
«Я уже наделена благодатью, ведь у меня есть Мессия и есть Ты. Заходи. Дом прохладный, и свет тут неяркий. Ты могла бы отдохнуть. Наверно, устала».
«Моя усталость лишь от ненависти этого мира. Но следовать за Ним и слушать Его! Это было Моим желанием с самого далекого детства».
«Ты знала, что станешь Матерью Мессии?»
«О, нет! Но надеялась прожить столько, чтобы суметь послушать Его и послужить Ему, будучи последней из Его последователей, но преданной! о, преданной!»
«Ты Его слушаешь и служишь Ему. И Ты – первая. Я тоже мать, и у меня умные дети. Когда я слышу, как они говорят, мое сердце колотится от гордости. А что переживаешь Ты, слушая Его?»
«Сладостный восторг. Я погружаюсь в Свое ничтожество, а Благость, которая есть Он сам, в равной степени возносит Меня к Себе. Тогда Я простым взором вижу вечную Истину, и Она делается плотью и кровью Моего духа».
«Благословенно Твое сердце! Оно чистое и поэтому так воспринимает Слово. Мы более неподатливы, поскольку полны грехов…»
«Потому-то Мне и хотелось бы подарить Свое сердце всем, чтобы любовь к Нему стала для вас светом для понимания. Потому что, поверь, именно любовь – а Я ведь Мать и поэтому во Мне естественно есть любовь – это то, что делает легким всякое начинание».
Обе женщины продолжают разговаривать друг с другом: старая рядом с такой молодой, вечно молодой Матерью моего Господа, в то время как Иисус говорит с хозяином возле чанов, в которые виноградари, строй за строем, сваливают и сваливают виноградные кисти. Апостолы, сидя в тени беседки из жасмина, с удовольствием лакомятся виноградом и хлебом.
3. День склоняется к вечеру, и работа постепенно прекращается. Теперь уже все поселенцы на просторном сельском дворе, где стоит сильный аромат давленого винограда. Из ближайших домов сходятся и другие селяне.
Иисус поднимается по лесенке, ведущей к краю галереи, под которую убраны кучи продуктов и сельскохозяйственного инвентаря. Как улыбается Иисус, поднимаясь на эти несколько ступенек! Я вижу Его улыбку, когда легкий вечерний бриз колышет Его мягкие волосы. И хотела бы знать, отчего Он улыбается так лучезарно. Отрада от этой улыбки, словно то вино, о котором говорил хозяин дома, входит в мое сердце, очень грустное сегодня, и ободряет его.
(Это не первое, что меня сегодня ободряет. Уже с утра, а Вы видели, как я плакала от все еще не утихшей душевной боли, Он явился мне во время Причастия, как всегда, когда Вы произносите: «Вот Агнец Божий». Но Он не ограничился тем, что с любовью глядел на Вас, отче, и улыбался мне. Он отделился от Вашей стороны, слева от кровати, и перешел Своими широкими шагами на правую сторону, слегка покачиваясь вперед, а зайдя справа, ощутимо приласкал меня Своими вытянутыми ладонями и сказал: «Не плачь!»… Но сейчас Его улыбка переполняет меня покоем).
Он оборачивается. Садится на последнюю ступеньку наверху лестницы, ставшей балконом для наиболее везучих слушателей, то есть, для хозяев дома, для апостолов и для Марии, которая в Своем всегдашнем смирении даже не попыталась подняться на это почетное место, но была туда проведена хозяйкой. Она сидит одной ступенькой ниже Иисуса, так что Ее светлая голова находится на уровне коленей Ее Сына, и сидя сбоку, Она может глядеть на Его лицо Своим взором влюбленной голубки. Нежный профиль Марии, будто в мраморе, четко выделяется на фоне темной стены этой непритязательной галереи.
Чуть ниже – апостолы и хозяева дома. Во дворе – все деревенские: кто на ногах, кто уселся на земле, кто взобрался на чаны и на смоковницы, растущие по четырем углам двора.
4. Иисус говорит неторопливо, опустив ладонь в широкий мешок с зерном, стоящий за спиной у Марии; кажется, будто Он играет этими зернышками или с удовольствием поглаживает их, тогда как правой рукой спокойно жестикулирует.
«Мне сказали: „Приходи, Иисус, благословить людской труд“. И Я пришел. Именем Божьим Я благословляю его. Поскольку всякий труд, если он честный, заслуживает благословения предвечного Господа. Но Я сказал: первое условие получения Божьего благословения – это быть честными во всех своих деяниях.
Теперь вместе посмотрим, в каких случаях и какие деяния являются честными. Они таковы, когда они совершены в присутствии предвечного Бога в нашей душе. Может ли когда-нибудь согрешить тот, кто рассуждает так: „Бог на меня смотрит. Глаза Божьи устремлены на меня, и от них не укроется ни одна подробность моих дел“? Нет. Не может. Потому что помышление о Боге – это здравое помышление, и оно лучше любых человеческих угроз удерживает человека от греха.
