— Джейми… ваш отец… ну, то есть ваши родители… они отправились спасать этого человека из рук ирокезов? — Явно потрясенный лорд Джон отвернулся и налил две чашки; одну из них он протянул Брианне, забыв спросить, хочет ли она чая.
Брианна взяла чашку обеими руками, и тепло немного успокоило ее; но еще лучше ей стало от возможности поговорить с лордом Джоном откровенно.
— Да. Я хотела поехать с ними, но…
— Да, я понимаю. — Он посмотрел на ее живот и деликатно кашлянул. — Насколько я понимаю, имеется некоторая необходимость в поисках мистера Уэйкфилда?
Брианна горько засмеялась.
— Я могу подождать. Лорд Джон, можно вас спросить… скажите, вы слышали что-нибудь об обручении?
Светлые брови лорда на мгновение сошлись у переносицы.
— Да, — медленно заговорил он. — Это шотландский обычай, заключение временного брака, правильно?
— Да. Но я хочу знать, признается ли этот обычай здесь?
Лорд Джон в раздумье потер подбородок. То ли он недавно брился, то ли волосы у него были настолько светлыми, что их невозможно было заметить, — но, несмотря на поздний час, никаких признаков щетины на его лице не наблюдалось.
— Понятия не имею, — сказал он наконец. — Я никогда не слышал, чтобы с таким вопросом обращались к закону. По крайней мере те пары, что живут вместе как муж и жена, считаются состоящими в подлинном браке. Полагаю, и обручение можно было бы подвести под эту категорию, верно?
— Возможно, если не считать того очевидного факта, что вместе мы не живем, — ответила Брианна и вздохнула. — Но я считаю себя замужней… однако моя тетушка этого не признает. Она твердит, что Роджер может и не вернуться, да даже если и вернется — я все равно не обвенчана с ним законным образом. И что даже по этому шотландскому обычаю я стану свободна через один год и один день. Она хочет подыскать для меня мужа… и видит Бог, она очень старается! Я даже подумала, что вы — очередной кандидат, когда она о вас заговорила.
Лорд Джон развеселился, услышав эту идею.
— Ох! Тогда мне понятно, почему за обедом собралась такая странная компания. Я заметил, что даже этот довольно напыщенный джентльмен… Элдердайс, так? Судья… ну да, он явно уделял вам куда больше внимания, чем это допускают простые правила галантности.
— Лучше бы он этого не делал, — фыркнула Брианна. — Вы разве не заметили, какими взглядами то и дело дарила меня миссис Элдердайс? Она не намерена отдавать своего нежного ягненочка… господи, да ему, наверное, лет сорок, если не больше! — да, ягненочка местной представительнице рода вавилонских блудниц. Я бы очень удивилась, если бы она позволила еще раз войти в этот дом. — Брианна похлопала себя по животу. — Во всяком случае, похоже на то.
Одна светлая бровь приподнялась, лорд Грэй несколько криво улыбнулся Брианне. Поставив чашку, он потянулся к графину с шерри и бокалу.
— Да? Ну, хотя я и восхищаюсь дерзостью вашей стратегии, мисс Фрезер… могу ли я называть вас «дорогая»?, я с сожалением должен сообщить вам, что ваша тактика не подходит к той территории, на которой вы пытаетесь ее применить.
— Что вы хотите этим сказать?
Лорд Джон откинулся на спинку стула, держа в руке стакан и благодушно и с удовольствием оглядывая Брианну.
— Миссис Элдердайс. Конечно, она не слепая… хотя, конечно, и не так проницательна, как ваша тетушка Я действительно видел, как она наблюдала за вами и изучала вас. Но, боюсь, вы ошиблись, оценивая смысл этих наблюдений. — Грэй покачал головой и отпил глоток, глядя на Брианну через край бокала. — Это ни в коем случае не возмущенная респектабельность, нет. Это бабушкина страсть.
Брианна выпрямилась, уставившись на лорда Джона.
