Второй автограф (л. 5–6), л. почтовый, пожелтевшая бумага с водяными знаками: «I. Whatman», видимо, оторвано: «1827». Лист сдвоенный. Написано скорописью на л. 5–5 об., на л. 6 об. автограф стих. «Утро в горах», той же скорописью. На л. 5 лиц. в левом верхнем углу помета рукой П.А. Вяземского: «Печ<атать>», конец слова оторван (Л.Г.).
Печатается по второму автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 230.
Автографы отличаются лишь порядком слов в 14-й строке («Он улетел с младых твоих ланит» и «Он улетел с твоих младых ланит»), второй вариант больше соответствует нормам русского языка; есть различия также в синтаксическом оформлении: поэт варьирует многоточия и тире в конце и в середине строк, вводит восклицательные знаки и отказывается от них. Эти варианты в синтаксисе говорят о том, что для Тютчева нередко близки по смыслу и эмоциональному наполнению тире и многоточия. Они означают недосказанность, смысловую протяженность, намеки. Все же второй автограф (на л. 5–6) больше обработан в синтаксическом отношении, в знаках препинания больше отражены оттенки смысла фраз.
Первые печатные издания, а также Изд. 1886 и Изд. 1900 больше ориентируются на первый автограф с вариантом 14-й строки — «Он улетел с младых твоих ланит». Также и в синтаксическом оформлении текста отдают предпочтение многоточиям, заменявшим иногда тире, точку и восклицательные знаки второго автографа. В Изд. 1886 инициалы в названии — на русском языке: «К Н.Н.».
Датируется по расположению стих. во втором автографе: оно на том же листе, что «Утро в горах», и его можно отнести ко времени не позднее 1829 г.
С.Л. Франк процитировал четвертую строфу в контексте рассуждений о двойственности любовного чувства, увиденного Тютчевым: «Утро и первая, юная любовь сливаются в одну стихию», но «...с грустью и горечью следит поэт, как в душе его возлюбленной зреет страстная, порочная любовь... и лишь с неохотой («Но так и быть...») он соглашается променять эту чистоту утра и юности на радости «палящего летнего зноя», когда «в кисти винограда сверкает кровь сквозь зелени густой» (Франк. С. 25).
ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР
Автограф неизвестен.
Первая публикация — Галатея. 1829. Ч. V. № 24. С. 150, с подписью «Ф. Тютчев», цензурная помета — «Москва, июня 12 дня, 1829». Напечатано — Роза граций. С. 56–57; в другие прижизненные издания стихотворение не входило. Включено в Изд. СПб., 1886. С. 68–69, с указанием года — 1827; в Изд. 1900. С. 56.
Печатается по первой публикации.
Опубликованные тексты не отличаются. Но в Изд. 1886 — опечатка в 1-й строке («жар» вместо «шар»), в конце стихотворения поставлен восклицательный знак в этом издании и в Изд. 1900, чего не было в первой публикации, остальные различия в знаках препинания незначительны.
Датируется на основании цензурной пометы в Галатее — 12 июня 1829 г.
И.С. Аксаков отметил (Биогр. С. 321–322): «Летний вечер» — пьеса, в которой можно бы узнать Тютчева даже без подписи; вот последняя строфа...» (процитирована вся строфа «И тайный трепет, как струя...»). Р.Ф. Брандт говорил о стихотворении, что это «вещь довольно дикая», и считал странным образ — «скатываемый с головы земли солнца шар» и т. д. (Материалы. С. 30).
ПРОБУЖДЕНИЕ
Автографы (3) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 6–6 об., 5–5 об., 7 и 8. Воспроизведены: 2-й автограф — Звенья. 1933. Т. II, на вклейке между С. 276 и С. 277, 3-й — Москв. 1851. Кн. I. № 11. С. 237.
Первая публикация — Москв. 1851. Кн. I. № 11. С. 237. См. с. 505-507.
