Великий покаянный канон
Мне никогда ранее не приходилось петь на службе Великого покаянного канона Андрея Критского, а как хотелось. Тихо мечтала я в себе, успокаивая себя мыслями «ну может быть только на следующий год» и не думала, что случится все так быстро.
Это была нечаянная радость!
Все словно само собой получилось. Но мы-то знаем, что само собой ничего не бывает, а подчиняется благой руке Господа.
Я, как обычно, посещала свои певческие курсы. Проходили мои любимые занятия обихода в храме – эти тихие дивные вечера. Мы изучали 6-й ирмологический глас на очень красивый напев «Волною морскою». Первый раз я познакомилась с этим напевом и полюбила его, когда пели у нас в храме в прошлый Великий пост (и мой первый пост на клиросе) в Великую Субботу. Наша преподаватель В. словно повторила все мои мысли в тот вечер и рассказала о том трепетном чувстве, которое возникает во время пения канона Великой субботы и последнего ирмоса «Не рыдай Мене Мати», а потом тишина и вот уже «Воскресение Христово видевше…» и Пасха, и всю тебя трепетом переполняет.
Изучая этот напев, мы пропевали все ирмосы 6-го гласа, которые могут встречаться в течение богослужебного года (в том числе и Великого канона Андрея Критского «Помощник и Покровитель»). Все это снова наводило на мысли, как было бы здорово все это петь в храме.
На последнем перед началом поста занятии мы разговорились с В. о грядущей 1-м седмице Великого поста, о каноне. Она рассказывала, что петь они решили канон на «Волною морскою». Стою тихо, мечтаю, вот бы мне тоже попеть и с языка слетает, а можно ли с вами попрактиковаться. Сама не поняла, как спросила. В. говорит, что без проблем, если священник благословит.
Мы договариваемся, что в субботу я приеду в храм, так сказать показаться священнику, а то, как ему благословлять человека, которого не видит. Пели они там вдвоем. Стою сама молюсь: Господи пусть будет ответ настоятеля по воле Твоей и дай мне смирение, если вдруг ничего не получится.
После всенощной подходим к настоятелю, и он благословляет меня попрактиковаться на Великом каноне. В храме девушки пели в основном вдвоем и обе являлись регентами, поэтому они делили службы между собой и управляли поочередно. Также были между ними поделены и 4 дня Великого покаянного канона. Конечно, мне хотелось петь под руководством В., как своего преподавателя. Но поначалу вышло так, что я должна была приехать именно в те дни, когда регентовала ее коллега. Она была не против, бросив фразу «отлично, значит будешь петь под моим четким контролем».
В понедельник так оно и вышло «под ее контролем», только вот петь она мне не дала, только я рот открыла, и мне его закрыли фразой «ты не поешь, а только читаешь». Пыталась рот еще раз открыть на припев канона «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», но на это она сказала, что «петь можно там» и указала на молящихся. Что делать, слово регента закон. Мне было очень трудно не петь, когда можешь. Молюсь, Господи ну дай мне смирение с этой ситуацией, сама понять не могу, что ей не понравилось. Но вместо того, чтобы молиться и внимать тексту канона, стою и пытаюсь заглушить в себе обиду. Почитать повечерие дали хоть немного и то слава Богу!
По окончании службы пыталась выяснить, что было не так. Возможно, дело было в несовершенстве вокальной техники, не спелись, короче. Люди разные. Прийти в среду я, конечно, могла, но было ясно, что петь мне никто не даст.
Но моя преподаватель В. оказалась удивительно чутким человеком. То ли она увидела мое расстройство (хотя я всячески старалась его скрывать), то ли поняла ситуацию, но предложила мне приехать во вторник, когда она будет регентовать, а другой девушки не будет вообще, вместо нее придет иная певчая (тоже регент). Ее коллега была не против, сказав «без меня делайте, что хотите». Я была очень рада такому повороту событий, но меня все равно терзают сомнения, а стоит ли приезжать:
- А если той девушке тоже будет неудобно петь со мной? – спрашиваю я.
- А может я ей скажу тенором петь, – отвечает В., – вы же можете одна на партии?
