Ливингстон. Выходит, что при проектировании Gmail вы действовали с точки зрения конечного пользователя?
Бакхайт. Вы абсолютно правы, именно так мы и работали. Каждый раз, сталкиваясь с небольшой проблемой или получив сигнал о таковой от кого‑то из пользователей, мы внимательнейшим образом изучали причины ее возникновения и пытались найти наиболее удобное для пользователей решение.
Ливингстон. Сколько человек работало над Gmail в момент ее запуска? Только трое?
Бакхайт. В тот момент команда Gmail была уже значительно больше. Можно считать по‑разному, но приблизительно она насчитывала двенадцать человек.
Ливингстон. Был ли момент, когда вы попросили выделить вам программистов для разработки системы?
Бакхайт. Я всегда нуждался в людях. Мы и сейчас просим руководство Google увеличить нашу команду. Ведь можно еще столько всего сделать. Наша система хорошо функционирует, но каждый день я нахожу что‑то такое, что хотел бы изменить. Когда вы управляете большой службой, то львиная доля усилий уходит исключительно на поддержку существующих пользователей, добавление новых и внесение улучшений. Причем многие улучшения совершенно незаметны со стороны. Например, мы добавили поддержку 43 различных языков интерфейса. Англоязычные пользователи этого не заметят, но для остальных это существенный плюс. Чтобы ваш программный продукт получил поддержку у миллионов пользователей, требуется выполнить огромный объем работы.
Ливингстон. У электронной почты Gmail уже были пользователи в момент запуска?
Бакхайт. Буквально с первого дня создания у Gmail имелись локальные пользователи, которые работали в Google. Одно из преимуществ работы в Google состоит в том, что вы можете запустить свой проект в рамках компании и получить широкую аудиторию тестировщиков. То есть сотрудники Google пользовались системой Gmail достаточно долго еще до ее запуска. Только внутри компании она называлась Caribou. Первоначально я нарек ее Gmail, но затем мы поняли, что это имя будет слишком простым, и отдали предпочтение Caribou.
Ливингстон. Это вы выбрали название?
Бакхайт. Да. Есть такой мультфильм из серии про Дилберта, в котором он рассказывает о проекте Caribou. Это название показалось мне смешным, поэтому я решил так назвать свою систему.
Ливингстон. Расскажите о самом мрачном дне в истории создания проекта, когда вам казалось, что вы не сможете его реализовать, и о самом счастливом дне.
Бакхайт. Можно по‑разному оценивать наиболее мрачные дни. Как я уже говорил, проект создания Gmail вызывал значительное противодействие в Google, особенно на начальном этапе. Люди не были уверены в том, что нашей компании стоит заниматься электронной почтой. Поэтому общее отношение к Gmail колебалось, и когда преобладал отрицательный настрой, выдерживать давление было довольно сложно. Затем ситуация стала меняться к лучшему.
Кроме того, имелся ряд определенных технических проблем. В первых версиях Gmail не была реализована та надежность, которой мы добились в окончательном релизе. В результате система полностью остановилась, когда вышел из строя жесткий диск одного из наших компьютеров. Когда я пришел на работу, все спрашивали меня: «А когда заработает Caribou?» Я взял отвертку и отправился в серверную, а люди, видевшие меня, восклицали: «О нет!»
Мне удалось вынуть вышедший из строя винчестер и переставить микросхемы с другого диска. Это позволило сохранить все данные пользователей Caribou. Мы вообще никогда не теряли никаких данных Gmail – после многочисленных экстремальных ситуаций в это трудно поверить. Большая часть компьютеров в компании Google – это обычные ПК, которые не отличаются особой надежностью.
Самым радостным моментом, разумеется, был запуск системы. Нет ничего более волнующего, чем в конце концов представить результат своего труда на суд общественности и получить позитивные отзывы первых пользователей.
Ливингстон. Были ли проблемы при запуске Gmail?