Печатается по автографам. См. «Другие редакции и варианты». С. 230, а также с. 216.
Г.И. Чулков и К.В. Пигарев разошлись в определении ранней редакции. Первый считает ею ту, что записана на л. 5–5 об., а Пигарев называет записанную на л. 6–6 об. (Чулков II. С. 298–299; Лирика I. С. 231–232 и 342). Мнение последнего представляется более убедительным. Хотя третья редакция, напечатанная в Москв., вобрала в себя элементы и той и другой редакций, все же в основном она опирается на более позднюю (л. 5–5 об.). В обеих редакциях первые строфы совпадают. Изменения — с 6-й строки («Я впал в невольное забвенье» и «Вдался я в сладкое забвенье»), в третьей редакции (москвитянинской) выбран первый вариант. Однако в словах «вдался я» акцентировано состояние самоотдачи, самоподчинения какой-то чужой власти, что должно было усилить впечатление «странности» момента, о чем заявлялось в 8-й строке; вариант оказывался не менее художественным. Также колебался поэт в выборе определения для состояния забвенья: «невольное забвенье» — «сладкое забвенье» — «невольное забвенье».
Третья и особенно четвертая строфы (первых двух редакций) подверглись заметной переработке. Слово «украдкой» в 9-й строке первой редакции перешло в 13-ю строку 2-й редакции, в которой третья строфа подчинена задаче усиления эффекта молчания ночи (переживания, весьма свойственного Тютчеву), и 9-я строка приобрела вид: «Безмолвно в сумраке ночном» (вместо «Украдкой в сумраке ночном»). В третьей редакции вся эта строфа не сохранилась, в нее вошел лишь образ ночного безмолвного движения: «Ходили тени по стенам / И полусонное мерцанье»; в первых двух редакциях было — «Ходило лунное сиянье». Четвертая строфа приобрела во второй редакции тот вид, который она имеет и в третьей редакции.
Первый вариант:
Сомнительно в мое окно
Смотрело бледное светило –
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.
Другой вариант:
Украдкою в мое окно.
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
мою дремоту сторожило.
Тютчев отказался от повторов свистящих «с» («сомнительно», «смотрело», «светило», «сторожило»), такая музыка строфы не соответствовала ощущению молчания ночи и лунного света, два первых слова из начальных строк устранены. К тому же слово «сомнительно», применительно к луне, выглядело излишне психологично, уменьшая художественный эффект тайны и странности. Поэт отказался от него окончательно. Замену слов «смотрело» на «глядело» можно также связать, видимо, с живым ощущением поэтом корня, роднящего со словом «взгляд» («Киммерийский южный взгляд»); «взгляд», «взор», «глаза», «очи» — все это особо значимо для романтика. Стихотворения Тютчева свидетельствуют о том, что он последовательно отдавал предпочтение слову «глядеть» (а не «смотреть»): «Гвоздики недаром лукаво глядят» («Cache-cache»), «На месяц взглянь...» («Ты зрел его в кругу большого света...»), «Здесь, где так вяло свод небесный / На землю тощую глядит...», «И, глядя на тебя, пустынная река...» («Через Ливонские я проезжал поля...»), «Альпы снежные глядят...» («Альпы»), «Ты беззаботно вдаль глядела...» («Я помню время золотое...») и т. д. Переработка рассматриваемой строфы и полное ее включение в третью редакцию свидетельствуют о том, что строфа «Украдкою в мое окно...» входит в редакцию более позднюю по сравнению с той, что запечатлела строфу «Сомнительно в мое окно...». Последняя строфа первых двух редакций различается строками: «Из пышного златого дня / Тропою тайной сновидений» — «Из области цветущей Дня / Стезею тайной Сновидений». Окончательной редакции (москвитянинской) ближе первый вариант — «Из пышно золотого дня». Хотя образ «цветущего» дня Тютчеву очень близок — ср. «цветущее блаженство мая» («Нет, моего к тебе пристрастья...»), «В своей цветущей опочив юдоле...» («Итальянская villa»). «Тропою» — «стезею»; второе слово более торжественно архаическое, поэт нередко делает свой выбор в пользу такого словоупотребления. Однако в третьей редакции он убрал и то и другое, а также сугубо романтический образ «тропою (стезею) тайной Сновидений», смягчив романтику и введя более реально-поэтический вариант: «Увлек, незримый, в царство теней», хотя, конечно, «царство теней» тоже романтично. Первая и вторая редакции имеют название — «Пробуждение».