Но только ли бояться нужно предвечного Бога? Нет. Выслушайте. Вам было сказано: „Бойся Господа Бога твоего“[1] a. И Патриархи трепетали, трепетали и Пророки, когда Лик Божий, или ангел Господень, являлся их праведным душам. И, правда, во времена божественного гнева появление Сверхъестественного должно вызывать трепет сердец. Кто, хотя бы он и был чист как дитя, не вострепещет перед Могуществом, перед вечным сиянием которого непрестанно благоговеют ангелы, склонившись в райской аллилуйе? Невыносимое ангельское сияние Бог милосердно смягчает покровом, чтобы позволить человеческому оку взирать на него, не опаляя ни зрачка, ни разума. Так каково же тогда будет увидеть Бога?
Однако это так, пока длится Божий гнев. Когда его сменяет мир и Бог Израилев говорит: „Я поклялся и сдержу Свое обещание. Вот Тот, кого Я посылаю, и это Я сам, хотя не Я, а Мое Слово сделается Плотью, чтобы стать Искупителем“, тогда страх должна заменить любовь, и только любовь следует радостно оказывать вечному Богу, ибо на Земле наступила эпоха примирения между Богом и человеком. Когда первые весенние ветры разносят цветочную виноградную пыльцу, земледельцу еще нужно опасаться, поскольку масса неприятностей со стороны непогоды и насекомых подстерегает плоды. Однако когда приходит радостная пора сбора винограда, вот тогда прекращается всякая боязнь, и сердце ликует, уверенное в успешном урожае.
Предвосхищенный в речах Пророков[2], появился Росток из рода Иессеева. Теперь Он среди вас. Обильная Гроздь, что несет вам сок вечной Премудрости и просит только того, чтобы ее сорвали и выжали, и она стала бы Вином для людей. Вином бесконечной отрады для тех, кто будет питаться Им. Однако горе тем, кто после того как ему поднесли это Вино, оттолкнет его, и трижды горе тем, кто испив его, выплюнет назад или перемешает его с пищей Маммоны внутри себя.
5. А вот теперь Я вернусь к первому суждению. Первое условие получить Божье благословение, будь то в делах духовных, будь то в делах человеческих, есть честность намерений.
Честен тот, кто рассуждает: „Я следую Закону не ради людских похвал, а ради верности Богу“. Честен тот, кто рассуждает: „Я следую за Христом не ради чудес, которые Он творит, а ради тех наставлений о вечной жизни, что Он мне дает“. Честен тот, кто рассуждает: „Я работаю не из жажды прибыли, а потому что работа также была установлена Богом как средство освящения благодаря ее воспитательному, подавляющему страсти, предохраняющему и облагораживающему значению. Я работаю, чтобы иметь возможность помогать моему ближнему. Я работаю, чтобы дать возможность воссиять дивным делам Бога, который из крошечного зернышка творит колос, из виноградной косточки – большой виноградник, из плодовой кости – дерево, а из меня, человека, бедного и ничтожного, извлеченного из небытия по Его произволению, делает Своего помощника как в неустанном труде увековечения злаков, виноградной лозы и фруктовых садов, так и в заселении Земли людьми“.
Есть люди, которые работают как вьючные животные. Но их единственная религия такова: увеличение своих сбережений. Умирает ли рядом с ними менее удачливый товарищ от лишений и от натуги? Дети ли этого несчастного умирают от голода? Какое дело жадному собирателю богатств? Есть иные, еще более жестокие, которые не работают, но заставляют работать и накапливают свои богатства чужим пóтом. Есть и такие, которые растрачивают то, что грабительски отнимают от трудов других. Поистине, для таковых их работа не является честной. И не говорите: „А все-таки Бог им покровительствует“. Нет. Не покровительствует. Сегодня у них час торжества. Но вскоре они будут поражены божественной непреклонностью, которая – в это ли время или в вечности – напомнит им заповедь: „Я Господь Бог твой. Возлюби Меня более всего и люби ближнего своего, как самого себя“. О! Коль скоро эти слова зазвучат в вечности, они будут ужаснее молний Синая!
6. Много, слишком много слов вам говорят. Я скажу вам только эти: „Любите Бога. Любите ближнего“. Они словно труд над виноградной лозой по весне, что делает ее побеги плодоносящими. Любовь к Богу и к ближнему – это как борона, что очищает почву от сорняков себялюбия и дурных страстей; это как мотыга, что вскапывает лунку вокруг побега, чтобы тот был изолирован от заразы растений-паразитов и питался свежей орошающей водой; это как ножницы, что удаляют лишнее с целью сконцентрировать жизненные силы и направить их туда, где они принесут плод; это петля, которая держит и одновременно прижимает к надежной опоре; это, наконец, солнце, которое способствует созреванию плодов благой воли и превращает их в плоды вечной жизни.
