Весь мой мир рушился.
Не останавливайся, делай что-нибудь, иначе утонешь.
Пресса, казалось, радовалась неудачам «KISS». Однажды, когда я с трудом встал с кровати, чтобы дать интервью, репортер спросил меня: «Каково это – быть пассажиром «Титаника»?» Журналисты воспринимали нас, как продукт массового спроса, и забывали, что мы были людьми. Другой репортер спросил меня: «Каково это – умирать?» Они были полны ненависти. Я не мог не заметить их холодность и извращенное удовольствие, которое они испытывали, наблюдая за нашими неудачами. Но, тем не менее, каждый день отвечая на эти злые, жестокие вопросы, я кое-что понял.
Никто не смеет говорить мне, когда все это закончится.
Да, все вокруг шло не так. Но как же я? Как же моя жизнь? Это зависело только от меня самого.
Каково это – умирать?
Эти придурки-журналисты не имели права решать, жить мне или умереть.
Наша группа была для меня всем.
И тогда я поклялся, что я сделаю все возможное и невозможное, чтобы мой спасательный круг удержался на плаву.
«KISS» никогда не умрет.
Часть IV
Под прицелом
41.
В июне 1983 года мы полетели в Бразилию, где выступали перед ставосьмидесятитысячной толпой орущих фанатов на стадионе Маракана в Рио. Перед таким количеством народу мы выступали впервые. Выходя на сцену на футбольных стадионах Южной Америки, я понял, что стадионы в США, ранее казавшиеся нам огромными, были крошечными по сравнению с ними. На таком стадионе, как Маракана, мы чувствовали себя, как на дне бочки для нефти.
Что касается обеспечения безопасности – разницу мы тоже почувствовали. Днем, когда мы готовились к выступлению, вокруг ходили вооруженные милиционеры с собаками.
Энергия, излучаемая настолько большим количеством людей – это просто нечто неописуемое. И вся эта энергия была направлена на сцену. Наэлектризованный воздух, чувство радостного ожидания, истерия – называйте, как хотите. Это можно сравнить с огромной волной, которая налетает на тебя и уносит. Ее мощь невероятна, она практически сбивает с ног.
Однако, какими бы захватывающими не были наши выступления, ситуацию это не спасало. Так или иначе, наша карьера рушилась, словно карточный домик. Мы могли выступать на крупнейших стадионах Южной Америки, но в Америке Северной наше положение было очень шатким. Мы понимали, что нам придется создавать «KISS» заново и повторять свой путь к успеху..
Вернувшись в Штаты, я снова стал убеждать Джина пойти на радикальные меры – начать выступать без грима. Некоторым это казалось смелым шагом, я же был уверен, что это наш единственный выход. Численность наших американских фанатов уменьшилась не случайно. Просто то, что мы делали, уже не вызывало в людях доверия. Люди устали от того, чем стала наша группа.
Наши новые образы практически сравняли нас с Черепашками-ниндзя. Ну, посудите сами, к чему был египетский крест Винни? Вместо того, чтобы поддерживать жизнь наших оригинальных персонажей и образов, мы превратились в какой-то цирк на гастролях. А дальше что? Человек-Черепаха?
Когда мы начали записывать «Lick it Up», мы задумались о том, что нам нужен новый менеджер вместо Билла. До этого момента решение всех деловых вопросов, которыми до этого занимался Билл, взял на себя Говард Маркс, и мы были, по сути, сами себе менеджеры. И вот мы решили это изменить и встретились с одним известным менеджером из Лос-Анджелеса. Мы сказали ему, что хотим начать выступать без грима. «А почему бы вам не оставить грим на половине лица?» - спросил он.
На половине лица???
И вот тогда мы поняли, насколько большинство людей не понимали нашу группу, ее концепцию и характер. В принципе, «Creatures» был неплохим альбомом. Проблема была в том, что люди слушали его не ушами, а глазами. Если им не нравилось то, что они увидели, навряд ли им понравилось бы то, что они слышали.
Естественно, Джину было намного сложнее согласиться выступать без грима. Мне это было сделать на порядок проще, чем парню с хвостом на макушке, который плевался кровью на сцене. Но после провала Creatures мы прислушались к голосу разума, который подсказывал нам, что другого выхода у нас не было. Отказ от грима давал нам наилучший шанс продолжать работу.