Бакхайт. Ничего серьезного. Все прошло на удивление гладко. Всегда возникают какие‑то мелочи, но ничего из ряда вон выходящего я не могу вспомнить. Но к тому времени я уже не спал 70 часов. Я не спал подряд трое суток, программируя последние фрагменты программного кода на ассемблере, чтобы сделать электронную почту общедоступной с помощью системы аутентификации пользователей. Кроме того, я выполнял тестирование всех возможностей Gmail.
Ливингстон. Вы выспались в ночь после запуска Gmail?
Бакхайт. Как ни странно, но, вернувшись домой, я долго не мог уснуть.
Ливингстон. Поскольку в то время компания Google была полностью сконцентрирована на поиске, был ли хоть один момент, когда вы боялись, что ваш проект законсервируют?
Бакхайт. Я беспокоился об этом постоянно. Еще раз повторю, что только сейчас электронная почта удачно сочетается с деятельностью Google. На самом деле Gmail стала первым элементом в мозаике Google, который отличался от простой идеи веб‑поиска. Даже Groups по своей сути представляют собой поиск, выполняемый по общедоступным Usenet‑ресурсам.
Потребовалось какое‑то время, чтобы люди привыкли к идее создания чего‑то необычного. Не следует забывать, что тогда отношения между компаниями Google и Yahoo! были совершенно иными.
Ливингстон. Для регистрации в Gmail по‑прежнему нужно получить приглашение от кого‑то из пользователей?
Бакхайт. Нет, зарегистрироваться можно даже с помощью мобильного телефона.
Ливингстон. И одновременно на сайте Blogger, верно?
Бакхайт. Мы расширили возможности своей электронной почты в различных направлениях. Все студенты университетов могут зарегистрироваться в Gmail, поскольку мы хотим привлечь эту аудиторию.
Ливингстон. В чем заключался смысл регистрации только по приглашениям?
Бакхайт. Такой метод был реализован по нескольким причинам. Я уже упоминал, что Gmail является действительно крупной системой в отношении объема предоставляемого пространства и надежности. Мы всегда уделяли большое внимание полной сохранности данных, поскольку никто не хочет потерять их. Если веб‑поиск будет неудачным, то его всегда можно повторить, но если пропадет корреспонденция, ее не восстановишь.
Я очень беспокоился о дееспособности наших систем. Одним из элементов их поддержки стало управление количеством новых пользователей, чтобы число регистраций не превысило определенного предела. Ведь в первую очередь мы обязаны предоставлять качественную услугу уже существующим клиентам. Кроме того, такой метод позволил свести к минимуму случаи вредоносного использования почты, когда, например, спамер мог бы создать 10 млн учетных записей.
Ливингстон. Чему вы научились в компании Google?
Бакхайт. До того как я устроился на работу в Google, я ничего не знал о построении таких крупных систем. Я изучал схемы работы разных элементов поисковика Google и постоянно задавал себе вопросы: «Можно ли это применить в своей системе? Можно ли скопировать данный метод?» Одна из сложностей заключалась в том, чтобы, скопировав различные элементы поисковика Google, найти в себе силы признать, что наша проблема отличается от решенной в поисковике. Признать, что нужно создать что‑то новое.
Чтобы это понять, потребовалось какое‑то время. Игнорировать полученные уроки было бы большой ошибкой, но при этом часто приходилось решать проблемы самостоятельно. В качестве примера могу привести проблему обновлений. Для Gmail требовалось реализовать возможность мгновенного обновления. При поиске допускается небольшая задержка, поскольку не произойдет ничего серьезного, если документ не будет добавлен в его результаты в течение нескольких минут. И хотя эти отличия могут показаться незначительными, при реализации приложения на системном уровне они становятся огромными.
Ливингстон. При создании стартапа в рамках крупной компании существует преимущество – возможность использовать ее ресурсы. Расскажите мне о других плюсах разработки собственного проекта в рамках Google.