— Это… что?
— Бабушкина страсть, — повторил лорд Джон. Он тоже сел прямо и снова поднес бокал к губам, неторопливо смакуя золотистую жидкость. — Вы наверняка знаете: любая пожилая женщина испытывает настоятельное желание обзавестись внуками, которых можно качать на коленях, закармливать конфетами и баловать и портить вовсю. — Он поднес бокал к носу, благоговейно вдохнул аромат напитка. — О, настоящая амброзия! Я не пил настоящего шерри уже года два, не меньше.
— Погодите… что вы… вы хотите сказать, миссис Элдердайс думает, что я… я хочу сказать, что если я… ну, раз уж у меня могут быть дети, то она может быть уверена, что позже у нее появятся настоящие внуки? Но это же глупость! Судья может выбрать любую здоровую девушку… да еще и с хорошим характером, — с горечью добавила Брианна, — и та наверняка нарожает ему детишек!
Лорд Джон отпил еще глоток, покатал божественный напиток на языке и проглотил, и немного помедлил, прежде чем заговорить снова, — он наслаждался послевкусием шерри…
— Хорошо… Нет, я скорее думаю, что она осознает — он не сможет этого сделать. Или не захочет; для нее тут разницы никакой. — Светло-голубые немигающие глаза лорда Джона посмотрели на Брианну в упор. — Вы ведь сами это сказали… ему сорок, и он не женат.
— Вы имеете в виду… но ведь он судья! — Но в то же мгновение, когда это испуганное восклицание вырвалось у Брианны, она и сама поняла всю его глупость и прижала ко рту ладонь, мгновенно залившись краской.
Лорд Джон рассмеялся, хотя и довольно сухо.
— Тем больше уверенности, — сказал он. — Вы совершенно правы; он мог без труда остановить свой выбор на любой девушке в этих краях. И если он до сих пор никого не выбрал… — Лорд Джон сделал деликатную паузу, а потом поднял бокал в насмешливом тосте: — Я готов выпить за то, что миссис Элдердайс вполне осознает, что если ее сын женится на вас, ей это будет лишь на пользу… и, возможно, только ей одной; надо ведь учесть, что тогда она получит внука, которого так пылко желает.
— Черт! — Да ей же просто некуда деться от всего этого, в отчаянии подумала Брианна. — То есть вообще неважно, что я делаю? Я просто обречена! Они меня все равно выдадут замуж за кого-нибудь, как бы я ни выкручивалась!
— А вот в этом позвольте усомниться, — возразил лорд Джон. Его губы болезненно дернулись. — Насколько я успел вас понять, вы обладаете прямотой вашей матери и отцовским чувством чести. Даже одного из двух этих качеств было бы достаточно, чтобы уберечь вас от подобной ловушки.
— Вот только не надо мне говорить об отцовском чувстве чести, — резко отозвалась Брианна — Именно из-за него у меня все эти неприятности!
Взгляд Грэя опустился к талии Брианны с явной иронией.
— Вы меня удивляете, — вежливо произнес он, вовсе не выглядя удивленным.
Брианна почувствовала, как к ее лицу снова прилила кровь, на этот раз еще более горячая.
— Вы прекрасно понимаете, что я не это имею в виду!
Он скрыл улыбку за бокалом с шерри и прищурился.
— Приношу мои извинения, мисс Фрезер. Но тогда о чем это вы?
Брианна поспешно отхлебнула чая, чтобы скрыть свое смущение, и приятное тепло пробежало по ее горлу и груди.
— Я о том, — процедила она сквозь зубы, — что меня тут выставляют на торги, как какую-нибудь кобылу сомнительной родословной. О том, что меня почесывают за ухом, как осиротевшего котенка, в надежде, что кто-нибудь приютит меня! О том… о том прежде всего, что меня тут бросили совершенно одну! — закончила она, и ее голос предательски дрогнул.