Обе ранние редакции не входили в прижизненные издания, и впервые 2-я редакция была опубликована: Звенья. 1933. Т. II. С. 278 (рядом и его автограф), а 1-я редакция (последние три строфы) опубликована в издании Чулков II. С. 299, полный текст в Лирике I, разделе «Другие редакции и варианты». С. 230.
Первые редакции можно датировать концом 1820-х гг., так как автографы на той же бумаге и тем же почерком, что и стих. «Утро в горах», «Снежные горы», «Последний катаклизм» (последние опубликованы в 1830 и 1831 гг.).
Так как обе редакции, особенно вторая, обладают самостоятельной художественной ценностью, показывая, как закреплялись романтические принципы в поэзии Тютчева конца 1820-х гг., в нашем издании печатаются все три редакции: 1-я — в разделе «Другие редакции и варианты». С. 230, 2-я — в основном корпусе стихотворений, в контексте поэзии конца 1820-х гг., 3-я — среди стихотворений конца 1840-х гг. под названием «Еще шумел веселый день...» (см. с. 216).
УТРО В ГОРАХ
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 6 об.
Первая публикация — Галатея. 1830. Ч. XIII. № 13. С. 90, с подписью «Ф. Тютчев», цензурная помета — «Марта 18 дня, 1830 г.». Затем — Совр. 1836. Т. 3. под № 1. С. 5, под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», с подписью «Ф.Т.»; Совр. 1854. Т. XLIV. С. 3; Изд. 1854. С. 1; Изд. 1868. С. 3; Изд. СПб., 1886. С. 11; Изд. 1900. С. 68.
Этот текст, соответствующий автографу, печатается.
Автограф беловой, без исправлений, л. почтовый, на пожелтевшей бумаге с водяными знаками: «I. Whatman». Лист сдвоенный. На л. 5–5 об. автограф стих. «К N. N.».
Тексты не различаются, но в Галатее в конце 2-й строки стоит тире, в конце 4-й — восклицательный знак и многоточие, которые не воспроизведены в других изданиях; в первой публикации передана большая эмоциональная экспрессия. В Галатее стихотворение объединено со строфами «Снежных гор» (без указания названия), создано впечатление единого стихотворения под общим заголовком «В горах» и с пометой в конце — «Салцбург». В следующих изданиях, следуя одно за другим, они получали разные названия: первое — «Утро в горах», второе — «Снежные горы». В изданиях конца XIX в. они еще более разъединены, особенно в Изд. 1900. В Изд. 1886 «Снежные горы» предшествуют «Утру в горах».
Датируется по цензурной помете в Галатее — не позднее 1829 г.
