Владислав Синестаканский
В Алом Пламени Жар-Птицы
Часть 3 - Chateau Nouveau de Central – «Поктомапский хуторок»
О-О-О-О, зеленоглазое такси
О-О-О-О, притормози, притормози…
О-О-О-О, и отвези меня туда
О-О-О-О, где будут рады мне всегда…
Мнеее всееегдаааа, да-даааа!!!
Михаил Боярышный
King Crimson - The Creator Has A Master Plan https://vk.com/video179792773_169090345
Эва-Фея «Поктомапского Хуторка»
Вот и прошла невидимой веревочкой связанная сладкая поктомапская парочка мимо еще одной бело-голубой шайтановской панельки. Вышла на небольшой пустырек, и, не меняя направления своего движения, прямым ходом двинула навстречу к очередному строению «питательно-удовлетворительного» назначения. Так же как и все остальное благолепие вокруг, повернутый фасадом к штрассе Уаршаффэ бывший безымянный соффковый универсам обрел теперь иное «благозвучно-иноземное» имя - супермаркет «Кроссроудс». Стеклянные витрины широко распластавшейся по шайтановской земле одноэтажной «перекрестно-питательной обители» призывно манили в свое набитое несметными яствами чрево близ живущих шайтановцев и гостей столицы переливающимися всеми цветами радуги, на любой вкус, цвет и кошелек искусительными изображениями бесконечно разнообразной и аппетитной жратвы. Но, видимо затем, чтобы приближающийся к вкусным картинкам, ведомый своей Чайкой-Бабочкой гончий О’Хотник не шибко раскатывал на них свои нищебродские губешки, немилосердная трансмутационная реальность «персонально» успокоила его со ската крыши совершенно невкусным логотипом, подло затесавшейся в стены «перекрестно-хавального парадайза» аптеки «Рыгало». Однако даже такая совершенно блевотная «фармацевтическая пилюля» никак не могла отбить волчий докторский аппетит. С каждым шагом приближаясь все ближе и ближе к соблазнительным витринам заветного «праздника живота», усталый как вол и голодный как собака, охреневший Вштырлиц-Хоумс «на ответственном задании» изо всех сил принялся мысленно настраивать идущую впереди него путеводную Кисс-ЦАППО-вку на поход за продуктами.
Да не тут-то было! Полностью игнорируя магические пассы верно тянущегося за ней хвоста, не дойдя до заветного «Кроссроудса» каких-то двадцати метров, путеводная Чайка-Бабочка резко повернула направо… И летящей походкой влетела и скрылась из глаз в прилепившемся вдоль асфальтовой дороженьки, обшитом белым профнастилом приземистом одноэтажном строении. Насторожившийся от предчувствия очередных недобрых приключений, неотступно следующий за своей «добычей» «гончий пес» через пять секунд достиг незапланированной точки поворота маршрута. Свирепо зыркнул на поглотивший его Чайку и грубо обломавший все его «питательно-воровские» надежды позорный белый домик, и…… к великому своему изумлению узрев очередное чудо, с моментально отвисшей вниз челюстью, зачарованным бараном застыл пред его воротами как вкопанный…
«Есть познаваемое и непознаваемое. А между ними двери… Двери восприятия»… А точнее, неотличимая от «трансмутационных врат» на Стародемьянной набережной абсолютно такая же железная дверь, по обе стороны от которой взамен былых вазонов с красными цветами, к рифленым стеночкам белого домика «лепились» два маленьких, стилизованных под «старорежимную древность» красных фонарика. В поисках последнего доказательства О’Хреневич медленно поднял ошалелые очкастые очи поверх врат потенциального «нового портала», и прозрел окончательно и бесповоротно… С синего ската крыши приземистого профнастильного домика на него глядела скромная, но более чем многозначительная для «посвященных» вывеска - «Поктомапский хуторок»…
«Ну, здравствуй, мать моя родина! Вот я и снова у стен твоих!… Как же чудны и неисповедимы дела и пути твои, господи! И зачем и почему мне нужно было глупой трусливой псиной тупо и настырно брести через пол Носкоубада за заветной своей медсестрой, чтобы не солона хлебавши, многократно обосравшись и облажавшись, так ничего не достигнув и не добившись, замкнуть круг, и снова оказаться в начальной точке пути??? Значит ли это, что застыв бараном перед родимыми воротами - я полностью провалил «ответственное задание»? Каков был смысл этого полного сюрреалистического бреда, опасностей и «беспокоянных откровений» душемучительного носкоубадского путешествия, если оно оканчивается здесь и сейчас? И что будет, когда я зайду в них? – Немедленно вернусь в родную больничку, или же, меня будет ждать очередное продолжение этого ебанутого на всю голову «носкоубадского банкета»? А может, через столичные тернии, во внутренностях родимого «Поволчьего Хуторка» да воссияет мне, наконец, долгожданным золотом сердца фатально до сей поры мне неверная родно-чужеродная «поктомапская звезда»?...