— Но почему вы здесь одна? — очень мягко спросил лорд Джон. — Мне казалось, ваша матушка могла бы…
— Она хотела. Но я ей не позволила. Потому что она должна была… ну, это… он… ох, все это черт знает как запутано! — Брианна уронила голову на ладони и тупо уставилась в столешницу; она не плакала, но слезы уже подступали к самому горлу…
— Я понимаю… — Лорд Джон наклонился и поставил опустевший бокал на поднос — Уже очень поздно, моя дорогая, и если вы позволите мне высказаться… ну, вы просто нуждаетесь в отдыхе. — Он встал и осторожно положил руку ей на плечо; как ни странно, это был чисто дружеский жест, в нем не было ничего унизительного, как в жестах других мужчин. — А поскольку в моей поездке в Велмингтон уже нет необходимости, я готов принять любезное приглашение вашей тетушки и немного задержаться у нее в гостях. Мы с вами еще поговорим, и посмотрим, может быть, в конце-то концов, вашу беду можно как-то смягчить.
Глава 59
Шантаж
Этот стульчак для ночного горшка был просто изумителен — редкой красоты отполированный резной орех, в котором внешняя привлекательность сочеталась с практичностью. А в особенности он был практичен в дождливые, холодные ночи вроде сегодняшней. Брианна добралась до него в темноте, изредка прорезаемой вспышками молний за окном, сонно нащупала его крышку, откинула — и села, облегченно вздохнув, когда давление в ее мочевом пузыре наконец-то ослабело.
Явно довольный тем, что пространства для него стало больше, малыш в ее животе тут же начал неторопливо ворочаться, и от этого по поверхности живота Брианны поплыли волны, и фланелевая ночная рубашка заколыхалась. Она медленно встала — она почти все делала очень медленно в эти дни, — чувствуя, как снова погружается в приятную дрему.
Она остановилась перед разворошенной постелью, посмотрела в окно — на ослепительную красоту гор и оголенных деревьев. Оконное стекло было холодным, как лед, с гор тянулись низкие тучи, черные, набухшие, громыхающие… Снег пока не шел, но это была неспокойная ночь, очень неспокойная… А каково же сейчас высоко в горах? Добрались ли они до какой-нибудь деревни, чтобы укрыться от непогоды? Нашли ли они Роджера? Брианна невольно содрогнулась, хотя в камине до сих пор алели горячие угли, в комнате было совсем не холодно. Она почувствовала, что ее неудержимо тянет к себе кровать, обещая тепло и более того — соблазнительные сны, в которых она могла скрыться от неумолчного голоса страха и чувства вины.
Но Брианна пошла к двери и сняла с крючка в углу свой плащ. Из-за нужд организма, вынашивающего младенца, она могла воспользоваться горшком в своей комнате, но категорически не допускала того, чтобы кто-то из рабов выносил этот горшок… по крайней мере до тех пор, пока она сама держится на ногах. Брианна поплотнее закуталась в плащ, достала оловянную посудину из снабженного крышкой ящика и, ступая как можно тише, вышла в коридор.
Было уже очень поздно; все свечи были уже погашены, и над лестницей висел спертый запах воска и фитилей, но молнии снаружи сверкали так ярко, что Брианна без труда спустилась вниз. Кухонная дверь была не заперта — небрежность, за которую Брианна мысленно поблагодарила повара; ей не пришлось производить лишний шум, возясь с тяжелым засовом.
Ледяной дождь ударил ей в лицо, ветер задрал подол ночной рубашки, окатив ноги таким холодом, что Брианна задохнулась. Но когда первый шок прошел, холод доставил ей удовольствие; буйство стихии бодрило, ветер, ветер, трепавший плащ в задиристых порывах, позволил ногам Брианны впервые за много месяцев ощутить прикосновение воздуха.