Но, даже понимая это, Джин все равно отказывался до самого последнего момента. Это был риск, но необходимый для нашего выживания. Нам предстояло выяснить, насколько мы были хороши, и сможем ли добиться успеха, отказавшись от грима. Если мы действительно были просто клоунами, как считали многие, тогда пора было все это прекратить, потому что мы не заслуживали того, чтобы идти дальше.
Нервничал ли я? Да не особо. Я знал – то, что я делал, шло от самого сердца, и неважно, было мое лицо белым или нет. Это стало для меня естественным, и, в гриме или без, я оставался бы тем же персонажем.
Когда люди подбадривали нас и говорили, что у нас все получится, я всегда отвечал, что мы сделали это исключительно ради выживания – у нас попросту не было альтернативы. Я не против, чтобы меня уважали за решения, принятые на свой страх и риск, но это был немного не тот случай. Этот шаг не был ни смелым, ни благородным, и, тем более, он не был доказательством силы нашего духа. Мы просто были загнаны в угол.
Я до сих пор переживал из-за замужества Донны. Я жил, как в тумане, внутри меня все онемело. На то время я посещал психиатра, и однажды, в конце сеанса, он сказал мне: «Лучший способ забыть женщину – это найти другую». Эта фраза была одной из лучших, что я слышал на этих сеансах, она просто открыла мне глаза. Я удивился: «Что? И это ваш совет? Серьезно?» Я ждал каких-то духовных истин, а этот простой совет застал меня врасплох.
Ну что же, думаю, можно попробовать.
После этого сеанса я подумал – может, мне станет легче, если я напишу песню о том, как мне стало легче. Лучшим способом двигаться дальше может быть исполнение песни на эту тему. Я где-то читал, что, когда Бетховен написал свою Вторую симфонию в 1802 году (произведение, которое меня очень воодушевляло в детстве), он задумывался о самоубийстве. Может быть, мне тоже удастся творчеством вывести себя из депрессии?
Мы с Винни написали песню «Lick it Up» в моей квартире на 80й улице, в музыкальной комнате, окруженные пустыми футлярами из-под гитар. Перед тем, как приступить к работе, мы обсуждали, какой должна быть наша будущая песня, и внезапно я вспомнил слова своего доктора. Мы быстро придумали название «Lick it Up» («Оближи»), которое звучало просто круто.
Жизнь – это награда, и радовать себя – не преступление.
Это было универсальное правило, и я в него верил, хоть и не всегда придерживался. И, конечно же, оно было намного лучше, чем песни о грусти-печали. К тому же, мое настроение улучшал сам процесс написания песни, независимо от ее смысла – я начинал видеть свет в конце туннеля, выводил себя из темноты.
Творчество было моей отдушиной, оно помогало мне снова встать на ноги и жить дальше.
Другие песни в альбоме «Lick it Up»- например, «Million to One» - более точно отражали то, что я чувствовал. Мне кажется, всем нам хочется думать, что в отношениях мы незаменимы, и что никто другой не сможет дать нашим любимым то, что смогли бы мы. Примерно таким был смысл композиции «Million to One», хотя, конечно, на самом деле в жизни все было совсем не так.
Несмотря на весь ажиотаж вокруг нашего отказа от грима, это вовсе не значило, что мы собирались также менять и музыкальный стиль. Мы были довольны тем, каким получился альбом «Creatures», и, снова начиная совместную работу с Майклом Джеймсом Джексоном, чувствовали себя вполне уверенно, продолжая наш путь по возвращению к рок-н-роллу.
Когда работа над альбомом уже близилась к завершению, я был очень обрадован, увидев эскизы обложки. Мы объявляли о своем возвращении, оставив многое позади, а это уже о чем-то говорило. Мне казалось, наше решение отказаться от грима было показателем того, как мы относимся к нашей группе и насколько сильно мы ее ценим. Мы вполне могли бы опустить руки, распустить группу и разойтись по домам. Вместо этого мы были готовы снять наши доспехи.
Я также понимал, что, как только выйдет наш новый альбом, я больше не смогу рассчитывать на свою вторую ипостась, перекладывая на нее как положительные, так и отрицательные последствия успеха. Знаменитый рок-музыкант станет тем же парнем, которого вы сможете встретить на улице. Но это могло быть и весело.
