Душевный раскол после перенесенной травмы

Рисунок 3. Раскол личности после перенесенной травмы

 

В соответствии с приведенной моделью в психике существует определенная область - травмированная часть, которая накапли­вает энергию страха и боли травмирующей ситуации, в то время как другая — выживающая часть пытается вытеснить из сознания негативный опыт, чтобы преодолеть травму и в повседневной жиз­ни обходиться оставшимся психическим потенциалом. Кроме этих частей существует еще одна структура души, которая до и во время травмирующего события развивалась нормально и у которой есть шанс оставаться здоровой при условии, что внутренняя дистанция до травмы достаточно велика (здоровая часть). На следующих рисунках вы увидите перечень характерных признаков здоровых, травмированных и выживающих частей.

Здоровые части

Здоровые части души (рисунок 4) способны, как мне кажется, воспринимать реальность с большой долей внутренней открыто­сти, воспринимать ее такой, какая она есть, а не такой, какой ее хотелось бы видеть: тщательно рассортированной и бережно раз­ложенной по полочкам.

 

Здоровые части в определенных ситуациях могут ощущать со­ответствующие чувства и адекватно их выражать, а это значит: им

не характерны ни полное отсутствие, ни шквал захлестывающих эмоций. Здоровые части помнят все важное, что человеку дове­лось пережить, включая болезненное и страшное. Они, скорее, с доверием, чем с недоверием, относятся к другим людям, потому что доверяют самим себе. Поскольку они знают свои собственные слабости, то знают, что и другим людям слабости свойственны. Но они также знают, что в общении с другими людьми осторожность порой не бывает лишней.

Психическое здоровье выражается в способности устанавли­вать глубокие эмоциональные отношения. Устанавливать и под­держивать хорошие отношения человек может, только находясь в гармонии с собой. Если, находясь в отягощенных отношениях, такие люди замечают, что теряют контакт с собой, они в силах эти отношения разорвать. Со своей сексуальностью здоровые части также могут обращаться к взаимному удовольствию партнеров и с уважением к сексуальному самоопределению других. Здоровая сексуальность тогда проживается в интимном пространстве, а не в тайном.

Здоровые части души обладают способностью к рефлексии своих действий на предмет их адекватности. Они готовы брать на себя ответственность за последствия своих действий. Это означает, что они не будут отрицать, что причинили кому-то вред, но и не будут чувствовать себя виноватыми за то, чего сами не совершали. Саморефлексия и ответственность возможны только при наличии воли к правде о том, что в действитель­ности произошло. Наличие воли естественно для здоровых частей, но они никогда не станут отрицать, что человек может быть в большой степени подвержен влиянию неосознаваемых психических процессов.

Стремление к ясности для здоровых частей души является внутренней потребностью, возникающей в силу понимания, что неясные чувства и неясные мысли ведут только к усилению про­блемы, путанице, а не ее решению. В первую очередь, это означает не врать самому себе. Кто не врет, тому некого боятся. Потребность в правде предполагает выработку в себе насколько возможно ясного понимания общества, в котором живешь, понимания поли­тических, экономических и исторических реалий и взаимосвязей. С моей точки зрения, признаком здоровых частей души является также отсутствие иллюзий о возможности простых и быстрых решений в конфликтной ситуации одновременно с сохранением надежды на возможность хорошего решения в случаях серьезных

жизненных затруднений или тяжелых неудач. Находиться в своей здоровой части означает чувствовать энергию и силу, витальность и радость жизни.

Приведенный перечень признаков здоровых структур души не следует рассматривать как полный и законченый. Я привожу его по результатам своей многолетней терапевтической работы, пото­му что как сопровождающий терапевт я должен уметь определять, насколько высока степень ухода клиента в стратегию выживания и где в нем скрываются области, доступные для целительного из­менения. Ответ на вопрос о том, что конкретно я чувствую, пере­живаю, думаю, представляю себе или о чем вспоминаю, каждый человек должен найти для себя сам. И это тоже признак здоровой автономности.