Она стремительно добежала до нужного домика, опорожнила горшок, потом прополоскала его, подставив под струю, бьющую из водосточной трубы, — и остановилась посреди мощеного двора, с наслаждением ощущая, как свежий ветер овевает ее лицо, как по щекам стекают струйки дождя. Брианна и сама не знала, было ли то искупление или ликование… то ли ей необходимо было разделить испытание дождем, которое, скорее всего, выпало сейчас на долю ее родителей, то ли это был некий языческий ритуал… потребность раствориться в буйстве первичных элементов, слиться с ними… Но в общем ей было неважно, — в чем тут суть; она шагнула под поток, лившийся из водосточного желоба, позволив воде стекать по волосам, по плечам…
Наконец, задыхаясь и отряхиваясь, как промокший нес, она сделала шаг назад — и замерла, уловив краем глаза неожиданную вспышку света. Нет, это была не молния; это был ровный луч, показавшийся на мгновение, и тут же исчезнувший.
Это приоткрылась одна из дверей, ведших в помещения для рабов. Приоткрылась — и сразу захлопнулась. Возможно, кто-то вышел оттуда? Да, в самом деле; Брианна услышала шаги, прозвучавшие по гравию дорожки, и сделала еще шаг, отступая в тень… последнее, чего бы ей сейчас хотелось, так это объяснять кому бы то ни было, что она делает во дворе в такой час.
Ярко полыхнувшая молния отчетливо высветила проходившего мимо Брианны человека, и она без труда узнала его. Лорд Джон Грэй, в наспех наброшенной рубашке, без шляпы… его светлые волосы не были связаны и развевались на ветру, и он явно не замечал ни холода, ни дождя. Он прошел мимо, не заметив Брианну, и исчез под навесом над кухонным крыльцом.
Сообразив, что она рискует остаться снаружи, поскольку дверь кухни вот-вот окажется запертой, Брианна бросилась следом за лордом, шагая неуклюже, но тем не менее быстро. Она ворвалась в кухню, остановилась — и вокруг нее моментально образовалась лужа Лорд Джон при виде Брианны изумленно вытаращил глаза.
— Хорошая ночь для прогулок, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Правда? — Она откинула назад мокрые волосы и, любезно кивнув лорду, проскользнула мимо него к двери. Когда она поднималась по лестнице, ее босые ноги оставляли влажные следы на темном полированном дереве паркета. Добравшись до своей спальни, Брианна прислушалась, но ничьих шагов за своей спиной не услышала.
Она развесила плащ и ночную рубашку перед камином, чтобы просушить, и тщательно вытерла полотенцем волосы и лицо, а потом голышом нырнула под одеяло. Она дрожала от холода, но прикосновение хлопковых простыней к обнаженной кожи вызвало в ней восторженную радость. Брианна потянулась, пошевелила пальцами ног, — а потом повернулась на бок и свернулась клубочком вокруг своего нового центра тяжести; она прислушивалась к тому, как внутреннее тепло пробирается по ее мышцам к коже… и наконец она словно очутилась в нежном мягком коконе.
Брианна заново просмотрела в памяти сцену на дорожке… и постепенно те смутные мысли, что уже много дней зрели в глубине ее ума, оформились, собрались в стройную систему и обрели отчетливый вид.
Лорд Джон всегда обращался с ней внимательно и уважительно… и зачастую весело или восторженно… но во всем этом чего-то не хватало. Брианна не в состоянии была дать определение этому впечатлению, и поначалу даже не осознавала его… но теперь она поняла, в чем тут дело, и ни малейших сомнений у нее не осталось.
Как и все эффектные женщины, Брианна привыкла к открытому восхищению мужчин, так что и восторги лорда Джона она приняла как должное. Но за этим восхищением у других представителей сильного пола всегда крылось нечто куда более глубокое, некая вибрация, похожая на далекий звон колокола, нечто задевающее изнутри, заставляющее Брианну чувствовать себя женщиной. И при первой встрече с лордом Джоном ей показалось, что и в нем она ощутила нечто подобное… но это чувство исчезло при последующих встречах, так что Брианна пришла к выводу, что и в первый раз она ошиблась.
