К. УЭБСТЕР
ИСТОН
Серия «Запретный роман»
(про разных героев, больше книг сможете найти в нашей группе: https://vk.com/hot_books)
АННОТАЦИЯ
Ему поручили помочь ей найти свой путь. Она же потерялась в горе и неуверенности в себе.
Их отношения невинны... пока все не меняется.
Он может лишиться свободы, а ее сердце не выдержит еще большей боли.
Логика требовала им держаться друг от друга подальше, но ни один из них не был хорош в соблюдении правил.
Глубинная темная жажда. Непреодолимая потребность. Пламя, вспыхнувшее между ними, гораздо горячее адского, к которому их наверняка приговорят.
Истон поступится всем ради Лэйси, потому что без нее он никто.
Перевод, редактура и вычитка: Анастасия Михайлова
Русификация обложки: Александра Мандруева
Переведено специально для группы: https://vk.com/hot_books
ОГЛАВЛЕНИЕ
ГЛАВА 1. 4
ГЛАВА 2. 16
ГЛАВА 3. 23
ГЛАВА 4. 34
ГЛАВА 5. 44
ГЛАВА 6. 55
ГЛАВА 7. 65
ГЛАВА 8. 73
ГЛАВА 9. 89
ГЛАВА 10. 96
ГЛАВА 11. 104
ЭПИЛОГ. 111
ГЛАВА 1
Истон
– Это начало очень плохой шутки, – со смехом произнес Дэйн, открывая дверь в бар. – Проповедник, судья и гей заходят в бар...
Я фыркнул, посмотрев на друга, которого знал уже давно, ведь мы росли в одном районе.
– Очень плохая шутка. Настолько плохая, что лучше тебе замолчать.
Макс, упомянутый судья, хохотнул и неторопливо вошел в зал, направившись прямо к нашему любимому столику.
– О, только посмотрите, наша шутка становится все более нелепой, – он помахал нашему другу Рику. – Шериф, рад видеть тебя здесь.
Дэйн усмехнулся, направившись к бармену, чтобы заказать напитки. Рик подошел к нам вместе со своим другом Брандтом, и они пожали нам руки.
– Думал, ты все еще в тюрьме, – пошутил Рик.
– Ха-ха, – хмыкнул я.
– Я серьезно, – отозвался Рик с вызывающей усмешкой. – Разве Бог не покарает тебя за то, что шляешься по барам?
– Иисус любил вино, – возразил я.
Вернулся Дэйн, протянув мне бутылку пива «Bud».
– Нашему мальчику Истону позволено время от времени покидать душные стены церкви ради мужских посиделок. Шериф, это тебе просто повезло, что Бог не покарал тебя за совращение малолетних.
Брандт ухмыльнулся, и Рик ударил его локтем.
– И тебе повезло, что не покарали за взгляд на мою задницу, – парировал Рик, подколов Дэйна.
– Вы ведь понимаете, неудачники, что Бог никого не карает, а? – я рассмеялся, прежде чем глотнул пива. – Он просто ждет, пока вы умрете, чтобы отправить в ад, где будете гореть в агонии целую вечность.
Макс расхохотался, вслед за ним и Брандт, когда Рик показал мне средний палец.
– Ну и жук же ты, черт возьми, – проворчал Дэйн.
*****
– Твой посетитель на десять часов уже здесь, – прощебетала Люсинда, секретарь Браунской церкви Христа, когда я прошел мимо. Эта женщина была старше моей матери и гораздо болтливее. Однако она была доброй и заботилась о церкви, как о собственном доме. Это у нас было общим.
– Она пошла в туалет, но скоро вернется. Можно ее впустить?
Моя голова пульсировала, мне хотелось прямо сейчас пойти за чизбургером с беконом. Встречаться вчера с Дэйном и парнями было глупой идеей, раз сегодня утром меня ждал посетитель.
– Да, пожалуйста, – проворчал я, входя в кабинет с мотоциклетным шлемом под мышкой. – Впусти ее. А еще можешь принести кофе, когда будет минутка? И, Люсинда, проси все, что хочешь, я сделаю. Потому что буду твоим должником, – с громким стуком я уронил шлем на стол и опустился в кожаное скрипучее кресло.
Грузная женщина с седеющими каштановыми волосами, улыбнувшись, вошла ко мне в кабинет, неся в руке дымящуюся чашку.
– По субботам ты всегда выглядишь немного хуже, – заговорщицким тоном проговорила Люсинда. – Я знала, что тебе потребуется кофе. Но мне понравилось твое предложение об услуге, думаю воспользоваться им позже.