В своем поиске здоровых частей в человеке я чувствую ду­ховную связь помимо других с медиком-социологом Аароном Антоновски (1923-1994), который подчеркивал не только важность понимания того, что делает человека больным, но и важность понимания того, какие качества приведут его к физическому и психическому здоровью. Понятие «патогенез» в качестве противо­положности требует немедленного изучения понятия «салютоге- нез» (Antonovsky 1997).

Травмированные части

Травмированные части (рисунок 5) обычно лишь смутно присутствуют в сознании человека. Они подавляются выжи­вающими структурами и показываются только в сложных или стрессовых жизненных ситуациях, когда выживающие струк­туры уже не могут удерживать над ними контроль. Основным признаком травмированных структур является тот факт, что они никогда не стареют. Они останавливаются в развитии в тот момент, когда происходит травма. Будучи отщеплены, вытеснены из сознания, они влачат жалкое существование в темнице души, остановившись в своем развитии, потому что для него им не хватает жизненного опыта. Не только их не­гативная сторона остается недоступной для остальных частей личности, но и их позитивная жизненная энергия не может быть использована. Травмированные структуры связывают большое количество энергии, они заключают в себе большой потенциал, который можно освободить и использовать, если душевный рас­кол преодолен.

Признаки травмированных частей

• хранят воспоминание о травме;

• застревают в возрасте, когда произошла травма;

• ищут выхода из травмы;

• могут быть активированы;

• они - постоянный источник беспокойства для психики.

Рисунок 5. Признаки травмированных частей

Травмированные части хоть и вытеснены сознанием большую часть времени, но активны на уровне подсознания и постоянно ищут выхода из ситуации травмы, даже если травма произошла много де­сятилетий назад. Они не в состоянии различать прошлое и будущее, их могут растревожить даже самые безобидные жизненные пере­живания, и тогда им будет казаться, что опасная травмирующая ситуация повторяется. Они также могут быть активированы при помощи некого спускового механизма, провокатора в виде какого- то лица, запаха, шума, восприятие которого в актуальный момент приводит к первичной реакции на травму - панике, безудержной ярости, невыносимому стыду. Травмированные части - это посто­янный источник беспокойства для психики человека.

Выживающие части

Основная задача выживающих частей - стоять на страже душевного раскола и поддерживать его. Эти структуры души я называю выживающие части, потому что именно они делают воз­можным выживание после произошедшей травмы. Это жизненно важно и абсолютно необходимо на то короткое время, пока длится ситуация травмы. В среднесрочной и долгосрочной временной перспективе и, самое главное, далеко по прошествии травмирую­щей ситуации выживающие структуры блокируют дальнейшее развитие человека.

Стратегии, которые для этого используют выживающие части, я подразделяю на 10 основных групп (рисунок 6).

 

• Слепая фиксация на настоящем: источник беспокойства в собственной душе, которым являются травмированные части, заставляет выживающие части либо быть постоянно начеку и проявлять повышенное внимание к происходящему вокруг, либо действует на них утомляюще и усыпляюще. Травмированные части ни в коем случае не должны понять свою функцию, они должны оставаться слепы, чтобы не допустить в сознание человека травматическое переживание, ведь только так можно избежать переполнения травматическими ощущениями или травматизации. Для стратегий выживания источник сегодняшних трудностей никогда не ассоциируется с пережитой травмой в прошлом. Они ищут причину своих многочисленных трудностей и конфликтов не в прошлом, своей жизненной истории, а исключительно в настоящем.

• Вытеснение и отрицание травмы: для того, чтобы не признавать значения травмирующего опыта, мы делаем вид, что ничего плохого не происходило или что произошедшее было вполне нормальным: «У других все было гораздо хуже!» Эта позиция типична, например, для поколения людей, родившихся в Германии во время Второй мировой войны (Bode 2004, Radebold 2009). Таким образом, они отрицают ужас бомбардировок, многолетнего страха смерти и те глубокие раны, которые оставили в их душе миллионы убитых. С точки зрения выживающих частей травма уже потому не может иметь таких уж страшных последствий, что в противном случае в результате многочисленных войн все люди без исключения должны считаться травмированными. С этой точки зрения, под травмой понимается нечто совершенно особенное и редкое.