Брианна подумала, что могла бы и раньше догадаться; она ведь уже сталкивалась с таким вот внутренним безразличием на многочисленных вечеринках. Но лорд Джон весьма умело скрывал его; Брианна вряд ли скоро догадалась бы, в чем тут фокус, не встреть она его нынче ночью во дворе. Ведь когда он вышел из помещений для слуг, на его лице было такое выражение, что все стало ясно. С равным успехом лорд Джон мог бы заявить о своих пристрастиях и во весь голос.
Брианна мельком подумала, знает ли об этом ее отец, но тут же отмела подобную возможность. После того, что случилось с ним в Вентвортской тюрьме, он вряд ли мог с такой теплотой относиться к человеку со столь нестандартными склонностями; а Джейми, насколько было известно Брианне, относился к лорду Джону именно очень тепло.
Она легла на спину. Гладкая хлопчатая ткань простыми скользнула по обнаженной коре грудей и бедер, лаская. Брианна почти не заметила этого ощущения, однако ее соски вдруг затвердели, и она машинально подняла руку и коснулась груди… и в ее памяти мгновенно возникли грубые руки, тискавшие и терзавшие ее, доводящие ее до бешенства… Она быстро перевернулась на живот, сложив руки под грудью и зарывшись лицом в подушку, сжав ноги, стиснув зубы в тщетной попытке отогнать видение…
Младенец уже здорово подрос, лежать на животе Брианна уже почти не могла, это было слишком неудобно. Едва слышно выругавшись, она снова перевернулась и выскочила из постели, из-под этих предательских, соблазнительных простыней.
Не одеваясь, она прошла через слабо освещенную комнату и остановилась у окна, глядя на непрерывно льющий дождь. Ее влажные волосы упали ей на спину, а оконное стекло пропускало холод, и вся кожа Брианны — и руки, и бедра, и живот, — покрылись крошечными пупырышками. Но она даже не шелохнулась, не желая ни накинуть на себя что-нибудь, ни вернуться под одеяло, а продолжала стоять у окна, положив ладонь на увеличившийся живот, глядя в ночь.
Уже очень скоро выйдет срок… Брианна знала это уже тогда, когда они уезжали… и ее мать тоже это знала. Но ни одна из них не хотела признаться в этом другой; они обе делали вид, что Роджер вернется вовремя, что он и Брианна сядут на корабль и поплывут на Испаньолу, и найдут путь через каменный круг, и вернутся домой… вместе.
Брианна прижала другую ладонь к стеклу; и сразу же вокруг ее пальцев осел легкий туман, очертив их дымчатой линией. Было уже начало марта; может быть, осталось три месяца, а может быть, и меньше. Чтобы добраться до побережья, нужна неделя, максимум две. Но ведь все равно ни один корабль не рискнет выйти в марте в опасные воды между материком и Гаити. В лучшем случае это может случиться в начале апреля. А сколько времени нужно, чтобы доплыть до Вест-Индии? Две недели, три?
Значит, конец апреля. И еще несколько дней на то, чтобы добраться в глубь острова и отыскать пещеру; пожалуй, поход через джунгли будет медленным, а малышу уже будет больше восьми месяцев… И еще ведь это опасно, хотя в данном случае это уже неважно.
Но все это — если бы Роджер уже был здесь. А его не было. И он мог вообще не вернуться, хотя такую возможность Брианна просто не желала рассматривать.
Если она не станет воображать себе все те причины, по которым он может умереть, он не умрет; это было одним из символов ее веры.
И еще Брианна твердо верила в то, что до сих пор Роджер жив, и что ее мать вернется до того момента, когда младенец решит уже выбраться на свет. Что касается отца… в душе Брианны снова вскипел гнев, как и всегда, стоило ей подумать о нем… о нем и о Боннете… ну, она постарается как можно меньше и реже думать о них обоих.
Конечно, Брианна молилась, так горячо, как только умела, — но она не была создана для молитвы и ожидания. Она была рождена для действия. Если бы только она могла поехать с ними на поиски Роджера!
Но у нее не было выбора. Брианна стиснула зубы, ее ладони прижались к животу. У нее во многом нет выбора, во многом… Но одно она решила, сделав свой выбор, — сохранила своего ребенка… и теперь должна жить, приняв последствия этого решения.
Брианна постепенно начала дрожать от холода. И вдруг отвернулась от окна, за которым бушевала буря, и подошла к камину. Крошечный язычок пламени танцевал на одном из черных поленьев, с той стороны, где на его поверхности еще светились янтарем угольки. Янтарные, золотые, испускающие тепло…
Она опустилась на коврик перед камином и закрыла глаза; тепло, исходящее от углей, постепенно согрело ее застывшую кожу, лаская, как нежная рука. На этот раз ей удалось прогнать все мысли о Боннете, она отказалась вспоминать его грубые объятия, яростно сосредоточившись на тех немногих драгоценных мгновениях, что провела с Роджером…
…держи руку на моем сердце. Скажи мне, если оно остановится… Она слышала его голос, как наяву, она слышала его дыхание, прерывистое от смеха и страсти…
Откуда, черт побери, ты знаешь это? И ощущение жестких вьющихся волос под ее ладонью, и его гладкие, крепкие плечи, и биение пульса на его шее, сбоку, — когда она прижала его к себе, и коснулась его губами, и ей захотелось укусить его, попробовать его на вкус, впитать в себя соль и пыль с его кожи…
И еще тайные, темные уголки его тела, которые она познала только на ощупь… это вспоминалось как некая мягкая тяжесть, округлая и чувствительная в ее руке, неохотно уступавшая ее испытующим пальцам… (о, господи, не останавливайся… только поосторожнее… Ох!) И странный сморщенный шелк, который становился все более упругим и гладким, наполняя ее ладонь, восставая… безмолвный и невероятный, как стебель ночного цветка, что открывается прямо у тебя на глазах…
И нежность, бесконечная нежность его прикосновений… (Боже праведный, как бы мне хотелось видеть твое лицо, я хочу знать, каково это для тебя, хорошо ли тебе… Вот так хорошо? Скажи мне, Бри, говори со мной…) А она исследовала его тело, и ее губы касались его сосков… Брианну снова охватило изумление от его силы, как в тот момент, когда он совсем забылся и сжал ее, и поднял так, словно она ничего не весила, и уложил спиной на солому, и взял ее… с некоторым колебанием, потому что помнил о совсем недавно нарушенной девственности… но она требовательно вонзила ногти ему в спину, и он яростно овладел ею, заставив забыть все прежние страхи (когда-то ей казалось, что это должно быть похоже на казнь… ну, когда человека сажают на кол…), и она приняла его счастливо, самозабвенно, и последние преграды между ними рухнули, и они соединились навсегда в потоке пота и мускусного запаха, крови и семени…
Брианна громко застонала и замерла в неподвижности, слишком ослабев, не в силах даже шевельнуть рукой. Ее сердце билось сильно и очень медленно. Ее живот натянулся, как барабан. Но вот наконец ее отпустил спазм, сжавший бедра… Половина тела Брианны была освещена углями камина, другая половина была холодной и темной…
Через мгновение-другое она поднялась на четвереньки и отползла в сторону. Потом заставила себя забраться в постель… она была словно раненный зверек, забившийся в нору… и еще долго она лежала, ошеломленная, не обращая внимания на волны тепла и холода, поочередно пробегавшие по ее телу.
Наконец Брианна пошевелилась, натянула на себя стеганое одеяло и уставилась в стену, сложив руки на животе, оберегая своего ребенка. Да, уже было слишком поздно. Все чувства и сожаления следует отставить прочь, вместе с любовью и гневом. Она должна запретить и телу, и уму вспоминать о прошлом. Это необходимо. И она это сделает.
Брианне понадобилось три дня, чтобы убедить себя в осуществимости ее плана, справиться с угрызениями совести и, наконец, выбрать подходящее время и место, захватить его одного, врасплох. Но она не торопилась, она была терпелива; ведь у нее была еще масса времени — почти три месяца.
И вот во вторник ей наконец подвернулась такая возможность. Джокаста заперлась в своем кабинете с Дунканом Иннесом и счетными книгами, Юлисес — бросив короткий непроницаемый взгляд на закрытую дверь кабинета. — отбыл на кухню, чтобы проследить за приготовлением очередного обильного обеда для его светлости лорда, а Брианне удалось избавиться от Федры, отправив ее верхом в Ягодную Поляну, чтобы забрать книгу, которую ей обещал дать Макнейл.
В свежем голубом камлотовом платье, так подходившем к ее глазам, и с сердцем, колотившимся в ее груди как отбойный молоток, Брианна пустилась по следу своей жертвы. Она нашла лорда Джона в библиотеке — он читал «Размышления» Марка Аврелия, сидя возле французского окна, и лучи утреннего солнца заливали его голову и плечи, заставляя гладкие светлые волосы лорда сиять, как маслянистую конфету.
Когда Брианна вошла, лорд Джон поднял голову от книги и посмотрел на нее; пожалуй, сердито подумала Брианна, даже бегемот мог бы ступать более изящно, и тут же от волнения зацепилась юбкой за столик, на котором стояли всякие безделушки… но лорд Джон поспешно отодвинул столик подальше и, вскочив, грациозно склонился над рукой Брианны, после чего предложил ей кресло.
— Нет, я не хочу садиться, спасибо, — она резко качнула головой. — Я хотела… ну вот что, я собиралась прогуляться немного. Вы не составите мне компанию?
Нижние секции французского окна затянуло морозным узором, над домом свистел холодный ветер, а в библиотеке-были мягкие кресла, бренди, огонь в камине… Однако лорд Джон был настоящим джентльменом.
— Я ничего большего и желать бы не мог, — галантно заверил он Брианну и тут же отложил Марка Аврелия, даже не бросив ему прощального взгляда.
День был холодным, но абсолютно ясным. Закутавшись в толстые плащи, Брианна и лорд Джон повернули к огороду, поскольку его высокие стены давали некоторую защиту от ветра.
На ходу они обменивались короткими пустыми замечаниями относительно чистого неба, клялись друг другу, что им совсем не холодно, и вот наконец прошли под невысокой аркой ворот в укрытый кирпичными стенами садик, где выращивались пряные травы. Брианна огляделась по сторонам; они с лордом Джоном были совершенно одни, и она могла быть уверена, что обязательно заметит любого, кому вздумалось бы пойти в их сторону. И тем не менее терять время понапрасну было незачем.
— У меня к вам предложение, — заявила она.
— Я уверен, что любое ваше желание должно быть немедленно удовлетворено, — с легкой улыбкой ответил лорд Джон.
— Ну, не знаю, не знаю… — Брианна глубоко вздохнула. — Но — к делу. Я хочу, чтобы вы женились на мне.
Лорд Джон продолжал улыбаться, видимо, ожидая продолжения шутки.
— Я это серьезно, — твердо сказала Брианна.
Улыбка не исчезла с лица лорда Джона, но она изменилась. Брианна не могла понять, то ли лорд ужасается ее бестактности, то ли изо всех сил сдерживает смех. Но скорее было похоже на второе.
— Мне не нужны ваши деньги, — заверила она лорда Джона. — Я даже подпишу соответствующий документ. А вам совершенно незачем жить со мной, хотя, возможно, для меня и было бы неплохо уехать с вами в Вирджинию, по крайней мере на какое-то время. А что касается того, что я могу для вас сделать… — Брианна замялась, понимая, что это как раз самая не-проработанная часть вопроса. — Ну, я сильная, только для вас это не имеет значения, поскольку у вас достаточно слуг. Я неплохой управляющий впрочем… умею вести счета, и мне кажется, понимаю, как управлять фермой. Я могла бы присматривать за вашей плантацией в Вирджинии, когда вы уезжаете в Англию. И… у вас ведь есть юный сын, правда? Я могла бы и за ним присматривать; я стану ему хорошей матерью.