Бакхайт. По моему мнению, главным ресурсом являются люди. Когда тебя окружает столько талантливых специалистов, ты можешь просто поинтересоваться у них, как решить ту или иную проблему. Или организовать «мозговой штурм». При этом вы можете поговорить не только с простыми инженерами… Ларри Пейдж и Сергей Брин действительно толковые ребята.
Буквально вчера я слышал такое мнение: «Этим ребятам просто повезло, а они считают себя умниками». Но они действительно толковые ребята, генерирующие много отличных идей. Иногда кажется, что удача является главным фактором успеха, но одной удачи недостаточно.
В Google доступно множество ресурсов, как человеческих, так и современного оборудования. Очень здорово, когда у вас есть готовая инфраструктура.
Удивительно, но одной из сложнейших проблем оказались хранилища данных. Она не решена до сих пор. Мы реализовали нашу службу на основе систем NAS (Network Attached Storage – сетевая система хранения данных), но они весьма дорогостоящие и обладают другими недостатками. Кроме того, в рамках Google пришлось решать сложную проблему поддержки обмена почтой с большим количеством ПК, когда нужно построить надежную систему в крупной сети ненадежных компьютеров. Мы практически справились с данной задачей, но это не преподнесли нам на блюдечке с голубой каемочкой.
Иногда кажется, что удача является главным фактором успеха, но одной удачи недостаточно.
Ливингстон. Был ли еще кто‑то в Google, помимо вас занимающийся созданием системы электронной почты?
Бакхайт. Нет, не было. Возможно, кто‑то и участвовал в создании таких систем, но мне об этом ничего не известно.
Ливингстон. Вы получили премию Google Founders Award?
Бакхайт. Нет, большая часть нашей работы была выполнена еще до ее учреждения. Но наши усилия в любом случае были вознаграждены.
Ливингстон. Что вас больше всего удивило при создании Gmail? Может, то, что на это потребовалось два года?
Бакхайт. Зависит от выбранной точки отсчета, но на разработку Gmail действительно ушло несколько лет. По моему мнению, дело в том, что некоторые технические проблемы оказались гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Я уже упоминал о проблеме обновления данных. Ее решение заставило нас вносить изменения в работу программы на различных уровнях. Что произойдет, если почтовый сервер выйдет из строя? На все возможные сбои реакция должна быть молниеносной, поэтому у нас возникали значительные сложности.
Меня действительно удивило, насколько масштабной стала наша система электронной почты и как хорошо ее восприняли пользователи. Мы очень переживали по поводу некоторых функций Gmail. Например, относительно создания всей системы на языке JavaScript. В Google многие сомневались в правильности этого выбора, но я считал, что пользователи от этого только выиграют. В результате четкость работы системы превзошла наши ожидания. Мы сильно переживали насчет JavaScript, ведь во многих браузерах есть подключаемые модули, написанные на JavaScript, ненадежная работа которых приводит к возникновению проблем. Но у нас все получилось очень хорошо.
Ливингстон. Вы сказали, что ваши усилия «были вознаграждены». Большинство предпринимателей берутся за создание стартапа с расчетом потенциальной прибыли от его деятельности. Вы получили какой‑то финансовый бонус за создание Gmail?
Бакхайт. В компании Google выплачивается масса разных бонусов. Я не знаю, какой является средняя сумма, но они могут быть очень крупными. Лично для меня, поскольку я уже давно работаю в Google, важно только одно вознаграждение. Понимаете какое? Вот почему для новых сотрудников такие вещи, как гранты Founders Grants, имеют огромное значение. Ведь новички не получают акций, доли в компании или чего‑то подобного. А для меня завоевание премии Founders Award не столь принципиально.
Ливингстон. Каким по счету сотрудником компании Google вы стали?
Бакхайт. Двадцать третьим.
Ливингстон. Как вы пришли в Google?
Бакхайт. Я работал поблизости, на Intel, но, честно говоря, мне там было откровенно скучно. Я искал более интересную сферу деятельности и отправил резюме в Google. Забавно, но первый раз оно не дошло, поскольку почтовый сервер Google в тот момент вышел из строя. Я отправил резюме повторно на следующий день. На сей раз оно было доставлено, мне позвонили, и я получил новую работу.