- Могу, – немного неуверенно отвечаю я, поскольку опыта было очень мало в одиночном пении партии.
Мы договариваемся с В. встретиться в нужный день немного раньше, чтобы спеть некоторые моменты. Все было нормально. Пришла вторая певчая. Это была мощная девушка из серии «Коня на скаку…». Знакомимся.
- Это моя ученица Ирина. Ей нужно практиковаться. Попоешь третьим? – спрашивает В.
- Да хоть пятым, – отвечает певчая.
Пробуем один ирмос вместе, все нормально.
А дальше, как обычно, подступили нервы и волнение. Но молитва, молитва… Господь помогает и я успокаиваюсь.
С Божией помощью спели канон и все повечерие, читали по очереди. Некоторые песнопения пели без меня на два голоса. «Господи Сил с нами буди» я пела только припевы, а к четвергу выучила свою партию и получилось спеть на три голоса. Я получила большую радость, хоть и было трудно иногда и голос не хотел издавать звук так, как нужно. Уходили в четверг с клироса, пробираясь через людей и одна бабушка коснулась меня рукой, сказав «Спасибо». За что? – подумала я. Слава Богу за все! Дивны дела Твоя, Господи!
Страстная и Светлая седмицы
Я планировала взять отпуск на Страстную седмицу, а заодно, немного поразмыслив позже, и Светлую прихватила. А то, как-то странно получается, на Страстную «отдыхать», а на Светлую работать, в самые праздничные дни.
Мне хотелось всю Страстную неделю провести в храме, на клиросе, проникаясь в последования и песнопения служб, которые бывают лишь один раз в году. Это был бы мой первый опыт пения на Страстной, ведь будучи в Германии я выполняла в эти великопостные дни только роль чтицы.
Конечно, я полагала, что петь я буду в нашем храме в Московской области. Но в глубине души мне совсем не хотелось проводить неделю там, поскольку это далеко от дома, а службы совершаются по несколько раз и день. Тогда пришлось бы неделю жить там в гостях. Ладно еще, если бы я была певчей, без которой не могут обойтись, но это ведь было не так. Даже на мои некоторые попытки в последние дни (после того как моя самооценка как певчей повысилась благодаря посещению певческих курсов) донести, что для обиходных песнопений я вполне пригодна в качестве самостоятельной певчей на партии, не венчались успехом. На меня никак не хотели смотреть, как на самостоятельное звено. Я не обижалась, нет, мне просто хотелось некой поддержки со стороны других, веры что ли в меня. Трудно вести себя уверенно, когда другие в тебя не верят. Однако, все службы, когда я ездила туда петь, я пыталась всячески преодолеть этот комплекс, и, не смотря на отсутствие реакции со стороны других, их невосприятия меня, я просто уверенно пела, славя Бога. Стало получаться то, что раньше не могла спеть. Иногда даже казалось, что это вызывало удивление со стороны других. А может, это действительно просто казалось…
В преддверии отпуска я жила в таких думах: «Господи, как же я буду там всю неделю, как будет неудобно, и домой не наездишься».
И Господь повернул всё удивительным образом.
В пятницу перед Страстной неделей, когда я уже полностью могла задуматься о предстоящем «отдыхе», спрашивает меня сокурсница И., пою ли я на службу Вход Господень в Иерусалим. Конечно, я пою, но поясняю, что в хоре том и без меня обойтись прекрасно могут. Выясняется, что в одном храме нужны певчие на всю Страстную и даже на Пасху. Настоятель храма ушёл в другой новопостроенный храм и забрал с собой весь хор (как оно на самом деле было, одному Богу известно). Осталось в храме два священника, а настоятеля нет. «Великого Господина…» так и поют, исключая «настоятеля». Регент бывшего хора Т. должна была искать людей на службы. Сокурсница И. пела партию сопрано и еще остались каким-то образом двое певчих мужчин – тенор и бас, и нужен был как раз альт. Я, конечно, с радостью согласилась. Вот только, кто регентовать будет, никто не знал, и первый сюрприз нас ожидал на всенощную в неделю Ваий.