• Избегать воспоминаний о травме: даже если человек знает, что пережил нечто ужасное, его выживающие части всеми силами борются за то, чтобы о травме не вспоминали. Например, избегая определенных видов деятельности, определенных мест или людей. Но поскольку такое поведение-уклонение только усиливает страхи, то замыкается порочный круг. Уход все дальше от реальности, воспринимаемой как угроза, связан с глубочайшим уходом в себя, вплоть до разрыва всех отношений, отказа от социальной активности и обмена мнениями и опытом с другими. Выживающие части становятся жесткими, недоступными и закрытыми. Они не осмеливаются пробовать что-либо новое.

• Игнорировать и отвлекать: распространенная стратегия выживающих частей - игнорировать сколь возможно долго сигналы тревоги, поступающие от травмированных частей. Прятать голову в песок, отвлекаться на будничные хлопоты, постоянно придумывать себе новые занятия - все это может отсрочить физический и психический распад до самого что ни на есть преклонного возраста. При этом сами выживающие части не могут толком обосновать, почему они поступают именно так, а не иначе. Они действуют по принципу: «Нам некогда ставить парус, нам нужно налегать на весла». В таких случаях душевное смятение от пережитой травмы или прорыв чувств, связанных с ней, происходят, только когда у выживающих частей сил больше совсем не осталось.

• Контроль над травмированными частями: травмированные части, которые проявляют себя в виде определенных эмоций или жалоб на физическом уровне, объявляются выживающими частями «непонятными болезнями» или вполне объяснимыми «собственными слабостями», от которых необходимо избавиться. В этом случае вмешательство на чисто физическом уровне: обследования, лекарства, алкоголь, наркотики-распространенные способы подавления травмированных частей личности. Психологические консультанты, обещающие простой способ преодоления чувства дискомфорта, страхов, навязчивых идей или достижения «внутренней гармонии», «внутреннего опустошения», всегда очень приветствуются выживающими частями, очень отзывчивыми для эзотерических обещаний исцеления.

Контроль над другими людьми: стремление все контролировать направлено не только на себя самого, но и распространяется вовне. Никто не смеет прикасаться к моей травме: пристальное наблюдение за окружающими, эмоциональная дистанция, отвлекающие маневры (например, на другие проблемы), постоянное напряжение. В системе отношений часто доминирует тот, чья травма сильнее, он вынуждает другого участвовать в его стратегиях выживания, постоянно слушать о его страданиях и жалобах и внимательно следить за его мнимыми успехами в преодолении болезней и проблем.

Поиск компенсации: поскольку в силу эмоционального оцепенения, которое представляет собой основной механизм вытеснения травмы, не только чувства, связанные с опасностью, отключены, но и ощущение радости жизни в целом сильно приглушено, то выживающие части ищут компенсирующей замены для позитивных ощущений. Палитра возможностей для этого очень широка. Она простирается от потребления алкоголя и злоупотребления медикаментами до навязчивого сексуального поведения. Это попытка вырваться хоть на какое-то время из своей внутренней тюрьмы бесчувствия. Выживающие части также пытаются заместить отсутствующую привязанность при помощи других отношений - с партнерами или детьми. Еще одна возможность компенсации — это со-чувствие чувствам других. В этом случае чужие чувства становятся важнее своих собственных. Иллюзии: выживающие части не могут понять, что в силу произошедшей в прошлом травмы у них складывается негативная картина мира. Они полагают, что им станет лучше, если другие изменятся и мир станет более справедливым. Они пытаются заставить других изменить свое поведение и хотят изменить мир к лучшему. Вместо того чтобы заботиться о своих проблемах, они очень интересуются чужими и постоянно вмешиваются в жизнь других. Они пребывают в большой иллюзии, что могут кому-то помочь. Но в силу несовершенства мира и непонимания того, что, несмотря на все усилия, всем помочь нельзя, их негативный взгляд на вещи еще более усиливается, и им приходится все больше работать над тем, чтобы продолжать противопоставлять пессимизму свой необоснованный оптимизм.