«Чего гадать да вопрошать!? - ответы на все эти вопросы можно получить, только зайдя внутрь. А здесь, в этом заебавшем меня уже в усмерть вражеском Шайтаново, кажись, делать больше нечего… И, слава Богу! Все, по ходу заканчиваются мои носкоубадские мытарства - пора домой за путеводной моей звездой, за членовредительной Чайкой-Бабочкой в белом в черную крапинку платьице… Нельзя терять ни секунды – скорее за ней»!
Свято надеясь и веря, но одновременно не переставая сомневаться в том, что войдя во врата «Хуторка» он мигом трансплантируется вслед за Ларисой в родную поктомапскую больничную реальность, доктор О’Хреневич глубоко выдохнул, на всякий случай перекрестился, дернул ручку заветной двери, и зажмурившись вступил в неизвестность… А когда железная дверь за спиной трансмутационного путешественника со скрипом захлопнулась и он набрался смелости открыть глаза, то сразу понял - чуда не произошло. Домой он не вернулся, а всего лишь зашел внутрь небольшого помещения по всем характерным признакам представлявшего собой непритязательный низкостатусный «закусочно-приляпочный» буфет…
«Ну, вот и накаркал! Вот те и продолжение банкета, бля»…
Во взволнованных чувствах повертев башкой по сторонам, медсестры Ларисы в «хуторском буфете» гончий доктор нигде не обнаружил. Ни в мини-гардеробе слева, ни у прилавка буфета справа, за которым восседала и с равнодушным любопытством обозревала залетного незнакомца буфетчица бальзаковского возраста с длинными ультра-блондинистыми волосами - заветной Чайки-Бабочки не было. Единственным местом, куда бы она могла подеваться, был маячивший прямо по курсу, занавешенный старорежимной индейской бамбуковой бахромой широкий дверной проем… «Наверное, портал находится там» - догадался О’Хреневич, и не желая тратить времени на бесполезные разговоры с буфето-консьержкой, сделав рожу кирпичом, как к себе домой уверенно двинул к индейскому занавесу. И только он собрался раздвинуть свисающие с потолка до пола длинные пряди «деревянных волос» и пройти внутрь, встречающего его легкой фоновой музыкой «портального зала», как буквально перед самым его носом, под властную команду «Стаять»! – как черт из табакерки из стены с грохотом выскочили прутья литой стальной решетки, и полностью закрыв собой дверной проем, наглухо преградили охреневшему пилигриму путь к долгожданной «родине».
Совершенно не зная, что теперь ему делать, послушный чужой воле гончий Вштырлиц-Хоумс, словно подстреленный застыл на месте.
- И куда это ты намылился, таваришч с Востока? – через растянувшиеся в целую вечность секунды, услыхал он все тот же властный, но приятного тембра женский голос за своей спиной.
Едва сдерживая разрывающее его изнутри клокочущее-бурлящее негодование, О’Хреневич медленно обернулся, и зло уставился на как две капли воды похожую на звезду соффкового кино Айрин Термитову - всесильную «хозяйку хуторского турникета».
- Мне нужно пройти в зал! – нервно рявкнул буфетной актриске в синем халате, оставленный по ее милости без путеводной «девушки-видения» глубоко несчастный и несамостоятельный вагиноинфернолог.
- Зачем? – спокойно парировала «залетному хвостику» Кисс-ЦАППО-вской брюнетки, увереннейшая и невозмутимейшая из шайтановских термито-блондинок.
Без ножа зарезанный очередной жестокой подставой охреневший Вштырлиц-Хоумс хотел уж было с вызовом заорать подлой буфетчице в лицо: «А не с хуяли тебе, сучка крашеная, знать зачем»!? - но, прекрасно понимая насколько важно ему попасть внутрь сулящего ему потенциальное немедленное и полное освобождение от душемучительных носкоубадских приключений «зарешеченное пространство», сдержал свой гнев внутри. Насколько это было в его силах, взял себя в руки. И совершенно не желая с порога вступать в конфликт с очередным всесильным стражем, взамен пререкательств с ним и хая, не теряя надежды на спасение, решил прибегнуть к дипломатичной умиротворяющей лести.