День первый
Накануне всенощной в субботу мы собрались у И. дома, которая жила недалеко от храма, чтобы что-нибудь попеть. А что петь и не знали, кто знает, какие ноты поставит неизвестный регент. Говорят обиход, но обиход он ведь очень обширен. Попили чайку, опять попели, на часах только 16.00, а служба в 17.00. Казалось, прошло всего минут 10, как слышу крик И., обращенный к мужу: «уже без пяти пять!». Со скоростью пули вскакиваем, одеваемся, выходим.
Храм оказался очень милый, небольшой, но уютный, клирос располагался на балконе. Регент Т. сообщила сокурснице, чтобы на этой службе она пела вместе со мной вторым голосом, так как сопрано поёт сама приглашенная регентша.
Заходим на клирос, там трое: регентша и двое мужчин, певчих храма. К нам никаких вопросов, никаких обсуждений того, что будем петь. По началу, было такое ощущение, что мы там лишние и эти трое вполне споют службу в составе сопрано-тенор-бас. Чувствовала себя как-то неуютно, ощущая родной и знакомый «игнор».
На аналое лежат ноты 103 псалма Д. Аллеманова, вздыхаю про себя с облегчением. Что еще будет, узнаем в процессе. Просматриваю ноты и с ужасом понимаю, что партия второго голоса в некоторых местах отличается от той, которую я привыкла петь. Пытаюсь про себя с листа пропеть измененные ноты. Господи, помоги! Вот уж не думала, что придётся в такой ситуации петь одной на партии, без спевок, без личного знакомства с людьми, да ещё отчасти с листа.
Начинается служба. Поём 103 псалом, доходим до места с отличающимися нотами, вроде спела. Слава Богу! Дальше сложнее. Песнопение «Блажен муж». Я такое не пела вообще! Что делать, быстро просматриваю первые ноты, чтобы хотя бы начать, а там как Бог даст. В итоге, спотыкалась на первых двух стихах, после "въехала" в мелодию и в темп. Такое со мной точно впервые! И. шепчет сзади: «Ира, извини, петь вторым не могу». Хотя, что-то она всё же подпевала. Больше сюрпризов почти не было. Лишь только малое и великое славословия были незнакомыми, и принцип с листа в этот раз не помог, пришлось оставить хор без альта. Всё же лучше, чем елозить и мычать не пойми что. Один раз под конец службы я запела первым голосом (у меня такое иногда бывает, когда низковато). И тут регент впервые издала звуки в виде слов, а не только в виде нот аккорда. Если хотите, можете петь первым голосом, – сказала она мне. Мы с И. переглянулись. Сообщаем, что она поёт первым, а меня так просто занесло, бывает. Регент разрешает сокурснице петь первым, а сама переходит на тенор. Вот так, надо все-таки все вопросы решать с регентом напрямую, а не через третьих лиц.
После службы ехали с регентшей вместе домой. Девушка она оказалась доброй и общительной. Видно, принцип у неё такой, ставить песнопения не обсуждая с другими певчими. Она – мать четырех детей, поэтому заниматься регентством на постоянной основе для неё не представляется возможным. На следующий день на литургии её уже не будет, нас ожидает очередной сюрприз. Зато она запланирована на Пасху. Я всё же делаю попытку разузнать, какие песнопения будут на Пасху, что-то она называет, но отвечая постоянно «обиход». Но ведь обиход – это же не одно, два песнопения, это сотни Херувимских и Милостей мира и т.д. и т.п. Удалось выведать лишь Почаевскую Херувимскую и Задостойник Балакирева.
За службу заплатили. Я со своими принципами поначалу сопротивлялась, ну как же я возьму деньги, я же не профессиональная певчая, я только учусь, хотела петь во славу Божию. В итоге, положив что-то на храм, я решила, что просто не на себя буду тратить, а отдам всё маме, и она пусть распоряжается. Пусть это будет её зарплата. Всё равно было приятно, особенно когда эту зарплату маме отдавала. Вот, - говорю, - моя первая певческая зарплата.