• Позиция покорности и скрытая агрессия: травмы порождают чувства бессилия и беспомощности. Они подавляют самосознание и ощущение человеком возможности самостоятельно определять собственную жизнь. Поскольку выживающие части вытесняют информацию о непосредственной связи с травмой, остается чувство общей незащищенности, которому сопутствует позиция покорности высшим силам, року или знание о некой мнимой анонимной угрозе (например, тайном сговоре или заговоре). Позиция принципиального недоверия и скрытая враждебность по отношению к окружению соседствуют друг с другом. Что чаще проявляется: покорность или агрессивное поведение — зависит кроме прочего от того, какое место занимает человек в социальной властной иерархии. «Смотреть вверх, топтать низ» - это знакомая для стратегии выживания метафора. Поскольку механизм выживания при травме блокирует чувства, человек становится способным на такие поступки, которых никогда не совершил бы, будь он в состоянии испытывать сильные эмоции. Это касается насильственных действий, с одной стороны, и тупых, бессмысленных и лишенных содержания поступков — с другой.

• Нагружать других своими негативными чувствами: чтобы избавиться от внутреннего беспокойства, ослабить внутреннее давление, выживающие части провоцируют для других такие ситуации, которые перекликаются с чувством их собственной беспомощности. Тогда страх, злость, стыд и чувство вины переживаются так, будто они не свои собственные, а чьи-то еще. Тогда можно, наблюдая со стороны, смотреть, как другие будут решать эти трудности, и по возможности приводить их под свое влияние, например, утешая, защищая, наказывая или обвиняя их.

• Порождение следующих расколов: поскольку рано или поздно любая стратегия выживания заходит в тупик, исчерпывает себя, а исходная проблема и травматический опыт не только не утихают, а могут даже обостриться, то стратегии выживания вынуждены все время выдумывать новые, все более радикальные стратегии изменения. Возникает необходимость в вытеснении и отщеплении негативного опыта, который накапливается по мере продолжения действия стратегий выживания. Структура личности человека таким образом превращается в сложную разветвленную стратегию выживания, которая со всех сторон оплетает травму. Большая часть жизненной энергии расходуется на то, чтобы все время стабилизировать эту структуру.

Выживающие части находятся в постоянном стрессе. Механизм выживания при травме делает тело неподвижным, а мышление застывшим. Поэтому выживающие части не слишком охотно идут на диалог. Они рьяно и агрессивно защищают свое мнение, они не сговорчивы, догматичны, у них на все найдется свое «да, но...», они легко переходят на грубость и склонны во всем видеть нападки на себя лично. Дискуссия с ними бесполезна в принципе. Постоянно упражняясь в дискуссии, они становятся все более умелыми в от­рицании понимания, способного изменить что-то в них самих.

Из вышесказанного напрашивается вывод, что выживающие части не являются приверженцами теории травмы. Они про­сто бояться того, что даже теоретическое знакомство с травмой может нарушить их с таким трудом созданную внутреннюю стабильность. Они отгоняют от себя саму мысль о том, что трав­ма может оказывать такое сильное влияние и что таким же об­разом могут быть травмированы многие другие люди. Для них «травма» - это нечто особенное, нечто очень специфическое и имеющее ограниченное значение для небольшого числа людей. Пытаясь объяснить негативные последствия от травмы - такие как психические расстройства или конфликты в отношениях - с точки зрения своих выживающих частей, люди, как правило, теряются в общих объяснениях, абстрактных рассуждениях и незначительных деталях.

Всецело идентифицированный со своими выживающими частями, человек даже не представляет себе, что он может быть внутренне расколот. Такое утверждение он воспринимает как унижение своей личности. Выживающие части рассматривают себя в качестве единственно истинного проявления человече­ской личности, ее идентичностью, по крайней мере во внешнем мире.

И даже если человек в принципе готов увидеть причину своих проблем в пережитой травме, он в плену иллюзии о том, как травму можно исцелить. Он склонен думать, что это можно сделать быстро при помощи определенных ритуалов, в окружении болезненных воспоми­наний и с помощью привлечения внешних вспомогательных средств.

Теории травмы все еще с трудом принимаются общественным сознанием, потому что в медицине и психологии существует ряд антитеорий травмы, на основании которых могут выдаваться заклю­чения и приниматься юридически значимые решения не в пользу травмированных людей. К таковым относятся теории, которые:

• видят причину психических расстройств, в первую очередь, в разнице темпераментов и наследственной предрасположенности;

• отрицают, что определенные жизненные события, как, например, несчастный случай, участие в войне или сексуальное насилие, могут быть источниками травм;

• утверждают, что преодоление травмы - это исключительно вопрос воли или правильного настроя.