Теперь меня будут гораздо чаще видеть и узнавать, что уже само по себе неплохо, особенно если речь идет о знакомствах с девушками. В любом случае, у меня было много лет, чтобы привыкнуть к славе, такой себе переходный период перед новой жизнью. Так что это я не думал, что это станет для меня такой уж неожиданностью.
До этого момента, MTV нас постоянно игнорировали. Мы записали промо-ролик «Я хочу на MTV», но его так и не пустили в эфир, равно как и клип на песню «I Love It Loud», который мы сняли для «Creatures». Они отказались освещать наше творчество, хотя в свете катастрофы с «Elder» это было нам очень нужно, чтобы показать людям, что мы решили вернуться к тому, что у «KISS» получалось лучше всего. Нас забраковал канал, репертуар для которого выбирали вчерашние выпускники колледжа.
Но после того, как мы сняли маски, ситуация внезапно изменилась.
Наконец-то канал MTV снизошел до нас. Именно во время вступления на этом канале мы впервые предстали без грима. По большому счету, «рассекретились» только мы с Джином, ведь остальные двое ребят были практически незнакомы публике. Я ни в коем случае не умаляю заслуг Эрика и Винни, но они участвовали в записи всего одного альбома, и их имена не успели отложиться в памяти слушателей, поэтому их «снятие масок» не возымело особого эффекта. Для большинства людей, группа «KISS» состояла из Кота, Пришельца, Звездного Дитя и Демона. Но Кота уже не было с нами, так же, как и Пришельца. Так что в данном случае, мы «выехали», скажем так, на форме, а не на содержании.
Все же, снятие масок было очень эффектным ходом, который понравился людям. Нам удалось превратить это в целое событие, освещаемое прессой. (?)
И этот ход сработал. Я был убежден, что «Lick it Up» был не так хорош, как «Creatures of the Night», но он продавался намного лучше – после его выхода в сентябре 1983 года только за первые недели было продано в четыре-пять раз больше экземпляров, чем «Creatures» за все время. И дело тут было не в музыке, которая нравилась или не нравилась людям, а в новом образе группы.
После снятия грима мы больше не носили на сцене сапоги на платформе, выбрав для себя более стандартный стиль – обтягивающая, яркая одежда, сексуальная и броская. Так выглядели многие в то время. Господи, да Роберт Плант подстригся и носил штаны, похожие на парашют. Мода того времени повлияла на всех – даже на таких гигантов, как «Стоунз» и «The Who». Мы просто смешались с другими исполнителями так называемого «хэйр-металла».
Теперь мы выглядели, как десятки других групп. Мы больше не отличались от них, ведь мы избавились от своей «визитной карточки». Отказавшись от наших образов, мы стали похожи на обычную, среднестатистическую рок-группу. Канал MTV дал возможность группе из Айдахо выглядеть, как группа из Лос-Анджелеса, которая, в свою очередь, была похожа на группу из Лондона. Общий образ рок-групп стал обезличенным, потому что все они как-то внезапно поняли, что могут сделать сумасшедшую прическу, забрызгать ее лаком для волос, накраситься маминой косметикой и кататься по полу с гитарами, как в чьем-то клипе, который они видели. Такова была «музыкальная мода» - пышные прически, спандекс, бижутерия, макияж в женском стиле.
Много таких, похожих, групп, играли ужасно, иногда просто в голове не укладывалось, как можно быть настолько бездарными. В их музыке не было души, не было корней. Я знаю, они пытались копировать британские группы, которые брали за основу блюз, но, насколько я понимал, такую музыку невозможно было достойно играть, не имея понятия о вкусах Хьюберта Самлина, Воющего Волка и Роберта Джонсона. Джими Хендрикс не начинал с «Purple Haze». Если вы хотели научиться играть на гитаре, следовало начинать с самого начала.
Большинство «хэйр-групп» были кошмарны, их гитаристы совершенно не умели играть, напрасно терзая струны. Но мы должны были приспособиться к тому, что творилось вокруг, попасть в струю. Нам это удалось, и, как видите, мы смогли продержаться еще пару десятков лет.
Поскольку наше «рассекречивание» должно было произойти во время выступления на MTV, мы подумали, что в этот раз они, скорее всего, покажут наш клип, если он у нас будет. Конечно же, мы не надеялись на участие в мировом хит-параде, пусть хотя бы нас показали. Клип на песню «Lick it Up» был масштабнее, чем на «I Love It Loud», но нам удалось сэкономить на съемках. На то время некоторые артисты тратили сотни тысяч долларов на съемки своих клипов, нам же это казалось сумасшествием, особенно учитывая тот факт, что наши клипы на MTV не показывали ни разу. Мы хотели потратить на съемки «Lick it Up» разумную сумму денег.