Все сложилось удачно, но это не значит, что я предвидел вероятный успех в Google. Я просто искал что‑то по душе. В Google трудились умные люди, работа была интересной, и все это обещало удовлетворить мои амбиции.
Ливингстон. Получили ли вы какую‑то финансовую компенсацию за разработку такого популярного проекта, ставшего крупным успехом для вашей компании?
Бакхайт. На этот вопрос достаточно сложно ответить, поскольку после первоначального выделения акций сотрудникам Google последовали и их дополнительные передачи. Поэтому я даже не знаю, какова была бы доля, не работай я над Gmail.
Ливингстон. Я слышала, что вы придумали знаменитый слоган «Don’t be evil». Расскажите об этой истории.
Бакхайт. Где‑то в начале 2000 года проходило собрание сотрудников Google, посвященное определению ценностей компании. На нем присутствовали многие люди, которые работали в Google достаточно долго. Я же только‑только перешел из Intel, поэтому для меня было несколько странно обсуждать корпоративные ценности. Я просто старался думать о чем‑то нестандартном, что бы отличалось от типичных слоганов, смысл которых сводится к «стремлению к совершенству». Кроме того, я хотел придумать что‑то запоминающееся.
Я подумал, что фраза «Don’t be evil» («Не навреди») звучит довольно забавно. Кроме того, она звучала как укор другим компаниям и особенно конкурентам Google, которые, по нашему мнению, в какой‑то степени эксплуатировали своих клиентов. Наши конкуренты обманывали пользователей, продавая позиции в результатах поиска по тем или иным запросам. Мы считали такие методы отображения результатов очень спорными, поскольку люди не понимали, что им показывают рекламу.
Ливингстон. Пользователи действительно не знали об отображении рекламы?
Бакхайт. В поисковых системах конкурентов при отображении результата поиска просто смешивались рекламные и обычные ссылки. Поэтому пользователи принимали их за норму. Это чем‑то напоминает газетную утку. В печатном издании читатель может легко отличить статьи от рекламных объявлений. Но в поисковых машинах того времени практиковалась продажа отображения ссылок в результатах поиска. Поэтому мы пообещали, что никогда не будем так делать (и сдержали слово).
Размышляя в таком ключе, я придумал короткую броскую фразу. Однако самое любопытное заключалось в том, что людям она не особо понравилась, поэтому председательствующий на собрании старался записать ее в самый конец списка вариантов. Однако другой парень, Амит Пэтел, вместе со мной пытался поместить ее повыше. И поскольку фразу не вычеркнули, она попала в окончательный перечень вариантов, откуда и была выбрана в качестве девиза компании. Амит писал ее на всех белых досках в офисах. Она действительно выразила ту единственную ценность, которая оказалась важна для всех. Это не банальность и не стандартный корпоративный лозунг.
Ливингстон. Вы говорили, что у Gmail были свои противники внутри Google. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Бакхайт. Мне кажется, что большинство людей плохо воспринимают все необычное. Даже сейчас, когда я начинаю говорить о добавлении новых возможностей в Gmail, многим это не нравится. Люди всегда в штыки встречают все новое. Такова человеческая природа. Мы больше ограничены собственными понятиями о допустимом, чем реально существующими ограничениями. Поэтому сотрудники Google просто плохо относились к моему необычному предложению и старались найти предлог для критики.
Однако я всегда предпочитал что‑то новое и получал удовольствие от экспериментов. Это и стало одной из главных причин моего перехода на работу в Google. Я не был убежден, что компанию ждет успех, мне просто было интересно и любопытно поработать на новом месте.
Так и при создании Gmail самым волнующим моментом была реакция пользователей на запуск системы. Я чувствовал некоторую неуверенность, ведь в напряженном сюжете должны присутствовать какая‑то неопределенность, волнение и приключения. Но не всем нравятся приключения. Многие люди не любят неопределенности. Как в работе, так и в личной жизни.