Здоровое переживание и переживание, которым управляет механизм выживания при травме, часто сложно отличить друг от друга, поскольку выживающие части очень искусно умеют подстраиваться под внешние ожидания и создавать впечатление нормальности. И это удается им еще легче, когда их социальное окружение тоже мыслит и действует преимущественно с точки зрения своих стратегий выживания.

Часто граница между выживающими и здоровыми частями трудно уловима. Какая разница между здоровым юмором и юмо­ром — стратегией выживания? Здоровый юмор позволяет нам смеяться надо собой, не стыдясь этого. Например, понимание того, насколько абсурдным было то, что человек делал на протяжении многих лет, не задаваясь вопросом, а что он, собственно, делает, может спонтанно перетечь в освобождающий смех. Здоровый юмор не высмеивает другого, в то время как юмор выживающих частей постоянно отпускает шуточки в адрес других.

Стратегия выживания, которую порой бывает сложно отли­чить от здоровых душевных структур, само благоразумие. Часто сказанное человеком из своей стратегии выживания звучит очень ясно, продуманно, осознанно и совершенно обоснованно. Но если это связано с намерением не дать чувствам достаточного пространства, считая их неважными или даже излишними или вовсе отрицая их, то очень высока вероятность, что речь идет о нежелании воспринимать травматичные чувства, попытке их по­давить или заболтать. В психоаналитической терминологии это обозначается как защитный механизм, «рационализация» или «интеллектуализация». Это способ, при помощи которого люди превращают себя самих в объект собственной жизни.

На мой взгляд, наука о человеке не может быть объективной, по­тому что сами люди не являются объектами, они живые существа и субъекты. «Объективная» наука о человеке порождает мертвое знание. Наука о человеке должна принимать в расчет как субъективность исследуемого человека, так и субъективность исследователя. Только субъективная наука о человеке может дать живое знание о нем.

История психологии и тот факт, что Зигмунд Фрейд отказался некоторых своих постулатов о сексуальном насилии, показывают, что и сама наука подвержена опасной тенденции продолжать придумывать научно окрашенные истории (например, эдипов комплекс), которые не признают первоначальной связи между травмой и психическими расстройствами. Дальнейший путь к гибели часто бывает вымощен всякими полуправдами, которые выдумывают выживающие части.

Классификация и характеристика стратегий выживания, приведенные на рисунке 6, нашли хорошее подтверждение в моей терапевтической практике в процессе работы с травмой, хотя и не исключают возможности иной классификации или иного описа­ния. Симптомы так называемых расстройств личности (Dilling, Mombour, Schmidt 1993), описанные в общеизвестных диагно­стических справочниках (например, МКБ-10), могут быть также отнесены к стратегиям выживания после пережитой травмы. Эти стратегии могут доминировать настолько, что раскалывают человека на части. Вот несколько примеров:

• недоверие и сильная склонность к искажению, при которых нейтральные или дружелюбные действия другого неверно толкуются как враждебные или презрительные (параноидное расстройство личности F60.0);

• слабая способность показывать нежные чувства или злость по отношению к другим (шизоидное расстройство личности F60.1);

• склонность обвинять других или предлагать поверхностное рационализирование собственного поведения, вследствие которого у человека возникает конфликт в отношениях с обществом (диссоциальное расстройство личности F60.2);

• хроническое чувство внутренней пустоты, угроза суицида и саморазрушающее поведение (пограничное расстройство личности F60.31);

• драматизирование в отношении собственной личности, повышенная подверженность чужому влиянию со стороны других лиц или обстоятельств (истерическое расстройство личности F60.4);

• поглощенность различными деталями, правилами, списками, порядком, организацией, планированием (ананкастическое расстройство личности F60.5);

• постоянное и всеобъемлющее чувство напряженности и

тревожности (тревожное расстройство личности F60.6);

• подчинение своих потребностей людям, от которых существует зависимость, и несоразмерная податливость желаниям других людей (расстройство типа зависимой личности F60.7). Хочу еще раз подчеркнуть: механизм выживания необходим для того, чтобы человек в ситуации травмы не умер вследствие перевозбуждения от страха. Ситуация травмы - это угрожающая ситуация, избежать которую не представляется возможным. Единственное, что остается человеку, — это внутренний уход от ситуации путем отщепления и оставления в травмирующей ситуации определенных психических структур и последующего внутреннего раскола.