В начале клипа зрители видели изображение черепов, и, если присмотреться, можно было заметить, как один из них слегка подрагивает – они были сделаны из латекса. Сами съемки проходили на выгоревшей территории в Бронксе. Не считая нескольких реквизитов, таких, как черепа, все было настоящим. Мы не делали ничего – просто явились туда. Фон напоминал Дрезден в 1945м – постапокалиптический пейзаж. Но это были не постановочные съемки – все реально. Я такого никогда раньше не видел – я нечасто бывал в Южном Бронксе. И это был не просто маленький клочок земли, а огромная территория, как будто целый город после бомбежки или масштабная декорация для съемок фильма – вокруг разрушенные дома, горы кирпичей, камней, повсюду мусор. Это было самое странное, сюрреалистическое место, которое мне доводилось видеть.
Когда я посмотрел готовый клип, он показался мне очень крутым. Это был клип в стиле MTV – там были девушки, огонь, странные прически, все, что обычно было в клипах, которые показывали на этом канале.
А вот Эрику не понравилось – у него ноги были, как спички, а на экране они казались толстыми, а ступни – маленькими, высокие туфли с острыми носами дополняли картину. Винни же многие принимали за девушку. Когда мы фотографировались для обложки альбома «Lick it Up», на нем был парик, и это выглядело здорово. Однако после фотосессии он сказал, что никогда больше его не оденет. А без парика волосы у него стояли дыбом, как у малыша из рекламы детского питания «Гербер». У него в принципе был довольно странный внешний вид, а в этом клипе – больше, чем обычно, потому что перед камерой он пытался выглядеть сексуально.
«Lick it Up» номинировался на двойную платину. Это полностью отодвинуло на задний план «Creatures» и еще раз подтвердило мое мнение. Дело было не в том, что люди не хотели «KISS». Они не хотели того, что перестало казаться им искренним, настоящим. Наш отказ от грима заставил людей сосредоточить внимание на самой группе. И они постигли нашу музыку.
Этот альбом для меня был своеобразным символом роста, ведь, сняв макияж, я как будто избавлялся от эпохи, от персонажа, которым был в прошлом, и наконец-то (пускай пока только на поверхности) становился самим собой. Парень в клипе и парень вне сцены был одним и тем же человеком.
Я чувствовал, что мы сделали очень большой шаг вперед. И это значило, что теперь мы можем бороться дальше, двигаться дальше, и заново строить то, что я так любил – нашу группу, «KISS».
Следующим испытанием должен был стать «живой» концерт без грима. Кем же мы были? Кучкой придурков в спандексе и гриме, которые взрывали все вокруг? Или настоящей группой, способной идти в ногу с остальными?
Скоро нам предстояло это узнать.
42.
Концерт, состоявшийся в Португалии в октябре 1983 года, начался, как обычно: «Сейчас вы увидите самую крутую группу..» И вот мы вышли на сцену, без грима, в обычных прикидах рок-музыкантов – никаких сапог на платформах, крыльев, нашей обычной амуниции. Впервые за всю историю группы.
Я посмотрел на Джина.
Он выглядит так же, как во время обычной репетиции – а ведь здесь собрались зрители!
Люди не понимали, что происходит. Концерт рекламировался, как обычно, на афишах были наши старые фотографии. Им потребовалось несколько минут, чтобы разобраться, что к чему.
Было ли визуальное воздействие таким, как раньше? Нет, и я прекрасно чувствовал разницу. Но мы должны были оставить прошлое позади, чтобы понять, кем мы были на самом деле.
Мне надоел не грим, как таковой, а то, символом чего он в конечном итоге стал. Мы должны были отказаться от него во имя спасения того, что нам было дорого – нашей группы. Это было захватывающе. И давало нам чувство свободы.
Я был рад, что у нас появился шанс доказать, на что мы способны. Доказать не только критикам и публике, но и самим себе. Во время этого турне я понял, что теперь, после снятия грима, сложнее всего было не выступать без звезды, а привыкнуть к тому, что тебя фотографируют. Поскольку изначально мы решили, что никто не должен фотографировать нас без грима, и придерживались этого правила, у меня развилось какое-то невротическое шестое чувство – я всегда знал, когда на меня направлен фотоаппарат, даже если его владелец находился слишком далеко или вне поля зрения. Когда мы отказались от грима, я еще какое-то время инстинктивно закрывал лицо руками, обнаружив поблизости объектив.