Я благодарно ей улыбнулся, когда она поставила чашку на стол рядом с Библией. Той самой, что помогла мне пережить трудные времена, когда я попал в тюрьму. Именно эту книгу мне принес отец вскоре после того, как меня арестовали. Найти работу после всего того дерьма, через которое я прошел, было почти невозможно. Если бы не отец, служащий дьяконом в этой церкви, я, вероятно, все еще жил бы в доме родителей, пытаясь разобраться со своей жизнью. К счастью, в церкви верили в прощение и захотели дать мне шанс. Это было десять лет назад, с тех пор я был счастлив. Если бы в восемнадцать меня спросили, кем я хотел стать, я бы ответил, что механиком или кем-то еще. Но точно не проповедником, черт возьми.
Но вот я здесь.
И, по правде, мне это нравилось.
Поначалу было трудно заставить людей доверять мне, но я продолжал пытаться, проходя трудные времена с поддержкой отца. Это действительно казалось благословением, и я чувствовал, что помогал людям. Мне всегда хотелось именно этого.
Мои мысли вернулись к тому моменту, когда все в жизни стало меняться к лучшему.
*****
– Неделя в яме – совсем неплохо, коротышка, – проворчал рядом грубый голос.
Волосы на затылке встали дыбом, и я сжал кулаки, готовясь к бою. На прошлой неделе трое головорезов пытались сотворить со мной немыслимое. Я был голый и принимал душ, когда они на меня набросились. Все, о чем я только мог тогда думать – как же ужасно быть изнасилованным тремя взрослыми мужиками. Раньше мы с друзьями часто шутили о подобном, когда говорили о людях в тюрьме. «Не давай им свой зад». И вот теперь в тюрьме сидел я, изо всех сил стараясь защитить свою задницу от трех черных ублюдков. Внутри клокотала ярость, как никогда высоко подняв свою уродливую голову. Сперва меня с ноги ударили в бедро, а потом я ощутил, как ко мне прижался твердый член, и буквально обезумел. Потом я очнулся с двумя заплывшими распухшими глазами, синяками по всему телу и сломанным ребром. Тем не менее, моя задница была цела.
Чернота.
Таково было мое душевное состояние.
Чернота. Чернота. Чернота.
Инстинкт взял верх, и разум отключился.
Начальник тюрьмы и офицеры допрашивали меня о произошедшем, но я ни черта не мог вспомнить. Единственное, что удалось восстановить в памяти: парень на мне, а потом чернота. Так я им и сказал, но они не слишком впечатлились моим ответом. Грозились разным дерьмом, включая продление срока, что жутко меня разозлило. Я все еще ждал новостей о том, что же они решили.
– Коротышка, – снова раздался голос. – Я с тобой разговариваю.
Левый глаз все еще был опухшим, потому я почти ничего не видел. Повернувшись на голос, я едва не вздрогнул, увидев мужчину ростом около семи футов [1], настоящую гору твердых черных мышц. Этот парень был чертовски пугающим. Татуировки по всей коже заставляли ее казаться еще темнее. Тату было даже на лице. Черт, кто вообще делал их на лице? У меня самого была татуировка на спине, поскольку я был задирой и знал, что это разозлит моих религиозных родителей. Отец был разочарован, что я разрушил свой «храм» черепом и пламенем. А мама запустила в меня телефоном. Однако у этого громилы татуировки были просто повсюду.
– Слишком длинная неделя, – пробормотал я ему.
– Говори громче, парень, когда разговариваешь со старшими.
Его тон напомнил мне упреки отца, и я разозлился.
– Пошел к черт, придурок, – почти проревел я, в голосе слышала хрипота. – Теперь услышал, старик?
Покачав головой, он ударил меня по голове. Я сжал кулаки, но не ответил, потому что яма была кошмаром, и мне не хотелось возвращаться туда в ближайшее время.
– Я не собираюсь в ад. Христос умер на том кресте, отпустив мои грехи, – просто произнес он. – Меня спасла кровь Иисуса. Вопрос в том, куда отправишься ты, коротышка?
«О, черт возьми».
Словно мне было мало вечно цитирующих Библию родителей, которых я выслушивал все восемнадцать лет моей жизни.
– Очевидно, что я никуда не уйду следующие лет десять или около того, – огрызнулся я. – И твое библейское дерьмо со мной не сработает. Я знаю все об Иисусе. Мистере Совершенство. Как и мой чертов отец.
Черный парень фыркнул и снова ударил меня по голове.
– Ты маленький злобный кусок дерьма, а?
– Ты не должен говорить слова вроде «дерьмо», библеист. Иисус обречет тебя гореть в аду, – усмехнулся я.
Прищурившись, он изучающе посмотрел на меня.
– Ты прочел это в Библии?
– Не произноси имя Господа твоего понапрасну, – сказал я, идеально пародируя проповедника.
– Ты действительно глуп, коротышка. Мне придется многому тебя научить. И удерживать подальше от неприятностей. Никто не захочет связываться с другом Кота Тома. Только будешь ли ты другом старого Кота?
Я стиснул зубы.
– Обычно дружба тут идет с оговорками. Я не стану ничьей сучкой, старик. И что это за имя такое, Кот Том?