Этот спасительный для жизни эффект - защитный механизм, включающийся в ситуации травмы спонтанно и непроизвольно, во временной перспективе сам превращается в угрозу жизни, потому что его следствием становятся блокировка физического, эмоционального и духовного развития и несоответствие их друг другу. Кроме того, он приводит к слепоте в ситуации возможной новой травмы, и человек не способен извлекать уроки из отрица­тельного опыта.

Вот почему этот защитный механизм необходимо ликвидиро­вать, как только угрожающая ситуация перестала существовать. Его нельзя оставлять на всю жизнь, потому что, воспринимая, чувствуя и думая под влиянием защитного механизма, человек утрачивает доступ к собственному «Я».

Из-за защитного механизма внимание человека в большей степени переносится на внешнее, а энергия расходуется на бес­полезные дискуссии и малозначительные пустяки. Чем сильнее человек травмирован, тем в большей степени его душевная активность направлена вовне, потому что для него внутренний контакт с самим собой слишком болезнен. Слишком сильны в нем чувства страха, ярости, горечи или стыда, он не хочет больше никогда к ним возвращаться. Поэтому он пытается в некотором смысле отвлечься от себя самого, переключившись на других. В надежде оправдать их ожидания он вмешивается в чужие дела так глубоко, будто это его собственные. Он втягивает других в свои проблемы и сам охотно ввязывается в проблемы других. Причем он сам находится в постоянном конфликте с собой, поскольку разные части внутри него хотят разного. Все это может привести к тому, что человек становится злейшим врагом для самого себя.

Разные исследователи проводят классификацию различных частей личности, пережившей травму, по-разному. С моими «вы­живающими частями» можно сравнить «кажущиеся нормаль­ными части личности» (van der Hart, Nijenhuis, Steele 2008). Характеристика травмированных частей похожа на то, что ука­занные авторы определяют как «эмоциональные части личности». Я считаю великолепным доказательством для теории травмы, что исследователи, удаленные друг от друга в пространстве, незави­симо друг от друга и с разных подходов приходят к сравнимым выводам.

Другой автор, которого я тоже очень ценю, это Арно Грюн, по­тому что он придавал большое значение четкому различию между здоровыми душевными структурами и структурами, маскирующи­мися под нормальные, между установками и образом поведения. В его трудах (Gruen 2001, 2006, 2009) я нахожу многочисленные параллели моему пониманию о расколе в человеческой душе и о потере человеком контакта со своей внутренней сущностью, которая приводит к раннему отказу от стремления к собственной автономности.

Ретравматизация

Вопреки всем стратегиям выживания травмированные чувства все время напоминают о себе под воздействием определенных триг­геров, и тогда отщепленные образы и чувства переполняют созна­ние человека. Это называют ретравматизацией. Травматический опыт превращает пережитую ситуацию во внутреннюю реальность, из которой человек просто не может выбраться самостоятельно, без терапевтического вмешательства, даже если с тех пор прошли десятилетия. Несмотря на то что опасность давно миновала, она остается внутри человека, который продолжает ощущать ее как угрозу извне. Это ведет к постоянному бегству от любых внешних раздражителей, которые напоминают о травматическом событии, а также к воздержанию от такой активности, в которой могут присутствовать эти раздражители. Одна моя клиентка, напри­мер, старалась всячески избегать физических усилий, потому что учащение дыхания напоминало ей звуки тяжелого дыхания в ситуации, связанной с сексуальным насилием.