Н.А. Некрасов так отозвался об этом стихотворении: «Конечно, самый трудный род поэтических произведений — это те произведения, в которых, по-видимому, нет никакого содержания, никакой мысли, это пейзаж в стихах, картинка, обозначенная двумя-тремя чертами. Уловить именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорисоваться сама собою данная картина,— дело величайшей трудности. Г. Ф.Т. в совершенстве владеет этим искусством» (Некрасов. С. 205–206). В качестве примера критик привел стихотворения «Утро в горах», «Снежные горы», «Полдень», «Песок сыпучий по колени...» и обобщил: «Все эти стихотворения очень коротки, а между тем ни к одному из них решительно нечего прибавить. Распространяйтесь в описании подобного утра, полудня или ночи («песок сыпучий по колени») хоть на нескольких страницах, вы все-таки не прибавите ничего такого, что бы говорило уму читателя более, чем сказано здесь осьмью строчками. Каждое слово метко, полновесно, и оттенки расположены с таким искусством, что в целом обрисовывают предмет как нельзя полнее». Рецензент из ж. «Пантеон» (1854. Т. 14. Кн. 3. Отд. IV. С. 17–18) насмешливо восклицал: «Спрашиваем всех: что в этом стихотворении? Таких можно написать десяток в несколько часов без малейшего труда». Значение подобных стихотворений определял С.Л. Франк: «Утром «лазурь небесная смеется ». Утро и первая, юная любовь сливаются в одну стихию и прямо отождествляются в стихотворении «Сей день, я помню, для меня был утром жизненного дня». Красота юности есть «прелесть утреннего часа» («Двум сестрам»)»; так философ выявил в поэзии Тютчева мысль о всеединстве бытия, и он резюмировал: «Весна, утро, юность — все это — воплощения горнего, светлого, неземного начала в самой земной жизни; и только именно поскольку в этих явлениях мы имеем в воплощенном виде в земной, здешней жизни, черты, определяющие небесное в его отличии от «дольнего», поэт любит «мать-землю» (Франк. С. 25–26).
СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 2–2 об. (беловой) и 3–3 об. (черновой).
Первая публикация — Галатея. 1830. Ч. XIII. № 13. С. 91, с подписью «Ф. Тютчев», цензурной пометой — «Марта 18 дня, 1830 г.». Затем — Совр. 1836. Т. III. Под № III. С. 7, под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», с подписью «Ф. Т.»; Совр. 1854. Т. XLIV. С. 3–4; Изд. 1854. С. 2; Изд. 1868. С. 4–5; Изд. СПб., 1886. С. 9–10; Изд. 1900. С. 96–97.
Печатается по Совр. 1836 г. См. «Другие редакции и варианты». С. 231.
Автограф беловой, ясный и четкий, особенность графики — прописные буквы в словах «Горы» (в названии стих.), «Гора», «Озеро», «Камней», «Божества», «Выси», «Землей», «Неба», поэт как бы мифологизирует картину: явления будто оживают в своей первозданной сущности. В черновом автографе (карандашом, с небрежно написанными словами, без знаков препинания, почти без разделения на строфы) эта особенность меньше выражена. В автографе отсутствуют красные строки в начале строф.
Датируется по цензурной помете в Галатее — не позднее марта 1830 г.
В Галатее напечатано слитно с «Утром в горах» (см. коммент. С. 323) под одним общим названием «В горах». Стихотворения действительно объединены горным пейзажем, хотя в первом изображается, видимо, утреннее время («Лазурь небесная смеется, / Ночной омытая грозой»), а во втором — полдень. Сходна в них и точка зрения автора; его взор скользит по вертикали: в первом стихотворении— от неба к земле, к долине и снова вверх, к вершинам гор; во втором стихотворении: от горных высот — вниз, в «дольний мир» и снова к высям гор, к небу. В Галатее еще сильнее контраст небесного света, огня и темной земли: отсюда в 4-й строке — образ «черными тенями» (в последующих изданиях, кроме Изд. 1900, «черными лесами»), который дополняется образами следующей строфы: «прохлада» листьев (вариант Галатеи), синева озера, образы камней, «родной глуби» земли, куда спешат ручьи. В варианте Галатеи природа «оживлена» (во 2-й строфе, исчезнувшей в последующих изданиях, кроме Изд. 1900) появлением картины пасущегося стада, с его «звонком», правда, почти замолкшим. Однако эта выразительная строфа исчезла в пушкинском издании. Смелые тютчевские образы этого стихотворения, его изысканная метафоричность — «перебирается прохлада», «Над издыхающей землей» — не были приняты в издании И.С. Тургенева и последующих. Вторая строфа в них отсутствовала, а в последней появился более обычный оборот — «Над усыпленною землей». Лишь в Изд. 1900 — возврат к варианту Галатеи.