– Мое имя, – проворчал он. – Томас Каталина. И мне кажется, моя мама бы не одобрила, если бы я завел мелкого парня.
Я не был мелким.
Мой рост был выше шести футов [2], а мускулы хорошо развиты от игры в футбол в средней школе. Просто Том был гребаным гигантом.
– И что ты хочешь взамен? – все хотели что-то за свою помощь.
– Хочу, чтобы ты выслушал то, что я должен сказать.
Я рассмеялся и пожал плечами.
– Говори.
– Не только сейчас. Каждый день. Я помогу тебе пробиться сквозь тьму, с которой ты борешься, – ответил он мне.
– Я не борюсь с...
Том снова ударил меня в лоб. Ублюдок хотел поставить мне синяк.
– Прекрати, черт возьми, меня бить, – прорычал я, заставив рассмеяться нескольких заключенных, проходивших мимо.
Этот мудак снова меня ударил.
– Ты ни черта мне не сделаешь, коротышка. А теперь тащи свою задницу за Библией и возвращайся. Урок начнется прямо сейчас.
Кому нужен ад, если вы застряли в тюрьме с семифутовым громилой-библеистом, помогающим вам перестать быть отъявленным засранцем?
– Забей, мужик, – пробурчал я, отходя от него.
На этот раз он ударил меня по затылку.
– Это была не просьба, мальчик. Собирай свое дерьмо. У тебя есть две минуты.
Десять минут спустя мы сидели друг напротив друга в центре зала с открытыми Библиями. И это было также неловко и ужасно, как и последние два года, когда мой отец серьезно за меня взялся, решив помочь. Эти два года я все сильнее отдалялся от семьи и реальности.
– Кого ты потерял? – спросил Том, надевая очки для чтения в черной оправе. Он раскрыл Библию и стал листать ее своими большими пальцами. Когда я промолчал, Том поднял на меня взгляд карих глаз. – Настоящие мужчины отвечают, когда к ним обращаются. Ты настоящий мужчина?
Я стиснул зубы.
– Что бы ты ни собирался делать, это не сработает. Мой отец уже пытался.
Том пожал плечами.
– А я и не собирался делать ничего особенного. Просто почитать несколько стихов и поболтать с моим новым другом. Друзья ведь разговариваю, коротышка.
Как бы ни было больно это признавать, я был ужасно одинок. Сама идея заиметь здесь друга – хотя и ужасно настойчивого, конечно – превосходила альтернативу. Со вздохом я стал рассказывать ему то, что он, очевидно, хотел услышать.
– Мой старший брат умер два года назад, когда мне только исполнилось шестнадцать. Ему было восемнадцать, а впереди у него было еще столько всего. Когда я обнаружил его посиневшее тело в ванной в луже рвоты, то внутри ощутил опустошение. У брата была передозировка болеутоляющих, которых ему даже не прописывали. Никто уже не смог ему помочь, он скончался в тот же день, – у меня сдавило горло от эмоций, но я лишь сглотнул, отказываясь плакать перед Томом и любым другим заключенным здесь. – До этого я был нормальным счастливым подростком. А после во мне поселилась злость.
Том кивнул мне продолжать.
– Это ошибка отца. Он был слишком строг к нему. Я был золотым ребенком, а Элиас беспокойным. Я решил... решил...
– Устроить своему папаше ад, чтобы наказать его? – усмехнулся Том.
Я пожал плечами.
– Что-то вроде того. Я отдалился от родителей – особенно от папы – и с самоконтролем стало еще хуже. Связался не с той компанией. Все подобное дерьмо.
– Ты когда-нибудь говорил с отцом о его давлении? У меня трое своих сыновей. Прежде чем меня посадили четырнадцать лет назад, я совершенно не умел с ними разговаривать. Джамал, мой средний сын, связался с «Калеками» [3]. И я не знал этого, пока мне не позвонили на работу из полиции и не сказали, что мой мальчик в этом замешан, а еще, что ему перерезали горло, – его взгляд на мгновение застыл, а потом Том осторожно разгладил помятую страницу Библии. – Хотел бы я быть к нему ближе и поговорить о том, почему он сбился с пути. Мать моих сыновей ушла от нас сразу после рождения младшего, мы растили их вместе с моей мамой.
– Как ты здесь оказался? – вероятно, это был грубый вопрос, но Том тоже был любопытным ублюдком.
– Убийство.
Я изумленно уставился на него.
– И как долго ты здесь пробудешь?
Его ноздри расширились.
– Пожизненно, коротышка. Я здесь на всю жизнь.
В моих венах заледенела кровь.
– Кого ты убил?
– Я узнал, какой гангстер убил Джамала, и отплатил ему тем же. Когда его друг попытался мне помешать, я ударил его ножом. Там был и третий член банды. Он пытался меня застрелить. Парню было не больше пятнадцати... – его взгляд смягчился, и он сглотнул. – Его я тоже убил.
