Трудно передать горе. Какими бы талантливыми и чуткими не были операторы, режиссеры или корреспонденты — все равно получится натянуто, неестественно и «с учетом собственной фотогеничности», если репортаж «под камерой». По мне, в дни донбасских трауров, связанных с гибелью горняков, лучше все новостные сводки в интернете читать или по радио слушать. Те кадры, что нынче показывают по TV, прокомментировать можно лишь молитвой: просто смотреть, молчать и молиться. Тогда заплачется.
Хотя… Хотя все равно горе одних не может стать таким же горем всех. Так уж устроено.
А что касается виноватых…
Все дело в том, что те условия в которых нынче работают горняки (особенно на газовых шахтах), не поддаются расчетам и нормам. Они, нормы эти, на подобных глубинах не существуют, потому что человек там вообще не должен находиться. Изначально не должен! Под землей иная логика и иные законы. В дни столь частых нынче шахтных катастроф я все время вспоминаю ручную крысу уже покойного ныне горняка Анатолия Красного. Был такой бригадир ГРОЗ на одной из луганских шахт. Довелось мне, по молодости лет, с ним работать. Каждую смену он не пускал с промштрека звено в лаву, пока не спрашивал разрешения у «Клавки» (так он называл свою шахтную крысу — в честь тещи). Приведет с уклона по штреку бригаду к лаве, сядет с шахтерами перед метровой дырой с углем, спускающейся вниз, поморгает светильником в глубину и тихо свистнет несколько раз…
Минут через пять появлялась «Клава» — громадная, ободранная, противная крыса (там и посимпатичнее встречались) — и Анатолий отдавал ей кусочек колбасы из шахтерского «тормозка».
Если крыса не появлялась — звено в лаву не шло. Не шло… и всё. Несмотря на трехэтажный мат начальства, социалистические обязательства, встречные планы и повышенную добычу. Всех посылали по известному адресу с формулировкой-нарядом: «Сам лезь».
Ведь, если «Клавка» не приходила, значит, она ушла от опасности. Значит, будет обвал. «Сядет лава» — если говорить по-горняцки.
Так и случалось.
Всегда.
Загадка крысиного предчувствия не поддается человеческому пониманию, и никакие инженерные расчеты, решения и находки не могут преобразовать шахтера в чующую обвал или взрыв «Клавку».
Потому что шахтер — человек, а «Клавка» — крыса.
Упокой, Господи, души горняков в недрах земли погибших. Вечная им память.
Мелочи жизни
— Исповедовался?
— Да.
— У кого?!
— Да тут, у некоторых…
Когда к исповедальному аналою подходит пожилой человек, даже, как мы сейчас любим говорить, «воцерковленный», то обычно следует перечень грехов молодости. И, если не остановишь, то «набор» прегрешений будет повторяться постоянно из исповеди в исповедь.
Выход один — встречный вопрос:
— Вы когда исповедовались в последний раз? — А затем просьба рассказать о тех грехах, которые были за время от последней исповеди.
И тут-то выясняется: «живу как все» и «никого не трогаю».
Нет грехов… а которые есть — извинительны и «не считаются». Когда-то свт. Иоанн (Шаховской) даже работу по этому поводу написал: «Апокалипсис мелкого греха». Ее обычно заядлым курильщикам рекомендуют читать, хотя надо бы всем, кто «мелочевку» в духовной жизни в счет не берет.
Нынче во время всенощной на мой вопрос по поводу урегулирования непростых отношений с соседкой раба Божия возмутилась вполне искренне. Мол, мелочи все это, тут глобальные проблемы и искушения одолевают.
«Мелочи жизни»… ведут к личному апокалипсису.
Только на милосердие Божие и надежда.
Кто ударил Тебя?
В детстве, да и в армии, было «развлечение»: становился кто-то спиной к другим, закрыв ладонью левой руки свой правый бок, а приятели, хохоча, ударяли по руке. Причем, чем старше были играющие, тем сильнее тумаки. А после удара надо было обернуться и угадать ударившего. Угадаешь — переходишь в состав бьющих.
Иногда угадать было невозможно, так как все были против тебя. Стояли, ухмыляясь, сжав правую руку в кулак и выставив вверх палец:
«Кто ударил?»
И ведь не знали, даже не предполагали, что это уже было:
«И закрывши Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя?» (Лк. 22:64)
К сессии
К интересным выводам приводит изучение литургического богословия. Постигая один из экзаменационных вопросов, раскрывающий историко-литургическую сущность Таинства брака, выяснилось, что во времена ветхозаветные: невеста имела на голове прекрасный венок; ожерелье на шее, запястья на руках, кольцо в носу и была умащена елеем (Иез. 16:9—14).
Только теперь и стал мне понятен пирсинг в носу!!!! Так невесты наши в патриархальный образ облачаются!
А я все смущаюсь, когда к аналою исповедальному подходит такое ветхозаветное дитя, косыночкой одну сторону лица прикрывающее.
Теперь без искушений. Можно сразу акафистно приветствовать:
— Радуюсь тебе, дщерь Израилева, обеты отцов в носу сохранившая!
Зачем нужен священник?
Три вида служения входят в обязанности священника: «отца», «учителя» и «наставника». Причем «отец» — функция постоянная, так как, независимо от уровня подготовки, знаний и коммуникабельности, именно он участвует в духовном рождении и жизни христианина, начиная от Таинства крещения и заканчивая обрядом погребения.
«Учительство» напрямую связано с наличием достаточного системного богословского образования. Способность стать «учителем» — главное, что должны давать духовные школы.
«Наставничество» же доступно далеко не всем. Приобретается оно опытом пастырской практики, постоянной самостоятельной богословской подготовкой и приумножением данных Богом личных талантов.