ПОЛДЕНЬ
Автографы (2) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 2 об. и л. 3.
Первая публикация — Совр. 1836. Т. III. Под № VI. С. 10 под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», с общей подписью «Ф.Т.». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 4; Изд. 1854. С. 3; Изд. 1868. С. 6; Изд. СПб., 1886. С. 96; Изд. 1900. С. 45.
Печатается по второму автографу. См. «Другие редакции и варианты». с. 232.
Первый автограф (л. 2 об.), л. 8°. На л. 2 автограф стих. «Вечер». Написано «парадным» почерком. Выше стихотворения пагинация «29» черными чернилами, рукой С.Е. Раича, в верхнем правом углу пагинация «106» синим карандашом, рукой И.С. Гагарина. Имеет авторское заглавие: «Полдень».
Второй автограф (л. 3), л. 8°, бумага с водяными знаками «I. Whatman. 1827». Лист сдвоенный, заполнен только л. 3. В правом верхнем углу зачеркнута и полустерта пагинация «79» рукой Гагарина. Написано скорописью. Без заглавия (Л.Г.).
Первый автограф имеет другой вариант 3-й строки — «В лазури пламенной и чистой» авторские знаки проставлены: тире в конце 2-й и 6-й строк, многоточия в конце 4-й и 8-й, тире, как часто у Тютчева, ассоциированы с протяженностью действия.
Второй автограф тоже беловой, с иным вариантом: «И в тверди пламенной и чистой» (ср. «грунт небес» — «Через Ливонские я проезжал поля...»). Образ Пана (Сильвана) впервые появился в его поэзии в стих. «Послание Горация к Меценату...» (см. коммент. С. 281): «В священной рощице Сильвана, / Где мгла таинственна с прохладою слиянна... Здесь в знойные часы, пред рощею густою, / Спит стадо и пастух под сению прохлад...». Особенность авторского синтаксиса — повторы тире в конце строк 2, 4, 6-й.
Во всех изданиях — вариант второго автографа, но модернизируются авторские знаки: убраны тютчевские тире в конце строк.
Датируется не позднее конца 1820-х гг., т. к. бумага одного из автографов с водяным знаком «1827».
Н.А. Некрасов выделил стихотворение вместе с другими лирическими миниатюрами Тютчева — «Утро в горах», «Снежные горы», «Полдень», «Песок сыпучий по колени...» (Некрасов. С. 206). В рецензии на Изд. 1854 оно перепечатано и дан восхищенный отзыв о нем: «Красок немного, но как все они истинны, как верно подмечены у самой природы! Автору, очевидно, знакома тайна рисовать немногими, но подлинными чертами красоту ее явлений» (Отеч. зап. С. 62–63).
Рецензенту из Пантеона (с. 6) не нравилось выражение «мглистый полдень», и, по-видимому, в противовес ему, именно это выражение одобрил И.С. Аксаков (Биогр. С. 93–94), отметив художественную точность этого образа, как и «лениво дышит» и особенно «лениво тают».