Я слышал, как люди говорили о событиях, изменивших их жизни. И считал, что все это чушь собачья. Но здесь, прямо сейчас, разговаривая с этим чертовым засранцем, убившим троих людей, причастных к смерти его сына, я понял, что, вероятно, у людей могут быть куда большие проблемы, чем у меня. А еще я захотел поговорить с отцом. Стал бы он мстить, если бы кто-то убил его мальчиков?
Я размышлял о жестком и хмуром выражении лица, которое всегда было при нем. Будучи ребенком, я считал, что он слишком черствый. Но теперь был почти уверен, что если бы кто-то другой причинил боль Элиасу, если бы брат не сделал все сам, то папа бы обезумел.
От этих мыслей на губах дрогнула улыбка.
– Истон, – позвала Люсинда, нервно размахивая передо мной рукой.
Я моргнул, чтобы отогнать оцепенение.
– Что такое?
– У тебя потом больше не будет посетителей, – произнесла она, и ее улыбка потускнела. Люсинда опустила взгляд и сжала руки. – Я хотела поинтересоваться. Видишь ли...
Я поднял бровь.
– Тебе нужно уйти пораньше?
Она тут же посмотрела мне в глаза, и ее щеки порозовели.
– Знаю, это моя работа, и просто какой-то кошмар запирать тут все, но...
– Люсинда, – прервал я ее, махнув рукой, и усмехнулся. – Все хорошо. Я обо всем позабочусь. Кроме того, я должен тебе за кофе, – произнес я и подмигнул ей, сделав глоток. – Бобби все еще убирается?
– О, – выдохнула она, – спасибо тебе. У моего внука сегодня игра в футбол, и мне не хотелось бы пропустить. Бобби ушел минут за десять до твоего прихода. Здесь будете только вы с мисс Гринвуд.
– Я смогу все запереть. Наша консультация будет длиться лишь час. Я не в силах за это время принести слишком много вреда церкви, – поддразнил я ее, а потом снова отпил свою горячую спасительную благодать.
Люсинда побледнела.
– Ох, Истон, даже не шути об этом.
Рассмеявшись, я махнул ей рукой.
– Все отлично. Честь скаута. А теперь перестань волноваться и уходи. Считай приказом босса.
– Спасибо тебе. Я впущу ее, а потом уйду, – Люсинда вышла из моего кабинета и прикрыла за собой дверь.
Откинувшись на спинку стула, я потер свое потрепанное лицо. Мне придется побриться для завтрашней проповеди, но этим утром у меня не было сил. От выпивки с друзьями, когда на следующий день нужно работать, появлялась не только тошнота, но и чувство вины. Трудно идти по прямой и узкой тропе Христа, потому и проповедники были грешниками. Жаль, что у меня не хватало сил в определенные моменты времени вспомнить о своем призвании. Иногда слишком просто уступить искушению и забыть, кем я являлся. На следующее утро я всегда жалел и проводил в молитвах больше времени, чем обычно, прося прощения и сил. Несмотря на физическую мощь, моя воля была слаба, как бы я не старался это изменить.
В ожидании мисс Гринвуд я взял в руки папку, с содержимым которой уже начал работать. Часть моих обязанностей как церковного проповедника заключалась в предоставлении бесплатных христианских консультаций нуждающимся. После выхода из тюрьмы я попал под покровительство церкви, таким образом получив лицензию, чтобы стать проповедником. Благодаря руководству Тома, я вел библейские курсы еще в тюрьме, а потом там же закончил колледж по специальности «психолог». Папина церковь к тому времени осталась без пастора, и количество прихожан сузилось до нескольких человек. Они посчитали, что наличие кого-то помоложе и с некоторым жизненным опытом сможет помочь вернуть церкви былую славу. Сейчас я с гордостью мог сказать, что у нас двести восемьдесят шесть прихожан, и эта цифра росла.
Я полюбил дело, ради которого меня сюда призвали.
И был удовлетворен так, как никогда бы не смогли на меня повлиять наркотики, секс и прочие греховные штучки.
Творя божью работу, я знал, что имел определенное влияние. Я направлял тех, кто заблудился, сойдя с пути, тем самым делал мир лучше.
Несколько недель назад я разговаривал с матерью мисс Гринвуд, Стэфани. Очевидно, в начале учебного года ее дочь связалась со школьным консультантом. Чуть позже он попал в тюрьму, поскольку переспал с несколькими своими несовершеннолетними ученицами – с подавляющим большинством которых не по обоюдному согласию. К несчастью для мисс Гринвуд, она забеременела от него. Носила ребенка месяц или два, прежде чем потеряла. Бедная девочка, казалось, едва вырвавшись из этого кошмара, связалась с жестоким торговцем наркотиками. Как только падать ниже для мисс Гринвуд стало уже некуда, Стэфани захотела помочь дочери вернуться к жизни.