Кельнская журналистка Сабина Боде (Sabine Bode) зани­малась пристальным изучением опыта людей, которые во время Второй мировой войны были детьми (Bode 2005). Она описывает случай Курта Шеллинга 1943 рода рождения. Ребенком он пере­живал бомбардировки своего родного города, скорее, неосознанно, чем осознанно. Внешняя реальность (бомбы и гранаты) стала для него внутренней (взрывы в желудке). Не существовало границ, которые могли бы защитить его тело. Мать тоже не могла защи­тить его от внешней реальности. Один из его кошмарных снов был таким: «Я бросаю ручную гранату и убегаю. А пока бегу, замечаю, что я в квартире моего детства, а граната со свистом летит мне вслед, но никак не может догнать. Я бегу через всю квартиру, прячусь за платяным шкафом и жду, когда будет взрыв, а она взрывается у меня в животе, и в этот момент я всегда просыпаюсь. Я чувствую, как кровь журчит в моем желудке, а мои ноги будто парализованы - и это мое очень старое чувство: бежать и не мочь убежать» (Bode 2005). Разве удивительно, что у Курта Шеллинга были проблемы с желудком?

Также очень точно Сабина Боде описывает поведение, которое я называю стратегией выживания: «Когда люди страдают от так называемого посттравматического стресса, <...> они склоняются к стратегиям избегания: не говорят о реальных проблемах, а душев­ная смута забалтывается банальностями и тонет в повседневности. Бесконечно утопая в деталях, человек перестает воспринимать какие бы то ни было новые мысли, занимается разгадыванием кроссвордов и прополкой сорняков. А еще душевная смута может поддерживаться при помощи агрессии. Человек объявляет войну по всем фронтам, ведет борьбу со своими друзьями или даже собственными детьми. Травмированный человек не считает себя больным. Во всем виноваты другие. Отношения только усложняют его жизнь» (Bode 2006).

После травматического опыта жизнь делается непредска­зуемой, других людей понимать все труднее, их поведение тоже непредсказуемо. Человек сам для себя становится загадкой.

6.3. Травма и симбиоз

Так какая же связь между травмой и симбиозом, конструк­тивным и деструктивным? В соответствии с моей моделью кон­структивные симбиозы основаны на здоровых частях личности. Эти части позволяют строить взаимоотношения таким образом, который делает возможным хорошие отношения, с одной сто­роны, и проведение четких границ - с другой. Никто не берет на себя ответственности за другого больше, чем это необходимо. Ответственность за себя или ее развитие имеет высший приоритет.

В конструктивных симбиозах каждый может доверять собствен­ным чувствам, свободно выражать свои мысли и делать то, что он считает правильным. Возможны споры и разногласия, но не возможны диктат и покорность.

Деструктивные симбиозы возникают, когда встречаются двое травмированных людей и становятся зависимыми друг от друга в силу своих стратегий выживания. Эти стратегии выживания при травме в рамках деструктивных симбиозов:

• создают табу для мышления и обсуждения и не разрешают говорить о существующих травмах;

• подчиняют другого своей стратегии контроля;

• требуют от другого того, чего он не может выполнить или достичь;

• строят иллюзии о качестве отношений;

• постоянно создают нерешаемые конфликты;

• несмотря на все негативные последствия, не сдаются в бессмысленной борьбе друг против друга, они будто испытывают внутреннюю необходимость причинять вред себе и другим.

Аргументы человека разительно различаются в зависимости от того, какая из частей — травмированная, выживающая или здоровая - в нем говорит. Поскольку человек не в состоянии ни воспринимать, ни выносить критику, находясь в состоянии стресса под влиянием механизма выживания, то он либо совсем перестает слышать, либо сразу переходит в наступление и все глубже и силь­нее становится вплетен в деструктивный симбиоз. Чтобы можно было развиваться и найти хорошее решение, способное вернуть к конструктивной форме симбиоза, необходима срочная активи­зация здоровых частей. При этом нельзя сбрасывать со счетов и травмированные части вместе со всем тем, что они пережили.

ГЛАВА 7
СИМБИОЗЫМЕЖДУ
РОДИТЕЛЯМИ И ДЕТЬМИ

Ваши дети - это не ваши дети, ваши дети - это ваше жизненное стремление к себе самому!

