– Чем занимаетесь? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Сочиняем стихи.
– Сочинили бы лучше несколько загадок к Новому году. Чтобы хорошенько повеселиться на праздник, – промолвила матушка Цзя и добавила:
– Здесь очень сыро, как бы не простудиться. Долго не сидите. А еще лучше пойти сейчас к Сичунь, у нее тепло, заодно посмотрим картину. Интересно, закончит она ее к Новому году?
– Где там! – воскликнули все. – Хоть бы к празднику Начала лета управилась!
– Ну и дела! – удивилась матушка Цзя. – Выходит, на эту картину ей потребуется времени больше, чем на устройство всего сада?
Матушка Цзя вышла из дома, села в паланкин и велела отнести ее в павильон Благоухающего лотоса. Все гурьбой последовали за ней.
К павильону можно было подойти с двух сторон – восточной и западной, и с той и с другой были ворота. Все направились к западным воротам, на них с обеих сторон – внешней и внутренней – были доски с надписями. «Здесь проникают за облака», – гласила надпись снаружи, а изнутри – «Здесь переступают через луну».
У входа в главное строение матушка Цзя оставила паланкин, ей навстречу тотчас вышла Сичунь. Внутренний коридор вел к спальным покоям, где над входом висела надпись: «Ограда Теплых ароматов». И в самом деле, как только служанки откинули дверную занавеску, повеяло теплом.
Матушка Цзя, едва опустившись на стул, спросила Сичунь:
– Как твоя картина?
– Я сейчас не рисую, – ответила Сичунь. – Похолодало, краски загустели, боюсь все испортить.
– К концу года картина должна быть готова, – промолвила матушка Цзя. – Так что не ленись, поторапливайся!
Тут за дверьми кто‑то хихикнул, и на пороге появилась Фэнцзе в теплой куртке из овчины.
– Насилу нашла вас, бабушка! – с улыбкой проговорила она. – Вы так таинственно скрылись, ни слова никому не сказали!
– Я опасалась, как бы ты не замерзла, вот и не взяла тебя с собой! – ответила матушка Цзя, искренне радуясь появлению Фэнцзе. – Право же, ты бесовка! И как только ты разыскала меня? Думаешь, в этом заключается почтение к родителям?
– Не из‑за одного только почтения я вас искала, – возразила Фэнцзе. – Пришла к вам, а дома вас нет, и никто из служанок не сказал мне, куда вы ушли. Я уж и не знала, что делать, как вдруг появляются две монашки! Я сразу догадалась, что они либо принесли новогоднее поздравление, либо явились просить денег на благовония под Новый год. А у вас и без того дел много. Вот вы и решили скрыться от них. Денег я монашкам дала и тут же их выпроводила, так что прятаться вам больше незачем. Кстати, я приготовила для вас замечательного фазана – поторопитесь, а то потеряет вкус!
Каждая фраза Фэнцзе вызывала взрыв хохота.
Не дав матушке Цзя опомниться, Фэнцзе распорядилась подать паланкин, и старая госпожа отправилась к восточным воротам.
По пути матушка Цзя то и дело выглядывала из паланкина, любуясь садом, словно посыпанным серебристой пудрой. Вдруг на склоне горки она заметила Баоцинь, а рядом с ней – служанку, державшую в руках вазу с веткой красной сливы, усеянной цветами.
– Вы только поглядите! – воскликнула матушка Цзя. – Оказывается, она нас здесь ждет да еще приготовила цветы сливы!
– Так вот она где! – воскликнули девушки. – А мы думаем, куда запропастилась сестрица Баоцинь!
– Присмотритесь хорошенько, – продолжала матушка Цзя. – Горка, снег, девушка в зимней одежде, цветы сливы! Что это вам напоминает?
– Картину Цю Шичжоу «Ослепительный снег»! – дружно ответили все. – Она висит у вас в комнате.
Матушка Цзя покачала головой.
– Вспомните, во что одета девушка на той картине! Да и не очень она красива!
В этот момент за спиной Баоцинь появился кто‑то в темно‑красном плаще.
– Что там за девочка? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Там не девочка, там Баоюй, девочки все здесь, – ответили ей.
– Совсем слепая стала, – смутилась матушка Цзя.
Когда приблизились, оказалось, что это действительно Баоцинь и Баоюй. Обращаясь к Баочай и Дайюй, Баоюй сказал:
– Я только что из кумирни Бирюзовой решетки, выпросил у Мяоюй еще цветы сливы и велел служанкам отнести каждой из вас по веточке.
– Спасибо, – поблагодарили девушки.
В покоях матушки Цзя все поужинали и снова началось веселье, не смолкали шутки и смех.
Неожиданно появилась тетушка Сюэ.
– Ну и погода! – воскликнула она. – Снег валит и валит, весь день не могла навестить вас, почтенная госпожа. Как настроение?