И привела ко мне.
Хотя церковный проповедник – совсем не то, чего я ожидал от своей жизни, сейчас это мое предназначение. Мне нравилось помогать нуждающимся людям. Я любил наставлять их на правильный путь. Однажды я тоже обезумел и едва не разрушил свою жизнь. Если бы закон, семья и друзья не взялись за меня, то, кто знает, может, я бы умер, как мой брат.
Однако у Бога были свои планы.
На меня именно такие.
Тихий стук в дверь вырвал из потока мыслей, я закрыл папку и положил поверх нее Библию, прежде чем ответил.
– Входите.
Дверь со скрипом открылась, и в мой кабинет вошла длинноногая блондинка. В тот же миг мои глаза приковались к ее медового цвета обнаженным ногам, начинавшимся от белых крошечных хлопковых шортов. На ногах были обуты белые кеды, а на лодыжке мерцал браслет, отражавший солнце позади меня. Когда я нашел в себе силы оторваться от ее ног, то стал поднимать взгляд выше, отмечая узкие бедра и талию, и задержался на выпуклости груди, едва прикрытой ярко-желтой майкой. Когда разглядел соски под тонкой тканью, едва не застонал. Длинные светлые волосы волнами спадали на ее обнаженные плечи. Наконец, я посмотрел на блестящие розовые губы, которые сейчас чуть кривились в улыбке.
Черт.
Я прокашлялся и встретил самодовольный взгляд голубых глаз. Золотая бровь была вопросительно изогнута.
– Привет, проповедник.
Я стряхнул оцепенение и стиснул зубы. Передо мной стояла старшеклассница Лэйси Гринвуд. Ее мать была обеспокоена, поскольку жизнь дочери состояла из одних неприятностей. Но меня поразило, как легко – просто в считанные секунды – я забыл, кем являлся. Проповедником. Вместо этого я просто бродил взглядом по ее телу, словно простой мужчина по заинтересовавшей его женщине.
Это было невероятно глупо.
Впрочем, я был лишь мужчиной, не застрахованным от привлекательных женщин.
Теперь, оценив, как в действительности Лэйси была красива, я мог оставить это позади и двигаться дальше.
– Проповедник Истон Макэвой, – ответил я с милой улыбкой. – Пожалуйста, мисс Гринвуд, садитесь, – мой голос оказался хриплым, и я не стал вставать, чтобы поприветствовать ее, поскольку иначе во всей красе показал бы неуместную эрекцию. Меня раздражала такая потеря самообладания.
Я прочитал про себя быструю молитву, взывая к силе. Бог помог мне пережить трудные моменты в жизни, потому, конечно, поможет справиться и с этим. Безусловно, я был обязан вести себя как можно лучше. Когда я был на самом дне, именно любовь и прощение Христа вытащили меня оттуда.
Лэйси неторопливо подошла к креслу и грациозно села. Она окинула взглядом мою замершую фигуру, и в ее глазах вспыхнул огонь.
«Проклятие. Проклятие. Проклятие».
Дэйн и Рик наверняка бы предостерегли меня сейчас:
«Бог покарает тебя прямо на этом самом месте из-за того, что твой член жаждет эту девушку».
Я потер затылок и откашлялся. Снова.
– Твоя мать сказала, что у тебя был непростой год.
Ее самодовольная улыбка дрогнула. В красивых голубых омутах отразилась сердечная боль, и Лэйси уставилась на свои колени.
– М-да.
Я поерзал на стуле, прогоняя похоть, которая пыталась помешать мне делать свою работу. Мой разум все еще находился в ловушке прошлого. Я считал, что именно поэтому не мог распределить свое внимание. Мне стоило жить настоящим. В котором я был благочестивым человеком. Лидером церкви. Кем-то, кто поклялся Богу и церкви, что пойдет по более трудному пути, чем большинство, чтобы привести людей к Иисусу.
– Поэтому я и сижу здесь. Чтобы поговорить об этом.
Она сглотнула и пожала плечами, так и не подняв взгляд.
– Я не хочу об этом говорить, но моя мама заставила сюда прийти.
Склонившись, я уперся локтями о стол и постарался поймать ее взгляд.
– Лэйси, – позвал я командным голосом, – посмотри на меня.
Она подняла взгляд, и на мгновение мне открылось окно в ее душу. Лэйси действительно была сломлена. Сильная снаружи, но медленно умиравшая внутри.
– Все наладится. Я обещаю, – я ободряюще ей улыбнулся. – А теперь расскажи, как все началось. Что у вас было с мистером Поулком?
Лэйси нахмурила золотистые брови, а кончик ее носа порозовел.
– Я думала, что он любит меня.
Я сочувствовал ей. Она ведь была еще совсем ребенком, а какой-то старый мудак воспользовался ею. Ему следовало направлять и советовать. А не охотиться на нее.