- Ой и в самом деле… Прежде чем пройти в банкетный зал столь приятно нежданного в этих курмышах заведения, я как-то совершенно позабыл поздороваться с вами, не менее замечательной хранительницей «электрощитовых» стен его… Вы уж, чудесная «хуторская фея», простите мне мою недопустительную бестактность, но если вас это не очень затруднит, пожалуйста, откройте мне ваши врата…
- Откройте мне ваши врата! Ни хрена себе заявочки с порога! Ха-ха-ха! – ехидно передразнив раболепное гонево «подневольного трансмутанта», радостно рассмеялась «двусмысленно охреневшей» просьбе «хуторская фея», и быстро успокоившись, ответила незваному гостю в стиле знающей себе и другим цену носкоубадской дамы света. – Что это еще за курмыши?! Мне ваш псевдо-куртуазный провинциальный жаргон совсем не понятен, залетный таваришч За-НКАД-ыш!
- Ну, то есть, я хотел сказать, что очарованный внешней неброской красой вашего «питательно-увеселительного Хуторка», я бы очень хотел пройти дальше в самые расчудесные банкетные его закрома, и потому прошу вашего всемилостивого разрешения… - принялся было в том же идиотско-велеречивом стиле уточнять суть своих нехитрых намерений псевдо-куртуазный за-НКАД-ыш, как опять был перебит на полуслове.
- Нельзя тебе туда! – коротко, ясно и непоколебимо стоял на своем, абсолютно не купившийся на путаный и сбивчивый словесный елей «ядовито-осветленный страж хуторского термитника».
- Но почему!?
- По качану! Район у нас неблагополучный – и так своих шайтанов пруд пруди, так еще и залетных не хватало! Если ты пришел сюда остограмиться - я тебе налью! Как раз для таких как ты буфет у нас и создан, но вот в банкетный зал всяких подозрительных чужаков типа тебя мы не пускаем!
- Но ведь судя по вашей вывеске - я не то что чужой, а ваще самый что ни на есть свой! В кои-то веки зайдет во вражеско-шайтановских ебенях таваришч с Поволчьего Востока в заведение с родным именем - так и тут его не пущают и на хер посылают!
- Так ты что, с самой Поктомапы штоле? – удивленно повела бровью на эмоциональную докторскую тираду хуторская фурия.
- С нее родимой! – горячо и радостно уверил обличенную великой «непущальной властью» гражданку Лже-Термитову, страстно желающий попасть в «родные закрома» поволчий доктор.
- Ммм… Помнится как-то по молодости лет писала я одну трагикомичную историю про рванувшего в столицу за своим счастьем провинциала из соседнего с вашей Поктомапой Вульямовска, да… - мечтательно заулыбалась графоманским увлечениям молодости, неожиданно разносторонне одаренная буфето-консьержка.
Однако оказавшегося по ее милости на грани полного провала поктомапского Вштырлица-Хоумса сомнительное литературное дарование «хуторской писательницы» совершенно не тронуло и не впечатлило.
- Все это без сомнения прекрасно, и я очень рад за вас и ваши художественные таланты, но вы пустите меня внутрь или нет?!
- Зачем ты туда так рвешься, болезный?
- Поверьте, мне очень, ОЧЕНЬ туда надо!
- «Надо» - это не аргумент! Тем более сегодня, когда вход в банкетный зал осуществляется у нас строго по пропускам. Через два часа там начнется закрытый корпоратив «центрально-шайтановского союза пенсионеров». Вовсю идет уборка и подготовка помещения к «старческо-увеселительному мероприятию». Короче, пускать туда посторонних - мне строго настрого запрещено! Понятно тебе, настырный таваришч с Востока?! – сказала как отрезала бдительно-исполнительная Лже-Термитная стражница, и отвела от наскучившего ей «прихлебателя» взгляд надменных очей к окну за ее спиной.
Очутившись по милости строго блюдущей «радости шайтановской старости» суки-буфетчицы на грани грозящего ему вечным скитанием по Вражеско-Шайтановским ебеням фатального проклятия, не допускаемый «на родину» доктор в отчаянном бессилии припал спиной к прутьям «хуторской» решетки. «Вот и пиздярики!… Измена измен и подстава подстав. Вместо возвращения в «родную обитель» он навеки застрянет теперь здесь… Без Ларисы. Без денег. Без ни хуя… Вечный косможит без роду и племени, без родины и дома, с убитой надеждой и навеки улетевшей от него путеводной в черную крапинку белокрылой Чайкой-Бабочкой, которая………… А, кстати»???!
- Но почему вы тогда пропустили в банкетный зал девушку, что зашла сюда прямо передо мной!? Вы что, хотите сказать, что она каким-то боком причастна к вашему сборищу шайтановских пенсионеров!? – с вызовом предъявил «хуторскому стражу» вполне логичный и правомерный в данной ситуации вопрос, упорно не желающий оставаться в одиночестве в носкоубадских ебенях поволчий Вштырлиц-Хоумс.