– Настроение отменное, – ответила матушка Цзя. – Немного повеселилась с внучками!
– Вчера вечером с разрешения госпожи Ван я собиралась устроить в саду угощение и полюбоваться снегом, – сказала тетушка Сюэ. – Хотела пригласить вас, пришла, а вы спите. К тому же Баочай мне сказала, что вы в скверном расположении духа, и я не осмелилась вас тревожить. Знай я, что это не так, непременно пригласила бы вас!
– Сейчас ведь только десятый месяц, это был первый снег, – с улыбкой заметила матушка Цзя. – Еще успеем налюбоваться, а вы – потратиться на угощение!
– Заранее вам благодарна, – ответила тетушка Сюэ.
– А вы, тетушка, не забудете о своем обещании? – шутливо спросила Фэнцзе. – Уж лучше сегодня прикажите отвесить пятьдесят лянов серебра и отдайте их мне, а как только снова выпадет снег, я устрою для вас угощение! Так будет вернее. И вам хлопот меньше.
– Что ж, дайте ей пятьдесят лянов серебра! – обратилась к госпоже Ван матушка Цзя. – Мы с ней разделим их пополам, а когда выпадет снег, я притворюсь, будто у меня нет настроения, и тогда угощения не потребуется! Мы с Фэнцзе будем вам благодарны, а вы избавитесь от хлопот!
– Прекрасно! – захлопала Фэнцзе в ладоши. – Бабушка угадала мою мысль!
– Тьфу, бессовестная! – воскликнула матушка Цзя. – Что болтаешь? Ведь тетушка – наша гостья! Что за бесстыдство требовать, чтобы она тратилась, да еще просить деньги вперед?
– До чего же хитра наша бабушка! – заметила Фэнцзе. – Поняла, что тетушка не раскошелится, и решила разыграть благородство, все свалив на меня! Ладно, не нужны мне деньги тетушки Сюэ, на свои устрою угощение, приглашу бабушку и дам ей в придачу пятьдесят лянов серебра! Это мне в наказание за то, что вмешалась не в свое дело. Согласны?
В ответ раздался дружный взрыв смеха.
Матушка Цзя поманила рукой Баоцинь, заговорила о снеге, о том, какой прекрасной показалась ей Баоцинь, когда стояла на заснеженной горке, а рядом служанка держала вазу с цветами сливы, после чего принялась расспрашивать девочку о ее жизни дома.
Тетушка Сюэ сразу догадалась, что матушка Цзя имеет виды на девочку как на невесту. Это совпадало с желанием тетушки, но она знала, что девушка давно была просватана в семью Мэй, и не без умысла со вздохом произнесла:
– Бедная девочка! В позапрошлом году отец ее умер! Где только дочь с ним не побывала! Весь свет объездила. Отец был торговцем и, что ни год, вместе с семьей переезжал с места на место. Не совру, если скажу, что из каждых десяти почтовых станций и пристаней Поднебесной он побывал на пяти или шести! Но потом заболел и умер, так и не выдав дочь замуж, хотя за год до смерти просватал ее за господина Мэя – сына члена императорской академии Ханьлинь. Мать Баоцинь тяжело больна, скорее всего у нее чахотка.
– Не везет мне! – воскликнула Фэнцзе, перебив тетушку Сюэ. – А я‑то надеялась быть свахой! До того досадно, что лучше не вспоминать!
Матушка Цзя не стала больше распространяться на эту тему – она поняла, кого Фэнцзе собиралась сватать.
Женщины поболтали еще немного и разошлись. Ночь прошла спокойно, ничего примечательного не случилось.
На следующий день снег прекратился и прояснилось. Матушка Цзя позвала Сичунь и сказала:
– Ты должна рисовать в любую погоду! Не закончишь к Новому году картину – не беда, но запечатлеть Баоцинь на фоне снега, как мы видели ее вчера, надо непременно!
Сичунь обещала, хотя не надеялась выполнить приказание матушки Цзя.
Сестры решили пойти посмотреть, как рисует Сичунь, и застали ее задумчивой и рассеянной,
– Пусть занимается своим делом, а мы поговорим, – предложила Ли Вань, сразу заметив, что Сичунь чем‑то расстроена. – Вчера старая госпожа велела нам придумать загадки к Новому году, и мы с Ли Вэнь и Ли Ци занялись этим. Я придумала две загадки на отдельные фразы из «Четверокнижия», и они еще по две.
– Что ж, хорошо! – сказали сестры. – Вы их прочтите, а мы попытаемся отгадать.
– Ладно! – согласилась Ли Вань. – В таком случае ответьте, как сказано в «Четверокнижии» о том, что «Гуаньинь не имеет родословной»?
– «Остановилась, достигнув совершенства!» – не задумываясь, ответила Сянъюнь.
– Хорошенько подумайте над словом «родословная»! – улыбнулась Баочай. – И сразу догадаетесь!