Я вспомнил одну историю. Когда‑то я задавал знакомым следующий вопрос: за какую сумму вы согласились бы сыграть один раз в русскую рулетку с помощью револьвера, в барабане которого был бы миллион ячеек для патронов? (То есть вероятность застрелиться была один к миллиону.) Многих такой вопрос просто оскорблял, и они говорили, что не сделают этого ни за какие деньги. Однако мы поступаем так ежедневно. Когда едем на работу в автомобиле, мы постоянно рискуем, однако людям не нравится осознавать факт риска. Они предпочитают думать, что его нет.
Ливингстон. Столкнулись ли вы с таким же непониманием при попытке воплотить в прототип идею AdSense?
Бакхайт. Да, разумеется. Мое предложение вызвало массовое неодобрение. Многие буквально ненавидели меня, поскольку просто не понимали общей концепции. О прототипе AdSense много говорили, и большинство людей согласились с тем, что этот движок не будет работать, а идея AdSense – бесполезна. В какой‑то степени меня даже убеждали в том, что я даром теряю время.
Ливингстон. Но однажды вы таки создали прототип AdSense?
Бакхайт. Да, можно и так сказать.
Ливингстон. И эти люди по‑прежнему злились?
Бакхайт. В той или иной степени. Было несколько человек, которых огорчило то, что я отвлекся от выполнения основных задач компании. Другим просто не нравилась моя идея, поскольку она была весьма необычной и понять ее на слух было нелегко.
Сперва необычная идея кажется ошибочной, правильно? Поэтому ее требуется проверить на практике. А когда люди привыкнут к ее применению, то меняют свое мнение.
Ливингстон. У большинства основателей стартапов есть инвесторы, но для вас вместо инвесторов были Ларри Пейдж и Сергей Брин. Как они вам в подобной роли?
Бакхайт. Я думаю, они вполне с нею справились. У моих проектов никогда не было других инвесторов, поэтому мне трудно сравнивать, но Ларри и Сергей очень открытые люди даже для самых сумасшедших идей (они воспринимали мои идеи лучше, чем кто‑либо другой). Раньше, когда я рассказывал другим о своих замыслах, то в ответ обычно мне пытались объяснить, что я не понимаю, как устроен мир и ошибаюсь в своих суждениях. В Google я попал в ситуацию, когда впервые в ответ на изложение своих неординарных идей услышал: «О да, это хорошая идея. Я и сам думал об этом». В компании царит атмосфера, притягивающая многих специалистов, открытых для восприятия необычных идей и понятий. Последнее особенно справедливо по отношению к Ларри и Сергею.
Ливингстон. То есть в отличие от большинства инвесторов Ларри Пейджа и Сергея Брина можно назвать людьми, которые любят рисковать?
Бакхайт. Очевидно, что они оценивают возможные риски и последствия, но при этом более открыты к необычным или неожиданным идеям.
Ливингстон. Какой совет вы можете дать людям, которые работают в крупной ИТ‑компании (отличающейся от Google отношением к новым идеям) и вынашивают идею, способную помочь ее развитию?
Бакхайт. Все зависит от конкретной ситуации и от того, насколько вы сами склонны рисковать. Для запуска собственного стартапа можно устроиться на работу в Google, а можно искать другие пути. Я скептически отношусь к возможности того, что рядовой сотрудник крупной компании целиком изменить ее корпоративную культуру. Когда я уходил из Intel, один из менеджеров убеждал меня: «Не нужно увольняться, чтобы создать свой стартап. Возможности для этого имеются в рамках Intel».
Ливингстон. Когда вы трудились над своим проектом, то была ли эта работа такой же напряженной, как в обычных стартапах? У вас было ощущение, что вы работаете в стартапе?
Бакхайт. Да, полное ощущение стартапа. У нас была очень небольшая команда умных людей, с которыми интересно работать. Я по натуре «сова», поэтому засиживался где‑то до 3 часов ночи. Ночью всегда трудно уйти домой, поскольку постоянно хочется добавить еще какое‑то улучшение. А затем оказывается, что уже 3 часа.