- Просто я ее знаю, а тебя нет… - совершенно сбивая залетного за-НКАД-ыша с толку, спокойно парировала ему доморощенная агентка «Кисс-ЦАППО».
В поисках подло утаиваемой от него недосказанной истины, О’Хреневич красными воспаленными глазами пристально впился в серо-зеленые лже-термитные очи. Но так и не найдя в холодном лукавом блеске их - ни ясности ни правды, только впустил в свою взбаламученную голову ворох не складывающихся в логичное и понятное тревожных дум и вопросов: «Она ее знает! А раз знает - значит Лариса бывала тут уже и ранее… Но с какой целью? Когда и зачем!?... И самое главное, что же все-таки там за решеткой? - магические трансплантационные врата, или, действительно, ничем не примечательная самая обыкновенная низкобюджетная кафешка на окраине столицы»? Терзаемый мучительной неопределенностью своих догадок – ну не спросишь же «с налету» «буфетную непущалку» напрямую: «А не находится ли у вас здесь случайно «трансмутационный портал»? - доктор решился задать Лже-Термитовой самый «невинный» на его взгляд вопрос.
- А зачем она сюда зашла?
- А я почем знаю? Поссать, наверное… - не удосужив себя поворотом головы, с ехидным порочным смешком огорошила наповал охреневшего искателя истины «физиологической непосредственностью» визита в «Хуторок» путеводной медсестры «хуторская» шутница-озорница.
О’Хреневич медленно отвел от мило улыбающегося ему густо и ярко крашенного бессовестного женского лица свои налитые бычьей кровью глаза. Ясно понял он пока только одно - над ним опять жестоко потешаются и издеваются…
- Поссать, говорите? - задумчиво глядя себе под ноги, уточнил вслух цель залета за решетку путеводной Чайки Вштырлиц-Хоумс.
- Ну, может не только поссать! - она передо мной о своих планах не отчитывается… Ха-ха-ха! – не смогла уже сдержать своего смеха мерзкая фурия с ядовито-белесыми патлами на службе «Кисс-ЦАППО», а затем, сузив свои «внимательно-равнодушные» доселе круглые глаза в подозрительные колючие щелки, сама просканировала залетного за-НКАД-ышного агента в «шайтановско-вражеском тылу» резко контратакующим вопросом.
- Слушай, ты, занудный таваришч с Востока, а тебе не все ли равно - зачем зашла сюда эта девушка, а!?
- Нет, не все равно! – быстро принял термитный вызов на воинственную откровенность охреневший «гончий пес».
Сузив щелки своих хитрых глаз до совсем уже «чайной (китайской*) ужины», лже-термитная Кисс-ЦАППО-вка просканировала настырного залетного за-НКАД-ыша еще внимательней и пристальней, и, не ходя вокруг да около, взяла и обозначила ему вслух всю суть его «ответственного задания».
- За ней чтоль таскаешься, болезный?
- Ну да… – понимая, что скрывать пред хуторской стражницей истинные цели и задачи своего «ответственного путешествия» никакого смысла больше нет, честно признался ей понурый доктор.
- Ха-ха… Вот ты, наверное, думаешь, что я над тобой издеваюсь и тебя обманываю? - продолжила «откровенничать» с «наполовину расколотым» агентом прозорливая работница в сфере «трансмутационного обслуживания».
- Разумеется!
- Ха! Воля твоя думать все что угодно, но вот зачем эта красотка ходит сюда на самом деле - я так тебе и не скажу! А знаешь почему?
- Почему?
- А патамушта эта бааальшая тайна…
С эротичным придыханием прошипела не заслужившему допуска к «трансмутационному туалету» Вштырлиц-Хоумсу прожженная Кисс-ЦАППО-вка. И сделала это настолько «сладко и нежно», что за «доброту ее душевную» незадачливому за-НКАД-ышному шпиону захотелось немедленно ее взять и уебать… Но он, естественно, этого не сделал, а лишь медленно оторвал спину от решетки, в тяжких фрустрациях прошел пару метров вперед, и изнуряемой могучей экзистенциальной виной полностью и окончательно просравшей свое крайне важное «ответственно-бредовое» задание невидящей сомнамбулой, застыл прямо по центру «хуторского» буфета…
Как же все это тупо и глупо… Обманули, провели и подставили наивного и доверчивого провинциального Вштырлиц-Хоумса многоликие «Кисс-ЦАППО-вские» сучки как полного идиота. И что самое позорное, паскудное и обидное - поманив доктора своими белыми в черную крапинку крылами в носкоубадскую даль к жизни новой и лучшей, путеводная его Чайка-Бабочка Ларочка опять и как всегда его обманула, кинула и жестоко подставила… ЗАЧЕМ и ради чего было затеяно это бесконечное, полное волнений, переживаний и откровений путешествие, если финал его так жестоко и глупо обрывается у навечно закрытых решеткой «врат родины»? Неужели это конец? Неужели это все!?