Сейчас вы радуетесь, оттого что год выдался хорошим, нивы – богатыми, а урожай винограда – обильным. Но истинно говорю вам, что это ваше ликование всего лишь мелкая песчинка по сравнению с тем безмерным ликованием, что охватит вас, когда предвечный Отец скажет вам: „Идите сюда, мои плодоносные побеги, привитые к истинной Лозе. Вы принимались за всякую деятельность, даже если она тягостная, лишь бы принести великий плод, а теперь приходите ко Мне, насыщенные сладкими соками любви: ко Мне и к ближнему. Процветайте же в Моих садах целую вечность“. Стремитесь к этой вечной радости. С преданностью добивайтесь этого блага, с благодарностью благословляйте Предвечного, который помогает вам его достичь. Благословляйте Его за дар Его Слова, благословляйте Его за дарование хорошего урожая. Любите Господа с благодарностью и не бойтесь. Бог воздает стократно тому, кто Его любит».
Иисус вроде бы закончил. Но все кричат: «Благослови нас, благослови нас! Дай нам Твое благословение!»
И Иисус поднимается на ноги, простирает руки и громко возглашает: «Господь да благословит и да сохранит вас, да явит Он вам Свой лик и Свою милость. Да обратит Господь лицо Свое на вас и дарует вам Свой мир. Да будет имя Господне в ваших сердцах, в ваших домах и на ваших пажитях».
7. Толпа, эта небольшая собравшаяся толпа, радостно восклицает и прославляет Мессию. Но затем умолкает и раздается в стороны, пропуская мать, несущую на руках парализованного ребенка лет десяти. Она протягивает его к основанию лестницы, как будто жертвуя его Иисусу.
«Это моя служанка. Ее парень в прошлом году упал с высоты террасы и сломал позвоночник. Теперь ему всю жизнь лежать на спине», – поясняет хозяин.
«Она надеялась на Тебя все эти месяцы…» – прибавляет хозяйка.
«Скажите ей, пусть подойдет ко Мне».
Но бедная женщина так взволнована, что сама выглядит парализованной. Она вся дрожит и спотыкается о свою длинную одежду, пытаясь взобраться по высоким ступеням с сыном на руках.
Мария, сжалившись, встает на ноги и спускается ей навстречу. «Иди сюда. Не бойся. Мой Сын любит тебя. Дай Мне твое дитя. Тебе будет легче подниматься. Иди сюда, дочь. Я ведь тоже Мать», – и берет у нее мальчика, которому нежно улыбается, поднимаясь выше со Своей трогательной ношей, что лежит у Нее на руках. Мать ребенка ступает позади Нее и плачет.
Мария уже напротив Иисуса. Преклоняет колени и говорит: «Сын! Ради этой матери!». Больше ничего.
Иисус даже не задает Своих обычных вопросов: «Чего Ты хочешь от Меня? Веришь ли, что Я могу это сделать?». Нет. На сей раз Он улыбается и говорит: «Женщина, подойди сюда».
Женщина встает непосредственно рядом с Марией. Иисус кладет ей ладонь на голову и произносит лишь: «Будь счастлива», и еще не успевает договорить это слово, как мальчик, до того неловко вытянувшийся на руках у Марии с безвольно свисающими ногами, рывком садится и с радостным криком: «Мама!» – спешит укрыться у материнской груди.
Возгласы осанны, кажется, вонзаются в самое небо, красное от заката.
Женщина, прижав к сердцу сына, не знает, что сказать и спрашивает: «Что, что я должна сделать, чтобы сказать Тебе, как я счастлива?»
Иисус же, гладя ее, продолжает в том же духе: «Будь доброй, люби Бога и своего ближнего, и воспитывай в этой любви своего сына».
Но женщине еще чего-то не хватает. Она все не решается, но наконец, просит: «Поцелуйте моего ребенка, Ты и Твоя Мать».
Иисус наклоняется и целует его, также и Мария. И пока женщина счастливо уходит, сопровождаемая дружескими возгласами, Иисус объясняет хозяйке: «Большего не требовалось. Он был в руках Моей Матери. Я исцелил бы его и без слов, потому что Она счастлива, когда может утешить какую-нибудь печаль, а Я рад Ее осчастливить».
И между Иисусом и Марией проскакивает один их тех взглядов, которые может понять лишь тот, кто их видел, настолько они насыщены значением.
[1] (Лев. 19:14, 32), (Втор. 6:13; 10:20) и т.д.
[2] Например, в книге пророка Исайи (11:1-12)