Продолжение размышлений о тютчевском образе «полдень мглистый» — в статье С.Л. Франка. Изучая «дуалистический пантеизм» Тютчева, философ обнаруживает образы, в которых не противопоставляются светлое и темное начала бытия, а «сближаются между собою»: так, «полдень мглистый» изображается как час, когда «всю природу, как туман, дремота жаркая объемлет». Подобное Франк видит и в стих. «Снежные горы» — образ «мглы полуденной», в которой почил «дольний мир». И дальше, развивая свою мысль, замечает, как в стихах Тютчева «ночь» и «день» иногда как бы вдруг меняются, в символическом смысле, своими местами...» (Франк. С. 22). Так Франк указал на одно из звеньев тютческого поэтического видения мирового всеединства. В.Я. Брюсов (Изд. Маркса. С. XXXVII–XXXVIII), характеризуя пантеизм Тютчева, обращается и к стих. «Полдень»: «В другую минуту, «лениво дышащим полднем», Тютчеву сказывается и самое имя того божества, которому действительно служит его поэзия,— имя «великого Пана», дремлющего в пещере нимф... И кто знает, не к кругу ли этих мыслей относится странное восклицание, вырвавшееся у Тютчева в какой-то тяжелый миг...» (цитируется последнее трехстишие стих. «И чувства нет в твоих очах...»).
МОГИЛА НАПОЛЕОНА
Автограф неизвестен.
Первая публикация — Галатея. 1829. Ч. 2. № 8. С. 86, с подписью «Ф. Тютчев», цензурной пометой — «Москва, февраля 20 дня, 1829 года». Затем — Совр. 1854. Т XLV. С. 6; Изд. 1854. С. 119; Изд. 1868. С. 84; Изд. СПб., 1886. С. 97; Изд. 1900. С. 51.
Печатается по Изд. СПб., 1886. См. «Другие редакции и варианты». С. 232.
В первой публикации представлен ранний вариант стихотворения, в котором строки 9–10 и 13–14 отличаются от более поздних: деяния Наполеона и их последствия приближены к поэту: «Еще гремит твоих побед / Отзывный гул в колеблющемся мире...», ср. с поздним вариантом «Давно ль умолк Перун его побед, / И гул от них стоит доселе в мире...». Слово «гремит» заменено на «умолк», в позднем варианте поэт уже мифологизирует события (образ Перуна). Образ «колеблющегося мира», реальный для исторической ситуации 1828–1829 гг., исчезает и заменяется более общим утверждением. Отношение к Наполеону становится более определенным — утверждается его величие: «И ум людей твоею тенью полн» (1-й вариант), ср.: «И ум людей великой тенью полн». В первом варианте выражено ощущение неустойчивости жизни и образ «колеблющегося мира» дополнился образом скитающейся тени («А тень твоя, скитаясь в крае диком»), ср.: «А тень его, одна, на бреге диком»; слово «твоя» заменено на «его», что также усиливает эффект отстраненности автора.
В Галатее пропущенные 11–12-я строки обозначены точками, они исчезают в Изд. 1854 и Изд. 1868. Более поздний вариант представлен в изданиях начиная с Совр. По существу, не различаются Изд. 1854 и Изд. 1868. Лишь в Изд. СПб., 1886 сохранены отточия, обозначившие пропуск строк, и уточнены знаки препинания. В Изд. 1900 осуществлен возврат к тексту Галатеи. К.В. Пигарев в своих публикациях отдает предпочтение второму варианту, который действительно оказывается более художественно выразительным.
Так как обновленный вариант появился в Изд. 1854, к этому времени и относят переработку стихотворения. В первых полных собраниях сочинений поэта «Могила Наполеона» стоит в контексте стихотворений 1820–1830-х гг. В Сушк. тетради и Муран. альбоме — отсутствует. В 1840-х — начале 1850-х гг. Тютчева занимал образ Наполеона, и он размышлял о последствиях его исторических деяний (см. стих. «Наполеон». С. 219), по-видимому, в это время он доработал свое раннее стихотворение.
Перун — бог грома и молнии (слав. мифол.).
Могила Наполеона — первоначально могила была в месте ссылки на острове Святой Елены, но затем в 1840 г. останки были перевезены в Париж.
«ВЫСОКОГО ПРЕДЧУВСТВИЯ...»
< Из Мандзони >
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 1–2 об.