– Да, да, подумайте еще! – промолвила Ли Вань.
– Я догадалась! – воскликнула Дайюй. – Вот как там сказано: «Хотя она и милосердна, деяния ее бесплодны!»
– Верно! – воскликнули девушки.
– «Весь пруд порос травой!» Как называется трава? – спросила Ли Вань.
– Конечно же, камыш! – быстро ответила Сянъюнь. – Что еще может быть?
– Нет! – возразила Ли Вань. – Вам ни за что не угадать! Лучше разгадайте загадку Ли Вань и назовите имя человека, жившего в древности. А цитата такая: «Вода, ударяясь о камень, струится холодным потоком »!
– Наверное, Шань Тао?[79]– сказала Таньчунь.
– Совершенно верно, – подтвердила Ли Вань и прочла следующую загадку: – Какое слово связано со словом «светлячок», которое придумала Ли Ци?
Все долго думали. Наконец Баоцинь сказала:
– Загадка непростая! По‑моему, подразумевается цветок.
– Правильно! – ответила Ли Ци.
– Что общего между светлячком и цветком? – удивились девушки.
– Прекрасно сказано! – вдруг воскликнула Дайюй. – Разве светлячки появляются не из цветов?
– Верно! – согласились все.
– Верно‑то верно, – проговорила Баочай. – Но вряд ли такие загадки понравятся старой госпоже. Надо придумать попроще, чтобы всем было интересно.
– Пожалуй, это будет лучше, – согласились остальные.
– Я уже придумала! – первой вскочила Сянъюнь. – Мою загадку можно даже петь на мотив «Алые губы», и она совсем простая! Проще быть не может.
И она прочла:
Когда ты на воле – вольготно живешь
В ущельях иль около рек.
А после забавой в мирской суете
Считает тебя человек.
Скажите: так жить, чтоб скитаться весь век, –
Где выгода? Что обретешь?
Нет громкого имени… Если и есть,
То в шуточной роли вельмож.
Чем кончится это, – сказать не хочу,
А то и отгадку поймешь!
Никто не мог разгадать, сколько ни думали. Одни говорили, что это даосский монах, другие – что буддийский, некоторые предположили, что это просто комик в театре.
– Вот и не угадали! – засмеялся Баоюй. – Это дрессированная обезьяна!
– Совершенно верно! – подтвердила Сянъюнь.
– Первые строки, допустим, годятся для такого объяснения. Ну а последние никак! – возразили девушки.
– Разве у дрессированных обезьян не отрубают хвост? – спросила Сянъюнь.
Услышав это, все рассмеялись.
– Странная у тебя загадка!
Тут в разговор вмешалась Ли Вань.
– Я слышала от тетушки Сюэ, что Баоцинь побывала в разных местах и многое повидала. Кому же, как не ей, придумывать загадки. Тем более что недавно она сочинила прекрасные стихи!
Баоцинь слушала, посмеивалась и кивала. Потом вдруг задумалась и опустила голову.
Тем временем Баочай тоже предложила загадку:
Сандаловое дерево, катальпу,
Гравер исчертит с четырех сторон,
Но сей гравер – не человек, не мастер,
Но кто, скажите, коль не мастер он?
Хоть ветер стих и ливень прекратился –
Ведь целый день шумели напролет!
Звон колокольцев пагоды буддийской
Когда до слуха нашего дойдет?
Пока ее разгадывали, Баоюй прочел свою:
От небесного мира до мира земли,
Как известно, рукой не достать.
А бамбук под названием «синий нефрит»
Призван тщательно их охранять.
Да к тому же луань и журавль начеку,
Смотрят зорко в любое мгновенье.
Только вздохом ответствуют им небеса,
Видя их неустанное бденье.
Только Баоюй умолк, как Дайюй стала читать свою загадку.
Не обуздать Луэр и не унять[80],
Какой бы крепкой ни была узда.
Он перепрыгнет рвы, громады стен,
Чему дивиться могут города.
Когда наездник отдает приказ, –
Являет грома мощь, ветров полет,
Как Черепахам трех священных гор[81],
Ему за службу – слава и почет!
Затем настала очередь Таньчунь, но Баоцинь ее перебила, сказав:
– Вы только что говорили, что я побывала во многих достопримечательных местах. Вот я и хочу посвятить им десять стихотворений. Послушайте и догадайтесь, о чем я там говорю.
– Согласны! – промолвили сестры. – Но, может быть, эти стихи записать?
Если хотите узнать, что это были за стихи, прочтите следующую главу.
Глава пятьдесят первая
Сюэ Баоцинь слагает стихи о древности;
невежественный лекарь прописывает негодное лекарство
Итак, в ответ на предложение Баоцинь сочинить десять стихотворных загадок о достопримечательных местах раздались одобрительные восклицания:
– Замечательно! Прекрасно!
Баоцинь быстро записала стихи, и все бросились их читать. Вот какие это были стихи: