Концепция нормативно-содержательного соответствия.

С древнейших времен, однако, появился другой подход к переводу. Он связан был с теми текстами, которые человек использовал по­вседневно и где языковой код реализовывал свою основную функ­цию — функцию передачи информации. Здесь на первый план вы­ступало сигнификативное содержание и содержание на уровне интерпретатора. Можно предположить, что на содержание ориенти­ровались и первые устные переводчики. Эта концепция эквивалент­ности имеет два основных принципа: 1) максимально полная пере­дача содержания; 2) соблюдение норм языка перевода.

Однако окончательное оформление эта концепция получила тог­да, когда у людей появилась потребность в другом переводе Библии. Она складывалась постепенно, и наступил момент, когда священный трепет перед подлинником соединился с желанием понять смысл Слова, заключенного в нем; человек захотел самостоятельно, без посредников, познать Бога через Священное Писание. Вот тогда кон­цепция формального соответствия, переставшая удовлетворять лю­дей, отступила на второй план, и поразительно быстро распро­странилась концепция нормативно-содержательного соответствия. Наиболее определенно ее суть выразил Мартин Лютерв XVI в.: он призвал переводить тем языком, каким говорят люди вокруг него. И предложил свой перевод Библии. Тот разговорный, устный, гру­боватый оттенок средненемецкого языка XVI в., который использо­ван в переводе лютеровской Библии, поначалу шокировал, но сам принцип уже в XVI в. молниеносно был воспринят в Европе и поро­дил новые переводы Библии на национальные языки. I Исключение составлял регион православного мира, где измене- j ния отношения к тексту также намечались, но происходили посте­! пенно. Отчасти они отразились в переводах школы Максима Грека; в целом же для России характерно резкое разграничение принципов церковного и светского перевода. Светский перевод, начиная с пет­ровского времени, при переводе нехудожественных текстов в основ­ном опирается на принципы концепции нормативно-содержательно­го соответствия. Вскоре стало очевидно, что эта концепция не годится для перевода художественных текстов, где язык перевода должен использовать ресурсы вне нормы, а не только норму языка.

Окончательно место этой концепции определилось с утвержде­нием в европейских языках литературной нормы и формированием языков науки и подобных текстов, где коммуникативное задание сво-142

дится к передаче когнитивной информации. В начале XX в. литера­турная норма была столь авторитетной, что и художественные тек­сты переводят методом «приведения к норме». Концепция норма­тивно-содержательного соответствия является базой для устного официального перевода, хотя здесь участвуют также и принципы других концепций. Таким образом, в отличие от первой, эта концеп­ция обеспечивает эквивалентность не только письменного, но и уст­ного перевода. С ней связана и идея так называемого информа₅ цион-ного перевода поэзии, популярного в первой половине XX в.

Концепция эстетического соответствия. Так мы можем обо­значить принципы подхода к исходному тексту как к некоему мате­риалу, основе для создания посредством перевода идеального тек­ста, соответствующего некоему внетекстовому эстетическому идеалу^ Таков был классицистический перевод XVII-XVIII вв., выстраивав-1 ший текст перевода в соответствии с правилами эстетики Буало. Перевод без опоры на объективные параметры исходного текста при­водил к полному блокированию всех видов информации, не отражал содержания оригинала, и в результате в переводе доминировал до­статочно устойчивый состав эстетической информации, одинаковой для всех текстов и служащей иллюстрацией к принципам идеальной эстетики.

Нечто подобное мы обнаруживаем в принципах «реалистическо­го перевода», предложенных Кашкиным в России в 1950-е гг., хотя в данном случае применение этих принципов сочеталось с исполь­зованием элементов концепции полноценности перевода.

Концепция полноценности перевода. Концепция полноценного перевода формировалась на протяжении XIX-XX вв. на переводе письменного художественного текста. Перевод эпохи романтизма, ориентируясь на передачу национального своеобразия, был, по сути дела, первой, пусть и неполной версией этой концепции. Затем, уже в середине XX в., концепция приобрела свое окончательное оформле­ние. Ее авторы — А. В. Федоров и Я. И. Рецкер; базируясь на опыте художественного пёрёвбда-накопленном несколькими поколениями, фактически поставили перед собой задачу избавиться от внетексто­вых эстетических установок и обозначить объективные критерии эквивалентности перевода. В качестве критериев были выдвинуты: 1) исчерпывающая передача содержания; 2) передача содержания равноценными средствами. Причем под равноценностью средств понимается не их формальное сходство, а эквивалентность их функ­ций, т. с. равноценность выразительных средств в оригинале и пере­воде. Тексты перевода, отвечающие этим двум критериям, могут быть признаны полноценными, или адекватными. Концепция полноценно­го перевода предполагает подразделение всех элементов исходного текста на содержание и средства его выражения. Вполне справедли-

См. прозаический перевод В. Набокова «Евгения Онегина» на английский язык.

вой нам представляется критика этой концепции, касающаяся раз­мытого понимания в ней терминов «содержание» и «функция». Пер­вый термин вообще не уточнен: ведь его можно понимать и узко — как только понятийные компоненты текста, и широко — тогда в него войдут и компоненты, «непрозрачные для значения». Второй тер­мин — функция — по-видимому, не предусматривает те случаи, ког­да функциональным может быть само содержание текста (например, текст рекламы, всегда выполняющий функцию побуждения).

Но наиболее затруднительным для практического применения делает эту концепцию то, что она не учитывает конфликт формы и содержания и наталкивает на ложный вывод о возможности переда­чи всех особенностей содержания подлинника по принципу функ­ционального соответствия средств. Однако, если дополнить концеп­цию полноценного перевода положением о ранговой иерархии компонентов содержания, она окажется плодотворной для перевода художественных текстов. Современная практика перевода художе­ственных текстов в целом ориентируется именно на эту концепцию, а учет ранговой иерархии компонентов содержания позволяет под­вести о'бъектйвную базу под необходимые изменения.

Концепция динамической эквивалентности. Концепция дина­мической эквивалентности была сформулирована в конце 1950-х гг. американским ученым Юджином Найдой. Ю. Найда предлагает устанавливать эквивалентность не путем сравнения текста оригина­ла и текста перевода, а путем сравнивания реакции получателя ис­ходного текста на родном языке и реакции получателя того же текста через переводчика — на языке перевода. Если эти реакции в интел­лектуальном и эмоциональном плане совпадают, значит, перевод эк­вивалентен оригиналу. Естественно, под эквивалентностью реакций понимается их сходство, а не тождество.

Понятие динамической эквивалентности сходно с понятием фун­кциональной эквивалентности, выдвинутым российским ученым А. Швейцером в начале 1970-х гг., который предлагает ориентиро­ваться на /коммуникативную установку, от которой зависит выбор языковых Средств в тексте, реализуемых в виде набора характери­стик речевого акта: денотативной, экспрессивной, поэтической (ког­да форма высказывания становится коммуникативно существенной), металингвистической (когда в содержании участвуют свойства язы­кового кода — например, игра слов), контактоустанавливающей. Эти характеристики, или функции, представлены в речевом про­изведении в неравной мере. Швейцер предлагал выявить домини­рующие характеристику определить средства их выражения — фун­кциональные доминанты и на этой основе строить эквивалентный перевод. Автор данной книги, как следует из содержания предше­ствующих разделов, придерживается похожих взглядов.

В настоящее время у концепции динамической (функциональной) эквивалентности нет четких параметров измерения и сравнения ре-144

акций. Уточнения требует и и сам термин «реакция». Безусловно, речь идет не об индивидуальных реакциях человека, а о неких усред­ненных типичных для носителя данного языка реакциях — конструк­тах. Они абстрактны и носят характер прогноза. В них не включают­ся личные реакции на уровне интерпретатора. Объектом сравнения являются лингвоэтническиереакции (ЛЭР). Переводчик, обладая вы­сокой профессиональной компетентностью, выступает экспертом усредненной (лингвоэтнической) реакции языкового коллектива.

Например, если коммуникант употребил оборот, который на его языке звучит вполне нормально, а на языке иноязычного коммуни­канта грубовато, он вносит поправку. Русский покупатель говорит продавцу: «Покажите мне пальто!», «Я хочу купить костюм!», и это нормально для русского этикета. В данной ситуации на немецком языке входит больше средств вежливости: «Zeigen Sie mir bitte den Mantel!», «Ich mochte mir einen Anzug kaufen!» Переводчики с испан­ского снижают нормативно-стилистический уровень речи ораторов, так как он не соответствует русской ораторской традиции. Таким образом, концепция динамической эквивалентности может служить дополнением концепции нормативно-содержательного соответствия в устном официальном переводе. Эта концепция позволяет преодо­леть лингвоэтнические расхождения при переводе там, где это необ­ходимо (тексты СМИ, официальный деловой текст, устная бытовая речь и т. п.). Однако есть тексты, в которых лингвоэтническая спе­цифика входит в содержание подлинника и важна для реализации функции текста (художественный текст, публицистический и стра­новедческий текст и т. п.). В таких случаях лингвоэтническая реак­ция переводчиком также осознается, фиксируется и переносится в перевод в качестве экзота (экзотизмы, диалектизмы и т. п.). Экви­валентный перевод таких текстов намеренно предусматривает раз­ницу в реакциях на текст представителей разных народов (напри­мер, представим себе текст, посвященный описанию японского или африканского быта).

Подведем некоторые итоги.