- Вощем так, таваришч с Востока, если ты не собираешься ничего заказывать - не маячь у меня пред глазами стоеросовой дубиной! Выходи за дверь и дожидайся своей вертихвостки на улице!
О’Хреневич не поверил своим ушам. Почти поглощенный кромешной тьмой луч надежды вновь забрезжил спасительным светом из прекрасно-ужасного тревожно-неясного далека.
- Ждать!?
- Ну не хочешь ждать – уходи!
- А она что, вернется?
- А-ха-ха! А ты что думал, что у нас в унитазах люди с концами тонут?
- То есть, вы хотите сказать, что она… как бы это сказать… никуда не ушла? – боясь поверить в свое «счастье», уточнил у Лже-Термитовой, по всей видимости, сильно переоценивший свои на ее счет догадки, воодушевленный надеждой на недолгое одиночество «трансмутационный гончий пес» за человекообразными Чайками-Бабочками.
- А куда это она, как бы это сказать, отсюда уйдет? – ну не испарится же! Выход, так же как и вход для посетителей у нас здесь только один. Так что, если у тебя хватит выдержки и терпения, то рано или поздно, ты, безумный «поволчий часовой» - обязательно дождешься вылета из нашего толчка своей «белокрылой феи»!
С ласковой обнадеживающей улыбкой уверила О’Хреневича в продолжение его полного несбыточных надежд на лучшее, но до краев набитым лишь одними тревогами, тяготами и членовредительными фокусами бесконечного носкоубадского путешествия, Лже-Термитиха. Однако, несмотря на все ее лукавое недружелюбное ехидство, За-НКАД-ышному доктору очень хотелось верить, что метафорично-издевательские речи хуторской стражницы все же недалеки от истины…
«Значит, еще не все… С одной стороны, радостно, конечно, что я не брошен путеводной моей тут навсегда, но с другой - как же, черт побери, я от всего этого устал! И если продолжение нашего совместного с Ларисой путешествия будет под стать предыдущим приключениям, то я просто не выдержу… Либо свихнусь, либо… А что, либо!?... Ну-ка, постой-постой, вот что она сейчас сказала? – «Поволчий часовой»?!… Ну конечно! Более чем непрозрачная аналогия с «вражеским спичем» медсестры Эклермановой о «часовом кондитерского магазина» - сразу же поставила все на свои места, и О’Хреневич наконец-то догадался, что зашел он ни хрена ни в какой не портал, а вломился в тот самый «сладкий магазин», который согласно тому же «вражескому преданию» ему придется охранять…….… ВЕЧНО»???!..........
Реальная, а вовсе не сказочная, растянутая в бесконечность «охрана сладостей» без какой либо надежды на их вкушение, не то что не порадовала догадливого Вштырлиц-Хоумса - она его просто ужаснула…
- А не могу ли я, милая работница в сфере закусочно-приляпочных услуг уточнить у вас – хотя бы приблизительно, но как долго может пробыть в вашем, так сказать, туалете моя «белокрылая фея»? - сглотнув комок в горле, с нескрываемой надеждой, что новые серии носкоубадских приключений не превратятся в томительную и безысходную «вечную охрану сладостей», осторожно осведомился у «лже-термитной стражницы» пронзающий пустоту невидящим взором «чайкозависимый» доктор.
- Ха-ха, а ты пытлив не по годам, таваришч с Востока! А вот не знаю! – с задорным весельем продолжила свою недобрую игру в Незнайку коварная хуторская Кисс-ЦАППО-вка.
- Но не могу же я ждать ее здесь вечно! – возопил охреневший гончий пес, чем привел ее уже в полный восторг.
- А-ха-ха-ха! Вот это я понимаю полнейшая собачья преданность! Ну прям в пору сценарий для фильма писать о том, как косящий под самого верного в мире жапанского пса Хатико, на всю голову контуженный поволчий чувак готов вечно дожидаться выхода из туалета своей, страдающей растянутой в саму вечность хронической диареей «сексапильной хозяйки»! Браво, таваришч с Востока, браво! А-ха-ха-ха!
- Браво, блять… Вот вам смешно, а мне вот чо-то ни хуя не до смеха! Да и откровенно говоря, заебали вы меня уже по самые гланды своим псевдо-туалетом! А ну-ка, откройте немедленно мне решетку! Мне НУЖНО туда буквально на минуточку, и к подготовке сборища ваших долбаных пенсионеров - я там не помешаю! – не скрывая своих яростных чувств, однако совершенно умалчивая об истинных намерениях, грубо наехал на издевающуюся над ним «хуторскую вертухайку» несчастный «потаскун» за членовредительными Бабочками.