(Халиль Джебран 1883-1931)

7.1. Симбиоз мать - ребенок

С биологической точки зрения ребенок как отдельный ор­ганизм достаточно долго растет в организме своей матери. А ее организм на протяжении девяти месяцев предоставляет плоду или эмбриону все необходимое — и особенно контакт, питание, движение, тепло и защиту. Чтобы женский организм не воспри­нимал плод в качестве паразита, он должен воспринимать его как нечто свое собственное. Только если тело женщины с изменением процессов обмена веществ превращается в организм матери, оно принимает растущий плод и не отторгает его как чужеродное тело. Таким образом, одно тело фактически выходит из другого.

Если мать согласна с материнством и с психологической точ­ки зрения, то ее связь с будущим ребенком поддерживается при помощи чувств, мыслей и действий. Тогда и ребенок не только в физическом, но и в духовном смысле все больше и больше ста­новится частью ее самой. В будущей матери растет готовность в случае необходимости бросить на чашу весов все, что у нее есть, в целях защиты жизни и здоровья будущего ребенка.

Наряду с физическими препятствиями (болезнями, недоеда­нием) существует целый ряд психологических причин тому, что многие женщины не готовы в достаточной степени (снова) стать матерью или с трудом смиряются с этим. Такими причинами могут быть:

• зачатие ребенка было вынужденным, например, произошло в результате изнасилования;

• женщина не любит отца ребенка;

• отец еще во время беременности отказывается от ответственности за зачатого им ребенка;

• будущая мать чувствует себя еще слишком молодой, чтобы иметь ребенка;

• будущая мать находится на таком жизненном отрезке, когда воспитание ребенка не согласуется с ее иными интересами, например, учебой;

• у матери уже есть дети, и рождение еще одного ребенка усилило бы и без того высокую нагрузку и степень стресса. Поскольку дети не всегда бывают желанными, то во всех куль­турах существуют способы и методы прерывания нежелательной беременности. Но для тела женщины, готовящейся стать матерью, а также для ее психики убийство будущей жизни ни в коем случае не может быть техническим процессом. Умерщвление собственного потомства противоречит изначальным природным инстинктам. Для матери так же, как и для отца ребенка, аборты становятся причиной угрызений совести и постоянного чувства вины. Для женщин аборты представляют собой травму как на физическом уровне, так и на уровне души, если до того они не были травми­рованы еще сильнее. Подобное же относится и к выкидышам. Чем больше срок беременности и, соответственно, чем дальше зашел симбиотический процесс между матерью и будущим ребенком, тем сильнее для женщины будет травма потери и душевная боль (Rattenberger, Andreatta 2009).

По этой причине многие нежеланные или незапланированные дети все-таки получили свой шанс на жизнь. Не редко бывает, что мать или отец меняют свое отношение к нежеланному ребенку, и он все же получает родительское признание и родительскую любовь. Возможно, что неприятие родителями своего ребенка остается на всю жизнь.

В некоторых восточно-европейских странах не редкость, ког­да молодые женщины рожают детей и отдают их на воспитание своим матерям. Также трудовые мигрантки часто оставляют своих детей на родине или на попечение других семей. Для психически здоровых матерей это - болезненная необходимость на длительное время разлучаться со своими детьми, чтобы, например, в чужой стране ухаживать за другими детьми из богатых семей. Такая разлука может привести в душевному расколу. Добровольно перенести разлуку с маленьким ребенком мать в принципе может вынести, только если в ней уже произошел внутренний раскол.

Во время беременности и после того, как женщина становится матерью, она испытывает большие нагрузки. Возникает вопрос: а какую же пользу мать получает от ребенка на симбиотическом уровне? Эта польза может выражаться, в том числе, в следующем:

• в материнстве мать получает возможность проявить свои самые женские качества и полностью реализовать свой человеческий потенциал;

• многие женщины описывают опыт рождения ребенка и момент, когда они впервые взяли на руки новорожденного, как самые счастливые мгновения своей жизни;

• телесный контакт с младенцем как ничто другое в высшей степени удовлетворяет потребность женщины в нежных прикосновениях;

• видеть, как ребенок совершает большие и маленькие шаги в своем развитии, - это для матери источник радости и глубокого блаженства;

• благодарность и любовь ребенка также могут быть причинами стремления жен<