– Продолжай.
Лэйси сглотнула и тяжело вздохнула.
– Но это было не так. Очевидно, он переспал со многими девушками. И я тоже попалась на его удочку. Купилась на все глупые слова и нежные поцелуи. У нас был секс, – она посмотрела на меня, оценивая мою реакцию. Конечно же, Лэйси ничего не увидит. После восьми лет в тюрьме, начиная с восемнадцати, мне требовалось что-то большее, чем просто упомянуть секс, чтобы выйти из себя. Поняв, что я не отреагировал, Лэйси продолжила. – Мы занимались сексом, а потом я забеременела, – у нее вырвался какой-то сдавленный звук. – Это... я... – по ее щекам потекли слезы и скатились вниз по подбородку. Мне захотелось смахнуть их с ее фарфоровой кожи, что меня испугало, но я лишь подвинул в ее сторону коробку с салфетками.
– Я слышал, что он попал в тюрьму, – произнес я. – А что случилось дальше с тобой?
Лэйси выдернула салфетку из коробки и промокнула кожу. Покрасневшие голубые глаза буквально умоляли меня понять, что творилось в ее голове.
– Я осталась одинокой и беременной. Но я была счастлива.
– В этом нет ничего постыдного. Дети – божье благословение.
Ее ноздри расширились, когда она посмотрела на меня.
– Должно быть, я слишком плоха, поскольку Он забрал свое благословение обратно. Забрал у меня Майки.
Чтение отрывков из Библии – совсем не то, что поможет ей прямо сейчас. Я знал это, ведь помогал многим осужденным преступникам бороться со своими демонами. Я знал, что людей нужно слушать, а не проповедовать им. Этому меня научил Том. Когда я купался в жалости к себе, он сперва слушал, а потом давал советы. В конце концов, Том стал жизненно важным для меня человеком. Вторым отцом. Лучшим другом и наставником. Я покажу ей стихи в свое время, когда они смогут исцелить ее сердце, как вышло со мной.
– Бог так не поступает, – тихо ответил я ей. – Что случилось после твоей потери?
Она шмыгнула носом и пожала плечами.
– Я была сломлена и опустошена. Мое счастье вырвали с корнем. Я хотела забыться. Познакомилась с парнем по имени Нолан Дженкинс. И быстро выучила, какие таблетки помогают все забыть очень быстро. Однако вскоре начались новые проблемы. Нолан был жестоким, – в ее глазах мелькнул стыд. – Я не знала, что делать. Попала из одного кошмара в другой. Я просто ужасно разбираюсь в парнях. Все мои подруги, похоже, находят замечательных обожающих их мужчин, а мне достаются остатки.
Я хмуро посмотрел на нее.
– Возможно, тебе следует пока сфокусироваться на собственном счастье. Счастье, не вращающемся вокруг поисков парня. Что ты любишь делать, чтобы развлечь себя, Лэйси?
Она уставилась в окно, смотря куда-то мимо меня. Лэйси запуталась. Так чертовски сильно.
– Не знаю.
Оторвав липкий стикер, я записал свой номер и подписал отрывком из священного писания: «Он дает утомленному силу и изнемогшему дарует крепость» (Исаия 40:29).
– Подумай о том, что делает тебя счастливой. И напиши про эти вещи мне. Не важно, какими маленькими и незначительными они будут казаться. Я составлю для тебя список к следующей нашей встрече. Ты станешь сильнее и переживешь эти трудные времена, я обещаю. Список поможет тебе найти направление. А пока ты пойдешь со мной и помолишься, ладно?
Лэйси кивнула и поднялась. Последовав ее примеру, я встал и обошел стол. Голубые глаза скользнули по моей рубашке, прежде чем Лэйси отвела взгляд. Я прошел мимо пустого стола Люсинды и направился дальше в фойе. Внутри церкви по-прежнему стоял сильный лимонный запах от сосны, которую полировал Бобби. Шагая по проходу, я вел нас прямо к кафедре. Жестом я попросил ее опуститься на ступени и сам преклонил колени.
– Заглуши все мысли в голове и склони голову, признавая свою утрату, потом мы помолимся, – мой голос был мягким и успокаивающим.
Когда она склонила голову, светлые волосы закрыли ее лицо, и я смог, не таясь, рассмотреть Лэйси. В ее шелковистых локонах мерцали золотистые пряди. Желание запустить пальцы в эту чудесную гриву вспыхнуло с невероятной силой, но я стиснул зубы и подавил его.
– Давай возьмемся за руки и помолимся, – пробормотал я низким и хриплым голосом.
Лэйси протянула мне свои миниатюрные руки. Они просто утонули в моих ладонях. Нежно обхватив ее пальцы, я стал молиться. Молиться о силе, мире и любви для этой бедной девушки, мысленно прося кое-что и для себя.
Самоконтроля.
Терпения.
Силы.