Винни до сих пор отказывался подписывать контракт. Он все обещал, что сделает это, но обещания не выполнял. Заставить его было невозможно. У нас не было другого выхода, кроме как продолжать выступать, несмотря на сложившуюся ситуацию.
В конце ноября 1983 года у нас был концерт в Оулу, на севере Финляндии. Так близко к Советскому Союзу я еще не был – до границы менее ста километров. Мы добирались до места проведения концерта целый день, а, когда приехали, замерзли – там был дикий холод. Я сидел за кулисами в рукавицах и верхней одежде. Кроме того, мы были голодны с дороги, и очень обрадовались, когда нас угостили наваристым супом на говяжьем бульоне. Мы сели вокруг большого котла, и каждый налил себе супа в миску. Он был очень вкусным – овощи и говядина в ароматном бульоне – и согревающим. Винни съел немного, сказал, что наелся, и вылил остатки супа из своей миски обратно в котел. Мы уставились на него, не веря своим глазам.
«Ты где вообще вырос? Что ты творишь? Ты только что испортил нашу еду!»
Ситуация с Винни становилась все хуже и хуже, а его соло – все длиннее и длиннее, что ставило под угрозу успех всего шоу. Последней каплей стал концерт в Америке (Лонг Бич, Калифорния) в январе 1984 года. В тот вечер он так увлекся, что мы с Джином уже вернулись обратно на сцену, а он еще продолжал играть. Я подошел к микрофону и сказал: «Винни Винсент, соло гитара». Тогда он наконец-то перестал играть.
После окончания следующей песни, когда погас свет, Винни подошел ко мне в темноте и сказал: «Ты, ублюдок, ты меня унизил!»
Я подумал: «Клянусь, если он поднимет на меня руку, я ему прямо здесь морду набью».
Это был очень напряженный момент. Я был уверен, что ударю его, и, когда зажжется свет, зрители увидят его лежащим на спине посреди сцены.
С ним нужно было прощаться.
Когда мы уже были готовы записать наш следующий альбом, «Animalize», мы начали искать нового гитариста. Хотя, говоря «мы», я слегка преувеличиваю. На тот момент Джин уже практически полностью устранился от дел. Если «Creatures» еще можно было назвать групповым творчеством, да и в создании «Lick it Up» Джин тоже участвовал, то, когда пришло время записывать «Animalize», я почувствовал себя брошенным.
Не тратя времени на предупреждения или обсуждения, Джин сообщил мне, что он не сможет принимать участие в записи, после чего отправился в студию и по-быстрому «накропал» несколько демо, а затем уехал на съемки фильма, оставив меня с кучей мусора, непригодного к использовании. Просто супер.
Гитарный мастер Гровер Джексон познакомил меня с неуклюжим, полным парнем по имени Марк Нортон. Марк, возможно, и не хватал звезд с неба, но он играл в стиле, который был популярен на тот момент. Эдди ван Хален был законодателем этой моды, и благодаря ему все теперь хотели играть быстро, ярко, использовать тэппинг и, если позволят, играть двумя руками и носом одновременно. С Марком, который назвал себя Марком Сент-Джоном (Святой Джон), – в восьмидесятых все называли себя какими-то святыми – было тоже непросто работать, но уже по другим причинам, чем с Винни.
Однажды я сказал ему: «Приходи завтра и сыграй соло для этой песни». На следующий день он пришел и сыграл. Мне очень понравилось. «Круто», сказал я. – «Сыграй-ка еще раз». Он сыграл нечто совершенно другое.
«Что?» - спросил он в ответ на мое недоумение. – «Я же не могу играть то же самое дважды».
«Но так нужно делать», - сказал я.
В другой раз я попытался объяснить ему: «Иногда дело не в том, что ты играешь, а в том, чего ты не играешь. Послушай Джимми Пейджа, Пола Кософфа, Эрика Клэптона».
«Я могу играть быстрее, чем все они», - фыркнул Марк.
Хьюстон, у нас проблемы.