Первая публикация — РА. 1885. Вып. 6. С. 320. Затем— Изд. СПб., 1886. С. 360; Изд. 1900. С. 382–384.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 232.
Автограф свидетельствует о том, что поэт много работал над концом предпоследней строфы и над последней. Знаменательна правка 47-й и 48-й строк: было — «Железный мир и движимый / Воззрением одним»; стало — «железный мир и дышащий / Велением одним!..». В выборе первопричины — «воззрений» или «велений» — поэт отдал предпочтение воле, а не мыслительному процессу. Впоследствии подобное повторится в стих. «Problème» (первоначально — «Или низринут мыслящей рукой?», стало — «Иль был низринут волею чужой?», см. коммент. С. 423). Просветительная тенденция — мир движется воззрениями (разумные взгляды правят миром) — заменяется интуитивистско-волевой мотивировкой: мир «дышит» «велением»; есть и уточнение: велением Высших сил. Таков постоянный в вариантах образ милосердной Руки, приподнимающей к небу. В последнем варианте поэт усилил также категоричность утверждения духовного падения героя, убрав сослагательные обороты («В нем сердце б истомилось / И дух бы пал», или же: «И он бы пал»); стало: «В нем сердце истомилось / И дух упал...». Варьируя в 50–51-й строках слова «сердце» и «душа», заменяя одно другим в трех вариантах последней строфы, он оставлял неизменной мысль о «падении» Наполеона: 1) «И дух бы пал», 2)«И он бы пал»,3) «И дух упал». Поэт остановился на варианте особенно значимом— утверждении духовного падения Наполеона. В автографе отсутствуют название, а также указание на перевод.
В РА пропущены 5-я и 6-я строфы. В Изд. СПб., 1886 напечатано под названием «О Наполеоне (Из Манцони)» и в конце указан год— 1824-й. В издании пропущены две строфы — 5-я и 6-я; пропуск обозначен двумя рядами точек. Есть особенность в графике: последнее двустишие в каждой строфе отодвинуто вправо. Таким образом в структуре строфы выделены две части: четырехстишие, повествующее о жизни и личности Наполеона, и заключительное, как бы ударное, двустишие, нередко заканчивающееся восклицательным знаком с многоточием (что соответствует и автографу).
В Изд. 1900 заглавие — «Наполеон (Из Манцони)»; здесь некоторые строки имеют иной вариант: 32-я — «Склонившись, тяготела» (вместо «Скопившись, тяготела» — в автографе); 50-я — «В нем сердце истомилося» (вместо «В нем сердце истомилось» — в автографе); 52-я — «К нему рука спустилася» (вместо — «К нему рука спустилась»). Варианты вызваны, по-видимому, не столько особенностями прочтения автографа, сколько собственным пониманием ритмического рисунка строфы, усеченный ямб был превращен в полный (в 50-й и 52-й строках).
Датируется по почерку — концом 1820-х гг.
Тютчев перевел стих. итальянского писателя Александра Мандзони (1785–1873) «На смерть Наполеона», или «Пятое мая» (Il cinque maggio) — день смерти Наполеона. Но Тютчев отказался от перевода шести первых строф и трех последних. До Тютчева стихотворение было переведено на немецкий язык Гёте, и, по мнению Р.Ф. Брандта, Тютчев пользовался не только итальянским, но и немецким текстом (Материалы. С. 96). Брандт сделал текстуальные сопоставления.
В переведенных Тютчевым строфах обращено внимание на некоторые существенные события жизни Наполеона: провозглашение в 1804 г. императором, отречение от престола в 1814 г., затем — стодневное пребывание у власти в 1815 г. и ссылка в 1815 г. на остров Святой Елены.
ВИДЕНИЕ
Автограф неизвестен.
Первая публикация — Галатея. 1829. Ч. VII. № 34. С. 144, с подписью «Ф. Тютчев», цензурная помета «Москва. Августа 22 дня, 1829 года». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 25; Изд. 1854. С. 49; Изд. 1868. С. 56; Изд. СПб., 1886. С. 57; Изд. 1900. С. 57.