Концепции эквивалентности, сложившиеся в разное время и отражающие разные исторически объяснимые подходы человека к тексту, в настоящее время, уточнившись на основе современных лингвистических представлений, в первую очередь на базе теории текста и теории языковой коммуникации, позволяют выработать основы методики перевода любого текста. Не дискуссионен вопрос: возможна ли эквивалентность? Дискуссии ведутся вокруг способов ее достижения.

Универсальная модель «скопос». Если предшествующие концеп­ции эквивалентности являлись одновременно и операционными си­стемами достижения эквивалентности (как добиться эквивалентно­сти?), и мерилом для определения исторически обусловленной эквивалентности переведенного текста по отношению к оригиналу,

то конценция «скопос» в первую очередь нацелена на объяснение множественности прежних «практических» концепций и тех пара­доксальных на первый взгляд результатов перевода, которые не укладывались ни в одну из концепций, и тем не менее существовали и запрашивались обществом (например, перевод-пересказ для детей, или стихотворный перевод Нового Завета). Авторами концепции выступили немецкие теоретики перевода Катарина Райе и Ханс Фер-меер в начале 1980-х гг.

Основой концепции является понятие «скопос» — греч. «цель». Поскольку перевод — это практическая"деятельность, то он осуще­ствляется для определенной цели. Если цель перевода выполнена, значит, переводческую деятельность в данном случае можно при­знать успешной. Если цель не выполнена, то никакая из прежних концепций эквивалентности не исправит неудачи. Обратим внима­ние на две особенности новой концепции.JQerj^&J^.bjffi;peBOfla понимается шире, чем коммуникативное задание и функция текста. Целью перевода может быть не только полноценная передача со­держания подлинника, но и дезориентация реципиента, введение в заблуждение, задача понравиться реципиенту, внедрить посред-' ством перевода чуждую оригиналу политическую идею и т. п. При этом свои цели может преследовать как переводчик, так и заказчик. Создается сложный конгломерат целей, который может привести к полному изменению всех видов содержания текста при переводе. Второе: авторы концепции «скопос» отводят понятию эквивалент­ности подчиненное место в своей концепции, определяя ее как фун­кциональное соответствие текста перевода тексту оригинала, как частный случай осуществления цели перевода, не обеспечивающий ее успешности. А успех перевода определяет адекватность, пони­маемая авторами как правильный выбор способа перевода, т. е. как параметр процесса перевода. К. Райе и X. Фермеер отмечают так­же, что оба понятия — эквивалентность и адекватность — не явля­ются статическими. Адекватность — потому, что цель перевода вся­кий раз меняется, а эквивалентность — потому, что на различных исторических этапах люди по-разному могли понимать функцию одного и того же текста.

Таким образом, универсальная модель «скопос» оказалась новым шагом в развитии теоретических взглядов на перевод, она позволила включить в рассмотрение те пограничные случаи переводческой де­ятельности, которые прежде теоретически не осмыслялись, а под­вергались лишь «вкусовой» оценке. Она расширила наши представ­ления о функции переводчика в процессе перевода.

Неогерменевтическая универсальная модель перевода. В цен­тре этой концепции — проблема понимания, постижения пере­водчиком исходного текста. Одна из сторонниц концепции, немец­кая исследовательница Р. Штольце, изложившая основы своей герменевтической концепции в монографии «Герменевтический

перевод»⁶формулирует ее следующим образом: «Перевод есть по­нимание». Следовательно, каждый переводчик, ориентируясь на глубину своего индивидуального понимания данного фрагмен­та данного текста, примет переводческое решение, не похожее на его же решения или решения других переводчиков в аналогич­ных случаях. Поэтому, в зависимости от индивидуального пони­мания игра слов в одном случае будет передана буквально, в дру­гом случае — воспроизведена, но на основе многозначности слова другой семантики, а в третьем — вовсе опущена. Поскольку каж­дый текст требует индивидуально-творческого понимания, все переводческие решения индивидуальны и неповторимы. Понятие эквивалентности растворяется в неопределенности начального эта­па перевода.

В трудах Д. Штайнера⁷, В. Беньямина⁸, Д. Робинсона⁹, сторонни­ков герменевтического подхода, отражена как лингвофилософская, так и практическая его сторона. По мнению В. Беньямина, только путем перевода можно приблизиться к тому «чистому» глубинному языку, который является ядром всех языков и присутствует лишь в лучших текстовых произведениях человечества; задача переводчи­ка — пробиться к этому чистому языку, а перевод, который прибли­зился к этой поэтической чистоте, и есть перевод эквивалентный. Переводовед и практик перевода Д. Робинсон призывает переводчи­ка к герменевтическому диалогу с автором и к поощрению поэти­ческого творчества переводчика¹⁰