Ливингстон. Не мешал ли такой режим вашим отношениям с женой?
Бакхайт. Нет, для нее в этом не было ничего нового. Я всегда работал по ночам, поэтому она привыкла. Сейчас в нашей жизни произошли более серьезные перемены, поскольку мы видимся с ней каждый день. Но для других людей все зависит от ситуации, когда нужно рискнуть, чтобы присоединиться к стартапу или переехать в другой город. В то время я еще не был женат, поэтому идея присоединиться к стартапу для меня выглядела как своего рода развлечение. Я думал так: «Даже если Google не поможет воплотить мои идеи, работа в этой компании позволит мне набраться опыта и узнать что‑то новое». Честно говоря, я был уверен, что поисковая система AltaVista победит в конкуренции с поисковиком Google.
Глава 11
Майк Рэмси
Основатель компании TiVo
Майк Рэмси и Джим Бартон основали компанию TiVo в 1997 году. Изначально они хотели создать сетевой сервер для домашних сетей. Но Майк Рэмси и Джим Бартон отлично понимали, что убедить пользователей в необходимости покупки такого устройства будет очень сложно. И в результате свой проект они сузили до одного единственного пункта плана – цифрового видеомагнитофона (DVR). Первая версия этого устройства увидела свет в 1999 году.
Революционное достижение компании TiVo заключалось в том, что эта компания позволила пользователям самостоятельно управлять содержимым телевизионного вещания. С помощью видеоплеера TiVo пользователь мог пропускать рекламу, ставить на паузу прямые трансляции, составлять график записи любых эпизодов и серий любимых шоу и сериалов. Одним словом, с телевизионными передачами пользователь мог теперь делать все, что возможно было делать с данными. Однако нововведение испугало Голливуд. Лидеры этой сферы всерьез забеспокоились, что могут потерять контроль над тем, как люди смотрят телепередачи.
Умело балансируя на тонкой грани между возможностями, предоставляемыми технологиями, и критической отметкой терпения руководителей телекомпаний, компания TiVo совершила настоящую революцию в способе просмотра телепередач. Имя компании, так же как и компании Google, стало основой для формирования новых терминов, таких как «тивоизация» и т. п.
Компания TiVo провела IPO в 1999 году. В 2003 году Рэмси ушел с поста генерального директора компании, оставшись председателем совета директоров.
Ливингстон. Вы переехали в Соединенные Штаты, когда вам исполнилось двадцать лет. Что привело вас в нашу страну? Планировали ли вы оставаться здесь так долго?
Рэмси. Я переехал в США, потому что работал на компанию HP. Меня взяли в эту компанию прямо со школьной скамьи. Я учился в Шотландии, где находится ее завод. По счастливой случайности мне довелось в составе сотрудников HP попасть в Штаты и хорошенько здесь осмотреться. Мне здесь так понравилось, что мы с женой решили сюда переехать.
Все это происходило в середине 1970‑х, когда в Великобритании разра‑зился серьезный кризис, а инфляция составляла 25–35 процентов. По всей стране проходили забастовки. По сегодняшним меркам это были жуткие беспорядки. Глубокое разочарование в те годы испытали все, не только я. Компания HP для меня стала словно Диснейленд для технического специалиста. Я устроился на работу и сделал отличную карьеру в этой компании. Так я и попал в Америку – воистину «страну возможностей».
Ливингстон. Насколько я понимаю, ваш приезд совпал с началом революции микрокомпьютеров?
Рэмси. Да, с самым началом эпохи микрокомпьютеров. Персональных компьютеров еще не было, а идея микропроцессора только появилась. Созданные в то время 4‑битовые микропроцессоры были настоящим произведением искусства. Все компьютеры собирались из разных комплектующих, поэтому их конструкции отличались. Я работал над созданием микросхемы, что в те годы было сравнимо лишь с работой в аэрокосмической отрасли. Это был передовой край науки и техники, и мы получали от работы неописуемое удовольствие.