Лорд Джон стоял во время этой горячей речи, как приросший к месту. Когда Брианна умолкла, он осторожно, неторопливо прислонился спиной к кирпичной стене и возвел очи к небесам, как бы ожидая от них ответа.
— Боже милостивый… — произнес он наконец. — Надо же было дожить до такого… чтобы услышать подобное предложение! — Он опустил голову внимательно, пристально посмотрел на Брианну. — Вы, очевидно, сошли с ума?
— Нет, — ответила она, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. — Это абсолютно разумное предложение.
— Мне приходилось слышать, — осторожно заговорил лорд Джон, косясь на живот Брианны, — что женщины в интересном положении иной раз… ну, бывают как бы легко возбудимыми, и это просто следствие их состояния. Но я все же боюсь, что мой личный опыт по этой части слишком невелик, и… я хочу сказать… возможно, мне следует послать за доктором Фентманом?
Брианна резко выпрямилась во весь рост, оперлась ладонью о стену и придвинулась к лорду Джону, подчеркнуто глядя на него сверху вниз, пугая его своими размерами.
— Нет, вы не пошлете за доктором, — размеренно произнесла она — Послушайте меня, лорд Джон. Я не сумасшедшая, я не кокетничаю с вами, и я вовсе не хотела бы причинять вам какие-либо неприятности… но я говорю абсолютно серьезно.
Бледная кожа лорда порозовела от холода, а на кончике благородного носа поблескивала капелька влаги. Лорд вытер нос полой плаща, глядя на Брианну с выражением, средним между любопытством и ужасом. И при этом он смеялся. Но наконец его смех иссяк.
Брианна чувствовала легкую тошноту, но она должна была это сделать. Она надеялась, что этого можно будет избежать, но теперь ей стало ясно, что другого выхода нет.
— Если вы не согласитесь жениться на мне, — сказала она, — я вас выдам.
— Вы… что сделаете?
Привычная маска любезности в один миг слетела с лица лорда Джона, оставив неприкрытое изумление и наконец-то возникшую тревогу.
Брианна перед прогулкой надела шерстяные рукавички, но все равно у нее начали мерзнуть пальцы. И все тело застыло, только в глубине живота остался теплый комок ее дремлющего малыша.
— Я знаю, чем вы занимались… той ночью, в комнатах рабов. Я всем об этом расскажу; и своей тете, и мистеру Кэмпбеллу, и шерифу. Я напишу письма, — продолжила она, хотя ее губы онемели, когда она произносила эту невероятно глупую угрозу. — Губернатору здешней колонии, и губернатору Вирджинии. Они тут ставят п-педерастов к позорному столбу, мне мистер Кэмпбелл рассказывал.
Лорд Джон нахмурился так сильно, что его брови почти сошлись у переносицы; но они были такими светлыми, что их почти не было заметно на фоне кожи, когда лорд стоял на солнце. И эти брови напомнили Брианне о Лиззи.
— Если вам нетрудно, перестаньте нависать надо мной, — сказал вдруг Грэй.
Он обхватил Брианну за талию и дернул к себе. Лорд был невысок, но куда сильнее, чем могла предположить Брианна, и она впервые за время их разговора вдруг немного испугалась возможных последствий своего поступка.
Грэй крепко взял ее под локоть и потащил за собой, в сторону от дома. Брианне вдруг пришло в голову, что он, может быть, хочет увести ее к реке, подальше от возможных свидетелей, и потом попытается утопить.
Но она тут же решила, что такое вряд ли возможно, и тем не менее невольно сопротивлялась ему, и наконец повернула назад, к выложенным квадратными плитками дорожкам огорода.