Мой разум захватывали мысли, совершенно неуместные в церкви. Мне придется разобраться со своими мужскими желаниями, поскольку Лэйси нуждалась в реальной помощи. И однажды ее уже обманывали. Тот, кто тоже должен был лишь помогать.
Но я сильнее него.
И не позволю соблазнить себя этой вызывающей лисице.
Я помогу ей, и будь, что будет.
ГЛАВА 2
Лэйси
– Аминь, – повторила я, прикрыв веки.
Зеленовато-голубые глаза проповедника сузились. Наши руки по-прежнему были соединены, никто из нас не решался отстраниться. Я была ошеломлена, что церковный проповедник, с которым меня познакомила мама, был таким сексуальным. Странно, что она допустила наше знакомство после того, как я влюбилась в Шона Поулка. Нужно быть слепой, чтобы не оценить привлекательность Истона Макэвоя.
Сильная точеная челюсть с заметной темной щетиной, в которой виднелись проблески каштановой. Полные губы, умолявшие о поцелуе. Сильные линии носа с маленькой россыпью веснушек, словно его ими посыпали, как начинку на вкусное мороженное. Но самое ошеломительное – его волосы. По бокам они были короче, чем сверху. А темно-коричневые цвет приобретал оттенок каштановых, когда на них падали лучи солнца, как было сейчас.
Напоследок сжав мои ладони, он отпустил их и поднялся. Я встала рядом с гигантским проповедником. До меня доходили о нем лишь слухи. Что он почти целое десятилетие отсидел в колонии. Я не знала, за что. Его глаза казались добрыми, но у проповедника было тело, достойное дикого животного. У меня сдавило горло, пока я шла за ним обратно по проходу. Темные джинсы обтягивали его подтянутую задницу, а плечи вблизи оказались еще шире. Он был скорее мускулист, чем худощав, но совсем не походил на тупого качка. Скорее выглядел так, что запросто мог перекинуть через плечо и отшлепать по заднице, если бы кто-то плохо себя вел.
Когда мы оказались в фойе, проповедник посмотрел на меня. Я была не против поймать его взгляд, скользивший по моему телу. Черт, большинство мужчин не могли не пялиться. И я бы солгала, сказав, что мне это не нравилось. Я была рада вниманию Шона. Он был старше и говорил пошлые фразы. Шон очень мне нравился. Тогда я была уверена, что люблю. Со своим юношеским максимализмом я нафантазировала, что он бросит свою невесту и женится на мне. Что мы будем вместе растить нашего ребенка. Но все вышло из-под контроля, и я осталась одна. А когда потеряла Майки, даже еще более одинокой.
– Эй, – пробормотал Истон с низким рычанием в голосе. – Ты в порядке?
Сморгнув слезы, я кивнула.
– Со мной все будет хорошо.
Он смотрел на меня еще какое-то время, словно не поверил, но затем развернулся и зашагал обратно к своему кабинету, где я оставила сумочку, потому пошла следом. Взяв с его стола записку с номером, я сложила ее и положила в карман сумки. Проповедник уже собирал свои вещи, когда у меня завибрировал телефон.
Мама: Привет, сладкая. Заявилась твоя тетя Кимми с мальчиками. Они бегают тут с водяными шарами и творят хаос. Можешь попросить проповедника Макэвоя отвезти тебя домой?
Внутри поднялось раздражение. Тетя Кимми и ее мальчики были несносны. И появлялись всегда, когда тете нужны были деньги. После того, как шестилетние близнецы съедали в доме все и уничтожали абсолютно любую вещь, к которой прикасались, тетя становилась богаче на тысячу долларов. Мама просто не могла отказать сестре. И в девяти случаях из десяти она бросала меня, чтобы разобраться с ними. Вот как сейчас.
– Эм, – начала я, посмотрев на Истона, но когда заметила, как он брал шлем, замолчала. – Неважно.
Он нахмурился, изучая меня.
– Ложь в доме божьем считается грехом.
Моя шея и щеки приобрели ярко-красный оттенок.
– Ч-что?
Он одарил меня такой улыбкой, от которой у девушек обычно слетали трусики.
– Я шучу, Лэйси. Что случилось?
– Ничего. На следующей неделе в это же время?
Он одарил меня мягким взглядом, но все же кивнул.
– Не забудь начать свой лист.
Я натянуто улыбнулась ему и выбежала из кабинета. Как только вышла на улицу, то тут же пожалела, что не надела больше одежды. Старая привычка. Однажды школьная шлюха, всегда школьная шлюха. Высоко подняв подбородок, я начала свой долгий путь пешком до дома. Небо впереди стало темнеть, что расстроило меня еще больше из-за мамы и тети Кимми. Я преодолела добрых полмили, когда услышала рев мотора. Этот звук слился с громким раскатом грома впереди. Когда первая капля дождя упала мне на голову, я застонала.