День второй
Литургия Входа Господень в Иерусалим. Регента нет, служба вот, вот начнётся. Мы в составе, как накануне вечером. Началась служба, регента нет. Где регент? А петь надо.
У сокурсницы был небольшой опыт регентства в прошлом храме, но только на молебнах, а тут литургия. Она задает тон, получается очень низко. Что самое смешное в качестве первой великой ектении мы спели не простую, а Киевскую, а что мелочиться-то. Поем антифоны праздника. Регента нет. С тоном как-то не вышло, И. поёт одна, мы пытаемся вклиниться. Иногда получается. Очень низкий тон. Я чувствую себя тенором. И вот где-то в середине между антифонами, после «Единородный Сыне» открывается дверь и входит регентША. Она постепенно берёт всё в свои руки и пение становится более стройным. Определяемся с Херувимской и Милостью мира. Херувимскую взяли Симоновскую. А вот с Милостью мира милая регент меня удивила, выбрав Сербскую, аргументировав, что все остальные простые минорные, а у нас такой праздник. Кому как, но Сербскую отнести к разряду простых для себя я не могла. Мы пели её в нашем храме, партия второго не так проста, и одна я её никогда не пела. Но регент сама пела вторым, поэтому звучало более менее нормально. Все службы я записывала на телефон и слушала, проделывала своего рода работу над ошибками.
Как регент Н. оказалась сильнее вчерашней девушки, она всё же закончила регентское отделение Троице-Сергиевой Лавры. Но и с ней мы больше не виделись.
Воскресенье вечера было свободно от служб. Следующий сюрприз нас ожидал в понедельник вечером, на всенощную Благовещения Богородицы, совмещенную со службой Великого вторника.
Совсем без регента оставалась служба литургии Великого четверга, никак никого не могли найти. Возможно, нам с сокурсницей придётся петь её вдвоем.
День третий
Перед всенощной под Благовещение мы снова собрались с сокурсницей И. у нее дома. Поскольку праздничная служба совпадала со службой Великого вторника, всенощная была необычной и состояла из великого повечерия и утрени, а не как обычно из вечерни и утрени. Повечерие же было отчасти похоже на то, что поётся в первую неделю Великого поста.
Дома меня посетила мысль составить и распечатать все необходимые на службе стихиры. Их было немало и на разные гласы ввиду необычности службы. Я подумала, что будет очень неудобно искать их на разных страницах, в разных книгах; да и вообще в нашей ситуации без спевок, читать их с листа на церковнославянском языке и без разделений, – это осложнять задачу себе и мучить молящихся. На предыдущих службах мы спотыкались на стихирах ввиду непростого текста. Поэтому можно облегчить задачу, напечатав их русскими буквами. Тоже самое я продела с ирмосами и катавасиями канона. То ли это мое огромное желание стать регентом заставляет меня саму лично ответственно подходить к службе, то ли старая привычка подготовки служб, чем я занималась в Германии. Но главное, что работа была проделана не зря, и всё это очень пригодилось.
Заходим на клирос, смотрю на регента и не верю своим глазам. Знакомое лицо. Нет, нет, лично мы знакомы не были, но я ее знаю. Когда я только мечтала учиться на курсах Кустовского, я смотрела видео зачётной службы регентов и эта девушка, назовем ее Д., там регентовала первая и особо привлекла внимание, поскольку выделялась среди остальных во-первых прекрасным управлением, во-вторых, каким-то особым улыбчивым, лучистым лицом. Это была совсем молоденькая девушка.
Радости моей не было предела, можно было не сомневаться, что с ней мы споемся, ведь одна школа. Ее пригласили не только на вечер, но также на литургию, и самое главное на очень важную службу в четверг вечером – утреню с чтением 12-ти страстных Евангелий.
Мы пели вчетвером. На радости, я дерзнула предложить спеть стихиры на Хвалитех, как и написано, не на обычный первый глас, а на подобен «Небесных чинов». Но Д. оказалась очень разумным и правильным регентом и оценивала способности всех певчих, а не только отдельных людей. Оказалось, что бас не знает этот напев, и мы не стали его петь.