Лже-Термитова посмотрела на тупо ломящегося за решетку За-НКАД-ыша с нескрываемым брезгливым сочувствием.
- Ты чо это разорался как дурак?! А ну-ка, тише-тише, буйнопомешанный таваришч с Поволчьего Востока…
- А вот как бы вы поступили на моем месте!? – потрясая в сторону буфетчицы руками, не сходя со своего места, чуть менее яростно продолжил «буйствовать» провинциальный вагиноинфернолог.
- На твоем месте я никогда не была и не буду, алкаш ты хренов! – убежденно уверила залетного алкоголика в своем полном моральном превосходстве, полномочная хранительница несметных спиртосодержащих хуторских даров.
- Ваше счастье, алконезависимая алкодарительница! Короче, я не знаю, что реально знаете вы, но точно знаю я одно - вы жестко ебете мне мозги и издеваетесь надо мной! Опять же, хуй его знает - зачем вы это делаете, но то, что вам доставляет большое удовольствие издеваться над попавшим в беду человеком – это факт! И если вы так настырно не желаете пускать меня за решетку, то, милая моя буфетная фея, ради бога скажите мне – эта девушка в белом в черную крапинку платьице выйдет оттуда хотя бы сегодня!? Я умоляю вас - скажите мне ПРАВДУ!!!
С неподдельной слезой в голосе проорал потенциально состоящей на тайной службе Кисс-ЦАППО «хуторской стражнице», измученный выше крыши нескончаемыми носкоубадскими подставами и изменами невольный трансмутационный путешественник. И едва сдерживая подкатывающие к ошалелым красным глазам горючие слезы, понурив буйну голову на стальные прутья запретной решетки, заткнулся в бешеном бессилии…
- Оооо, как все, оказывается, запущено-то! – не замелила с деланным сочувствием запричитать Лже-Термитова. - Ладно, так уж и быть, уважим твою тяжкую хворь и беду, двуногий поволчий Хатико. Шутки шутками, но если честно - на ночь в нашем туалете посетители пока еще ни разу не оставались… Ты удовлетворен такой правдой, болезный?
Тяжеленный камень упал с измученной докторской души. Какие-то несчастные, максимум, восемь часов до полуночи, он «чайкозависимый» дурак, подождать свою путеводную «сумасшедшую звезду» был вполне способен… Хотя, конечно, хотелось бы чтобы все ж поменьше…
- Мда, хреновые с тобой дела, таваришч с Востока, хреновые… Наверное выпить хочешь, болезный? – полностью угадала нехитрые мечты тяжко больного за-НКАД-ышного алкоголика проницательная работница в сфере закусочно-приляпочных услуг.
- Да не отказался бы… - с усталой виноватой улыбкой живо откликнулся на неожиданное и крайне заманчивое предложение, впившийся лбом в холодную сталь решетки страстно надеющийся избежать вечного бесплодного скитания по носкоубадским ебеням залетный «алкозависимый часовой с Востока».
- Ну, так в чем проблема!? – весь ассортимент перед тобой на витрине. Выбирай, заказывай – обслужим по высшему «хуторскому разряду»! Поможем чем можем, скрасить томительное ожидание любимой, по гроб ей верного поволчьего пса!
Принялась ласково подзуживать человекообразного гончего за членовредительными Чайками-Бабочками на платную алко-терапию профессиональная искусительница и соблазнительница. И прекрасно видя, как он хочет, но отчего-то мнется и никак не решается повернуться к ней передом, чтобы затем подойти, достать дрожащими от вожделения руками деньги, оплатить и припасть жадными губами к сосуду со спиртосодержащим эликсиром, с профессиональным азартом принялась распалять нездоровую докторскую страсть еще более.
- Ну же, ну же, таваришч с Востока! Я же вижу, что ты хочешь! Не робей - выбери себе по вкусу и кошельку чашу сорокаградусного нектара, и выпей ее до дна, болезный – тебе легче станет, точно говорю! Аль боишься, что коварная хуторская тетка тебя отравит?
- Нет, не боюсь… Просто, откровенно говоря, у меня денег с собой совсем «хуй да маненько» – даже на бутылку пива не хватит - честно признался «коварной хуторской тетке» в своей полной финансовой несостоятельности, упершийся взъерошенной башкой в прутья железной клетки, страстно желающий подлечиться провинциал в помятом костюме.
- Ооо, как же мы, оказывается, низко пали! - в разочарованных чувствах смерила оценивающим профессиональным взглядом жопу залетного нищеброда хуторская буфетчица. И потеряв к платеженесостоятельному клиенту всякий интерес, снова брезгливо отвернулась от него к окну за своей спиной.