Духовный рост священнослужителя, достижение им ранга «наставника» возможен лишь тогда, когда не будет препятствий в исполнении принятой им при рукоположении ставленнической присяги. Редакций таких «Присяг» много, но они очень похожи и во всех есть следующие обещания:
«Учение веры содержать и другим преподавать по руководству Святыя Православныя Церкви и святых отец; вверяемые попечению моему души охранять от всех ересей и расколов, а заблудших вразумлять и обращать на путь истины и спасения. Проводить жизнь благочестивую, трезвенную, от суетных мирских обычаев устраненную, в духе смиренномудрия и кротости, и своим добрым примером руководствовать других ко благочестию».
Можно ли достичь исполнения этой присяги, если повседневная жизнь современного пастыря сопряжена с постоянно возрастающим числом послушаний, к которым ни наставничество, ни отцовство, ни учительство не имеют никакого отношения?
Социальное служение — окормление домов престарелых, тюрем, больниц и интернатов для инвалидов, — хоть и отвлекает непосредственно от прихода, но позволяет исполнять пастырские функции. Нужен священник и в образовательных учреждениях, но только не в качестве регулярного преподавателя с ежедневными уроками или лекциями. Однако нельзя понять обязанности священника в строительстве храма, хозяйственной работе, организации мастерских или предприятий, даже если мастерские существуют для церковных нужд.
Священник не должен быть прорабом или коммерческим директором. Это сочетание исключает возможность и богословского, и духовного совершенствования.
К сожалению, нынче критерии «успехов» пастыря очень часто имеют именно хозяйственный вектор. «Возрождение духовности», как это ни прискорбно, определяется лишь количеством построенных и реставрированных храмов и степенью их благолепия. Умение священника находить спонсоров, решать проблемы финансирования строящихся церковных объектов стало определяющим фактором его служебного роста. Именно эффективные храмоздатели, умеющие договариваться с меценатами, получают церковные благодарности и награды, становятся «лидерами» в епархиальных структурах, возглавляют благочиния и различные комитеты.
Результат печален. Инициативный, образованный и харизматичный священник служит лишь по воскресным и праздничным дням, препоручив пастырские обязанности менее активным и знающим клирикам, или даже возлагает свои учительские заботы на мирян. Не удивительно, что после такого «учительства», под золотыми куполами храмов с красивой росписью и дорогой утварью, царит далеко не православное и даже откровенно языческое мировоззрение.
Во время последней сессии на заочном отделении Киевской Духовной Академии мне пришлось жить в лаврской гостинице со священниками из различных уголков Московского патриархата. Белоруссия — Урал — Сибирь — Украина и Молдавия. Эти разные по возрасту, образованию, семейному положению и материальному состоянию пастыри объединены, прежде всего, желанием учиться и приумножать свои богословские знания. Но был еще один объединяющий фактор: все они сетовали на занятость строительными проблемами, которые забирают все свободное и несвободное время священника. О какой качественной подготовке к сессии может идти речь, если отсутствие успехов в строительстве влечет за собой епархиальные санкции, вплоть до перевода на более слабый, дальний и бедный приход? Как можно сочетать требования ставленнической присяги: «Богослужения и Таинства совершать со тщанием и благоговением по чиноположению церковному, ничтоже произвольно изменяя», если постоянно необходимо «выбивать», «доставать», следить за порядком и дисциплиной среди строителей и ублажать благодетелей?
Вот и бежит настоятель одноклиросного прихода на каноне утрени проконтролировать разгрузку цемента; старается побыстрее провести исповедь, так как запланирована встреча в строительной организации или произносит вместо проповеди лишь краткое изложение евангельского чтения по причине того, что кран дали лишь на пол дня.
Вот что пишет один из служителей Церкви в своем интернет-блоге: «Священник берет на себя обязанность предстояния пред Богом за свою паству и ответственность за нее; паства же возлагает на себя заботу о житейских попечениях семьи священника. При этом паства должна быть уверенна в том, что за нее действительно молятся, а не просто частички вынимают; живут ее жизнью, болеют ее бедами, постоянно открыты к ее нуждам, проблемам и беспокойствам — в любое время дня и ночи… Священник же был бы уверен в том, что его голова не будет болеть об устройстве быта и жизни семейства, и все время он может уделить молитве — и не только храмовой; собственному духовному совершенствованию, всем формам словесного служения Богу и ближним. В реальности же получается все иначе…»
Наша Церковь знает подвижников веры и благочестия, которых мы называем «строителями», но все они обладали особыми, святыми талантами, непревзойденными среди их современников. Повсеместного требования строить не было и нет в церковном Уставе, как нет его и в трудах святых отцов. Молчит о прорабских послушаниях Иоанн Златоуст в «Шести словах о священстве», ничего не говорит о необходимости заниматься хозяйственными проблемами святитель Амвросий Медиоланский (в своем труде «Об обязанностях священнослужителей»). Эти Отцы Церкви вменяют в должное пастырям лишь жертвенность служения, любовь к пасомым, нравственную чистоту, учительство и проповедь.
Сегодня уже не начало 90-х годов прошлого века. Ныне количество батюшек ничего не решает. Во главу угла должен быть положен качественный уровень наших пастырей, а он зависит от исполнения священником только тех обязанностей, которые отвечают его истинному положению и статусу. Священник несет в себе образ Христа. Поэтому служение священника — есть служение Христово.
У священника не может не быть времени для молитвы и апостольского благовествования. Иначе закономерны вопросы: кто будет за всех ежедневно и постоянно молиться? Кто будет нести слово Христово «во вся языци»? Да и зачем тогда нужен СВЯЩЕННИК?