День четвертый
Литургию пришлось начать без регента, поскольку она могла подъехать только к 9.00, а литургия, соединяемая с вечерней, началась раньше. Но к вечерни она как раз успела. Тут как никогда пригодились напечатанные мною стихиры. Оказалось, что Д. ведет службу Благовещения впервые, может быть, поэтому она замешкалась начать Трисвятое, и священнику пришлось начать первому, а мы после подхватили. Херувимская была выбрана Владимирская, а Милость мира Иерусалимская.
После службы нас покормили вкусным постным обедом, и мы разбежались.
Во вторник вечером службы не было.
День пятый
В среду утром должен был петь регент Г. со своей женой. Я собиралась поехать. Это была последняя служба, когда совершалась литургия Преждеосвященных Даров. Утром я получила сообщение от сокурсницы, что на службе поёт старый хор, и нет необходимости приезжать. На всё воля Божия, думаю я, и пошла на службу в храм возле дома. После службы звонит И. и извиняется, что дала неправильную информацию, что пел всё же Г. с женой. Видимо, так было надо, чтобы я не приехала на эту службу. Но на вечер среды он меня ждал, а сокурсница прийти не могла.
Служба начиналась в 18.00. Еду в маршрутке, на часах 17.15. Телефонный звонок. Звонит регент и просит приехать раньше, чтобы немного спеться. Я-то уже еду, но если бы я была дома, и он просил приехать раньше, как бы я тогда успела, не понятно.
Г. оказался любителем поговорить. Выяснилось, что петь мы будем вдвоем. Я в шоке, никогда не пела дуэтом с мужчиной. Служба состояла из пения стихир и канона на мой любимый распев ирмологических гласов «Волною морскою». Но петь мы его должны по нотам, поскольку Г. не мог просто по тексту. Пропели до службы первый ирмос, вроде всё хорошо.
Когда начали петь на службе, то постоянно спотыкались на тексте, потому что очень неудобно было читать по нотам мелкий шрифт и без предварительно просмотра, а мелодия в некоторых местах не соответствовала отложившейся в моей голове схеме напева. Я еле успевала хоть немного просмотреть следующий ирмос, пока чтец читал тропари. В итоге заикания, паузы, неодновременное произнесения текста. Что-то не так, регент негодовал и пытался переложить вину на тех, что внизу. Со стихирами тоже было не гладко, пару раз перепутали гласы, я буквально «тащила» его за собой, оказалось гласы он не очень хорошо знает. От волнения я иногда брала не свой тон, а его. Он перезадавал, начинали заново, опять пауза. Господи, помилуй!
Это была самая печальная служба этого периода.
Когда после службы я выходила, я слышала как отец С. ругался на регента, что такое пение ни в какие ворота не лезет. На улице регент хотел отдать мне деньги, но у меня руки не повернулись их взять за такую службу. Даже не знаю, сколько там было. Он сказал «спасибо» и мы разошлись. Получается, что он взял деньги себе. Видимо, это было моей ошибкой. Лучше бы я взяла и положила их назад в храм. А может ему они были нужнее. По дороге домой я даже плакала, было очень обидно, за то, что так плохо вышло и за то, что я не в силах что-то изменить. Я старалась, как могла. Когда спускалась с клироса, казалось, что все смотрят на меня с осуждением. Были мысли больше не приезжать в этот храм.
Мама вечером, послушав запись пения, стала меня успокаивать, что всё не так плохо, что моей вины, по крайней мере, нет.
Регент Г. рассказывал, что не пел и не регентовал 7 лет. Возможно, этот перерыв сказался на его способностях. Он, человек с двумя музыкальными образованиями, удивлялся, как мы с сокурсницей без такового образования, можем так неплохо петь. Мы же удивлялись обратному. Этот случай ещё раз подтверждает, что музыкальное образование для пения на клиросе не является безусловным показателем.