Томительная пауза затягивалась… Чуя, что «издевательски развлекать» не прошедшего фейс-контроля «низко падшего болезного посетителя с Востока» «хуторская стражница» более не намерена, не отрывая плотно сжатых пальцев от прутьев «запретной решетки», не допускаемый на «родину» за путеводной своей звездой провинциальный алкоголик медленно повернул голову в сторону неподкупной «Кисс-ЦАППО-вской надзирательницы». Словно навсегда о нем позабыв, профессиональная искусительница задумчиво втыкала в окно. Не желая ей докучать и надоедать, так и не избавивший себя по ее милости от «ответственного задания» Вштырлиц-Хоумс разжал впившиеся в сталь пальцы, развернулся, и принялся молча изучать в стиле «классического соффкового минимализма» (ничего лишнего броского и яркого) окружающее «хуторское пространство»…
Все тот же чертов беж… Расчерченный ровными квадратами бежевой плитки пол. Выкрашенные однотонной бежевой краской стены. На них парочка, заключенных в простые рамки, типа «Вечер в дубовой роще» пасторальных пейзажей. Усаженная под самый потолок на кронштейн «чайная плазма» выключенного телевизора. Прямо под ней, путь к единственному буфетному окну преграждает отполированная бежевая стойка. А напротив нее, для непритязательных к комфорту шайтановских алкашей выросли из хуторского пола два высоких, на тонкой длинной ножке, стоячих «столика-грибка». Левее стойки, за мутным стеклом, раскрывает свое «сомнительно-искусительное чрево» старорежимная стеклянная витрина с непритязательными жиденькими закусочками. А за узким «служебным проходом», вдоль всей боковой стеночки, вплоть до самого глядящего на «шайтановское многоэтажное благолепие» залитого дождевыми каплями окна, стоит плотно заставленный заветными разнокалиберными бутылочками открытый шкафчик-этажерочка…
Не смея более противиться своим подсознательным желаниям, нарочито забытый «хуторской хозяйкой» поктомапский алкаш, как «мышка-норушка» «хвостиком вильнув» прошелестел мимо столика-грибка, и тихонечко подобрался к недостойному его скудной наличности «земному раю». Осторожно заглянул охраняющей несметные богатства Лже-Термитовой за плечо. И увидал, что в своих разноцветных коготках призадумавшаяся «хранительница хуторских алко-сокровищ» вертит наглядно символизирующий диалектическое единство противоположностей мужского и женского начал, грубо скрепленные степлером пластиковые половинки яблока и апельсина - модный «шуй-фенный» аксессуар «Appleorange - Уинь-Уянь». Неизбежно поймав с такой инсталляции более чем наглядные и очевидные древне-бабилонские аналогии, залетный вагиноинфернолог в «служебной командировке» понимающе криво ухмыльнулся.
Спинным мозгом почуяв неладное, «хуторская змея-искусительница» в синем халате резко обернулась от окна, и раздраженно бросив «яблопельсин» на стойку, сходу вдарила не в меру улыбчивому залетному нищеброду в лоб.
- Ладно, довольно ломать камедь, таваришч с Востока! Несмотря на все твое актерское дарование, как ты, безденежный дружок-пирожок, наверное, давно уже догадался – зазноба твоя пришла сюда вовсе не затем чтоб обсыкать наш унитаз, не так ли?
- Хе! Конечно, да! – совершенно некстати тут же мысленно визуализировав медсестру Эклерманову сидящей верхом на журчащем эмалированном коне, с понимающим смешком ответил хуторской искусительнице, заметно приободрившийся от ее откровенности «дружок-пирожок».
- А не хочешь ли ты попробовать угадать - зачем она сюда на самом деле пришла?
- Угадать!?
- Да, угадать! Если угадаешь - за счет заведения я налью тебе сто грамм. Нет – пойдешь на сухую дожидаться свою «хозяйку» на улицу - идет? – упав локтями на стойку, снизу вверх жалила полностью находящуюся в ее власти жертву зелеными плотоядными очами Лже-Термитная искусительница с нарощенными ядовито-белесыми патлами до жопы.
Понимая, что при таком раскладе он ничего не теряет кроме «фронтовых» своих ста грамм, недолго думая О’Хреневич согласился с заманчивым предложением «хуторской феи» - Идет!
- Нууу, тогда я слушаю вас очень внимательно, недорогой таваришч с Востока!
С выражением неподдельного членовредительного интереса на тщательно отштукатуренном лице, отрапортовалась «недорогому гостю» прекрасно знающая «пути к сердцам» залетных алкоголиков «хуторская» барменша. И облокотившись не в пример эклермановским худосочными грудями на гладко отполированную годами верного служения «Хуторку» бежевую поверхность стойки, не спуская с залетного за-НКАД-ыша «восторженных» глаз, застыла в ожидании его ответа.