В конечном итоге, я записал «Animalize» практически в одиночку. Я исправил песни Джина, ситуацию в группе, вытянул соло из Марка, контролировал все стадии создания альбома. Я также назвал его, придумал дизайн обложки, организовал фотосессию. К тому же, я провел кучу времени в офисе, рекламируя альбом, оказывая радушный прием ребятам с радио, уговаривая MTV показать наши клипы – в общем, выполняя обычную работу менеджера. Джин же, несмотря на свое минимальное участие, настаивал на том, чтобы его указали на обложке, как сопродюсера. И, естественно, он рассчитывал получить такую же долю прибыли, как и я. Мне это казалось несправедливым. Он же не отдавал мне половину того, что зарабатывал вне группы.
Джину до сих пор казалось, что он имеет право на половину песен в альбоме (как и во всех последующих), но никакого контроля качества с его стороны не было. Он не вкладывал в группу достаточное количество времени и усилий. Мне было все равно, кто писал хиты, но, если он даже не пытался участвовать в рабочем процессе, то какой был смысл делать вид, что мы – партнеры? Меня начало раздражать, что он так много времени уделяет другим вещам, будь то съемки, работа с другими группами, или перерезание ленточки на открытии торгового центра.
Я был уверен – чтобы наша группа выжила, нам нужно выложиться на полную. Это был критический момент. Нравилось ему это или нет, он до сих пор оставался Джином Симмонсом из «KISS», и я не хотел, чтобы он рубил сук, на котором сидит, в стремлении получить больше. Он принимал группу, как должное, и, что еще хуже, стал небрежно относиться к тому, что мы так долго создавали вместе. И чего ради? Большинство его занятий оказались пустой тратой времени. Я совершенно не понимал его желания «засветиться», причем неважно, где (я видел один из его фильмов, мне было бы стыдно в таком сниматься).
Итак, Джин проводил 24 часа в сутки и 7 дней в неделю, пытаясь добиться сомнительной популярности. В то же время он везде, где только мог, говорил о своей значимости для группы, на самом деле совершенно не участвуя в ее жизни, не говоря уже о рабочем процессе. Это начинало меня очень сильно раздражать.
После фотосессии для обложки, в которой участвовал и Марк, у него обнаружили редкую форму артрита. Обычно эта болезнь поражает колени, а в его случае – руку. Как по мне, если уж у человека и распухает что-то, это ни в коем случае не должна быть рука. Марк не мог даже пальцами пошевелить. Он сказал нам: «Мой доктор говорит, что через две недели все пройдет».
Я звонил ему каждый день. «Ну что, тебе уже лучше?»
«Нет».
И вот пришло время, когда нам нужно было уезжать на гастроли. Альбом «Animalize» вышел в сентябре 1984 года, и стал очень популярным, продаваясь даже лучше, чем «Lick it Up». Я позвонил Брюсу Кулику (он уже был, посмотрите, что вы выбрали, Кулик или Кьюлик), с которым познакомился через его брата Боба, и который играл соло для одного из треков «Animalize». Я спросил, сможет ли он поехать с нами на гастроли на несколько недель, чтобы заменить Марка. Он согласился.
Прошло уже довольно много времени – мы гастролировали, Брюс играл на сцене каждую ночь, а Марк был за кулисами. Мы были уверены, что совсем скоро он сможет снова играть. Например, завтра. Завтра. Или завтра. Во время этих гастролей Марк не играл ни на одном концерте, и нам пришлось попрощаться с ним и принять в группу Брюса в качестве постоянного гитариста.
Брюс был классным парнем, и очень веселым. Если кто-то спрашивал, как у него дела, он мог десять минут рассказывать, что у него «накрылся» гитарный процессор, или описывать свое расстройство желудка в деталях, без которых мы бы охотно обошлись, или жаловаться на то, как его вчера пучило. Но он был отличным гитаристом и умел работать в команде.
Брюс стал нашим четвертым гитаристом, и в какой-то момент я подумал: «Что за черт?» Я не хотел, чтобы «KISS» стала «резервной» группой для меня и Джина, или, на данный момент, только для меня. Мы не были Оззи или Боуи, которые могли менять музыкантов, как перчатки, по крайней мере, мне этого не хотелось. У нас должна была быть группа в полном смысле этого слова. Я никогда не понимал те коллективы, которые часто меняли состав.