День шестой
Наступил Великий четверг. Регента на этот день так и не нашлось. Регент Т. прошлого хора хотела, чтобы службу вела сокурсница, они даже встречались и репетировали. В итоге, было решено, что Т. сама будет регентовать сколько сможет, потому что ей надо ехать на «параллельную» службу в другой храм. Закончить службу придётся без неё. Мы думали, что «Милость мира» будем петь без Т., но слава Богу, она еще могла остаться. С собой она прихватила трёх своих певчих мужчин, а меня попросила петь с сокурсницей И. первым голосом. Я была только рада лишний раз попрактиковаться на партии сопрано.
Сразу после Милости мира Т. со своими мальчиками нас покинули. Нас осталось четверо. И тут И. взяла всё в свои руки. Она так уверена начала регентовать, что меня очень удивило. Сказалась, видимо, хорошая подготовка к службе.
На службу 12-ти Евангелий мы собрались немного пораньше с уже известной нам Д., чтобы потренироваться.
Служба содержала большое количество песнопений на гласы. Особым напевом желательно было спеть прокимен «Разделиша ризы Моя себе». Д. открыла его в обработке О.В. Мартынова (наш преподаватель по литургике) и мы тут же его выучили, и на службе не плохо спели. Это очень красивый распев! Моя партия там чисто гармоническая, на трёх нотах, с чем у меня обычно проблемы. А тут я с ней легко справилась, что меня удивило. Вот что значит, когда регент в тебе уверен и оказывает необходимую поддержку. Не успели выучить «Разбойника благоразумнаго» и Д. спела соло знаменным распевом. Стихиры пели хорошо и звучало так, словно мы давно поем вместе.
В целом служба была замечательная! Даже священники похвалили. В тот вечер удалось пообщаться с одним из них – молодой священник С. с хорошим музыкальным слухом. Он сказал, что очень хорошо пели, спросил буду ли я петь на Пасху. Я в свою очередь сообщила, что без постоянного регента и спевок очень сложно, и ничего нельзя гарантировать.
Это была самая прекрасная служба!
День седьмой
Вечер Великой пятницы был свободен от пения. В храме пела Т. со своим хором. Я пошла на службу в другой храм.
Утром же мы с И. вдвоём пели Царские часы. Пения там было немного, но я всё же приехала, потому что не хотелось пропускать службу, ведь на ней вспоминаются страдания Христа. Литургия в этот день не совершается.
Мы первый раз пели вдвоём, поэтому не всё получилось спеть гладко. Также в отсутствие настоящего регента чувствуешь себя менее уверено, очень важно при совместном пении, чтобы один был ведущим. Отсутствие такого руководства отражается на качестве пения.
День восьмой
На службу Великой субботы должны были прислать очередного регента. Совершалась вечерня с литургией. Поздно вечером дома я решила посмотреть на всякий случай последование службы. Почему-то, я думала, что служится обычная литургия, особенности Великой субботы совершенно вылетели из головы. И тут я понимаю, что вместо Херувимской поётся «Да молчит всяка плоть», а также есть особое пение «Воскресни Боже…», поются припевы к стихам между паримиями. Я с ужасом понимаю, что не знаю ни одного распева «Да молчит всяка плоть». В интернете нахожу что-то простое и посылаю сокурснице посмотреть. Она в ответ предлагает обиход на «Видя разбойник», но ноты смогу посмотреть только перед службой.
Утром я разрывалась между желанием пойти на исповедь, поскольку хотела причащаться, и необходимостью хоть одним глазом взглянуть на ноты «Да молчит всяка плоть» ведь я одна на партии. Напев действительно оказался несложным, кроме одной ноты, на которую я не знала как попасть, решили, что я просто буду в том месте замолкать.
Исповедоваться не удалось, священник никак не выходил. Вечерню начали без регента. Где он? Никого нет. Мы от волнения замешкались на гласах стихир – певчие без регента это словно овцы без пастыря. И о, чудо! К началу паримий открывается дверь и заходит ОН. В этот раз регент оказался мужского пола. Я поначалу стала переживать, всё же от женщины тон легче взять. Но необходимость петь затмила все переживания.