В начале 1980‑х я ушел из HP и присоединился к начинающей компании Convergent Technologies. Компания была основана еще до революции персональных компьютеров, которая произошла на первом этапе существования этой компании. Ее основная идея заключалась в создании рабочей станции. Такие понятия, как электронно‑лучевая трубка, центральный процессор и клавиатура в то время были новыми и малоизвестными. У каждого компьютера был свой терминал (электромеханическое устройство для ввода данных в компьютер и вывода полученных результатов), а сами компьютеры занимали целые комнаты. Работать в этой области было невероятно интересно.
Приблизительно в то же время на рынке появился первый персональный компьютер компании IBM. Тогда все вычисления в нашей компании выполнялись на компьютере Apple II, лишь отдаленно напоминавшем современные ПК. Из‑за постоянной нагрузки Apple II перегревался, и его охлаждали всеми доступными вентиляторами. По сегодняшним меркам этот компьютер очень архаичный, но в те годы работа на нем доставляла настоящее удовольствие.
Многие ныне известные люди, такие как Билл Гейтс, в те годы были еще детьми, а некоторые – лишь молодыми инженерами, вынашивающими новые идеи. И эти идеи удалось реализовать. Все остальное уже история.
Самое интересное, что в тот момент мы находились будто бы в центре Вселенной. Постоянно возникали новые возможности. Казалось, в любой момент можно устроиться в лучшие компании и работать с лучшими людьми в своей отрасли. Энергичные и полные энтузиазма, мы просто не могли потерпеть неудачу. Для нас не было ничего невозможного. А в культуре Великобритании все эти тенденции были несколько приглушенными. Англичане и шотландцы более осторожны в принятии решений.
В те годы я бывал в Великобритании и наблюдал за деятельностью нескольких венчурных фирм. У меня была возможность оценить перечень начинающих компаний, профинансированных этими фирмами. Было интересно сравнить подход к стартапам в Шотландии и в США. Оказалось, что в Великобритании подход более сдержанный и осторожный, что, в общем‑то, свойственно культуре этой страны. Однако многим таким компаниям просто не хватало уверенности в собственных силах. Совсем недавно я встречался с группой молодых людей (чуть старше двадцати лет), которые, устав искать финансирование для своего стартапа, решили уехать из Шотландии. У них есть решимость действовать и твердая уверенность в успехе своего начинания, которому ничто не может помешать, что, пожалуй, весьма необычно для людей из этого уголка земного шара. Я уже давно тружусь в области информационных технологий, и такие перемены меня воодушевляют и придают новых сил.
Ливингстон. Вернемся к тому времени, когда вы с Джимом Бартоном решили основать компанию TiVo.
Рэмси. Я несколько раз возвращался на работу в компанию HP, и во время одного из этих возвращений познакомился с Джимом Бартоном. Тогда в компании HP формировалась команда для работы над проектом @Home, наняли очень интересных и талантливых людей, включая Джима Бартона и Тома Ермолюка. Все мы очень сдружились за время работы над этим проектом.
Приблизительно через год я осознал, что работать в большой компании больше не могу. И я воспользовался возможностью поработать в SGI (Silicon Graphics, Inc.), где в то время насчитывалась всего пара сотен сотрудников. В компанию SGI в то время пришел Марк Перри (он был одним из партнеров в NEA – венчурной фирме New Entreprise Associates), в совете директоров состоял Дик Крамлих, и я с готовностью присоединился к их компании, считая эту возможность замечательной. Технологии были просто восхитительными. Джим Кларк (основатель SGI) – великолепный человек. Люди в компании – самые светлые умы современности. Так иногда бывает: приходишь в коллектив, и тебе кажется, что ты здесь проработал целую вечность и что твое место именно здесь. Не нужно задавать вопросы, все стало ясно и понятно с первой минуты. Именно так я чувствовал себя в SGI.