Но, как бы там ни было, то волшебство, та связь, которая была между нами ранее, уже ушла. То, что происходило на сцене, разительно отличалось от нашей жизни вне сцены или вне студии. Мы сделали ставку на функциональность. Мы больше не общались друг с другом помимо работы, и, хотя нам не было неприятно общество друг друга, тем не менее, каждый участник группы всего лишь играл свою роль. Мы больше не разъезжали в фургончике, рассказывая друг другу анекдоты.
Октябрь и ноябрь 1984 года мы провели, гастролируя по Европе, в этот раз вместе с Бон Джови, который играл у нас на разогреве. У нас был нюх на истинные таланты – среди певцов и групп, которые мы выбирали для разогрева, были Боб Сигер, Джон Мелленкэмп, Том Перри, «Judas Priest», «AC/DC», «Rush» и «Iron Maiden». На тот момент у Бон Джови был один средненький хит, который крутили на радио, под названием «Беглец». Джон Бон Джови был умным парнем, он часто сидел с нами в баре отеля, задавая множество вопросов – о бизнесе, о производственных расходах, о многом другом. Он хотел получить как можно больше информации, и теперь, будучи в шкуре менеджера, мы могли ему ее дать.
Ближе к завершению турне ко мне подошел менеджер Бон Джови, Док МакГи и спросил, не хотим ли мы помочь Джону в написании песен для их следующего альбома. «Если хотите поработать с настоящим гением», - ответил я, - «позвоните Дезмонду Чайлду». И дал Доку номер Дезмонда. Примерно через год Дезмонд пришел ко мне в гости и сыграл песни из альбома «Slippery When Wet», которые он написал вместе с Джоном и Ричи.
Находясь под впечатлением, я позвонил Джону и сказал: «Этот альбом может сделать тебя знаменитым».
Это было, как минимум, преуменьшение.
43.
Два наших альбома получили платину, один за другим. Люди снова начинали нам доверять. На наши концерты собирались полные залы, по десять тысяч человек – это, конечно, было меньше, чем в старые времена, но все же являлось показателем вновь растущей популярности. Мы двигались в правильном направлении.
И, что самое важное, я зарабатывал деньги, делая то, что мне так нравилось: я играл на гитаре, прыгал по сцене, орал и всячески распускал перья.
Все же, несмотря на то, что наши альбомы разошлись приличным тиражом (было продано по 2 миллиона копий «Lick it Up» и «Animalize»), мы уже не были лидерами. Некоторые группы, такие, как «Ван Хален», «Деф Леппард», и, вскорости, «Бон Джови» продавали по 10 миллионов копий своих альбомов.
Хоть мы и зарабатывали деньги, нашему лейблу было плевать на «KISS» с самой высокой колокольни. Мне кажется, во главе его стояли молодые ребята, недавние выпускники колледжа, которые были заняты тем, что гонялись за группами типа «Dan Reed Network». И не зря – ведь эта группа знаменита и сейчас, спустя тридцать лет, не правда ли? (я не знаю год написания книги, но мне кажется, это стеб. Группа распалась в начале 90х и воссоединилась, начав снова выступать, в 2013. Но, в любом случае, П.С. издевается))
В студии «Электрик Леди», 1985 год, запись альбома «Asylum». Слева направо: Брюс, Эрик, я и Джин.
Когда мы давали концерты в Нью-Йорке, никто из нашей звукозаписывающей компании там не появлялся. Вместо этого они ехали в какой-нибудь клуб в центре смотреть выступление новой группы, еще вчера репетировавшей в подвале здания студенческого братства. Я ничего не имею против Дэна Рида и его группы, но мне было обидно, что нас воспринимают, как должное, и даже не пытаются это скрывать.
Альбомы, вышедшие после отказа от грима, стали популярными, потому что наши фанаты решили дать нам второй шанс. А вот лейбл, напротив, на нас полностью «забил».
Когда мы начали работу над следующим альбомом, «Asylum», проблемой для меня стало то, что отношение моего партнера ничем не отличалось от позиции лейбла. Джину попросту было на все наплевать. Он мог заявиться в студию после того, как всю ночь работал с какой-то третьесортной группой, продюсером которой являлся на тот момент, и принести дурацкую песню, иногда неизвестно кем написанную, намереваясь ввести ее в альбом. Он хотел получить свою долю доходов с продажи альбома, но при этом, его вклад в работу был практически нулевым. Все свое время он посвящал другим занятиям, а не группе.