Немного подумав, вынужденно косящий под Вштырлица-Хоумса доктор О’Хреневич решил не притворяться и не играть в угадайку, а доверить коварной «агентке Кисс-ЦАППО» всю известную ему «бредовую полуправду» о своем трансмутационном носкоубадском путешествии. И откашлявшись, с расслабленной улыбкой на лице, неотступно до сей поры таскавшийся за своей Чайкой-Бабочкой «гончий пес», принялся подробно и обстоятельно «угадывать» цель визита медсестры Ларисы Эклермановой в «Поктомапский хуторок».
- Итак, отвечая на ваш, глубокоуважаемая «стражница хуторских трансмутационных врат», вопрос, осмелюсь предположить, что путеводная моя белая в черную крапинку Чайка-Бабочка залетела в ваш «Хуторок» совсем неслучайно, а вошла в его двери как правомочный директор своего «сладкого кондитерского магазина». И вовсе не с рядовым случайным визитом, а с целью сдачи в его подземное хранилище, как в своего рода тайную библиотеку, на вечное хранение всю накопившуюся за этот год в «Алой Книге ее Жизни» «исповедальную отчетность». В которой подробно и исчерпывающе изложена вся информация о своеобразном искуплении моей Чайкой наложенного на нее Михайлой-Негодником и Господом Богом, так называемого, «Заиного проклятия», которым, с относительно недавних пор «святое воинство» награждает всех того достойных одержимых «синдромом Бамбамёбы» поктомапских девушек. Сдавая на вечное хранение в «сладкую библиотеку» «Алую Книгу Жизни», моя «путеводная хозяйка сладкого магазина» полна великой надежды на то, что оценив по достоинству ее публичные, граничащие с преступным эксгибиционизмом, без какого-либо раскаяния откровенно-исповедальные представления на станциях носкоубадского метрополитена - всесильные и всемилостивые боги не останутся равнодушными к густо замешанным на провокациях и искушениях «аферо-гендерным игрищам» Бамбамёбочки. Простят ей ее грехи, и отпустят на свободу с чистой совестью. То есть домой, в родную нашу Поктомапу. Чтобы уже там, на берегах текущей издалека доооолга толи в Казбей-Си, толи в Эсс-оф-Си родимой нашей Волчьей реки, взамен бесконечного нарциссического залипания в «прекрасно-ужасное зеркало самолюбования при короне и понтах», дорогая моему сердцу одержимая «хищно-плотоядными» страстями «сладкая директриса» засучив рукава, приступила бы к немедленной починке «старого разбитого корыта» своей души. Дабы без обременения тяжким грузом неправедного и нераскаянного, но, странным образом, искупленного прошлого, на руинах его построить жизнь новую и лучшую с чистого листа… Ну вот, как-то так…
Закончил свою «глубокоболезную версию» визита медсестры Эклермановой в «Поктомапский Хуторок» не лишенный ораторских способностей залетный вагиноинфернолог, и в ожидании заслуженных ста грамм вопросительно уставился на «хуторскую искусительницу»… Под стать текущей среди хлебов спелых, снегов белых бескрайней Волчьей реке, повисшая в «хуторском буфете» пауза была оооооочень доооооолгой…
- Вот это дааа… – из последних сил удерживая падающую вниз челюсть, только и могла сказать, наглухо очарованная вхлам охреневшей версией пребывания в «Хуторке» «путеводной хозяйки двуного Хатико» «хуторская стражница».
- Ну что, угадал? – подмигнул опешившей щедрой алкодарительнице, весьма довольный произведенным на нее эффектом, «самый честный и безумный в мире мужчина близкий к полному упадку сил».
- Почти… - согласно «классике жанра», после выдержанной пятисекундной паузы, ответила невольному «трансмутационному паломнику» в Носкоубад, пораженная его речами до самой глубины души «хуторская искусительница». Затем, в задумчивости потерев себе виски, спокойным ровным голосом молвила, - Ну, чо я могу сказать… Ста грамм за свое безумное гонево, ты, юродивый пророк с недальнего Востока все ж не заслужил. Но вот семьдесят пять, глубоко болезный мой, так уж и быть, я тебе налью…
- Ну, так что – похожа эта версия на правду, или нет!? – не унимался, страстно желающий узнать из уст «хуторской привратницы сладкого магазина при трансмутационной библиотеке» всю подло утаиваемую от него истину «глубоко болезный Оракул с Востока».
- Да как тебе сказать… – начала было в задумчивости опустившая очи долу искусительная