Регент С. ловко взял всё в свои руки, и чувствовали мы себя с ним очень уверенно. Пели квартетом. Во время чтения паримий, которых было по уставу 15, мы выходили за дверь, чтобы потренировать «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех». Песнопение повторялось большее количество раз, чем обычный прокимен, поскольку положено было большее количество стихов. Мне никак не удавалось спеть его ритмически, и приходилось то и дело бегать за дверь во время чтения паримий. Я паниковала и говорила, что не спою, но регент не обращал на это внимания. После множества попыток пение становилось более менее стройным. Мы посмотрели в книгу, чтобы рассчитать на какое примерно время можем покинуть клирос, паримий оставалось ещё много. Ушли и через некоторое время слышим снизу нас зовут петь. Заходим, а священник уже поёт «Елицы во Христа креститеся». Мы быстренько подхватили за батюшкой.
Пришло время петь «Воскресни, Боже…». Поначалу пели очень неуверенно и скомкано. Лишь последующие разы песнопение зазвучало более менее прилично. Регент буквально вёл нас всю службу своим громким уверенным басом. Что самое удивительное он задавал тон в оригинальной тональности, а не на октаву ниже, как обычно мужчины делают из-за различности мужского и женского диапазонов. Подумать только, он мог достать ноту сопрано!
«Да молчит всяка плоть» мы спели не плохо, как-то получилось очень подходяще под само настроение службы Великой субботы. Это был самый простой, но очень подходящий распев для такой службы и сильно выделяющий бас был очень кстати, заставляя молящихся действительно, как поётся, стоять со страхом и трепетом. Регент С. не переставал удивлять. В один момент сопрано потеряла свою ноту, и на мгновение пение было без нее, регент моментально, найдя секундную паузу, дал её тон, она подхватила и всё продолжилось. Я удивлялась, слушая этот момент на записи. Надо же, как Господь всем управляет, даже ошибками в пении. В момент, когда сопрано затихла, повторялись слова «да молчит всяка плоть» и словно вторя словам, пение будто тоже становилось тише. Получилось, что ошибка послужила во благо. Человек, не знающий, что на самом деле происходило на клиросе в этот момент, мог бы подумать, что так специально задумано.
Такую же виртуозность в задавании тона во время пения С. показал и на Задостойнике «Не рыдай Мене Мати», когда я занизила свою ноту, он напел нужный тон и я стала петь правильно.
Милость мира пели в Киевского распева в гармонизации Смоленского, поскольку совершалась литургия Василия Великого. Я её знала, но никогда не пела одна на партии. С Божией помощью справилась.
В конце службы произошёл ещё один забавный момент. Нужно было петь «Благообразный Иосиф», а все забыли про это, и под рукой не было ни текста, ни нот. Сокурсница в спешке стала листать книгу, где должны были быть ноты, и вот книга сама открывается на нужной странице. Регент быстро задаёт тон, я лишь успеваю сказать, что это я никогда не пела и не знаю, при этом открываю рот и начинаю петь. Распев был на слуху, я его не пела, но буквально в пятницу вечером слышала в другом храме.
Исповедоваться и причаститься мне всё же удалось, не избежав «борьбы» с бабушками, которые никак не хотели пропускать меня на исповедь, дескать потом, потом. Когда потом? Уже причастие началось. Спас меня второй батюшка, который вышел еще раз на исповедь и громко позвал именно тех, кто собирается причащаться сейчас. Я прорвалась сквозь бабушек. Правда меня немного переклинило: в полной уверенности, что после «Отче наш» петь ничего не надо, я пошла на исповедь. И лишь внизу понимаю, что я поспешила. Стою, думаю, что делать, наверх пока дойду, они всё допоют. Слышу снизу пение и понимаю, что всё в порядке и без меня. Вернувшись после причастия, я извинилась, но ничего страшного не произошло. Снизу мне пение даже очень понравилось.
Поздним вечером этого же дня нам предстояло петь полунощницу Великой субботы, переходящую в ночную Пасхальную службу.
После такого разнообразного опыта работы с разными регентами в течение недели, у меня сформировался некий рейтинг регентов. На первом месте были выпусница Кустовского Д. и С. Как было бы здорово петь Пасху с одним из них. Но мы уже знали, что регентовать на Пасху будет та девушка со сложными именем, что была на всенощной на вербное воскресение.