Теперь я была рада, что надела кеды, ведь могла бежать. Начался дождь и стал идти все сильнее и сильнее. Я отбежала не так далеко, когда услышала позади рев мотора. Взглянув через плечо, я поняла, что Истон Макэвой приехал, чтобы спасти мой день на своем громком мотоцикле. Я видела шлем на его столе, но наблюдать, как с ним на голове проповедник пробирался сквозь стену дождя с мотоциклом между бедер, было по-настоящему впечатляющим зрелищем. Зрелищем, заставившим сердце затрепетать в груди.
– Давай, – рявкнул он, снимая шлем. Дождь тут же намочил его красивое лицо, и я заметила, как теперь рубашка облегала его скульптурное тело. Его сине-зеленые глаза молили меня взять шлем. Это казалось плохой идеей, но я не смогла подавить мелкую дрожь, пробежавшую по телу, когда надела на голову шлем. Он пах, как проповедник. Мужской микс одеколона и мяты. Вода стекала со шлема, но я была благодарна и за такую защиту.
– Осторожнее с выхлопной трубой. Она может обжечь твою ногу, – предупредил он меня, когда я садилась позади него на мотоцикл. Обхватив руками его талию с накаченными мышцами, я была вынуждена подавить вспыхнувшее волнение. Моя киска, прижатая к его заднице, стала пульсировать. Истон похлопал меня по колену. – Держись крепче.
Я прижалась к нему сильнее и взвизгнула, когда мотоцикл сорвался с места. Из-за дождя проповедник ехал не слишком быстро, но капли все равно больно били по коже. Я дрожала, а когда поняла, что не сказала ему, где жила, то ощутила себя совершенно несчастной. Истон тем временем завернул в скромный район и проехал прямо до конца улицы. Мы остановились лишь возле дома, стоявшего почти обособленно от остальных. Истон завел мотоцикл под навес и заглушил двигатель.
– Под дождем ездить небезопасно. Подумал, что ты сможешь посидеть у меня, пока он не закончится, а потом я отвезу тебя домой, – хрипло произнес он. Сверкнула молния, и я вскрикнула. – Давай, милая, зайдем внутрь.
Истон слез с мотоцикла, а затем протянул мне руку. В груди разлилось тепло от столь галантного жеста, ведь он помог мне не только слезть, но и снять шлем. Истон несколько мгновений изучал мое лицо, прежде чем развернулся и подошел к двери, ведущей в дом. Он тихо пробормотал под нос молитву, но я ее услышала. «Боже, дай мне сил». Последовав за Истоном внутрь, я тут же по достоинству оценила его небольшой дом. Во-первых, тут хорошо пахло. Я считала, что у всех парней отвратительные дома. В доме Шона воняло потными носками. А у Истона пахло апельсинами и корицей.
– Ты можешь что-нибудь приготовить? – дрожа, спросила я. Мои зубы громко стучали.
Он смотрел на меня даже слишком долго. В его взгляде мелькнула тоска, и я тут же ощутила некую ответственность за эту его эмоцию. Он будто боролся с собой. Чувство вины не давало покоя, поскольку как бы мне ни хотелось ему понравиться, я не желала, чтобы Истон чувствовал себя так, будто испытывал боль.
– Мама приносит мне восковые свечи, от плавления которых в доме хорошо пахнет. Каждые две недели она доставляет мне новую партию.
Я рассмеялась, но вскоре мои зубы снова начали стучать.
– Давай, – произнес он, в его взгляде вспыхнуло сострадание, заменив боль. – У меня есть кое-что, что ты сможешь надеть, – на этот раз пришла моя очередь пристально посмотреть ему в глаза. Они были очень красивыми. В отличие от Шона, в глазах которого читались порочные намерения, у Истона они были мягкими и добрыми. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Такой человек точно будет знать, что сказать в той или иной ситуации, и будет первым, кто обнимет, если потребуется. Несмотря на его грубую внешность, он с гордостью носил на плечах и во взгляде свою любовь к церкви и Богу. Очевидно, он гордился тем, чем занимался. – Сюда.
Следуя за Истоном через весь дом к его спальне, я чувствовала себя какой-то испорченной. В голове мелькали тысячи порочных образов. Образов, где проповедник ублажал девушку своим ртом. Я прикусила губу, чтобы подавить стон, зародившийся в груди. Истон тем временем подошел к комоду и достал белую футболку, пару белых носков и серые спортивные штаны.
– Дальше по коридору ванная, где можно переодеться. Оставь там свою одежду, а я брошу ее в сушилку, – он тепло мне улыбнулся. – Ты любишь кофе? Боюсь, мне больше нечего тебе предложить.
Я не смогла ему сказать, что ненавижу кофе. Когда мне было четырнадцать, я решила выпить немного маминого, и это было отвратительно. Тогда я поклялась больше никогда его не пить. Но сейчас я просто кивнула и шаркающей походкой отправил