Печатается по первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 233.
Во всех изданиях есть заглавие, и текст отличается лишь в первой строке. Только в Галатее и Изд. 1900 печатается: «Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья»; во всех остальных указанных публикациях слова «в ночи» пропущены, и метр строки 1-й уподоблен строке 2-й (5-стопному ямбу). Но в Галатее и графически подчеркнуто особое звучание всей строфы: шестистопные ямбы в 1-й и 4-й строках, более длинные, отодвинуты влево, укороченные 2-я и 3-я строки (5-стопные ямбы) отодвинуты вправо. Также графически напечатана и вторая строфа, хотя в ней есть отступления от размера первой строфы: 1-я строка — шестистопный ямб; 2-я — пятистопный; 3-я — четырехстопный ямб; 4-я — пятистопный. Но во всяком случае, первая строка оказывается длиннее второй, а четвертая — третьей. Графически это обозначено. В следующих изданиях отсутствует такое выделение, лишь в Изд. 1900 первая и вторая строфы печатаются с красной строки.
В Галатее «Видение» присоединено под римской цифрой «I» к стих. «Олегов щит», напечатанному без названия под цифрой «II». Здесь первые две строфы: «О наша крепость и оплот», «Алла, пролей на нас твой свет!», а под цифрой «III» — строфа «Глухая полночь, все молчит!» Во всех следующих изданиях эти стихотворения разъединены. Возможно, издателю Галатеи дали повод к такой ошибке ночной колорит обоих стихотворений, образ ночного бдения и ночного молчания, общий таинственный тон. Хотя в первом стихотворении — античные реминисценции, во втором — библейские и мусульманские. См. коммент. к стих. «Олегов щит» (с. 331).
Датируется по цензурной помете в Галатее — не позже первой половины 1829 г.
Рецензент из ж. «Пантеон» (1854. Т. 14. Кн. 3. Отд. IV. С. 17) назвал стихотворение среди тех, «в которых трудно доискаться смысла». Р.Ф. Брандт (Материалы. С. 30), возможно отвечая на это замечание, пишет: «Мне после долгого размышления кажется, что можно ее (пьесу «Видение». — В.К.) истолковать так: иногда чувствуется, что бренная земная жизнь должна исчезнуть и раствориться в вечности; это сознание тяжким гнетом ложится на душу всех людей, — лишь поэту оно внушает не только тоску, но и творческие мечты». В.Я. Брюсов, размышляя об образе ночного хаоса в лирике Тютчева, утверждает: «Но для него самого ночь была скорее соблазнительна. Он был уверен, что ночью, «в тиши всемирного молчанья», «Живая колесница мирозданья / Открыто катится в святилище небес». Ночью можно подглядеть таинственную жизнь хаоса» (Изд. Маркса. С. XLIII). Брюсов находит в стихотворении выражение существенной тенденции поэзии Тютчева: «Эта поэзия хотела говорить о роковом, о тайном, и ей, чтобы пробудиться, нужен был «оный час видений и чудес», когда душа теряет память о своем дневном существовании. О часе таких вдохновений говорит Тютчев: «Тогда густеет ночь, как хаос на водах...» (Далее цитируется вся строфа). Мысль, высказанную в этом стихотворении, Брюсов относил к предпосылкам поэзии Тютчева (там же. С. XLIII).
ОЛЕГОВ ЩИТ
Автограф неизвестен.
Первая публикация — Галатея. 1829. Ч. VII. № 34. С. 144, присоединено к стих. «Видение» и подписано «Ф. Тютчев». Затем — Раут. Кн. 3. С. 430, с подписью «Ф. Тютчев»; Изд. 1868. С. 162, с ошибочной датой — «1854 г.»; Изд. 1900. С. 58.