Я переживала, что придётся петь одной на партии такую важную службу. Может, регент всё же будет петь со мной вторым голосом. Мы не знали, кто ещё придет и, конечно, никаких спевок не могло быть. Надежда была только на Господа. Разве Он допустит, чтобы такая служба прошла плохо.
День девятый – Пасха
Когда я приехала в храм, регент уже была на клиросе. Я прихватила с собой некоторые ноты. Из всех она одобрила только «Единородный Сыне» знаменного распева Соловьева, всё же праздник такой, хоть как-то разнообразить и не петь самую простую минорную. Херувимскую она выбрала не Почаевскую, как говорила ранее, а Скитскую. Я такую никогда не пела и не учила.
И вот наш клирос стал пополняться. Пришла гламурная блондинка больших размеров и сообщила, что её направили петь тенором. Затем появился мужчина старше средних лет, а молодой паренёк, который некоторые из служб на Страстной пел с нами басом, пришёл с подружкой, которая попросилась петь вторым сопрано (то бишь альтом). Мне как-то полегчало, буду хотя бы не одна. Но когда мы начали петь канон Великой субботы на «Волною морскою», я поняла, что от девушки на данном этапе помощи ноль, видимо, она не могла петь без нот и не знала этот распев. Блондинка тенор и мужчина бас оказались из серии профессиональных певчих с оперным уклоном, перекричать их было невозможно, тембрально наши голоса были слишком разными, поэтому пение не сливалось в единую созвучную мелодию. В итоге, когда я послушала запись, служба звучала так, словно регент сопрано одна солирует, а все остальные ей подпевают. Девушка-альт «спасла» меня на Херувимской, которую я не знала, и на некоторых других нотных песнопениях.
На этой службе было очень тяжело петь, я почувствовала себя просто рабочей загнанной лошадью, праздник не ощущался так, как обычно. Другие певчие видно оказались нецерковными людьми, это откладывало свой отпечаток. Минусом было также то, что мы почему-то не пели самый главный последний ирмос «Не рыдай Мене Мати», ведь именно под него должны уносить Плащаницу. А я целый год ждала этого момента, этого перехода от Великой субботы к Пасхе. Я очень хорошо помню, что я ощутила год назад в во время пения этого ирмоса, где поется «…востану бо и прославлюся, и вознесу со славою…» и вот еще мгновение и Он воскреснет. Именно тогда я сильно полюбила напев «Волною морскою» (особенно вариант с переходом в минор), который музыкально прекрасно подчёркивает смысл текста.
Мы «очнулись» с сокурсницей примерно после причастия, и смогли наконец сказать друг другу «Христос воскресе!», «Воистину воскресе!» и поздравить с праздником Пасхи.
Первый раз получилось привезти из храма домой благодатный огонь из Иерусалима!
У меня было предчувствие, что Пасха для меня ещё наступит по настоящему, просто чуть позже, как для апостола Фомы.
Светлая седмица
Так оно и случилось. Истинный праздник я ощутила на всенощной в Светлый четверг (по богослужебному пятница), когда мы избранным составом наших певческих курсов пели запланированную службу Живоносный Источник в храме влмц. Ирины. Это была архиерейская служба (вторая в моей практике). Наш хор состоял из трёх сопран, трёх альтов, одного вместо двух запланированных теноров и одного баса, он же регент Кустовский Е.С. Одна из девушек на сопрано была приглашена Евгением Сергеевичем с регентского курса.
Я ощутила праздник Пасхи! Замечательное созвучное пение, в хорошем практически родном уже коллективе. Владыка остался доволен службой и пригласил после неё на чай. Во время чаепития он вёл с нами беседы на богословские темы, мы разговаривали про регентские курсы. В результате беседы получилось так, что все присутствующие как бы получили благословение Владыки на обучение регентскому делу. А я для себя это восприняла, как некий толчок, что надо дальше стремиться к мечте стать регентом, что Господь благословляет. И ведь на самом деле, все с певческого, кто пел на этой службе, поступили осенью на регентские курсы.